ей снится один и тот же сон изо дня в день. он казался одновременно ужасным и прекрасным. вокруг сплошь одни высокие деревья, чьи кроны не пропускают и единого лучика света, словно они были одной большой стеной, которая не позволяла проникнуть на свою территорию. все было мрачным, холодным, леденящим душу.
но ей было спокойно. душа тихо шелестела в унисон листьям, следуя за ветром. потому что она знала, что все ее недруги мертвы вместе с ней, была она слепа ко всему злу, окружающему ее. это был ее маленький ад, в котором приходилось ходить без остановок, ища то, о чем она не знала.
Хадли встречает на холме человека, прозвавшим себя ее спасителем. как же он может спасти то, что давно разрушено? спасти давно погибшую душу?
холодный пот мелкими каплями стекает по кончику носа, когда глаза бегают под тяжёлыми веками. так было всегда: она просыпалась в судорогах, в морозной пустоте, лечащей ее душу, вместе с этим являясь погибелью.
— я знаю, что ты не спишь, — проносится над самым ухом протяжный, немного мерзковатый голос мужчины. от его тона Хадли сразу открывает глаза, отчаянно хмурясь. — как себя чувствуешь?
— я жалею, что вам дали ключи от моей квартиры, — девушка медленно перетекает из лежачего состояния в сидячее, медленно потягиваясь на постели. — сегодня не болели кости, не били судороги. только небольшой тремор, — брюнетка пожимает плечами, сразу протягивая руку и для укола, и для принятия таблеток.
только одно мотивировало ее на это — встреча с ней.
в ответ врач самодовольно хмыкает, приподнимая брови в неком изумлении.
— знаешь, ты можешь попробовать экспериментальное лечение, которое открыли совсем недавно. возможно это тебе продлит жизнь, хотя бы на годик, — большой и указательный палец почти что соприкасаются, показывая тем самым измерение оставшегося времени у Тринадцатой. девушка лишь хмыкает, а после шипит, когда на коже остаётся болезненная точка.
— сначала выполни уговор.
— о, я уже. она будет ждать тебя сегодня в парке.
в эту минуту она собиралась сказать все, что не смогла тогда. возможно это был ее последний шанс, и допустить ошибку было нельзя. только не сейчас, когда на кону стояло все: личная жизнь, да и обычная тоже.
идти на костылях рядом с не менее похожим мужчиной было ужасно. а что если Кэмерон посчитает ее жалкой? если они опаздают, и она просто развернется? то ли от этих мыслей, то ли от холода или болезни начинало бросать в жар, и тремор усиливался.
— не облажайся. я здесь, чтобы ты не умерла от гормонов, как подросток. — и смех доносится от спутника. на это Хадли что-то невнятно бурчит, кидает короткое "ага" и они продолжают молча идти вдоль извилистой тропы.
Тринадцатая ненавидит себя за постоянное накручивание. она взрослая женщина, которая была полностью в себе уверена, но отчего-то в данную минуту ей хотелось выть от нетерпения и распирающих комплексов.
брюнетка же была буквально... инвалидом! кто согласился бы провести с ней остаток жизни (в данном случае ее, что было не менее удручающим)? Элисон великолепна, полна сил и амбиций. Хадли попросту ее не заслуживает.
на плечо ложится рука и Хаус останавливается. он тяжело вздыхает, и тогда Реми поднимает голову, силой отрывает взгляд от серого асфальта, обращая его на фигуру поблизости. белый плащ легко смотрелся на изящной фигуре, а пшеничные волосы были завязаны в низкий хвост. наверняка ее оторвали от работы, ведь вид девушки был слегка уставшим.
в горле встаёт ком, когда брюнетке приходится сделать несколько шагов вперёд.
— привет. — голос предательски дрожит, а щеки становятся красными. Реми это чувствует, ведь их обдает жар.
— ты выглядишь намного лучше, чем в нашу последнюю встречу, — лёгкая улыбка расплывается на чужих губах, но быстро гаснет. Тринадцатая закусывает губу, нервно сжимая костыли. — как ты? — женская ладонь ложится на согнутый локоть, и это место, кажется, обдает электричеством. брюнетка сама того не подозревая, улыбается слишком широко.
— как видишь. без тебя было скучно все это время, у тебя все в порядке? — в голове всплывает воспоминания того, как быстро сорвалась Кэмерон и пропала, оставив за собой холод и одиночество.
— Хаус отстранил меня от твоего лечения. сказал, что это не эффективно, засранец.
— вообще-то я все слышу! — произносит сидящая фигура поблизости. девушки же даже не обращают на это внимания, ярко улыбаясь.
в такие моменты Реми ловит себя на мысли, что ей хотелось бы, чтобы это длилось вечно: вот так наблюдать за смеющейся Элисон, за ее рассказами о том, как они приютили кота, который быстро превратился в толстенького бегемота. Тринадцатая чувствует себя счастливой. по-настоящему.
— знаешь... — сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а дыхание остановится. тогда общество Хауса точно придется к стати. — я давно хотела сказать это тебе, и только эта встреча, эти слова давали мне стимул двигаться дальше, как и ты сама. я старалась брать пример с тебя. ты сильная, всегда рвешься напролом...
— ох, я совсем не сильная. — светловолосая внимательно смотрит в чужие глаза, ищет их взгляд, но находит лишь смущение.
— а я думаю, это не так, — Хадли пожимает плечами, кусая губы и ковыряя собственные пальцы, когда они присаживаются на лавочку. ноги непроизвольно дёргаются от нервов, потому Тринадцатая облокачивается на них. — и... эм... ты очень красивая. — смешок исходит из груди, брюнетка поворачивает голову в сторону рядом сидящей, а после замирает. сердце пропускает удар, когда руки касаются чужих плеч.
губы горят в поцелуе лёгком и нежном, почти невесомом, словно они даже не касаются друг-друга. этого было предостаточно, чтобы ответ всплыл в сознании сам собой.
— ты это уже говорила, пора переходить на новый уровень. — теперь чужая улыбка не казалась такой доброжелательной, она была схожей с игривостью, а глаза светились непонятными огоньками.
Хадли тонет в собственных чувствах к Элисон, это было чем-то похоже на трясину, из которой уже не выбраться. Тринадцатая и не хотела оттуда уходить, наоборот она дергалась, чтобы окунуться с головой, сделать вдох полной грудью, чтобы лёгкие заполнил излюбленный аромат духов.
она чувствует себя зависимой.
***
теперь, когда Хадли приняла своего спасителя, лечение проходит в разы эффективнее. каждый день она дышит полной грудью, и былые кошмары больше не навещали ее.
— я люблю тебя. — кружка горячего кофе обжигает, когда на террасе так прохладно и ветрено, но заветный поцелуй дарит огонь в сердце, греющий ее по сей день.