Дайшо сгруппировался, сжимая в руках Гешефт.  Острый его край был направлен на застывшую спереди Деву. Изумрудные ее волосы ниспадали до плеч, выцветая в ночи до черного шелка. Сухоцветы в венке покачивались при каждом движении.

— Вот ведь сука, со спины! — опешил Куроо, выхватывая Саррим. 

Дева засмеялась, и звон колокольчиков ударился о ветви деревьев. Она ринулась вперед, когтями метя в лицо — Куроо отбил удар, оказавшийся сильнее ожидаемого. 

Он развернулся следом, подслеповато щурясь. Перед глазами двоилось. Мавка мороком прошлась за спиной Дайшо. Частое моргание тоже не спасло от неправильного чувства. Поняв, что он принял их за родственников, Куроо фыркнул, еле сдерживая смех:

— А ты часом этим чертивым детям не родня?

— Сейчас не время шутить, идиот, — прошипел Дайшо, оборачиваясь в сторону слившейся с зеленью девы.

— Тоже зеленый весь, авось не просто так, — гыкнул Куроо, отгоняя страх самым действенным способом. 

Дайшо одарил его скептическим взглядом: 

— Я зеленый, потому в моей голове цветут великие идеи и их озаряет мой светлый ум. Это в твоей чернявой шевелюре все увяло и загасло!

Дева вновь ринулась из-за плеча. Оба ведьмака вскинули мечи — та едва успела увернуться. И все же задело ее по касательной — косая рана на плече источала дурманящий запах. Кровь из раны падала на стылую землю, и там, где они соприкасались, вырастали маки. Завидев это, дева переменилась и зарычала, нацелившись на Куроо.

— Да-да, верю, — Куроо угрожающе махнул Сарримом, отгоняя. — А переведешь что она сказала?

— Чтоб тебя черти побрали, клятый пес, — послышалось ядовитое сбоку. 

Опешить от такого было все равно, что ворон по осени считать. Так естественно, что на минуту забылось даже, что они тут не одни. 

— Что, прям так?

— Ну, я к ее «рр»от себя немного добавил.

Дева слушала праздные препирательства, нетерпеливо вытаптывания босыми ногами грязь на дороге. Белесое платье прилипло к телу, очерчивая след костей неживого тела. На мгновенье злой взгляд сменился на чистое девичье недоумение:

— Ты, может, и не черт, но чертила тот еще, — смеясь, подметил Куроо. 

Дайшо заскрипел всем естеством, силясь не прописать Куроо подзатыльник. Даром что не мог отвлекаться. 

— Эй, девица. — Куроо развернулся к ней. — Может, черти меня и будут драть, но только спустя несколько сот лет. Скажи-ка, это ты мужиков воруешь из деревни?

Дева оскалилась и зашипела. Видимо, лично она была не в настроении на диалог. Она развернулась и припустила в противоположном направлении — ведьмаки за ней. Прозрачная спина то и дело мелькала перед глазами, как и органы внутри. Капли крови падали ей под ноги, тут же прорастая из сырой почвы маками.

Куроо чувствовал, что дева приведет куда надо. А та, перепорхнув через поваленный ясень, метнулась прямо к болотам. 

Делать нечего, пришлось снова месить ногами глину. Куроо вошел в раж, чуя перед носом добычу. В отличие от него Дайшо осмотрительно перепрыгивал через ямы и колдобины, экономя силы. Они выбежали к месту, где болото стало особенно глубоким. Земля обрывалась четким зеленым бережком. 

Побережье было изрыто ямами да лунками, словно в них постарался крот-переросток. От воды исходили зловонные пары. Девица заскользила по ней, точно пушинка. Перед ведьмаками же выпрыгнуло из-под земли чудище. 

В нос ударила вонь — старая знакомая, порядком набившая оскомину. Чудище передвигалось на четвереньках, задействуя короткие передние лапы и мощные задние. Сочленения их были покрыты каменными наростами, настолько прочными, что не прорубить. 

Едва выпрыгнув, оно обнажило две пары убийственно острых лезвий, раскрывающихся, как у богомола. Похоже, что они прятались в панцире, дабы не мешать перемещению под землей. Оно разинуло щучьи ряды зубов и истошно закричало, раскрывая на голове листовидные щитки. Сотни глаз на них — янтарных камней — вращались с бешеной силой, охватывая каждый уголок пространства. Каплевидный хвост заколотил по земле, задвигал отростками-щупальцами, бесконечными, шевелящимися подобно охапке червей.

Куроо сдержал тошноту, резко подступившую к горлу. Теперь не только вонь выворачивала внутренности наизнанку!

— Что это за чертовщина?! — заорал Куроо, поднимая меч на уровень глаз и отступая к лесу. Приходилось перекрикивать тварь. В прошлые разы он лишь мельком ее видел, и теперь, узрев во всей красе, никак не мог оправиться. О таких ведь нигде не писали!

— Хрен знает! Гляди в оба!

Чудище истекало кровью, вонючей и жижистой. Земля под воздействием ядовитых капель расслаивалась, становясь похожей на навоз. 

Прекратив вой, оно снова нырнуло под землю. Куроо погнался следом, но подоспел к опустевшей яме. Оно уже скрылось в недрах болот. Не успел Куроо одуматься, как поверхность сзади задрожала. Отверзлась новая воронка, выплевывая чудище. 

Куроо споткнулся, разворачиваясь. За секунду до сообразил, что взмаха острых лап достаточно, чтобы превратить его в ходячий труп. Одна из них прямо перед лицом надломилась, отошла от тела монстра. Гешефт рубил быстро и безукоризненно, продолжая движения хозяина. 

Дайшо ушел в финт, уворачиваясь от следующего удара. Куроо сзади воткнул в шевелящиеся отростки хвоста Саррим. Новая порция воя пронзила уши. Куроо отступился, выдергивая меч. 

Мгновенный обмен взглядами. Они шагнули навстречу друг другу, с обеих сторон зажимая чудище. Блеснули лезвия мечей, отрубая вторую пару конечностей. 

Чудище упало наземь, катаясь по спине. Оно дергалось, потеряв способность быстро двигаться. Оставались еще пара конечностей, опасно вихляющих в пространстве. Один из клинков чуть было не прошелся в сантиметре от плеча Куроо. Но он помнил, что случилось с жертвой в Хагге и с ужасом отпрыгнул. 

Нога угодила в глубокую воронку, застревая. Чудище, услышав чавканье в земле, перевернулось. Поползло прямо на него. В сотне глазниц Куроо прочитал звериную жажду убийства.  В их отражении — собственный мимолетный испуг.

— Сука! Ну давай же!

Куроо задергался, упираясь ладонями в землю и пытаясь расшевелить ногой лаз. Не выходило. Нога прочно встряла в рыхлой земле, зацепив каблуком корни. Чудовище с каждой секундой ползло все ближе. Дайшо тоже пропал. Каждый чертов раз, когда смертельная опасность дышала в затылок, Дайшо исчезал! Куроо ошалело посмотрел на гигантскую морду, кинувшую на него зловещую тень. 

Распахнулись щучьи ряды, предвкушая добычу. На него уставились янтарные глаза. Одной лапой-лезвием оно замахнулось, готовое снести голову незадачливого ведьмака с плеч. Чудище отклонилось, чтобы наброситься на добычу. Еще секунда, и голова его исчезнет за рядом зубов!

Пальцы нашарили на земле Саррим. С замиранием сердца Куроо вытянул руку, насаживая монстра, как креветку на шпажку — на острие меча. Тот повис в воздухе, брыкаясь. Тяжелый. Вонючий. Брызгающий во все стороны ядовитыми испражнениями и кровью. Почти не жилец.

Когда смрад стал настолько невыносим, что сознание начало покидать ведьмака, короткую шею монстра надломил Гешефт. Лезвие пронеслось так близко к голове Куроо, что срезало кончики волос. Он втянул шею, откинувшись спиной на землю. Саррим полетел в сторону вместе с нанизанным на него врагом.

Сверху навис Дайшо, тяжело дышащий и удерживающий в руках Гешефт. Змеиные зрачки сузились до предела, напоминая гадюку. Куроо на ощупь отполз назад, наконец выбираясь из ямы. Перевел взгляд с порожней головы чудища на воинственного ведьмака. 

Луна низко прядала к земле, серпом очерчивая поджарую фигуру. Слои доспеха черной тенью сплетались на фоне неба, и только глаза, проклятые зеленые, точно фосфоресцирующие фонари, маячили во тьме.

Дайшо явно глотнул еще один эликсир: на белесом лице проступали сизые вены. Иначе как объяснить его отсутствие, пока Куроо барахтался в земле? К горлу подкатило поганое предательское чувство.

Надо признать, момент удара был подобран превосходно. Дайшо точно знал, когда чудище потеряет бдительность. И тут же воспользовался слабостью Куроо и невнимательностью монстра. Но ведь их бой был гармоничным, словно выверенным по нотам! Между ударами Сарримом и Гешефтом проходило всего две секунды, мечи плясали под ритм!

Куроо сел на земле, отряхиваясь. Сбросил с сапога пригоршни глины и поднялся на ноги. Хотел было поздравить Дайшо, но за их спинами послышался плюх, а по воде пошли волны. Оба ведьмака обернулись к островку по ту сторону.

На травянистом бережку лежали кости. Человеческие, звериные — все без разбору. Часть уже поглотила земля. Трава, усыпанная маками, резко контрастировала с блеклым мутноватым болотом. Над костяным садом возвышалась плакучая ива. А прямо под ней ждала давешняя дева.

— Мавка, — проронил Дайшо, хмурясь. 

В отличие от него, Куроо был не столь сведущ в подтипах местных монстров. 

— Кто-кто?

— Дух леса.

— Ты уверен? — шепотом переспросил Куроо, подыгрывая. 

— Дьявольщина. Ты еще не догадался? Мужиков заманивает, траву под ногами иссушает. И платье, небось, носит, чтобы скрыть уродливую спину, через которую видно внутренности. Все признаки налицо. 

— Но она… Она не нападает. Почему? 

Куроо опустил Саррим и подошел ближе к берегу. Мавка чуть приоткрыла тонкие губы, щерясь. Если она действительно забирает мужиков, то стоит ли ей поддаваться?

— Будет тупо просто так пойти следом за ней. Место проклятое, чует сердце. Давай сначала придумаем, как ее выманить, и…

Куроо колебался. В какой-то момент мимо промелькнула тень. Дайшо шел прямо к мавке. Куроо схватился за его плечо, пытаясь остановить:

— Ты что творишь? Сам же только что говорил, что она мужиков заманивает! Совсем голову потерял?

Дайшо спокойно сбросил с плеча руку и побрел дальше. Он не выглядел одурманенным: уж слишком осознанными были его действия. Из-под воды стали вздыматься маленькие островки суши, по которым твердо ступал ведьмак. Стоило ли его оставлять вот так и знал ли сам Дайшо, на что подписывается? 

Куроо засеменил следом, с тревогой замечая, как пройденные островки исчезают в воде. Они все дальше продвигались к эпицентру болот. Мавка металась вдоль берега, но не нападала. Шаги ее были беспокойными и ломанными, словно она разучилась ходить по человечьи. 

Достигнув противоположного берега, Дайшо впервые за все время снял с себя ведьмачий медальон. Сердце Куроо предательски сжалось от нехорошего предчувствия. Будто сейчас мавка кинется на них. 

Медальон покачнулся на цепочке, зажатый в протянутой руке. Завибрировал, почувствовав мощную магию. И остановился — одновременно с мавкой. Стоило только Куроо ступить на землю маков, как она отбежала к иве. 

Дайшо тяжело выдохнул и наклонил голову, забирая волосы пальцами. В наклоне его шеи Куроо приметил усталость и некоторое облегчение. Перчатки медленно завели назад концы цепочки, застегивая обратно. Медальон лег на доспех, посверкивая изумрудными змеиными глазами.

Мавка же присела под ивой. Пальцами она пускала круги на воде крошечного озерца, словно звала кого-то. Круги расходились по болоту, отдавая эхом. Из них вскинул голову черный жеребец, вылетел наружу. Он был крупнее обычных лошадей, из-под копыт в траву сыпались лесные огоньки. 

Мавка слабо улыбнулась и отошла, встав по левую сторону от ивы. По правую рыл копытами землю жеребец. Куроо содрогнулся, закашлявшись. Он вспомнил название второго существа: Кельпи. Уж что-то сохранилось в его дырявой голове!

Еще один дух, что любил шутить и заигрывать с людьми. Он позволял оседлать себя ничего не ведающему наезднику. Но стоило только пуститься в безумный галоп, наездники больше не могли слезть — так и кончали свою жизнь. 

Если этот поганый день мог стать хуже — то он точно стал.

Куроо раскашлялся сильнее. Приложил руку к губам. Его еще немного мутило после схватки, но не настолько, чтобы…. Отняв ладонь, он увидел кровь. Все нутро похолодело. Мавка оскалилась шире. Он понял — чуть раньше, чем успел прокомментировать, — что плакучая ива была главным ядовитым источником на болотах. От мертвых листьев исходили пары, растекались туманом. Они оказались в ловушке на безымянном острове. 

Только сейчас Дайшо развернулся. Он успел достать смоченные тряпицы, одну из которых протягивал Куроо. Резкий запах спирта привел ведьмака в чувство. Куроо прижал тряпицу как можно плотнее к лицу, про себя решив позднее отблагодарить Дайшо.

— Почему тебя сюда потянуло? — пробормотал Куроо. — Должен же тут быть какой-то выход!

Он попытался двинуться в сторону берега, но Кельпи преградил ему дорогу. Жеребец злобно фыркнул и обошел его, не давая двинуться дальше. Оставался только путь вперед, к плакучей иве. Похоже, так просто им не дадут выбраться с болот. 

— Сейчас и сам все увидишь, — многообещающе буркнул Дайшо, оборачиваясь к иве.

Его взгляд приковала фигура, сидящая под деревом на том самом месте, где пару минут назад забавлялась мавка. Подойдя ближе, Куроо увидел древнего старца. Часть его кожи уже сгнила, покрылась трупными пятнами, но тело волшебным образом продолжало существовать, как если бы человек умер пару дней назад.

Нет, не просто человек.

На груди покоился ведьмачий медальон. Змеиная морда привычно раскрыла пасть, предостерегая неприятелей. Такая же висела на груди каждого ведьмака из Гортур Гваэда. Такую же Дайшо показал мавке, словно обещая: он не причинит вреда.

Дайшо молча наблюдал, как мавка склонилась над мертвым ведьмаком, опутала склоненную голову руками в нежном жесте и прикоснулась щекой к щеке. Будто скорбела по любимому. Без слов, но чувства ее были понятны простым смертным. 

— Так все эти сплетни на самом деле были правдой? — прошептал Куроо, сам себе не веря. 

Он-то думал, мол, подобной байкой пугали несмышленных адептов, что ступали на нелегкий ведьмачий путь. Но — нет — главный герой сидел перед ними. Его никто не упокоил, не позаботился о должных проводах. Отчужденный и забытый людьми, он оставался в эпицентре несчастий, поразивших землю.

Дайшо кивнул, сильнее прижимая тряпку к носу. Сложно было представить, что он сам испытывает. Пальцы мавки спустились к мечу, что сжимал мертвец. Острие терялось в озере, но змеиное оголовье было до боли знакомым. Такое оружие могли себе позволить либо старшие ведьмаки, либо…

— Как звали основателя наших школ, Куроо? — вопросом на вопрос ответил Дайшо, не оборачиваясь. 

— Ивар Злобоглаз. До того, как школы разделились, конечно же. Даже карапуз это знает. Но к чему вопрос? Ведь старый ублюдок до сих пор здравствует, чтоб ему пусто было. 

— Правильно, — Дайшо коротко кивнул на мертвеца впереди. — Тяжело, наверное, когда твой брат-близнец учиняет препоны еще молодой школе. Задает непростые вопросы. 

— Как его звали? — эхом отозвался Куроо. 

С каждым словом Дайшо боль все сильнее скручивала сердце.

— Эйвар. 

А ведь Ивар Злобоглаз с портретов и этот старец и правда разделяли некое сходство. Куроо чувствовал, как мозги в голове судорожно шевелятся, пытаясь придумать хоть мало-мальски рабочий план. Пытаясь смириться с новой реальностью. 

****

Лоскутный эльф все еще сидел молча, по временам косясь на дверь. Из двух часов дипломатического шантажа он так и не смог уличить ни минуты, чтобы вставить слово. И теперь, когда эти двое трепались о старых байках, он подумывал скорее о том, чтобы последовать примеру слинявших стражников. 

— Одного я не пойму, господин Кита, — разглагольствовал Сугавара, продолжая налегать на темерскую ржаную, как на свою покойную матушку. — Для чего ж вам понадобились ведьмачьи цацки. У вас же под рукой, ну… целая империя. 

— О, тут все несколько сложнее. — Кита ни на секунду не отступал от образа благостного атташе. — Дело в том, что ведьмаки в свое время урвали важные сведения касаемо приграничных территорий, а также старые договоры, обратив на себя гнев империи. Кроме того, простые селяне наговаривают, что Гортур Гваэд взращивает монстров. Подобных тем, что разгуливают на свободе. Дело близится к бунту, и Император готов внять гласу народа. Единственное, что может сменить гнев на милость — важные сведения. 

— Из рук провинившихся, полагаю. 

Кита приятно улыбнулся и покачал указательным пальцем в сторону Сугавары. 

— Тут-то вы и вступаете в игру, господин разведчик. Если мой ставленник-ведьмак не справится, вы дадите шанс тому черноволосому юнцу воспользоваться оказией и помочь коллеге. — Атташе оторвал виноградину и поставил ее, подобно пешке, перед Сугаварой, чем вызвал смодовольный смешок. — Пока ведьмаки будут суетиться, мы сыграем бескровную партию. А эльфы помогут в случае неприятностей.

**** 

— Она ведь так просто не оставит сельчан в покое, да? — протянул Куроо. 

Он снова двинулся вперед. Путь преградил Кельпи, мордой указывая на Дайшо. Зеленоволосый ведьмак сделал несколько шагов в сторону, взвинченный до предела. Наклонился к озеру.

— Какой ты сообразительный, — сообщил Дайшо, не отрывая взгляда от монстров.

Пальцами он нащупал на дне ларчик. Куроо с сомнением следил за тем, как он подцепляет за край и выуживает порядком разбухший короб. Прочный механизм и двойные створки сдерживали вмешательство воды, а потому содержимое оказалось сухим. 

Внутри лежал ведьмачий кошель, карта с тайниками, несколько необычных чертежей и короткая записка. 

— Читай вслух, — хрипло потребовал Куроо.

Дайшо бросил на него неоднозначный взгляд, помедлив. Прокашлялся. 

— Я уношу с собой в могилу особые чертежи оружия, которое перевернуло бы ход истории. Именно они должны были стать расплатой за лояльность Нильфгаарда к Гортур Гваэд. Ведь именно они помогут остановить Дикий Гон и его армию. Если моя миссия провалится — замок падет. Тот, кто найдет данное сокровище, не должен допустить моей ошибки. Кто бы ты ни был, надеюсь, ты любишь всем сердцем, ибо только любовь поможет выбраться тебе с проклятых болот.

Пронзительная тишина повисла между ними, как лезвие гильотины. Один неверный шаг мог привести к потасовке, к смерти от яда — да к чему угодно. Дайшо горько хмыкнул, пряча лицо за упавшей челкой. 

— Эй… — Куроо обошел кое-как Кэльпи и положил руку на плечо ведьмака. — Эй, Дайшо… Только не говори, что все это время ты должен был… Ты искал путь к этой сокровищнице. 

— Не то что? — хрипло переспросил Дайшо, застыв в одной позе. — Заберешь их у меня?

Мавка наблюдала за ними, склонившись  к мертвецу. Сухоцветы в ее венке покачнулись, опускаясь на бледную кожу. 

— Ты встанешь у меня на пути, Куроо? — вкрадчиво повторил Дайшо, поднимая полный угрозы взгляд.

Куроо покачал головой. 

— Эти реликвии по праву твои, упрямый идиот. Но, — он развернулся в сторону болот, тут же натыкаясь на препятствие в виде Кельпи, — они не пустят нас. Ты сам только что прочитал. Единственный выход — убить нечисть. 

— Ты всегда без разбору машешь мечом, — глухо бросил Дайшо. —  Так и не понял, что они хотят от нас, да? Нужно блядское чудо, чтобы их желание осуществилось. 

— Не оставаться же в плену у монстров… Постой-ка.

Озарение стрельнуло Куроо в голову. Он не сразу осознал, что именно Дайшо имел ввиду под «блядским» чудом. В голову закралась гениальная, но крайне идиотская идея.

— Послушай, Дайшо, — Куроо отнял тряпку от лица, вызвав паническое выражение на лице у ведьмака. — Кажется, я знаю, что делать. Мавка так и не испытала человеческие чувства, верно? Эйвар умер в изгнании, не сумев одарить избранницу настоящими чувствами. 

Дайшо приподнял бровь.

— Просто доверься мне.

Его зрачки расширились. Ведьмак что-то судорожно обдумывал. Куроо протянул руку:

— Отдай мне последнее противоядие, ладненько? Я знаю, одно у тебя точно осталось. Если повезет, я тебе должен буду. 

— Что значит «если повезет»? Ты нас обоих угробить хочешь, стратег хренов?

Куроо кашлянул, поняв, что яд снова просачивается через ноздри. Времени на споры не было. Дайшо мотнул головой, зашипел от накатившего раздражения. Приходилось смириться с таким тупым требованием! 

Он вытащил из рукава искрящуюся Иволгу и вложил в чужую ладонь. Целебный эликсир подействовал быстро. По подсчетам, его должно было хватить минут на двенадцать — при хорошем стечении обстоятельств. Они рисковали задницами ой как сильно. Так почему бы не попробовать?

Куроо прочистил горло, зажмурился для храбрости. Не в таких обстоятельствах он надеялся признаться в чувствах, но судьба редко когда шла на поводу у желаний. 

Когда все стихло, Куроо запел, ощущая, как густо краснеют шея и щеки:

Я девиц из Виковаро

знаю всех, как звон монет, 

Чтобы ночью услаждали

Пою вам простой сонет 

Что во всем бишь Виковаро

Нет милее мне лица

Чем лихого удалого, 

Змееглазого мальца

Хей-хо — за любовь мы тост подняли, 

Хей-хо за лихого удальца!

Он помогал себе ладонями, на ходу придумывая текст. Музыкант из него был дерьмовый, но лучше уж худая песня, чем недобрая смерть от лап нечисти.

А змеиные глаза что дурман очаровали, 

Разве мог я поскупиться на куплет, да лишь один? 

Если б знал, в какие дали его поиск заведет, 

Вмиг бы попону поправил, да пустился наутек! 

Хей-хо, да пустился наутек!

Но теперь как не дивиться, что в сердцах я сказанул, 

Как пленяли те глазницы, так я в них и потонул! 

Ну а сердцу все не спится, все тревожно то ему

Ведь чем глубже та водица, тем далече бережок,

Ведь чем глубже та водица, тем я больше обречен!

Хей-хо,  за любовь мы тост подняли,

Хей-хо, за лихого удальца!

Дайшо стоял хмурее тучи. Не решался инициировать еще один кулачный бой, лишь бы не отнять тряпку от лица, но и настоящих эмоций не показывал. Однако…

За спиной захлопали в ладоши. Мавка воодушевленно улыбалась, Кельпи перестал фыркать. Ива над ними зашелестела, мертвые листья стали медленно опадать, а вместе с ними осыпался трухой мертвый ведьмачий мастер. 

Вволю нахлопавшись, мавка протянула руку. По тонкому запястью пополз ужик, на его крохотной мордочке непонятным образом балансировала золотая корона. Добравшись до ладони, ужик сбросил корону и растаял. Ведьмаки с удивлением заметили, что вместо короны на раскрытой ладони лежало золотое яблоко. Мавка приглашающе поманила, ожидая реакции. 

Что это могло значить? Неужели сменившая гнев на милость нежить вознаграждает их усилия? Его и правда не затянет под воду дурацкий жеребец?

Куроо взял яблоко, почувствовав гигантское облегчение. Они ведь могли быть мертвы в эту минуту, а ему все еще удавалось дышать. 

— Что это? — спросил он. 

— Чему только учат котов? Есть же знаменитая легенда об ужином княжиче и золотой короне, которая дарует бессмертие тому, кто примет дар. Похоже, мы… Действительно растрогали нежить. 

Куроо повел бровями, поднял взгляд от яблока. Дайшо к этому моменту наконец убрал тряпку от лица, кривя уголки тонких губ. Будто сражался со своими чувствами, не желая признавать их до конца. 

— Раз такое дело… — Куроо надкусил яблоко с одной стороны и протянул Дайшо. — Попробуй и ты тоже. 

В отличие от щедрого укуса Дайшо недоверчиво осмотрел яблоко.

— Не бойся, не ядовитое, — уверил Куроо. 

— Не в том причина. Если мы действительно обретем долголетие, не пожалеем ли потом?..

Куроо пожал плечами:

— Я собираюсь прожить долгую жизнь и наворотить кучу дел. 

Не обнаружив ничего сверхъестественного, Дайшо все же сделал маленький укус, потом еще и еще. Куроо смотрел на его бледные губы, почти ощущая, как сок стекает к уголкам. Как он мог бы собирать этот сок языком и заталкивать обратно в рот, не давая ни единой сладостной капли упасть наземь. В груди потеплело гораздо больше, чем от осознания, что он получил какую-то волшебную компенсацию за проебанные в пасти чудовища нервы.

— С тебя станется. Ну, — Дайшо обернулся к нечисти и коротко наклонил голову, — спасибо. Только селян отпустите. 

Мавка кивнула, и вместе с Кельпи они развернулись и медленно пошли в сторону тумана, исчезая в нем. Шаг за шагом выцветала, исчезала ядовитая ива. А когда туман рассеялся, по лесу уже бродили завороженные сельчане, очнувшиеся ото сна. 

Усмехнувшись своим мыслям, Дайшо выкинул огрызок в воду.

— Неужели мы и правда теперь?.. — не удержался Куроо. 

Все это время беспокойный рой в его голове прокручивал одну и ту же мысль. Мысль, которая раздражала, не давала покоя после схватки.

— Не знаю, — Дайшо пожал плечами. — Никто ведь не проверял эту легенду. 

Он не разворачивался, глядя куда-то вдаль. Думал о чем-то своем. Наконец поднял ларчик с земли, копошась в бумагах и деньгах. Куроо долго молчал, но все-таки отпустил напряженную струну, вносившую диссонанс в счастливый финал:

— Четыре раза. Четыре раза ты мог просто уйти вместе с реликвиями. — Дайшо при звуке вкрадчивых слов остановился, навострив уши. —  Наебать меня, как котенка, забрать наконечник, и уйти. В разных вариациях: оставить на закуску чудищу, или же дать Мавке с Кельпи расправиться со мной, или же просто вставить нож под ребра во время боя. Необязательно даже отравленный: мы оба знаем, что твари доделали бы начатое, если бы ты позволил мне инициировать бой. 

Будь я на твоем месте —  так бы и сделал при большом желании. Наконец, ты мог оставить все на волю ядовитых испарений, ведь я слишком поздно понял, что именно отравляет биосферу вокруг. Я может и тугодум, но не тупой. Еще и рассказал столько, сколько умалчивал за каждую нашу встречу. Почему? Дать мне умереть было бы самым простым решением всех твоих проблем.

Дайшо уставился на чертежи, точно статуя. Зеленые фосфоресцирующие глаза спрятались под сенью ресниц.

— Молчишь? — уточнил Куроо, уставший и лишь самую малость задетый ведьмачьей молчаливостью. 

Крышка ларчика захлопнулась с громким стуком.

— Может, мне стали нравится твои жалкие попытки сойтись со мной, — бросил Дайшо после самого неоднозначного вздоха.

Струна недоверия, страха и подозрений лопнула в груди у Куроо. Сколько он ждал только этих блядских слов!

Не церемонясь, он схватил Дайшо за предплечье, желая во что бы то ни стало увидеть лицо. Убедиться, что это не искусная ложь. Но Дайшо действовал на опережение: резко развернулся и впился губами в его собственные, слизывая холод, и гнев, и усталость этой ночи. Куроо придержал его ладонью за талию, прикрывая глаза и отдаваясь их сложным, ревущим словно буря, чувствам.