— Тьма тебя подери, Ear`l! — Ларвис не успел задать самый важный вопрос, потому что Эрла молча двинулся вперед со звериной скоростью. Плут тянется к гарде, готовясь защититься другой рукой и вытянуть клинок разворачиваясь, наотмашь, но Эрла бьет по запястью с такой силой, что тот обратно входит ножны с громким щелчком. Удар рукоятью в этот же миг расцветает огнем где-то у виска Плута. Опасно дрогнуло собственное ощущение в пространстве. Ларвис смягчает следующую атаку, уводя ее в сторону, вслепую выбивает нож из руки дяди. Тот выхватывает из ножен клинок Ларвиса, пытаясь попутно свалить с ног. И они снова оказываются по разные стороны, позволяя друг другу эту передышку. Ларвис прикрывает ладонью часть лица, чтобы кровь не попала в глаз, сколько это возможно.

— Почему?

— Мне нужен меч, — он острием клинка указал на меч, оставшийся рядом с плащом. — Его похититель и убийца.

— Ты… предал нас… — выдыхает Ларвис, еще не понимая смысл этих слов. Все кажется дурным сном, ошибкой. Он скорее поверит, что перед ним ненастоящий Эрла. Подменыш, обман.  Но мысль уже бежит, гремит обвалом в горах. Неотвратимая, масштабная, жгущая изнутри гневом и обидой. Непониманием. Выбивает почву из-под ног. — Всех нас! Продался лесным сукам!

— Ты и сам наёмник, — пожимает плечами Лисий Хвост. Глаза его сверкнули серым. — Служишь риаиту. Какая разница между его богом и богиней древа. К тому же, кого «нас»? Ты разве не слышал? Ламмах больше не отвечает жрецам. Есть мнение, что она мертва.

— Нет. Ложь!

— Не веди себя, как маленький, L`arveaeis. Пришли иные боги. И как бы прискорбно это ни было, как раньше уже никогда не будет. Порадуйся, что ее агония закончилась.

— Выродок! 

Они снова сцепились, зная, что уйти отсюда сможет только один. Едва ли атаки оказываются успешны, а обманки действенны. Эрла научил Ларвиса практически всему, предосторожно оставляя что-то для себя. Ученик вырос, но Эрла слишком много сражался, чтобы и это смогло его достаточно удивить, оказаться слишком опасным. Клинок глухо входит в землю. За ним второй. Все так же шумят сосны, бросая рваные тени на две сражающиеся фигуры. Движения смазываются, за ними не уследит человеческий глаз. Ни секунды на слово. Едва находится время на вдох и мысль, чтобы как-то продумать следующий шаг. Эрла открывается случайно, словно оступившись на корне. Ларвис бьет с ноги не думая, жадный до возможности наконец-то ответить. От удара, кажется, хрустнули ребра. Вор отступает на шаг и оседает на землю. Ночь замирает. Ларвису на мгновение становится страшно. Он все равно видит перед собой того, кто его вырастил. Кому он обязан жизнью. И это совершенно невыразимое чувство убивает из-за происходящего. Из-за того, что ему приходится делать. Он готов умереть за этого маэрита.

— Эрла. Эрла. Есть разница, понимаешь? Они убьют тебя. Что тебе обещали? Спасение? Новую жизнь? Деньги? Нашел, кому верить. Ты же сражался во Втором Восстании. Как можно предавать себя! Думаешь, они забудут? Неужели не было других вариантов! Хотя бы Огненные горы!

— Ты прав, — задохнувшись, отвечает эльф. — Прав.

Сжав горсть, Эрла подскакивает, бросая сухую землю в лицо Плута. Мелкая пыль и грязь попадают в глаза. Тот еще смог на память увернуться, поставить блок, так поздно вспомнив подобный гадкий ход наставника. Мгновение, чтобы проклясть свое тупое желание переубедить Эрлу. Лисий Хвост бьет под колено, целит в голову коротко и быстро. Следом хрустнула рука, вспыхнула черной болью. Когда Ларвис падает — не щадя пинает по спине, мажет по ребрам. Чтобы воспитанник точно не смог подняться слишком резво. Стон непроизвольно вырывается из горла.

— Себе изменять нельзя, — Эрла толкает в плечо, опрокидывая на спину, и садится сверху. На кулаке остается кровь. Снова и снова. Лицо его застывает маской сосредоточенности и жестокости. — И я верен себе. Всегда.

Рука Плута гудит под чужим коленом без возможности как-то защититься. Вторая сломана. Едва получается дышать от навалившейся тяжести. Тело горит от боли, во рту вяжет от привкуса железа. Это не переждать. Не в этот раз. Он уверен, что Эрла теперь остановится только тогда, когда он перестанет дышать. Ужасная смерть. Но Эрла поступает иначе. Ларвис не видит, как тот тянется к поясу, где припрятан короткий нож. Он не думает о том, как страшно похож на Альну в этот миг. Возможно, не подумает об этом никогда.

— Я не отворачивался от Ламмах. Никогда. Только… рядом с риаитами… у нас есть шанс выжить. У всех. Всех нас. Эрла, пожалуйста. Вместе с собой можно спасти тысячи.

Он смотрит через боль. Узкой щелкой приоткрыв один глаз. Второй успел заплыть и слипнутся от крови. Наставник смотрит сверху. Все еще не отошедший от боя. Плечи медленно опускаются и поднимаются вверх. Каждый вдох дается с трудом. Взгляд полнится особым холодным огнем, какой разжигается только в запале жестокой драки. И неуловимо замирает. Избитый Ларвис страшно похож на того, кого Эрла не может вспомнить. Не хочет вспоминать. Он видит сумрак войны, убитых и раненных, тех, за кем никто не пришел. Тех, кого он знал. Тех, кого добивал, потому что понимал — это лучшая участь. Нож остается на поясе.

— L'arveaeis, я так старался тебя научить… В этой жизни есть только ты сам. Больше никого. Ты наёмник. Убийца. — он тряхнул его за ворот, но голова безвольно мотнулась вслед, — Чем ты занят на службе у того паладина? Красиво ходишь рядом? Не думаю. Ты предавал, убивал и грабил. Ради себя, ради тех, кто тебе платит. И твое желание будет смертью для других. Вот только дело в том, что Свет однажды уже победил, а значит, одержит верх снова. Я сделал ставку на победителя. А ты на тех, кто из раза в раз умирает в балладах.

Эрла поднимается, чтобы пройти к полуторнику.

«Нет», — бьется мысль в гудяшей голове Плута, — «нет. Они убьют Иерхолда. Не так. Не сейчас. Не по моей вине».

Ларвис подтягивается на локтях, тоже пытаясь схватить острый клинок. Скользит коленом по земле. Совершенно не думая, как суметь этим клинком отбиться или не дать его Эрле. Не вспоминает о ноже в сапоге, который можно всадить в чужую ногу. Вор раздраженно скалится.

И бьет с ноги в живот. Пальцы сгребают землю в одном движении до меча. Ларвис сворачивается в комок, уже не способный сдержать град ударов. Просто терпит.

—  Боги, богини… очнись, малец, твоя жизнь куда проще. Как и моя.  Носишься с ней, словно с родной матерью, — Эрла подбирает меч, прикидывает вес и длину. Наступает на чужое горло, чтобы прекратить, наконец, раздражающе-отчаянную возню. Это помогает.

— Она и есть наша мать, неблагодарная мразь, — прохрипел Ларвис, хватаясь за сапог.

— Ну да. Была когда-то. Теперь остались мы. Разве будет плохо выжить? Хотя бы и без нее, — носок сапога давит сильнее на припухшую челюсть, заставляя задрать голову. Вор обрывает мысль, пристально и долго смотрит. — Впрочем, твою кровную я знал когда-то. Все еще любишь эти истории? Знаю, всегда любил. Все в них правда, кроме меня. Иначе как бы я выжил? Никто из отряда Сороки не выбрался из западни. И ближайшие сгинули так же. В память о них оставлю тебе надежду выжить. Быть может, я не прав, и Ламмах спасет тебя. Тогда у тебя будет полное право попытаться убить меня снова, если рискнешь.

Эрла уходит, зная, что Ларвису в этот раз не выбраться.