Прямо с вокзала я пошел к реке. Как был, с чемоданом. Глупо и нелепо, конечно. Надо было сдать его в камеру хранения, а ещё лучше снять номер в гостинице, отдохнуть с дороги, позавтракать… Я шел по пустым, по раннему времени, улицам. Колесики чемодана дребезжали на разбитом тротуаре. Ещё поворот. Тропинка, по бокам ее высокие лопухи, припорошенные белесой пылью.

Река открылась неожиданно. Вот тропинка обогнула изломанную бетонную плиту, невесть как попавшую сюда — и сразу блеснуло серебристо-голубое полотно, туго, без единой складки, натянутое между зелёных берегов. Вот так посмотреть — вода кажется совершенно неподвижной, и не угадаешь, с какой силой тянет течение…

Никогда я не мог понять смысла фразы про то, что нельзя дважды войти в одну реку. То есть понимал, конечно, что имеется в виду. Чего же не понимать — не дурак! Только ведь это неправильно. Река — она все та же. Десять, тридцать лет прошло, а она все такая, в какой мы купались с Гришкой, плавали наперегонки, прыгали с опоры моста…

Да, вода там течет уже другая. Но она же — каждую минуту другая! И когда мы с Гришкой переплывали реку туда-обратно, то каждый новый гребок был уже в новой воде… В новой — и той же.

Я мимоходом удивился, что думаю о Гришке без боли. И вина не мучает, не жжёт сердце. Нет, я ничего не забыл, но… Это теперь было только воспоминаниями.

Я поставил чемодан на песок. Сел на него, упёрся руками в колени, стараясь отдышаться. Воздуха не хватало, грудь болела. Я сидел, хватал губами воздух и бездумно смотрел на противоположный берег, высокий и крутой, ярко освещенный утренним солнцем. Над зелёным склоном возвышались остатки городской стены. Эта стена по всему центру города шла — где-то совсем исчезла, где-то кучей щебня едва поднималась над травой, а кое-где, как вот здесь, стояла гордо, как полтыщи лет назад. Мы с Гришкой знали ее лучше, чем стены собственных комнат. Бегали по гребню, ползали у подножия, разыскивая клад или хотя бы вход в подземелье…

Одышка так и не прошла до конца, но это было уже неважно. Я не торопясь разделся, подошел к самой воде. Хотя солнце поднялось уже довольно высоко, песок не успел ещё согреться, ступни зябли. Это тоже неважно.

Вода показалась совсем теплой, по контрасту, не иначе. Берег в этом месте был довольно крутым. Десяток шагов, и я уже поплыл. Казалось, река поддерживает меня, помогает.

Я набрал полную грудь воздуха и нырнул. Сколько проплыву, не всплывая? Когда-то я доплывал так до первой опоры моста.

Сейчас, конечно, и наполовину не доплыл. Вынырнул, кашляя и задыхаясь. Перевернулся, пролежал немного на поверхности, глядя в небо, неяркое, нежно-голубое северное небо с редкими облаками.

Отдохнул, значит, можно плыть дальше. На широком основании опоры кто-то сидит. Откуда? Как это я не заметил ещё одного купальщика? Спиной ко мне, не разглядеть толком. По узким плечам, по тонкой фигуре похоже, что подросток.

Как-то вдруг потемнело. Облако, что ли, закрыло солнце? Какая разница. Зато вдруг прошла усталость, не иначе как второе дыхание открылось.

Я доплыл наконец до опоры. Ухватился за серый шершавый камень.

Мальчик, сидящий на другом конце опоры, обернулся. И я даже не удивился, увидев его лицо.

— Привет, Витька! — улыбнулся он. — А я уж заждался!

Я подтянулся, перехватился за торчащую арматурину. И ответил:

— Здорово, Гриша!