кэйе снится один и тот же сон. он начинает засыпать в маршрутках, за университетской партой, вырубается за барной стойкой, приходит домой и спит, кажется, бесконечно.

во сне необъятное бумажное поле ромашек, свободно голубое небо и тёплый ветер.

во сне он бежит вперёд, смеётся легко, а за ним смешно неуклюже с душой нараспашку бежит незнакомец, тянет руки, обиженно дует губы и тут же рассыпается звонкими смешками. у него волосы в мягком солнечном свете рыжие-рыжие, как у вечно недовольного кота дилюка, а за ухом цветок.

во сне с полем бумажных ромашек тихие голоса напевают про клубничные поля, а незнакомец босыми ногами умудряется не сминать цветы, в попытке догнать кэйю.

кэйа оборачивается, кэйа останавливается и ждëт. он почти чувствует, как его руки касается чужая, но всегда просыпается.

через неделю ему начинает казаться, что если этот парень его догонит, то обязательно произойдёт что-то хорошее. поэтому он спит при каждой удобной возможности.

в конце концов, кэйа засыпает пока сидит в кофейне в шумной компании друзей.

бумажное поле цветов, нежное небо, сладкий ветер. музыка с оттенком детства. рыжий мальчишка. кэйа стоит на месте. им остаётся пара шагов, совсем чуть-чуть, ещё немного и

кэйа делает шаг навстречу

они летят вниз в ворохе ромашек, а тот всё улыбается щербато и предлагает руку

кэйа, ни секунды не думая, хватается за горячую ладонь.

из сна его вырывает венти, больно сжимающий плечо. несколько секунд альберих пытается прийти в себя, сбросить навязчивое чувство падения — и разочарования — и только потом неодобрительно-вопросительно оглядывает друзей.

— мы не хотели тебя будить, но понимаешь..

— боюсь, это из-за меня, — насмешливо раздаётся сзади, — меня зовут чайлд, но можешь звать меня тарталья. мне придётся слегка избить вашего дилюка в финале.

он щербато скалится, пока кэйа пытается вздохнуть.

чайлд такой же как во сне, только острее, опаснее. пары секунд хватает, чтобы вернуться в образ. думать некогда, да и не то чтобы хочется. кэйа кивает.

— я кэйа. просто кэйа, — он протягивает руку. её пожимают горячей ладонью, сильно и с явным вызовом, — довольно самоуверенно. как насчёт пари?

они всё ещё держатся за руки, пусть это больше похоже на армрестлинг, чем на рукопожатие. альберих ухмыляется и сверкает глазами.

чайлд заинтересован.

— условия?

— если пропускаешь больше пяти ударов дилюка, то идёшь со мной на свидание, — дилюк давится соком, розария фыркает, а венти присвистывает.

— идёт, — венти разбивает их руки. никто не решается говорить, что они забыли про вторую часть пари.

чайлд пропускает шесть.

и выигрывает двумя нокдаунами подряд.

кабина колеса обозрения тесная, а вокруг калейдоскопом отблески фонарей и звëзд, только из-за стекол непривычно глухо. они будто на дне океана.

— ты мне снился, — чайлд весь гигантская мигающая надпись «ну ещё бы», которая гаснет как только кэйа добавляет, — два месяца подряд.

— и чем я в твоих снах занимался? — он улыбается криво, нервно дергает серёжку.

— бегал за мной с ромашкой за ухом, — кэйа усмехается, касаясь чужого колена своим. чайлд резко выдыхает и подаётся вперёд. в ушах звенит.

— поверишь, если я скажу, что гонялся за тобой по полям два месяца? — кэйе хочется рассмеяться, но он видит тёмную серьезную глубину глаз напротив и не смеётся. кивает.

— можно тебя поцеловать? — альберих не знает, почему шепчет, но, получив согласие, тут же касается мягко потрескавшихся сухих губ своими, чувствует тёплые руки в волосах, укладывает свои ладони на чужие колени. ему хорошо.

— чайлд, так ведь не бывает, — кабина замирает на вершине.

— получается, что бывает, — тарталья жмёт плечами, улыбается и целует смелее. колесо продолжает оборот.