Я не хотел видеться с Ино. Я не хотел ни разговаривать с ней, ни слушать её, пытаясь сделать вид, что всё в порядке. А также у меня не было ни малейшего желания улыбаться, поддерживать иллюзию общения и демонстративно забивать на собственные задетые чувства. Поэтому я попросту избегал её, игнорировал звонки и старательно «отсутствовал дома», когда она приходила, чтобы выяснить, какого чёрта происходит.

Всё это делать мне помогала чрезвычайная занятость, потому что день рождения директора близился с неотвратимостью утра понедельника, и работы из-за этого становилось видимо-невидимо. Вот и получалось так, что ненавистное поручение от ненавистного человека практически сохраняло мне душевное равновесие, спасая от необходимости присутствовать на работе. После всего произошедшего я не мог себя заставить вновь улыбаться той, которая хоть и бессознательно, но всё-таки меня отшила. Да, я сгрёб всё мужество в кулак, едва не заблевал столик Ино от волнения, но всё-таки признался ей во всём, сопроводив это весьма мрачным обещанием сделать её счастливой. И хоть это было больше похоже на угрозу, говорил я тогда от чистого сердца. И был в итоге проигнорирован.

Тяжко вздохнув, я упёрся лбом в столешницу и застонал, осознавая, что моя зебра удачи, похоже, была целиком чёрной — ни одной светлой полосы, хоть убейся. Кажется, мне оставалось только удавить эту скотину и макнуть её в чан с белой краской, чтобы хоть как-то разнообразить свою унылую жизнь.

Хотя даже это вряд ли смогло бы мне помочь. Я окончательно и бесповоротно застрял в жопе. Плюс мне нужно было где-то достать баснословную сумму, чтобы оплатить номер для Кибы, признание у которого вышло на порядок продуктивнее, чем моё. Он буквально через пару дней позвонил мне во время прогулки с Акамару и, задыхаясь от бега, проорал, что едва не обделался на месте от ужаса, когда неловко признавался в любви. Хината, по его словам, впечатлилась так, что откачивать её пришлось весьма долго, но, в конце концов, она попросила дать ей время на раздумья. Киба, разумеется, великодушно разрешил, хотя потом истерил мне в трубку едва ли не ежедневно, боясь, что она его пошлёт. А я молча завидовал, потому что хуже, чем у меня, у этого оболтуса быть уже просто не могло. Его дама сердца попросила дать ей подумать, а моя просто всё прослушала, убив на корню любое желание повторить.

Чёрт… По крайней мере, в своих страданиях я был не одинок, потому что Сасори, судя по всему, теперь тоже ничего не обломится.

Кстати, о Сасори…

Включив, наконец, слух, я уловил знакомую мелодию входящего вызова и, уныло посмотрев на вибрирующую трубку, на дисплее которого мигала фотография мрачного как туча друга, подумал проигнорировать его звонок, но потом чувство самосохранения всё-таки слабо вякнуло, что уж с ним-то этот фокус точно не пройдёт. Если понадобится, он дверь вынесет одним своим взглядом, а потом закопает меня под плиткой в ванной. Поэтому дешевле было всё-таки ответить. Особенно после недели абсолютного молчания.

— Открывай, — мрачно прошипели из динамика, когда я нажал кнопку приёма вызова.

Покрывшись мурашками с ног до головы от его тона, я стёк со стула и поплёлся в прихожую, пытаясь прикинуть, сколько Сасори мог проторчать на лестничной клетке, чтобы так озвереть. Внутренний калькулятор подсказал, что его терпение не укладывалось ни в одну цифру, потому что могло быть как бесконечно долгим, так и ничтожно малым — всё зависело от того, насколько всё плохо складывалось в моё отсутствие.

И, мельком взглянув в глазок, я понял, что всё было очень плохо. Факт.

Щёлкнув замком, я благоразумно посторонился и даже слова не произнёс, когда Сасори вплыл в мою квартиру, распространяя вокруг себя удушливую атмосферу мрачности и ненависти. Зыркнув на меня так, что по спине моментально вскарабкался озноб, он без приглашения прошествовал в гостиную и сел в кресло.

— Как дела? — Я присел на диван и подумал уже предложить ему чай или кофе, но нехорошее предчувствие меня остановило. И, судя по всему, правильно сделало.

— Какого чёрта, Дейдара? — Сасори, не обратив внимания на деланное воодушевление в моём голосе, решил сразу перейти к делу.

— Ты о чём? — нервно улыбнулся я, поняв, что друг был не просто зол — он пребывал в настоящем бешенстве.

— О том, что ты пропал для всего мира на неделю и почему-то не потрудился уведомить этот самый мир о таком событии, — процедил Сасори. — Мне упали на голову практически все: директор, его зам, Хидан и прочая контора. Но страшнее всего, Дейдара, то, что меня достала твоя двинутая подружка, которая ни в какую не хочет умнеть. — Он поправил брюки и, наклонившись вперёд, прожёг моё лицо ледяным взглядом. — Ввиду всех этих обстоятельств у меня появился ненавязчивый, но очень важный вопрос: ты сильно расстроишься, когда я всё-таки убью эту идиотку?

— Да ладно тебе. — Я замахал руками, внутренне покрывшись холодным потом, потому что если Сасори поставил вопрос таким боком, это означало много чего нехорошего. И убийство в натуральную величину в том числе. — Я просто был занят подготовкой празднования дня рождения директора. Поэтому мне было не до работы.

— И много наготовил, кулинар ты наш? — ехидно поинтересовался Сасори, нарочито внимательно прислушавшись.

— Ну… — Я честно призадумался, пытаясь вспомнить, на что потратил всю эту неделю. Получалось, что я страдал, потом ещё немного страдал, ненавидел весь мир и снова страдал. Негусто, в общем-то… — Я продумывал все тонкости. И уже готов приступить к активным действиям. Вот. — Отмазка была откровенно лажовая, но ничего лучше в таких экстремальных условиях я придумать просто не смог.

— Насколько активным? Поднять руки вверх и начать паниковать? — ядовито усмехнулся Сасори и слегка сжал пальцами подлокотник кресла, вызвав во мне волну неконтролируемой паники.

Нужно было срочно исправлять ситуацию, иначе в следующий заход вместо упругой кожи в его стальной хватке окажется моя голова, и я не решился бы предположить, что окажется крепче в подобной ситуации.

— Если настаиваешь, я могу и это поделать в перерывах между… остальным. А в чём, собственно, дело-то? — Я поёрзал на месте и постарался сделать самые искренние глаза, игнорируя задрожавшие поджилки.

Сасори вздохнул и прикрыл лицо ладонью, скрывая от меня горящий яростью взгляд. Я прекрасно знал, какими словами друг сейчас покрывал и меня, и Ино, и всю нашу фирму целиком, поэтому не посмел отвлекать его от этого занятия и бесшумно скрылся в кухне, намереваясь заварить всё-таки крепкий кофе, способный взбодрить и его, и меня заодно.

Щёлкнув кнопкой чайника, я достал пакет с молоком и от души отхлебнул, мельком подумав, что нужно уже отвлечься от своих страданий и заняться проектом дня рождения, а то меня выпрут по одному щелчку пальцев за проваленный праздник. Что было очень нежелательно, учитывая моё пошатнувшееся положение в глазах Ино. Глупо, наверное, но я всё ещё не терял надежды объясниться с ней. И делать это следовало в непринуждённой обстановке, то есть уже после всех этих суетных забот, обвалившихся мне на голову вместе с поручением Саске. Наверное, надо подловить её на самом празднике, потому что более непринуждённой обстановки сложно пожелать, либо, если не получится, у меня в запасе будет ещё немного времени до того, как она примет решение относительно предложения Итачи.

— Я поговорил с твоей… Ино, — раздался сзади полный усталого раздражения голос.

Вздрогнув и едва не выронив пакет с молоком, я в ужасе обернулся.

— Ты… что сделал? — пробормотал я, едва размыкая онемевшие губы.

— Поссорился с ней. Как обычно, ничего нового. — Сасори скривился и снова вздохнул. — За что ты её так любишь, объясни? Она же отвратительно тупая — не поняла совершенно ничего из того, что я ей сказал.

Разжав вмиг ослабевшие пальцы и уронив молоко, я сделал шаг назад и, наткнувшись задом на столешницу барной стойки, прикрыл глаза из-за жуткого головокружения. Признаться честно, я ждал всего, но только не этого, потому что Сасори, мой дражайший друг и хранитель тайн, в любых вопросах чаще всего изображал декорации, стоящие на фоне моих активных или не очень переживаний. А теперь он решил проявить активность. И эта активность опустилась на мою голову тяжёлым молотом всё того же скандинавского бога.

Лучше бы Сасори продолжал быть декорацией, потому что более плохой новости я пока ещё не слышал. Даже то, что Ино прошляпила моё признание, смотрелось лёгким недоразумением.

— Сасори, знаешь, — я открыл глаза и уставился на него, — мне сейчас так хочется на тебя накричать. Я знаю, что ты мне голову проломишь кофеваркой, но, блядь, нахрена ты это сделал?! — Я поморщился от собственного сорвавшегося голоса и на секунду почувствовал леденящий душу ужас от осознания, что повысил тон, но оно тут же испарилось, придавленное душным негодованием.

Он не имел права вмешиваться в это!

— Когда мне надоедало видеть твою кислую морду, я ничего не говорил и не делал. Я наблюдал, — тихо и очень внятно проговорил Сасори, испепеляя меня взглядом. — Но когда даже твоя кислая морда исчезла из поля зрения, это стало потолком моего терпения. Вы меня оба достали.

— И поэтому ты решил проявить инициативу? — Я всплеснул руками. — Ну зашибись теперь! И что? Доволен результатом?

— Доволен ли я результатом можно угадать по предыдущему вопросу. — Сасори отлепился от косяка и, укоризненно глянув на разделяющую нас лужу, прошествовал к высокому стулу, аккуратно обступая расплывающееся молоко. — За что же ты её так любишь? Она глупая и ограниченная особа, которая не видит дальше собственного носа.

Поджав губы, я постарался проглотить обиду за Ино и демонстративно отвернулся от приподнявшего брови Сасори. Взяв припрятанную в тумбочке половую тряпку, я присел на корточки возле небольшой белоснежной лужи и стал старательно размазывать её, изображая усердие. Мне нужно было время, чтобы перестать злиться, а для этого подходила любая деятельность — будь то хоть складывание карточного домика. Выплёскивать свой негатив на Сасори являлось занятием неблагодарным и даже весьма опасным, но девать это всё равно было некуда, поэтому приходилось молча сглатывать копящиеся внутри горячие слова.

— Ты мне не ответил, — негромко заметил Сасори, когда прошло достаточно много времени, а молоко почти втёрлось в пол.

— Я на тебя очень сержусь, — сдержанно отозвался я, продолжая натирать плитку практически до трещин.

— Я не про это спрашивал, — весьма логично заметил тот.

— Зато я сейчас могу думать только про это, — скрипнув зубами, процедил я. Поднявшись на ноги, я пару секунд смотрел на грязно-белое пятно, оставшееся после «уборки», а затем в сердцах швырнул тряпку обратно на пол. — Ну, блин! Зачем, Сасори? С каких это пор ты так меня жалеть-то начал? — Неопределённо взмахнув руками, я плюхнулся на стоящую поблизости табуретку и закрыл лицо ладонями.

— Если ты так переживаешь по поводу своей тайны, успокойся. — Сасори выразительно кашлянул, привлекая внимание, и, когда я поднял на него измученный переживаниями взгляд, пожал плечами. — Я попытался намекнуть, но она настолько тупая, что ничего не поняла. А разжёвывать глупому человеку очевидные вещи у меня не было ни времени, ни желания. — Отвернувшись от меня, он уставился на весело булькающий чайник, всем видом показывая, что потерял к этой теме интерес.

Утомлённо выдохнув, я сполз с табуретки и открыл шкафчик с посудой в поисках больших кружек, которые нам дарили, кажется, на юбилей фирмы. Повернувшись к столику, где стоял чайник, заварник и прочие приспособления, я с гордым видом прошествовал к нему и, пристукнув донышками кружек по столешнице, произнёс:

— Я люблю в Ино те черты, которые не видят в ней окружающие: её доброту и чувство юмора, её отношение к жизни и неудачам, её эмоциональность и готовность всегда прийти на выручку, чем бы это ей ни грозило. — Я повернулся к задумчиво молчащему Сасори и продолжил: — Ещё я люблю в ней лёгкий нрав и способность моментально забывать обиды. Я люблю её любовь к прекрасному и стремление к идеалу, несмотря на то, что идеальнее просто невозможно быть. Люблю её силу и слабость — они помогают осознать, что Ино — простая девушка, а не парень в юбке. Я люблю её за верность нашей дружбе и за её отношение ко мне, несмотря на то, что мне хочется большего. Я люблю Ино за то, что она есть в моей жизни — ни больше, ни меньше. Надеюсь, такой ответ тебя устроит?

Сасори, всё это время делающий вид, что ни капельки не заинтересован в моих словах, со скучающим видом зевнул и ковырнул ногтем засохшее пятно. Затем он обвёл взглядом кухню и остановился на двух красных керамических монстрах, в которых пока плескалась только заварка.

— Ну и зачем ты мне всё это вывалил? — протянул он. — Ей иди рассказывай. Увы и ах, моя кампания по вправлению мозга этой убогой провалилась. Может, хоть ты с этой речью достигнешь успеха. — Он снова очень внимательно посмотрел на кружки. — И, да, запиши её, наверное, а то в самый ответственный момент забудешь. Я же тебя знаю. — Он перевёл взгляд на меня, и на мгновение показалось, будто его губы тронула лёгкая понимающая улыбка, но я списал это на нервное перенапряжение, вызвавшее галлюцинации.

Фыркнув, я взял чайник и почти с размахом плеснул в кружки кипяток. Как ни странно, этот разговор подействовал на меня умиротворяюще, хоть и получился из рук вон напряжённым.

Когда Сасори, выпив в моём доме всю заварку, всё-таки соизволил отправиться восвояси, я решил выползти впервые за неделю из дома и немного прогуляться, чтобы размять ноги и кучно скопившиеся в голове мысли. Следовало тщательно продумать план празднования дня рождения, а ещё — план признания Ино в своих чувствах, чтобы она уж точно не смогла увильнуть в сторону, прикрывшись излюбленной маской глупой пташки.

Хмыкнув, я щёлкнул замком подъездной двери и беззаботно шагнул на улицу, полной грудью вдохнув прохладный вечерний воздух.

И, как выяснилось, очень зря.

Нет, первые пять секунд опасности я не чувствовал, но потом, когда бешеный горящий взгляд упёрся мне в лопатки, прожигая дыру до самой грудной клетки, я понял, что обратно вернуться уже не получится. Путь уже был отрезан.

— Дейдара-а-а! — заунывно раздалось сзади, и по позвоночнику тут же побежали мурашки.

Нехотя обернувшись, я целых полторы секунды надеялся, что это Сатана пришёл по мою душу, но реальность оказалась куда хуже — за мной пришла Ино.

Наткнувшись взглядом на сурово сведённые на переносице брови и сердито поджатые губы, я сперва слегка присел из-за сковавшей ноги слабости, а затем рванул с места так, что на асфальте явно должны были остаться следы моих подошв.

Наверное, не всякий супергерой смог бы лететь с такой скоростью, с которой я спасался от праведного гнева Яманака Ино, несущейся следом и выкрикивающей мне в спину проклятия. Я искренне надеялся, что шпильки не позволят наманикюренным пальчикам вцепиться мне в шею, однако вместе с этим я прекрасно помнил, как быстро и ловко Ино бегала в своих туфлях, особенно если дело касалось чего-то важного. В данном случае Ино явно был необходим мой позвоночник, насильно выдернутый из спины, о чём свидетельствовало упорство, с которым она меня догоняла.

Постаравшись уйти от захвата на очередном повороте тропинки в парке, куда наша дружная парочка влетела с крейсерской скоростью, шокировав нескольких мамочек с колясками, я споткнулся о неловко подвернувшийся камень и на мгновение потерял равновесие. Что стало фатальной ошибкой с моей стороны.

Ино, в лучших традициях американских фильмов про спорт, с рёвом прыгнула вперёд и, сбив меня с ног, утянула за собой в кусты, где мы, прокувыркавшись несколько раз и отбив все внутренности о кочки, замерли, тяжело дыша из-за долгого бега. Причём я весьма удачно приземлился на спину, но порадоваться этому не успел, потому что Ино, заехав мне коленом между ног, упала сверху, вышибив весь воздух из лёгких.

От разлетевшейся от низа живота по всем конечностям острой боли у меня помутилось в голове, но закричать я не смог из-за конвульсивных попыток лёгких вобрать в себя хоть немного кислорода. Поэтому пришлось лишь бешено вращать глазами, раскрыв в беззвучном крике рот, и надеяться, что колено Ино не вбило мне достоинство по самые гланды. Выковыривать потом будет неудобно.

— Дейдара… — Слабый голос Ино вырвал меня из круговерти мыслей и боли. — Ты… ты такой… — Она вдохнула поглубже и закричала так, что у меня заложило уши: — Ты такой говнюк!

Сморщившись от повисшего в голове звона, я мысленно с ней согласился и постарался хоть немного отползти, чтобы можно было сжать трясущиеся колени, но Ино явно была настроена на долгий обстоятельный разговор, поэтому приподнялась и, вцепившись в ворот бывшей некогда белой футболки, сердито уставилась на меня. Поняв, что теперь так просто от неё отделаться не получится, я страдальчески закатил глаза и приготовился внимать. Всему, что бы она ни сказала.

— Ты хоть представляешь, как я волновалась?! — начала Ино, сверкнув глазами. — Ты не отвечал на звонки, не открывал дверь, не появлялся на работе! Как это, по-твоему, называется?! Свинство! Самое настоящее свинство!

Да, я вёл себя непозволительно и истерично, прикинувшись выпавшим из мира обломком, да, мог бы и сообщить о том, что всё в порядке, а потом продолжать прикидываться валенком дальше. Да, да, да. Но у меня тоже был ряд причин, в конце концов, говорить о которых я пока не имел ни желания, ни возможности. Я мог бы сейчас огорошить её ответной претензией и заявлением, которое она уже успела однажды прослушать, но горло отчего-то сковало шипастым обручем, а во рту стало так сухо, что можно было смело запускать караваны верблюдов. Поэтому я сделал вывод, что сейчас не время. Совсем. И продолжил слушать яростный поток слов.

— И чем ты всё это объяснишь, а? — гневно закончила Ино и замолчала, ожидая моих оправданий.

— Я был занят, — пробурчал я, отводя взгляд.

Боль в паху из острой стала тупой и ноющей, что настроения мне отнюдь не прибавляло, но встать и уйти у меня не было шансов. По крайней мере, целым уйти точно не получилось бы — Ино точно отгрызла бы мне что-нибудь для себя в качестве сувенира.

— Занят? — ахнула Ино, круглыми глазами уставившись на меня. — И чем это ты был занят настолько, что не мог просто взять трубку или ответить на сообщение?

— Саске поручил мне подготовку к празднованию дня рождения директора. — Ну а что? Самая действенная отмазка — чистая правда. За исключением некоторых подробностей, разумеется.

— И ты так погрузился в процесс, что забыл, как кнопки на телефоне нажимаются? — ехидно уточнила Ино.

Сжав зубы, я вдруг вспыхнул изнутри почти с той же силой, что и она. Обида, до этого старательно притупляемая моим же аутотренингом, встала поперёк горла, как рыбная кость, а возмущение в груди разрослось так, что, казалось, сейчас лопнет кожа. Если поговорка правдива, то у Ино самой рыльце не то что в пушку было — она сама вся по макушку валялась в пухе, а ещё смела меня в чём-то уличать! Да какого же, блин, хрена все сегодня решили прочесть мне лекцию о том, как себя вести?!

— Уж кто бы говорил! — подражая её тону, передразнил я.

— Ты о чём? — моментально напряглась Ино, нахмурившись.

— Ты знаешь, о чём! — выплюнул я, с трудом справляясь с всепоглощающим гневом.

От злости и раздражения хотелось включить режим Хидана и материться напропалую, но беда заключалась в том, что мой словарный запас был куда более ограничен, поэтому даже начинать не следовало. Хотя ущемлённое достоинство — и в прямом, и в переносном смысле — взывало об отмщении.

— Понятия не имею, если честно, — глухо пробормотала Ино, отводя взгляд, что разом давало мне ещё один козырь — она чувствовала себя виноватой всё-таки! Что бы она ни говорила, чувства вины это не убирало. Именно поэтому она так старательно добивалась встречи со мной, ведь обычно, когда мы ругались, первым мириться всё равно приходил я. Потому что чаще всего именно я и был виноват. А тут сложилась совсем иная ситуация.

— Я говорю об Итачи, о вашей якобы свадьбе и о том, что ты не посоветовалась со мной! — Я знал, что похож сейчас на обиженную невниманием подружку, но ведь… как-то иначе показывать Ино, что я ревную, было рановато. Час икс должен был наступить через неделю, поэтому требовалось подготовить почву. Хотя бы таким топорным образом.

— Ты находился на работе, и у меня не было времени, чтобы сообщить… — Ино, запнувшись, подняла на меня взгляд и тяжело вздохнула, скорбно собрав бровки домиком. — Ладно, извини меня. Получилось несколько некрасиво, да и не надо было, наверное, соглашаться так быстро…

В голове что-то щёлкнуло, и тщательно собираемый паззл вновь рассыпался на три тысячи кусочков, вызвав уже не отчаяние, а желание убивать с особой жестокостью.

Я не ослышался? Она согласилась?

— Погоди, — я прижал пальцы к её губам, заставив замолчать, — ты что, согласилась? В смысле, без раздумий просто дала согласие? Ты рехнулась?!

— Ну… — Ино виновато улыбнулась. — Так случайно получилось. Я сама удивилась, когда осознала.

Блядь, что?!

Застонав, я откинулся спиной на траву и закрыл лицо перепачканными ладонями, поняв, что Сасори был абсолютно прав в своём отношении к Ино. Разве что моих чувств это не преуменьшало. Хотя, если честно, мне сейчас вот очень хотелось взять и разлюбить её. Сию же минуту. Чтобы перестать чувствовать себя перманентным идиотом. Долбаным геем-идиотом, возомнившим, что всё может когда-нибудь поменяться в другую сторону. Это было слишком безнадёжно в нашей ситуации.

— Дейдара, — Ино подёргала меня за рукав футболки, — ты сильно сердишься, да?

Да я в охренеть каком бешенстве!

— Очень, — процедил я.

— Извини, я не хотела, чтобы эта новость получилась вот так… внезапно, что ли. Я думала, что скажу об этом в более спокойной обстановке. — У Ино был такой убитый голос, что будь у неё сейчас собачьи уши и хвост, она всенепременно больше напоминала бы напрудившего лужу щенка.

Но, увы, Ино была человеком. Глупым, эгоистичным, напрудившим лужу или, скорее, навалившим кучу в моей душе человеком.

— Ты хотела меня перед этим чаем с печеньками напоить или что? Подсластить пилюлю? — Я невесело рассмеялся, ощутив себя грустным клоуном. Всё шло наперекосяк, всё категорически шло наперекосяк.

— Ну зачем ты так? — Ино насупилась, а затем вздохнула, пожав плечами. — В любом случае, это понарошку, так что сильно переживать, думаю, нет смысла. Учиха-сан не испытывает ко мне чувств, как и я к нему.

— Тогда зачем? — Я привстал, опираясь на локти, и сердито уставился на неё. — Ты не любишь его, он не любит тебя — к чему весь этот фарс?

— Это из-за их семейных дел. — Ино умоляюще посмотрела на меня, стараясь пробраться жалобным взглядом сквозь стену непреклонности. — Дейдара, я не могу тебе рассказать обо всех тонкостях, но просто поверь мне, ладно? Это всего лишь помощь, о которой меня попросил Учиха-сан.

— А ты не смогла отказаться, — язвительно протянул я.

— А я не смогла отказаться. Потому что это касается ещё и Сакуры! — сердито откликнулась Ино, разом теряя сходство с виноватым щенком.

Так, понятно, раз в дело оказалась замешана Сакура, Ино приготовилась держаться до конца, даже если ей предстояло ехать голой задницей по углям. Я, конечно, любил в ней это качество, но иногда оно толкало её на крайне необдуманные поступки, что вызывадл лёгкое чувство недовольства уже во мне. Хотя что там недовольство — я пребывал в тихом бешенстве. Но Ино переубедить я был сейчас совершенно не в силах, как бы я ни пытался.

Раздражённо застонав, я снова прикрыл ладонью лицо и сжал губы, борясь с желанием взять Ино за плечи и как следует встряхнуть, чтобы выбить всю поселившуюся в её голове дурь. Итачи, конечно, очень умно поступил, выбрав в качестве жертвы такую доступную мишень, что злило меня ещё больше, но снова вымещать это на Ино мне уже не хотелось, поэтому я опять откинулся спиной на траву и уставился на мелькающее среди густых крон деревьев небо.

— Дейдара, — тихо позвала Ино, нарушив повисшую между нами тишину, — я по тебе очень соскучилась…

В груди тут же заклокотал унылый смешок, который я постарался затолкать поглубже, а в горле запершило, из-за чего пришлось несколько раз шумно прокашляться.

Я тоже скучал по ней. Наверное.

— Когда вы женитесь? — проглотив накатывающий волнами гнев, поинтересовался я.

— Понятия не имею. — Ино упёрлась лбом мне в грудь. — Но о свадьбе станет известно на праздновании дня рождения — так Учиха-сан сказал, а я…

Она вдруг замолчала, и я почти увидел, как она в нерешительности закусила губу, собираясь с мыслями. Это была настолько её черта, что даже подумать страшно. Я так хорошо её знал, но, в то же время, допускал просто чудовищные ошибки там, где не должен был ошибаться совсем.

Чёрт…

— Ну что замолчала? — Я подложил одну руку под затылок, чтобы удобнее было видеть Ино, а второй — осторожно коснулся светлых волос, в который раз упиваясь их мягкостью и шелковистостью.

Стоило моим пальцам задеть ухо, Ино вдруг расслабилась, растеклась по моей груди, словно сдувающийся воздушный шарик. Она обняла меня за талию и зарылась носом в складки футболки, пряча лицо от моего внимательного взгляда.

— Дейдара, — глухо проговорила она, — правильно ли я поступила, согласившись ему помочь? У меня просто такое ощущение, будто я наступила на какие-то чрезмерно огромные грабли, так что удар получится хоть и медленным, но устрашающе сильным. И я очень боюсь, что это меня добьёт.

Замерев, я даже вздохнуть не посмел, слушая своё бешенное сердцебиение, которое, как я боялся, могла услышать и Ино.

Говоря по правде, больше всего я опасался именно таких откровений, когда я не мог сказать ей, чего делать не стоило, хотя по данному вопросу я заготовил несколько причин, из-за которых не следовало даже плевать в сторону Итачи… Но сейчас, когда Ино была настолько обескуражена и подавлена, все претензии вдруг рассыпались пеплом, оставив после себя отпечаток в душе. Я осознал, что ей самой непросто приходилось всё это время, а посоветовать какой-либо выход из сложной ситуации было некому: Сакура оказалась занята своим счастьем, я — самобичеванием, а других близких людей (настолько близких, чтобы можно было обратиться к ним за помощью) у Ино вообще не водилось. Вот так и получалось, что она, снедаемая сомнениями, решилась на шаг, а теперь, вместо того чтобы испытать облегчение, грызла себя с удвоенной силой.

И кто ещё из нас двоих эгоист, спрашивается, хм?

Сжав руки в кулаки, я сперва как следует пнул сам себя в мыслях, а затем осторожно обнял плечи Ино, стараясь вложить в этот жест как можно больше поддержки. Я сомневался, что сейчас это могло хоть как-то помочь ей, но иначе выразить всю величину своего сожаления мне было не под силу.

— Ты правильно поступаешь ровно до той поры, пока не теряешь уверенности в себе. Как только ты становишься неуверенной, ты не права и поступки твои неправильны.

Вздрогнув, Ино подняла голову и, удивлённо моргая, уставилась на меня. Некоторое время она осмысливала мои слова, а затем улыбнулась — так солнечно и ярко, что у меня защипало глаза. Я прекрасно осознавал, что этим убеждением только ещё больше убил свои шансы, но видеть её настолько подавленной было куда хуже.

Ино, перебирая руками по земле, подползла повыше и обняла меня за шею, что-то счастливо взвизгнув, а я мысленно похоронил себя и свои надежды, стараясь при этом не сильно падать духом.

Ладно, бывали неудачи и похуже, у меня в любом случае оставался ещё день рождения Итачи, чтобы исправить ситуацию. А там… гори оно всё…

— Фу! Мама, чем они там занимаются?

Замерев от неожиданности, мы с Ино как по команде повернулись в сторону, откуда прозвучал голос, и в изумлении уставились на тощего подростка, показывающего на нас пальцем. Спустя секунду из зарослей показалась ещё одна голова существа женского пола — судя по всему, мамы подростка. Когда цепкий взгляд тёмно-карих глаз остановился на нас, узкое мышиное личико скривилось, разом обретая сходство с курагой, а затем в нашу сторону презрительно выплюнулось:

— Не могли места получше найти, извращенцы?! Пойдём, милый, не смотри на этих морально разложившихся личностей! — Последнее было сказано уже в сторону ковыряющего ноздрю подростка.

Покрасневшая до кончиков ногтей Ино тут же вскочила на ноги, попутно пнув меня ещё раз по уже пострадавшему месту, и негодующе забухтела. Быстро одёрнув задравшуюся юбку, она сложила ладошки рупором и прокричала в сторону гневно топающей женщины, утаскивающей за руку инфантильного ребёнка:

— Это не то, что вы подумали! Он гей!

— Извращенцы! — разъярённо припечатала мамаша, не проникшись, видимо, проблемой, а затем победно фыркнула и, как мне показалась, припустилась уже бегом, уволакивая отпрыска от прибежища разврата.

Вы даже не представляете, уважаемая леди, как я был бы счастлив заниматься с Ино тем, о чём вы подумали. Но, увы, я гей…

— Вот курица старая, — надула губы Ино и, наклонившись, протянула мне руку. — Подъём, рохля! Нам надо ещё подготовить план по празднованию дня рождения директора, так что нет времени прохлаждаться!

Улыбнувшись в ответ, я ухватился за её ладонь и мысленно дал себе зарок, что ни за что не сдамся. Ровно через неделю в день празднования я признаюсь ей в своих чувствах, а там хоть трава не расти!