Жавер покинул префектуру. С особой осторожностью он следил за тем, чтобы за ним никто не шел. Он подумал с забавным раздражением, что это был уже второй раз, когда он тратил лишнее время, гуляя по улицам Парижа ночью, чтобы убедиться, что за ним не шпионят.

Ему потребовалось много времени, чтобы добраться до улицы Вооруженного Человека. Все вокруг было погружено в сон. Он с силой постучал в дверь, и, вскоре, оттуда донёсся голос, который он узнал бы среди тысячи:

— Кто там?

— Жавер, откройте!

Дверь открылась, и перед ним оказался полностью одетый Жан Вальжан, который выглядел усталым и с облегчением посмотрел на инспектора на пороге своей двери.

— Наконец-то, вот вы где! Но вы могли прийти днем. Ночной арест – это немного драматично, вам не кажется, инспектор?

— Не говорите глупостей, Вальжан, и впустите меня!

Вальжан отступил в сторону, уступая место инспектору, и закрыл за ним дверь. Жавер затаил дыхание, но был полон решимости. Вальжан начал задавать себе вопросы.

— Но вы один?.. Вы пришли арестовать меня в одиночку?

— Я пришел не для того, чтобы арестовать вас, — рассеянно ответил Жавер. — Где ваша дочь?

— Разве вы не собираетесь меня задержать? — Похоже, беглый каторжник не понимал, о чем шла речь.

— Где ваша дочь? — Раздраженно переспросил инспектор. Разговор, которого он так долго ждал, выходил каким-то скомканным и глупым. Он пристально посмотрел на собеседника, Вальжан выглядел измученным. Неужели он ждал ее с баррикад?

— Она в монастыре. Она хотела снова увидеть подруг. Жавер, что происходит?

— Мне донесли на вас. Я пришел спрятать вас. Идите со мной!

Сбежавший каторжанин словно очнулся, привыкший к срочным побегам, он исчез наверху. Вернулся с уже собранным маленьким чемоданом.

— Почему вы… — с недоумением начал Жавер.

— Я вас ждал. Идёмте!

И они оба отправились на безопасную улицу. Жавер внимательно наблюдал за ночью. На горизонте никого не было. Осмотр едва ли занял больше пары секунд. Успокоившись, он потащил Вальжана домой.

На центральных улицах по-прежнему было несколько прохожих. Идеально, чтобы слиться с толпой. Двигались они, не спеша, словно выйдя на ночной променад. Затем свернули на улицу де Вертю.

С бесконечной осторожностью двое мужчин поднялись по лестнице в квартиру полицейского.

Затем инспектор напряженно остановился у окна.

Одна ошибка могла означать немедленный провал и арест.

Жавер не особо рисковал, возможно, его только могли обвинить в соучастии. Обвинить, уволить, посадить в тюрьму… Сена найдет его раньше, вот и все. Но Вальжан! Вальжан рисковал жизнью! Осуждённому, нарушевшему запрет грозила гильотина или, в лучшем случае, возвращение на каторгу до конца своих дней.

Надо было быть осторожным. Улица была пуста, но Жавер все еще не решался расслабиться. Обеспокоенный и измученный, он смотрел в окно.

Жан Вальжан поставил свой чемодан на пол и с любопытством осматривал владения грозного инспектора. Условия здесь, как и в Монтрее, были поистине спартанскими.

— Так вы действительно пришли спасти меня?! — Ошеломленно воскликнул Вальжан.

— Я возвращаю долг.

— Вы сказали, что на меня донесли?

— Жондрет. Новый лидер преступной шайки.

— Я его не знаю.

Жавер на мгновение изучающе глянул на Жана Вальжана, но осужденный сохранил ангельское бесстрастное лицо. Лгал ли он? Понять было невозможно. Старик сидел в кресле, его белые волосы снегом падали на плечи. Жавер почувствовал прилив ненависти, когда посмотрел на него и предпочел снова любоваться улицей.

— Важно то, что он знает вас и знает ваш адрес. Сегодня он предложил сделку с полицией… со мной. Ваша голова против его.

— Прекрасная сделка. — Послышался вздох.

Жавер снова повернулся к Вальжану. Тот устало улыбнулся.

— Я напишу дочери, — объявил Вальжан. Она должна остаться в монастыре.

— У вас есть служанка?

— Да, она с дочерью. Слава богу, я был дома один и подготовился.

Жавер не ответил. Его плечи напряглись еще больше. Да, Вальжан ждал его, как жертвенный агнец ждет своего палача, как святой ждет своего мучителя.

— Завтра… то есть, сегодня… мои коллеги и, конечно же, я… мы придем, чтобы задержать вас. Та же игра, что и все эти годы.

— И все же, отличная была партия, да?

Вальжан грустно улыбнулся, Жавер подошел к нему и сел рядом, слишком усталый, чтобы продолжать говорить метафорами.

— Мы состарились, сражаясь друг с другом, Вальжан. Я слишком устал, чтобы продолжать бой.

— И что сейчас?

— Ложитесь спать, Вальжан. Сегодня вы в безопасности.

Жавер потер глаза и встал. Он провел рукой по волосам, не замечая, того, что его бьёт мелкая дрожь.

— Вы истощены и ранены, инспектор, — заметил Вальжан, как и всегда внимательный. — Отдохните немного.

— Вы не представляете, как я хочу отдохнуть, Вальжан. В самом деле. Но для меня это невозможно. Вы пустили меня под откос.

— Под откос?

Не отвечая на вопрос, Жавер протянул Вальжану лист бумаги, чернильницу и перо. Последний кивнул и написал несколько строк для настоятельницы монастыря, в котором находилась Козетта. Малый Пик-пю.

— А моя дочь? — Спросил Вальжан, передавая инспектору сложенное письмо. Жавер сунул его в карман.

— Когда твоя дочь должна вернуться домой?

— Поздним утром, после мессы сестер. Козетта молится о благополучном выздоровлении своего жениха.

Жавера удивила горечь в ответе Вальжана.

— Ее жених? Студент с баррикады? Он что, выжил?

— Неважно… Вы о ней позаботитесь?

— Да, — резко ответил Жавер, недовольный таким небрежным ответом на свой вопрос. — Я бы взял на себя ответственность предупредить ее к тому времени и, если возможно, найти для вас лучшее убежище. Хозяйка всегда приносит утром свежую воду. Она ставит ее у двери. В буфете есть хлеб и сыр. Я редко ем здесь.

Эти последние слова прозвучали как отговорка и заставили месье Мадлена улыбнуться.

— Напоминает наши быстрые обеды в Монтрее, не так ли, инспектор?

Жавер ухмыльнулся этим воспоминаниям.

— В самом деле, месье мэр. Все эти встречи, на которых вы давали мне указания, сопровождались холодными поспешными обедами.

Жавер отошел от Вальжана. Он не любил вспоминать прошлое. Улица за окном была пуста, солнце уже начинало мало-помалу подниматься в небе. На горизонте не было видно ни одного жандарма. Сейчас был очень подходящий час, нужно было решаться и отправляться в путь.

Да и давно уже было пора.

Он должен был ещё придумать себе надёжное алиби на время своего отсутствия, так как будучи по натуре подозрительным, Жавер считал и всех людей такими же.

К его огромной радости, ему удалось остановить проезжавший по главной улице экипаж, кучер охотно притормозил. Жавер указал какой-то адрес неподалеку от полицейского участка Сент-Уана и представился дежурному полицейскому, когда пробило пять часов.

Один час! Все это дело заняло у него час! Если бы он за такое время добрался от префектуры до полицейского участка Сент-Уана, это было бы правдоподобно. Единственным свидетелем оставался кучер, но Жавер постарался не показывать своего лица, пряча волосы и бакенбарды за вздернутый воротник пальто. Фуражку он прятал в руках. Во всяком случае, кучер выглядел таким же сонным, как и его лошадь, и то и дело зевал.

Дежурный с удивлением посмотрел, как он вошел.

— Инспектор Жавер! Рад видеть. Либо вы рано встаете, либо вы провели бессонную ночь. При всем уважении, инспектор, я почему-то склоняюсь ко второму варианту.

— Банда Жондрета была арестована прошлой ночью.

— Вот как! Поздравляю, инспектор!

На лице дежурного полицейского отразилась неподдельная радость. Вся полиция была в гневе на Жондрета. И ни для кого не секрет, что инспектор первого класса Жавер поклялся лично арестовать Жондрета и собственноручно засунуть его голову в гильотину.

— Кто-нибудь пострадал?

— Инспектор Делейн погиб, — ответил Жавер с красноречивой гримасой.

— Черт! Он был отличной ищейкой…

— Как и все остальные.

Воцарилась тишина. Мрачное молчание, полицейский нарушил с хитрой понимающей улыбкой.

— И при всем уважении, инспектор. Вы пришли за той малышкой?

— Есть новости от подсудимой?

Жавер все еще активно участвовал в судебных разбирательствах по поводу малолетней путаны, но полицейский насмешливо посмотрел на него.

— А знаете, все ваши коллеги приходили посмотреть на нее, на вашу маленькую протеже.

— Есть новости? — Сухо повторил Жавер.

— Ее зовут Эмили Пруне. Ей едва исполнилось четырнадцать. Она родом из Лиможа. Что касается остального…

Полицейский беспомощно пожал плечами.

— Она проснулась?

— Да, давно. Она звала вас по имени, инспектор. И кричала, что мы не можем задерживать ее здесь!

Полицейский засмеялся, но Жавер не поддержал его веселья. Он осмотрел документы, удостоверяющие личность ребенка, а затем те немногие вещи, которые у нее были при себе, и которые полиция нашла в кладовой, где она жила. Внимание инспектора привлек розарий.

— К какой церкви она принадлежит?

— При всем уважении, я не думаю, что она молится, месье. Она шлю… проститутка… инспектор.

Жавер стрельнул в него взглядом, отчего полицейский запнулся. Жавер не любил жаргона и ругательств, он использовал их только с преступниками или, когда недостаточно следил за собой. Не отвечая, он указал на четки.

— Возможно, подарок от ее клиента или сутенёра. Я спрошу ее, когда она проснется. Или вы сами хотите поговорить с ней сейчас? Я могу…

— Нет! Не будите ее! Я вернусь к ней, когда позабочусь о месте в монастыре для нее.

Жавер вернул вещи полицейскому и решил покинуть полицейский участок. Теперь алиби было безупречным.

— Разве вы не хотите немного отдохнуть, инспектор? В офисе комиссара есть бесплатное место. При всем уважении, вы выглядите ужасно измождённым…

— Это от рождения.

И Жавер попрощался с полицейским, не обращая внимания на сознательно вызванный смех.