Он никогда не считал себя трусом или импульсивно действующим человеком. Предпочитал тщательно всё обдумать, учесть все нюансы и только потом, убедившись, что всё пойдёт точно как ему надо, начинать действовать. И как правило, он почти не ошибался в своих соображениях, что делало его работу детектива весьма и весьма продуктивной.

      Вот только с появлением мальчишки в офисе всё пошло наперекос и знаменитая скрупулезность дала трещину. Когда стало точно ясно, что Девятому лучше не становится и кому-то придётся сидеть с ним ночью, Кенджиро, совершенно не предупредив супругу, принял решение забрать парня домой. Благодаря наличию чёрного хода удалось пронести мальчишку в машину без ненужных свидетелей, а разбитый фонарь на улице создал необходимый полумрак чтобы без подозрений покинуть рабочую парковку. Путь домой занял на удивление мало времени, и только нажимая дверной звонок, потому как искать ключи не хотелось, мужчина понял, что так и не сообщил супруге о нежданном госте.

      И именно поэтому он уже добрых полчаса выслушивал возмущения и оскорбления в свой адрес, параллельно молясь чтобы пацан не проснулся в ближайшее время и не услышал этой тирады. Дверь в комнату дочери, где и пришлось расположить спящего Девятого, полностью закрыть не удалось — жена пришла в ярость от мысли оставить его без присмотра. И что в текущий момент пацан был не в состоянии даже подняться, не то что учинить бедлам, не было для неё весомым аргументом.

      «Преступник — он и в Африке преступник. Сколько бы лет ему ни было», — вот и весь ответ. И Кенджиро по многолетнему опыту знал, что когда она так настроена, лучше промолчать и какое-то время не возвращаться к теме. Вообще спорить до хрипоты и ругаться с супругой он не привык, предпочитая увести разговор в безопасное русло или — если уж бури никак не миновать — молча переждать. Потому что как бы зла и недовольна она ни была, выражение «вспыльчивая, но отходчивая» просто идеально её характеризовало. Правда, в этот раз он, похоже, зашёл слишком далеко в одиночных решениях, раз жена никак не могла успокоиться.

      Кенджиро тихо вздохнул, не желая привлекать внимание. На всякий случай решил прислушаться к гневному шипению со стороны гостиной, по которой из угла в угол металась супруга, периодически всплескивая руками и качая головой. Среди потока брани могло проскользнуть что-нибудь, свидетельствующее о медленном выгорании и приближающемся спокойствии.

      — Главное, ни словом ведь не обмолвился! Ну ладно, спрятал ты его от нацбезопасности, хорошо, но возись с ним в отделении, нафига к себе тащить?! Террориста мне только дома не хватало. Совсем ополоумел, а ведь до старческого маразма вроде далеко ещё! Что с идиота взять?! Ужас! И всё на меня! Другие мужики с жёнами советуются: дорогая, как лучше: так или так? А мой!..

      Последние слова женщина прокричала уже на выдохе и тяжело задышала, утомлённая собственным раздражением. Зло рыкнув, она мешком опустилась на диван и прижала ладонь ко лбу, закрыв глаза.

      — У меня из-за тебя голова разболелась… И давление подскочило, чувствую. — В квартире на некоторое время воцарилась тишина, прерываемая шуршанием манжетки тонометра, а после и его размеренным писком. — Ну да, почти сто пятьдесят на девяносто! Опять таблетки пить. Ужас, Кенджиро, какой-то малолетний преступник тебе дороже жены.

      Мужчина сложил руки на груди и прислонился боком к стене, силой удержавшись чтобы не закатить глаза. Гипертония у супруги случилась уже давно, и врач прописал строгий ежедневный приём препаратов, вот только сама больная никак не желала слушаться и упрямо игнорировала таблетки, стоило давлению хоть немного стабилизироваться. Разумеется, это не снимало с Кенджиро вины за испорченные нервы, но и супруга тоже была виновата. Впрочем, тут работал ещё один из негативных факторов, а именно её привычку всё и всегда принимать близко к сердцу и на свой счёт. Буквально любую ерунду и мелочь.

      Но молчать и дальше в сложившейся ситуации было бы неверным решением, и Кенджиро хотел скорейшей деэскалации конфликта. Медленно пройдя в гостиную, мужчина присел на пол воле дивана, опершись о него спиной. Супруга постоянно ругала его за эту привычку, призывая не «валяться на полу» и «сесть на диван как все нормальные люди». В этот раз она промолчала.

      — Знаешь… — начал детектив, — ему всего семнадцать.

      — На два года младше Харуки. — глядя куда-то сквозь стену безразлично прокомментировала женщина.

      — Да. — Кенджиро поставил локти на колени и сложил ладони «лодочкой». — Он и его подельник, ну тот, которого убили, я говорил тебе, стали жертвами наших учёных, которым взбрела в голову гениальная идея создать сверхчеловека. Подопытными стали двадцать шесть детей-сирот. Они малыми совсем были, три года в том жутком месте прожили. Всем им вкололи какую-то дрянь, что стимулирует определённые области мозга, в разы повышая эффективность работы в той или иной сфере. Вот только препарат этот не зарегистрирован, антидота к нему нет, и он медленно убивает всех, чей возраст минует порог в пятнадцать лет.

      Что-то в безразличной маске супруги дало трещину, и она вопросительно искривила бровь.

      — Если говорить начистоту, то он должен был умереть ещё осенью прошлого года, сразу после того как американцы застрелили его друга. Врачам удалось откачать его, но полностью вывести препарат из организма вряд ли возможно. Удалось обнаружить частицы этой дряни и установить её формулу, что позволило ослабить её действие, но долго так продолжаться не может. Максимум пару лет ему осталось. Будет настоящим чудом, если доживёт до двадцати одного.

      — Подожди, — женщина резко выпрямилась и наконец обратила свой взор на супруга, — он правда умирает?

      — Ну да.

      Кенджиро вздохнул, понимая, что разговор будет не из лёгких. Супруга всегда предпочитала докапываться до самой сути, не даром что жена детектива.

      — Но… Неужели ничего нельзя сделать? Я имею в виду, я не рада что ты приволок его сюда или что он вообще-то преступник или что-то, но это… несколько неожиданно. Зачем он тогда стал террористом? Мог бы попробовать прожить остаток дней как обычный человек… К чему эти выкрутасы? Или он решил, что раз сам болен, то и другие не имеют права жить?

      — Вообще-то он никого не убил. — тихо заметил Кенджиро.

      — Ну да, конечно, — не сдержалась супруга. — А тот случай в подземке? Там столько раненых было, кому-то глаз выбило, кто-то вообще инвалидом остался. Пусть они не умерли, но прежней жизни у этих людей теперь точно не будет!

      — Тот инцидент не был их ответственностью. Во всяком случае не целиком. Прилетевшие агенты ЦРУ потребовали от наших властей бездействия и строго контролировали, чтобы никто не попытался разминировать вагон — это учитывая, что нам было точно известно, что заминирован поезд красной ветки, а в тот день там было всего четыре состава. За отведённые до взрыва двадцать четыре часа можно было сотни раз перепроверить все вагоны или хотя бы эвакуировать гражданских. Ребята ни разу не дали повода им не поверить и всегда давали достаточное количество времени и подсказок, чтобы полиция успела найти и обезвредить детонатор. Они не были заинтересованы в искалечивании и гибели людей.

      — Я не понимаю. Тогда зачем всё это?

      — Мы сразу тоже не моли взять в толк, а потом начали искать связи и дошло. — Кенджиро отнял ладони от лица, запрокинул голову, устало посмотрел снизу-вверх на нахмурившуюся жену, — контрольные пакеты акций всех повреждённых взрывами объектов принадлежали спонсорам тех экспериментов.

      Несколько первых секунд лицо супруги ничего не выражало, а потом резко побледнело, глаза в ужасе расширились. Женщина поднесла ладонь ко рту в немом вздохе, и уже не казалась столь решительной и непоколебимой. Кенджиро подумал, что в этом плане они с ней похожи: он также был шокирован открывшейся информацией и долгое время не мог позволить мыслям обрести покой. Постоянно прокручивал в мозгах все те ужасы, что пришлось пережить бедным детям в том «Поселении». Со слов слишком живучего для своего почтенного возраста ведущего учёного того эксперимента, не каждый взрослый бы остался при своё уме. А вот дети нашли силы выжить. Правда, только потому что каким-то непостижимым образом сумели сбежать, миновав многочисленную охранную технику. Это наводило на мысли о помощи со стороны кого-то из персонала «Поселения», но никто из взятых под домашний арест пока не спешил с оправдательными речами. Этим нелюдям даже толковых обвинений не предъявили — заказ государства ведь!

      — Так это была месть, — тихо произнесла женщина и опустила глаза. Вся её фигура как-то ссутулилась, стала ниже и скованней.

      — Да. — Кенджиро кивнул больше для себя нежели подтверждая догадку супруги. — Ты ведь помнишь, какие загадки они загадывали полиции? Про царя Эдипа и греческих Сфинксов, которых на самом деле называли Сфингами. Эдипа родной отец бросил младенцем в лесу с проколотыми ногами на растерзание диким зверям только потому что пророчица предрекла ему свержение с трона. Самое забавное что мальчик выжил — его спас пастух — и действительно сверг родного отца, убив. При этом он не знал о родственных связях, а узнав, пришёл в ужас. Думаю, именно поэтому ребята выбрали образ царя Эдипа для своих загадок: они хотели заставить заплатить учёных, ставших им в каком-то роде родителями, за их злодеяния. Отцеубийство. Вот только без крови, а путём обнажения правды десятилетней давности. Понятно, что общество не примет эту правду и не оправдает этих учёных, и, думаю, именно общественный резонанс будет для них самым сильным наказанием.

      — Но ведь власти толком ничего не рассказали.

      — Да, об этом написали ничтожно мелкую статью в твиттере и паре газетёнок, но я сделаю всё возможное, чтобы информация проникла в массы на должном уровне. В конце концов, я пообещал Девятому открыть миру глаза на этот беспредел, и намерен исполнить обещание.

      — Это прозвучало слишком пафосно и по-супергеройски, — усмехнулась супруга, а после вновь нахмурилась: — Девятому?

      — Порядковый номер, — пояснил Кенджиро, — у детей не было имён, только порядковые номера. Наших террористов «звали» Девятый и Двенадцатый, хотя сами они величали себя Найн и Твелв, по английской аналогии.

      — Жутковато.

      — Да.

      Гостиная вновь погрузилась в молчание, только в этот раз оно не было напряжённым, скорее, несколько неловким. Каждый обдумывал что-то своё, но всё о том же. Наконец женщина устало вздохнула и с укором во взгляде посмотрела на мужа:

      — Знаешь кто ты? Ты — манипулятор. — Определение заставило Кенджиро закусить внутреннюю часть щеки дабы удержаться от неуместной ухмылки. Он понял, что выиграл их маленький спор. — Ладно уж, пусть, пока не поправится, поживёт с нами, но как только температура спадёт и потребность в наблюдении исчезнет — ты вернёшь его в офис или куда там его определил. Всё ясно?

      — Предельно.

      Ухмылка таки коснулась его губ, и супруга, закатив глаза, поднялась с дивана и направилась в кухню. Пусть она и не была в восторге от сложившейся ситуации с мальчишкой, но, прекрасно зная собственного мужа, сделала справедливые выводы о том что он вряд ли кормил того бульоном или чем-то другим, чем обыкновенно кормят больных.

~*~*~*~

      Девятый проснулся с гудящей головой, заложенным горлом и носом и абсолютным нежеланием бодрствовать. Тем не менее, естественные позывы организма брали верх и нужно было подняться. Силком заставив будто бы вмиг онемевшее тело принять сидячее положение, юноша затуманенным взором посмотрел по сторонам.

      До мозга не сразу дошло, что находится он не в офисе, а скорее в государственной квартире — уж слишком по-домашнему было всё обставлено, да и кровать была слишком мягкой и широкой. Волнение, охватившее от неизвестности, постепенно рассеялось, стоило припомнить вчерашний вечер. Кажется — только кажется, но, вроде оно было на самом деле — к нему зашёл Шибасаки с очередной порцией кислого питья, а потом и Хамура. Эти двое ещё о чём-то говорили… о каких-то собаках или машинах? И если так, то Шибасаки не мог оставить его, не перепроверив дверь и окна. Так что похищение можно было вычёркивать из списка, что возможно с ним приключилось. Вряд ли комната являлась номером в гостинице — кому придёт в голову отвозить его больного в отель? Да, впрочем, и здорового тоже. Если только у этого человека не водятся лишние деньги, а таких в окружении Девятого не имелось. На всякий случай проверив одежду, юноша с удивлением обнаружил в правой руке прозрачную трубку капельницы, что, как ни странно, успокоило окончательно: нет, его точно не похищали. Тогда где же он? На палату комната никак не походила, так что он был не в госпитале. Оставался единственный вариант, что, впрочем, и пришёл в голову первым: он был в квартире. Видимо, кто-то из коллег побоялся оставлять его одного на ночь и прихватил с собой. И скорее всего этим кем-то был именно Шибасаки Кенджиро. Как минимум, это бы объясняло, почему ему поставили капельницу уже знакомого бледно-зелёного цвета (что это вообще за жидкость такая была?!) — похоже, пока он был в отключке, его проведал больничный доктор. Почему-то от этой мысли стало не по себе.

      Девятый притянул колени к груди, аккуратно обнял их руками и положил на предплечья подбородок. Идти искать туалет резко перехотелось. Зачем Шибасаки понадобилось забирать его к себе? Ему что, своих проблем мало? Или это такая форма благотворительности? Так Девятый ни в чьих подачках не нуждался, хватало и того, что его вытащили с того света и не отправили под суд — гордость и так не знала куда деваться. Юноша до боли закусил губу. Как-то паршиво на душе сделалось, что ли? Вот только организм его ухода в себя не оценил, и в следующее мгновение низ живота скрутило от боли.

      «Блин!» — Девятый поспешно вскочил на ноги, едва не сбив штатив капельницы, чуть пошатнулся от закружившейся головы. Терпеть и дальше было никак нельзя, и следовало срочно отыскать ванную комнату. Однако сдвинуться с места оказалось не так просто: интуитивно сжатые колени не позволяли идти обычным шагом, сокращая скорость до минимума, а выпрямиться юноша не мог ибо точно знал: случится трагедия. Не стоило накручивать себя сразу по пробуждении, этим можно было спокойно заняться после удовлетворения естественных потребностей, но когда он вообще присушивался к голосу разума, если дело касалось его самого?

      К счастью, ванная обнаружилась за первой открывшейся дверью в трёх шагах от комнаты, где он проснулся. Быстро сполоснув руки и вытерев их висящим на стене бордовым полотенцем, юноша обхватил себя руками за плечи, пытаясь унять волнение. Странно, но на шум воды никто не среагировал и ни Шибасаки Кенджиро, ни его семьи Девятый не наблюдал. Впрочем, они могли заседать в другой комнате и, например, смотреть телевизор. Неуверенный как себя вести, юноша тихо постучал в закрытую дверь и легонько дёрнул ручку. Дверь плавно открылась.

      — Извините?..

      Собственный голос показался чужим, но ответа Девятый так и не дождался. Повторив свои слова громче и получив в ответ всё ту же тишину, он убедился, что в квартире он один. По спине пробежали мурашки, заставив передёрнуть плечами. И всё-таки это походило на похищение. Разве что вместо вязи верёвками и избиения до полусмерти подлатали да поставили капельницу. Ну, это ведь было хорошо, да? Девятый рискнул побродить по квартире, осматриваясь. Обыкновенная трёшка, ни больше ни меньше стандарта. Обставленная довольно уютно и со вкусом и оттого вызывающая чувство защищённости несмотря на свою незнакомость. Правда, в спальне на прикроватных тумбочках обнаружились рамки с фотографиями, окончательно подтвердившие догадки разума относительно имени неизвестного благодетеля. Потому что похитителем Шибасаки Кенджиро назвать было трудно. Детектив, чуть моложе, чем знал его Девятый, смотрел в объектив фотокамеры с узнаваемой кривоватой улыбкой и чуточку насмешливым взглядом. Одет он был по-граждански, а не в привычный офисный костюм, в левой руке держал трость-зонтик, а правой обнимал девушку-подростка в школьной форме и с короткой стрижкой. На груди её виднелась лиловая атласная лента с золочёной надписью «Выпускник». Год выпуска разобрать не получилось, так как последние три цифры успешно закрыла ладонь, но чисто логически вряд ли прошло больше четырёх-пяти лет. Он смотрел личное дело Шибасаки и знал, что его дочери сейчас двадцать-двадцать один максимум. Учится на радиофизическом.

      Бегло просмотрев остальные фотографии, Девятый хмыкнул, выпрямил спину и благоразумно покинул спальню, решив, вернуться в выделенную ему комнату до того как кто-нибудь из владельцев вернётся в квартиру. Понятное дело, что одного его тут не оставят.

      Опустившись на салатовое покрывало, подогнув ноги под себя и упёршись плечом в стену, юноша чуть вытянул шею, желая рассмотреть вид за окном — благо, то находилось совсем рядом с кроватью. Прогулка по квартире помимо лёгкого удивления и прояснения ситуации принесла ещё и жуткую головную боль. В висках словно отбойные молотки били, из-за чего те неприятно пульсировали. Приложив кончики пальцев к голове, юноша слабо помассировал все известные ему точки, но желанное облегчение не пришло. Из-за боли и волнами накатывающей усталости перед глазами всё то расплывалось, то вновь фокусировалось, а лицо и тело горели так, что оставалось лишь удивляться, почему в зеркале он не выглядел как переспелый помидор. Воздуха тоже стало не хватать, и Девятый заставил себя потянуться к окну.

      — Ты что делаешь? — Раздавшийся от двери недовольный женский голос заставил парня вздрогнуть. Неловко обернувшись, Девятый встретился взглядом с миниатюрной женщиной, стоявшей на пороге комнаты, уперев кулаки в бока. Одета она была в простые серые бриджи чуть ниже колена и зелёную рубашку-поло с рисунком четырёхлистного голубого клевера на левой стороне ключицы. Ступни её были босые, с бросающимся в глаза лиловым лаком на ногтях, волосы коротко сострижены под мужскую причёску, а на носу сидели очки в тонкой круглой оправе. Девятому не нужно было вспоминать увиденные фото, чтобы понять, что перед ним супруга Шибасаки. Неловкость сковала тело, и он зачем-то мёртвой хваткой вцепился в штатив капельницы.

      — Я… У меня голова закружилась, подумал воздуха запустить, — на грани слышимости прошептал Девятый, опуская глаза. Он не собирался ссориться с госпожой Шибасаки в первые же минуты знакомства. — Здравствуйте, кстати. — вспомнил он о правилах вежливости и дал себе ментальный подзатыльник за не-уместное «кстати». К счастью, женщина не обратила на непроизвольную грубость внимания. — Я Най… Арата Коконоэ…

      — Кто ты я точно знаю, — сразу пресекла она его неловкие попытки объясниться. — Меня зовут На́руса, я супруга Кенджиро, как ты, думаю, уже понял. Пока мой бестолковый муженёк бьёт баклуши на работе, я буду заниматься твоим лечением, согласно указаниям твоего лечащего врача. Будешь слушаться — всё будет хорошо, ну, а нет — сдам властям и не посмотрю на желание Кенджиро защитить тебя. Всё понял?

      Девятый нашёл в себе силы только на вялый кивок.