у аякса по рукам вьются драконы в цветах, сплетаются на спине хвостами, перекусывают ключицы зубастыми пастями и выдыхают дым на веснушчатые плечи. когда аякс вскрывает кому-то горло, драконы оживают на короткое мгновение — хирургический взмах руки и брызги крови.

кэйа мог бы смотреть на это бесконечно. мог бы торжественно аккуратно вручать аяксу заказ за заказом, только чтобы видеть, как драконы делают вдох, лишая кого-то жизни. но мальчишка неоправданно (ложь) дорог, поэтому кэйа только грустно ведёт ногтями вдоль позвоночника,

останавливается там, где сходятся хвосты, и касается всей ладонью. чужой взгляд короткий и дикий пытается вскрыть грудную клетку. на это кэйа только слабо улыбается и почти нежно укладывает подбородок на плечо так, чтобы говорить прямо в ухо с рубиновой серьгой.

— ты никогда не спрашиваешь, почему я прошу тебя работать с голым торсом и смотрю на каждое убийство. разве тебе не интересно?

он точно знает, как и куда попадает шёпот, потому что по скулам ползут красные росчерки и виновата в этом не вскрытая артерия опавшего на пол мужчины.

— нет. ты просто извращенец, — аякс поворачивает голову и смотрит презрительно с плохо скрытым желанием, — и пидор.

смех у кэйи тихий, хриплый и не предвещающий ничего хорошего. обычно, но не в этот раз.

он безапелляционно вкладывает свою руку в горячую мозолистую ладонь, замещая нож (звенит по полу слегка неприятно, драконы конвульсивно дёргаются).

— возможно, ты прав, малыш, — он на пробу скользит острым языком по плечу через шею к линии челюсти и чувствует, как аякс в его руках вздрагивает.

он обязан его приручить.