Когда Дейдара не появился в половину восьмого, чтобы забрать меня на празднование дня рождения нашего начальства, я разозлилась, потому что планировала провести остаток времени у зеркала, поправляя видимые, как правило, только мне косяки макияжа.

Когда Дейдара не ответил на десятый по счёту звонок, а затем его телефон и вовсе вырубился, монотонно повторяя, что абонент в данный отрезок времени не абонент, я запаниковала, представив себя, всю такую красивую и на каблуках, мечущейся по шоссе в поисках такси.

Но когда стоящие в прихожей часы бодро отзвонили положенные восемь раз, я окончательно впала в уныние, потому что Дейдары по-прежнему не было, его телефон не отвечал, а я сидела дура-дурой в вечернем платье в кресле и нервно грызла кончик выбившейся из высокой причёски прядки.

«Офигеть…» — промелькнуло в голове при очередном взгляде на часы.

Второй посетившей меня мыслью было нецензурное пожелание Дейдаре сломать себе какую-нибудь конечность, чтобы хоть как-то оправдаться за такой косяк. На третью мысль, не менее мстительную и направленную опять-таки на моего ненаглядного друга, я предпочла не обращать внимания и потянулась к телефону, чтобы вызвать такси. Видит Бог, я до последнего ждала рыцаря, но он так и не соизволил явить свой светлый лик, за что всенепременно огребёт в ближайшем будущем. Уж я-то об этом позабочусь как следует!

Вздохнув, я включила телефон, попутно припоминая хоть один номер из ранее используемых фирм такси, но быстро об этом позабыла, когда из динамика раздался приятный бархатистый голос нашего директора. Я опешила настолько, что несколько секунд просто глупо моргала, глядя в пустоту перед собой. Нет, я, в принципе, не сомневалась, что мой негласный будущий супруг будет волноваться по поводу отсутствия моей светлости на празднике, но чтобы он обеспокоился настолько сильно, чтобы взять и позвонить — это мне отчего-то в голову не пришло. Видимо, зря.

— Ино-сан? Вы меня слышите? — слегка обеспокоенно поинтересовался Итачи, не услышав от меня ни единого отклика.

«Хьюстон, у нас проблемы!» — завопил внутренний голос, вырвав меня из круговерти смущения.

— Да! — очнулась я, силясь припомнить, что он мне до этого говорил.

— Значит, согласны? — уточнил Итачи, деликатно не обратив внимания на мою нервозность.

«На что?» — настороженно вспыхнуло в голове, но язык-предатель выдал совершенно иное:

— Согласна, разумеется.

— Прекрасно. — Из голоса Итачи моментально исчезла напряжённость. — Тогда через двадцать минут спускайтесь.

Выключив телефон, я позволила себе расслабленно выдохнуть, но тут же снова напряглась, представив, что мой пока ещё не совсем жених увидит свою не совсем невесту без должного лоска. У меня в одну секунду развилась самая жуткая паранойя на тему того, что тушь посыпалась, помада размазалась, а пудра стекла с лица вместе с тональным кремом и тенями, поэтому я, суетливо засобиравшись, подхватила подол и ринулась в ванную, чтобы всё это поправить.

«Ну, Дейдара, я это запомню!» — заскрипела я зубами.

Зеркало отразило бледное лицо с большими от испуга сверкающими глазами, на котором ярким пятном выделялись кроваво-красные губы, искривлённые нервной улыбкой. Когда я красила их перед предполагаемым выходом, цвет казался менее ядовитым почему-то… Впрочем, Итачи видел меня и в куда более плохом состоянии, так что иссушающее раздражение из-за опоздания, отразившееся на моём лице излишней бледностью, плавно переходящей в синеву, не должно было его так сильно испугать. Во всяком случае, время, чтобы стереть помаду и накрасить губы чем-то менее вызывающим, у меня ещё оставалось, а там, глядишь, смогу изобразить жизнерадостность, хотя ей тут, в общем-то, и не пахло.

Да, я чертовски нервничала. В первую очередь, конечно, из-за отсутствия Дейдары, потому что я как-никак беспокоилась за этого него, а его неявка на важное мероприятие могла означать что угодно — от банальности до вселенской катастрофы. Но большей частью я переживала всё-таки из-за предстоящей помолвки, вернее, придания ей огласки. Несмотря на показную бодрость, меня по-прежнему глодала неуверенность в собственном решении, но никого, кто бы мог помочь в этом вопросе, сейчас поблизости не было.

Что скажут сотрудники?

Что скажет общественность?

Как все воспримут женитьбу наследника огромной фирмы на беспородной дворняжке?

Вряд ли хорошо, потому что вокруг него всегда вились такие девушки, что мне по-хорошему следовало бы забиться в уголок и не отсвечивать. Но Итачи сам сказал, что ему требовалась тихая гавань, а не открытое море, чтобы переждать бурю, и я была идеальным вариантом, потому что не охотилась за его кошельком и не планировала отхватить сочный кусок после развода. Да и, в общем-то, это всё равно не должно было продлиться долго — может, года полтора или два.

К тому же, Итачи обещал, что обеспечит мне безбедную жизнь даже после развода за такую трудоёмкую работу…

— Но стоит ли это того? — спросила я у отражения вслух, держа кисточку с нежно-розовой помадой возле губ.

Моё второе «я» в зеркале испуганно моргнуло. Оно тоже не знало ответа на этот вопрос, как, впрочем, и я.

Поборов желание плеснуть в лицо ледяной воды, чтобы взбодриться, я с раздражением кинула блеск обратно в косметичку и, сдув чёлку со лба, вышла из ванной. Время покажет, насколько я просчиталась в своём сиюминутном решении. Шагнуть в омут всегда было легко и просто, но выбраться из него… В конце концов, вдруг я влюблюсь в Итачи и потом откажусь давать ему развод? Зная себя, это было вполне ожидаемо, потому что Итачи заключал в себе практически все аспекты идеальности, которые я для себя нарисовала так давно, что и не вспомнить. Он был учтивым, красивым, добрым, благородным, воспитанным, обеспеченным и…

«А вдруг он ещё и по части постельных дел мастер?» — уныло добавило подсознание, окончательно испортив и без того отвратное настроение.

— Тогда я совсем пропала, — не менее уныло пробормотала я и застонала.

У меня оставалась только одна надежда: в процессе, так сказать, замужества, выявить в нём отрицательные стороны характера и акцентироваться на них, старательно обходя стороной все положительные.

Вдруг он храпит или чавкает, когда ест? Это же отвратительно!

«Самой-то не смешно?» — ехидно поинтересовалось подсознание.

— Смешно, — покорно согласилась я. Ну а что мне оставалось? Уверенность в том, что этот человек и в туалет ходит исключительно по-джентльменски (если вообще ходит), не покидала голову даже в такой критический момент. Это сводило шансы на победу над собой практически к нулю, как бы я ни старалась вытянуть их хотя бы на единичку.

«Ничего, — бодро решила я. — Всё приходит с опытом. Я научусь видеть в нём плохое, когда он оставит грязные носки у кровати или совсем неизящно почешет задницу. Она чешется даже у таких величественных людей, как Итачи, по-любому!.. Ведь чешется же?»

Тоскливо закатив глаза, я глянула на часы и, подхватив клатч, быстро обула аккуратные бежевые лодочки на головокружительной шпильке, купленные как раз для этого события. Невеста Учиха Итачи должна выглядеть сногсшибательно, и я постараюсь соответствовать, даже если придётся вылезти из кожи вон. Осталось только себя в этом убедить.

Едва не расплакавшись от отчаяния, я несколько раз нервно нажала на кнопку вызова лифта и с присвистом выдохнула, подумав о Дейдаре.

Как же мне тебя сейчас не хватает, гад ты ползучий… Где же тебя носит?

Выбежав из дома, я сперва остановилась в замешательстве, оглядывая запруженный машинами двор, а затем, когда одна из них моргнула фарами, немного расслабилась, мысленно решив — будь что будет. Если мне суждено выйти за Итачи замуж, так тому и быть. Если нет, пусть меня остановит само мироздание. Уж оно-то как никто способно было сделать какую-нибудь подлянку, которая потом оказывалась наилучшим выходом из ситуации.

Постаравшись изящно вплыть в салон автомобиля, я очень неизящно зацепилась носком туфли за длинный подол платья и с тихим «ух!» плюхнулась в объятия кожаного сидения, покраснев при этом до ушей. Однако Итачи с присущей ему деликатностью даже ухом не повёл, лишь улыбнулся приветливо и учтиво поинтересовался — стоит ли включить кондиционер. Я сразу закивала и постаралась устроиться как можно удобнее.

— Надеюсь, моя настойчивость не обескуражила вас, — сдержанно произнёс Итачи, аккуратно выводя машину на шоссе. — Я просто немного забеспокоился, когда не увидел вас среди гостей, вот и решил убедиться, что с вами ничего не случилось. — Он покосился на мою вспыхнувшую физиономию и с едва заметным смущением улыбнулся, будто эта информация и для него была в некоторой степени откровением.

«Да не будь же ты таким идеальным, чёрт тебя дери!» — взвыло внутреннее «я», хватаясь за голову. Когда он был таким, что хотелось украсть его у мира и запереть у себя дома, чтобы не показывать другим женщинам, любые сомнения и даже самые сильные аргументы таяли на глазах. Я была восхищена им до дрожи — так, как могла быть восхищена кумиром впечатлительная прыщавая восьмиклассница.

«Но это же не любовь, глупая, — напомнил внутренний голос. — Неужели ты готова довольствоваться только этим?»

— Нет, что вы, — натянуто улыбнулась я, разом сбросив с глаз розовые очки и вернувшись в суровую действительность. — Просто мы договаривались поехать вместе с другом на его машине, а он… не приехал. — Я постаралась беззаботно засмеяться, хотя выглядело это, скорее, как попытка замаскировать истерику. — В любом случае, я бы заказала такси, так что ничего страшного.

Сомнения, терзавшие мою душу до появления Итачи, нахлынули с новой силой. Причём чем ближе мы были к ресторану, где уже шло празднование, тем ощутимее меня трясло от самых разных предчувствий.

От плохих предчувствий, если уж быть совсем честной.

«Всё не так, не так, неправильно! Одумайся!» — надрывалось подсознание, заставляя меня покрываться мурашками.

Что я делаю не так? Что со мной? Почему я такая неуверенная именно в тот момент, когда всё должно быть с точностью до наоборот?

«Одумайся!»

— Ваш друг — Дейдара-сан? — уточнил Итачи, остановив автомобиль на светофоре.

— А? — встрепенулась я, пытаясь сморгнуть нарастающую с каждой секундой панику. — Да, Дейдара. Мы с детства дружим. — Паника уходить не желала и по-прежнему заволакивала сознание, становясь практически ощутимой. Нужно было попытаться всеми доступными способами успокоиться. — Может, включим музыку? — нервно попросила я и поморщилась от того, как прозвучало это в тишине салона.

— Да, конечно. Какую вы предпочитаете? — спохватился Итачи, едва скользнув по мне взглядом.

— Любую, — улыбнулась я, ковыряя ногтями клатч. — Лишь бы не тишина, а то она… давит на уши.

Кивнув, Итачи нажал несколько кнопочек на панели магнитолы, а затем плавно крутанул тумблер громкости, стараясь при этом не смотреть в мою сторону. Складывалось ощущение, будто он тоже пытался создать для меня комфортную обстановку, оберегая от своих взглядов в упор, которые я могла расценить неправильно и занервничать ещё сильнее. Но чем старательнее он это делал, тем хуже мне становилось.

Когда по салону поплыла плавная мелодия, меня немного отпустило. Голова, в которую, казалось, залили свинец, полегчала, а ладони, плотно сжатые на коленях в кулаки, перестали потеть. Оголённый нерв по имени Яманака Ино, вздрогнув последний раз, растёкся по кожаному сидению, превратившись в вязкое подобие себя.

Припарковавшись на стоянке возле ресторана и повернув ключ зажигания, Итачи выскользнул из машины и, быстро обойдя её, открыл передо мной дверцу, подав при этом руку, чтобы помочь. Истеричное желание отвергнуть этот жест вежливости я успешно подавила, но улыбка при этом, кажется, стала ещё более натянутой, что не ускользнуло от внимательного взгляда моего пока ещё не жениха. Он мягко выдернул меня из салона и, закрыв дверцу, нажал на брелок сигнализации.

— Вы очень нервничаете, — заметил Итачи, вежливо подтолкнув меня к украшенному всевозможными шариками и надписями по моему исключительному вкусу ресторану.

Только сейчас, глянув на всё это со стороны, я вдруг поняла, насколько по-детски смотрелась подобная иллюминация для человека столь высокого положения. Может, это было влияние стресса, но щёки моментально покрылись стыдливым румянцем, а внутри поселилось почти маньячное желание всю эту шелуху поснимать к чертям, чтобы не позориться.

Едва не оступившись, я скривилась и выдавила что-то среднее между «позор!» и «какая же я дура!». На что Итачи, мигом оценив причину моей острой неприязни, очень тактично заметил:

— А мне понравилось. — И, когда я удивлённо обернулась, улыбнулся. — Знаете, давно… хм, никогда мне не устраивали такого праздника, чтобы были шарики, цветы и куча надписей с пожеланиями. Отец не любил формальности, поэтому наши с Саске дни рождения были серыми и однообразными. И только сейчас, когда мне стукнуло… немало лет, случился такой праздник, о котором я буду ещё долго вспоминать. По многим причинам.

— Правда? — немного наивно уточнила я, почувствовав, как впившаяся в сердце ледяная рука медленно разжала пальцы.

— Правда, — кивнул Итачи и снова подтолкнул меня к входу. — Идёмте же, гости заждались.

Удивлённо моргнув, я сперва открыла рот, чтобы сказать хоть что-то подобающее случаю, но, осекшись, лишь залилась густой краской от стыда. До меня только сейчас дошло, что Итачи, ради того чтобы забрать меня из дома, бросил на время и гостей, и собственный праздник. Ну а я…

— Я так боюсь… — прошептала я, ощутив, как наполнились горячей влагой глаза.

Разом остановившись, словно налетев на стену, Итачи нахмурился, а потом развернулся так, чтобы быть напротив меня. Обхватив меня за плечи, он немного наклонился и, проникновенно заглянув в глаза, внятно произнёс:

— Ино-сан, я ни к чему вас не принуждаю, и если вы не пожелаете, ничего и не случится. Клянусь вам.

— Я знаю… Просто… — Реветь хотелось так, что задрожали колени, а ладони покрылись липким потом. — Вы просто такой… а я вот такая… И замужество — это же так серьёзно! Мне страшно, что я не смогу… Мне так страшно! — Я несколько раз судорожно сглотнула в попытке сдержать рвущиеся наружу эмоции.

— Ино-сан, я не буду сейчас вас убеждать, что разница в нашем социальном статусе никакого значения для меня не имеет, — подумав, ответил Итачи. — И, признаюсь, мне сложно понять, почему именно девушки придают замужеству такой сакральный смысл. Вы просто очень хорошо подумайте над своим ответом, хорошо? На вас никто не давит, никто не принуждает. Время ещё есть.

Я, глубоко вздохнув и зажмурившись для верности, кивнула. Никто меня ни к чему не принуждал, никто не давил… Но счастливые глаза Сакуры, когда она узнала обо всём этом, всё равно волей-неволей вспыхивали в памяти двумя изумрудами. И если я сейчас дам задний ход, наверняка подведу её, а этого мне страсть как не хотелось. Всё-таки Лобастая в своё время очень много для меня сделала. Но признаваться Итачи в своих сомнениях мне показалось почему-то несуразным и глупым. Мы не являлись друзьями, чтобы обсуждать такое, да и, к тому же, он старался ради брата.

— Договорились, — едва слышно выдавила я, глядя в землю. — Я обязательно подумаю.

— Вот и славно, — мягко сказал Итачи, а затем, когда я уже была готова шагнуть навстречу празднику и веселью, чтобы отвлечься, вдруг притянул меня к себе и, надавив ладонью на затылок, очень бережно коснулся губами чёлки.

Опешив от подобного, я замерла испуганным кроликом, а сам Итачи, не испытав, видимо, особых эмоций от произошедшего, взял меня за руку и повёл к ресторану, как телёнка на верёвочке. Мне оставалось только послушно плестись следом, сгорая от смущения, которое с лихвой переплюнуло все остальные эмоции.

Всё-таки Учиха Итачи мог казаться чопорным и высокомерным, он мог быть надменным и немногословным, но по сути своей он являлся закрытой пока шкатулкой, внутри которой хранилось очень много секретов. И счастлива будет та девушка, которая сможет хотя бы одним глазком заглянуть внутрь.

«Только, скорее всего, тебе это даже не грозит», — ехидно подсказал внутренний голос. И я снова с ним согласилась.

Празднование дня рождения начальства, как и ожидалось, было масштабным и очень многолюдным: тут и там кучковались бизнесмены и важные партнёры, переговариваясь о своём; играла негромкая приятная музыка, создавая нужную атмосферу; по залу плавно передвигались красивые девушки и парни в форме официантов. Словом, всё шло именно так, как я и планировала, за исключением некоторых нюансов, о которых и думать-то не хотелось. Например, того, что у меня было очень непраздничное настроение, испорченное исчезновением Дейдары, личными тараканами и предстоящим эмоциональным взрывом. Я была лишней тут по собственному же мнению, потому что не вписывалась со своей мрачной физиономией в атмосферу общей расслабленности и спокойствия.

— Свинка! — Ко мне на всех парусах, сверкая счастливыми глазами, подлетела Сакура и, схватив за руки, горячо зашептала, почти вжимая накрашенные блеском губы в моё ухо: — Вы отлично смотритесь вместе!

— Д-да, — нервно отозвалась я, отстранившись и бросив умоляющий взгляд на учтиво улыбнувшегося Итачи.

— Добрый вечер, Сакура-сан, — кивнул тот, когда Лобастая обратила на него внимание.

— Добрый вечер, Итачи-сан, — радостно улыбнулась она в ответ. — Можно вас поздравлять лично или же подождать, когда коллектив созреет до нужной кондиции?

— Я оставлю это на ваше усмотрение, — добродушно хмыкнул он. — В любом случае, буду крайне благодарен.

Сакура залилась весёлым смехом, а я только нервно переступила с ноги на ногу, ощутив, как новые туфли до боли стиснули ступни. Надо было, наверное, немного разносить их дома, чтобы сейчас не испытывать такого дискомфорта. Но умные мысли всегда приходили только после того, как в них пропадала необходимость. Обидно.

Итачи тем временем встрепенулся от приветственного окрика со стороны и, повернувшись к махающему рукой деловому партнёру, понятливо кивнул. Вежливо улыбнувшись нам, он склонил голову в знак покорности и развёл руками:

— Дамы, вынужден покинуть вас. Даже в такой день дела меня преследуют по пятам.

— Ничего страшного, — замахала рукой Сакура, ловя проходящего мимо официанта с хрустальной улыбкой на тонких губах. — Возвращайтесь, как только дела хоть ненадолго оставят вас. Мы будем ждать.

— Всенепременно, — заверил Итачи и почти незаметно испарился, оставив нас наедине друг с другом и шампанским.

Лобастая, отпив из своего бокала и быстро облизав блестящие губы, схватила меня за руку и поволокла в укромный уголок, чтобы, наверное, выведать всю подноготную. Проблема была только в том, что мне особо не о чем было ей рассказывать, кроме, разумеется, своих страхов. Вряд ли это могло её порадовать, но создавать видимость веселья у меня, признаться, уже не было ни сил, ни желания. Хотелось упасть кому-нибудь на плечо и бурно разрыдаться.

Проскользнув в одну из прикрытых полупрозрачным палантином уединённых кабинок, Сакура вытащила из-под стола припрятанную бутылку шампанского и, заговорщически подмигнув, деловито потребовала, чтобы я немедленно осушила свою порцию. Обречённо вздохнув, я в несколько глотков опустошила бокал и протянула его ей за добавкой. В принципе, напиться тоже было неплохим решением, как и пореветь всласть.

— Рассказывай, болезная, — вздохнула Сакура, разом убрав с лица нелепую радостную улыбку.

— Чего? — деланно удивилась я.

Я ожидала от неё чего-то подобного, ведь эта карманная ведьма уже давно угадывала любые мои эмоции, как бы я их ни прятала. И сейчас она просто сделала то же самое, предусмотрительно спрятав нас от посторонних взглядов за шторкой.

— Что тебя гложет? — Сакура уверенной рукой долила мне шампанского почти до края и подняла свой бокал, чтобы чокнуться.

— Да всё сразу, — обречённо произнесла я, тоже подняв свой бокал.

Хрусталь мелодично тренькнул, соприкоснувшись.

— И всё-таки? — Сакура прищурилась и, отпив, решительно уставилась на меня.

Ну и я, в общем, всё выложила, умолчав разве что о некоторых деталях, которые ей знать не то чтобы не полагалось — это было просто лишнее.

В процессе рассказа я то и дело прикладывалась к шампанскому, так что к концу повествования в бутылке оказалось пусто, зато в голове поселился приятный шум, а в руках и ногах появилась столь желанная лёгкость. Поэтому как только словесный запас у меня иссяк, я откинулась на спинку удобного мягкого кресла и облегчённо выдохнула, ощутив в груди слегка томную пустоту из-за упавшего с души камня. Я выговорилась, высказала вслух все сомнения, вывернулась наизнанку, обнажив эмоции. Теперь дело оставалось за малым — чтобы кто-нибудь мне что-нибудь посоветовал. И, судя по глубокой морщинке, собравшейся между розовыми бровями, этим «кем-нибудь» могла оказаться и Сакура.

— Я тебя не понимаю, Свинка, — вздохнула та, выплыв из лабиринтов задумчивости. — Итачи-сан — это явный пример того, что идеалы всё-таки существуют. Неужели тебе мало этого?

— Нет, — замотала головой я, снова придвинувшись ближе. — Он прекрасен весь — от и до! И я была когда-то в него влюблена, хоть это и не к месту звучит. Просто… знаешь, я боюсь, что в этот идеал я потом возьму и влюблюсь, а он в меня — нет. — Закусив губу, я зажмурилась и протараторила: — Не хочу больше по кусочкам сердце собирать! Мне в своё время и Саске хватило с головой! Если такое повторится и с его старшим братом, я точно свихнусь!

Сакура закусила губу и жалобно посмотрела на меня, словно извиняясь за всё то, что мне пришлось пережить.

— Итачи-сан… не такой, — мягко улыбнулась она, взяв меня за руки. — Я прекрасно понимаю твои страхи, особенно если вспомнить все неудачи на личном фронте, но зацикливаться на этом не следует. Нужно идти дальше, а там, глядишь, откроются совсем новые горизонты.

— Я знаю, — отозвалась я и умоляюще посмотрела на подругу. — Но это не любовь, Лобастая. Я его не люблю, он меня не любит. Разве стоит что-то начинать с подобного?

— Вот ты глупая! — расхохоталась та и шлёпнула меня ладонью по лбу. — Сначала ты говоришь, что не хочешь собирать сердце по кусочкам, а теперь завела песню про любовь. Определись уже, чего именно ты хочешь.

— Не знаю, — честно ответила я. — Просто мне кажется, что если я к нему привяжусь, потом буду с кровью от себя отдирать. Проблема в том, что я очень могу в него влюбиться — это без сомнения, но… у него самого ко мне чувств никаких нет. Причём не факт, что они со временем возникнут. Вот этого я и боюсь — если изначально нет любви, не станет ли это самой огромной ошибкой в моей жизни?

— Плачущая принцесса в распахнутой настежь золотой клетке. — Сакура, вздохнув, ласково погладила меня по щеке. — Тогда, может, не стоит это дело таких жертв?

— А как же ты? — встрепенулась я, ощутив гнетущий стыд.

— А что я? — фыркнула она. — Знаешь, у меня вообще-то тоже чувства есть, и я не прощу себе, если ты будешь страдать только потому, что решила помочь. — Щёлкнув меня пальцем по носу, Сакура тепло улыбнулась. — Ты же самая близкая моя подруга, в конце концов, а не посторонний человек. И я имею право за тебя волноваться.

— Не доведёт тебя до добра юрфак, — сдавленно хохотнула я, глотая слёзы благодарности. — Ты от него поумнеешь.

— Дура ты, Свинка! Забыла, что ли, что я забила на него и пошла в мед? — Сакура тоже часто заморгала.

— Да помню я, — махнула рукой я. — Поэтому и радуюсь, что поумнеть тебе не грозит.

Одновременно шмыгнув носами и расхохотавшись из-за этого, мы уже хотели упасть в объятия друг друга, чтобы окончательно испортить макияж, как вдруг музыка стихла и следом раздался весёлый голос ведущего, оповестивший нас, что пора поздравлять именинника. Разом встряхнувшись, мы с Сакурой быстро подправили друг другу огрехи косметики и выползли из своего убежища, смешавшись с толпой кучно собравшихся гостей.

Церемония поздравления Итачи проходила долго, уныло и нудно. Каждый поднявшийся на сцену и взявший в руки микрофон начинал запинаться, обильно краснеть и невнятно бубнить что-то про здоровье, прибыль и счастье в личной жизни. Кое-кто добавлял, что у него есть замечательная дочь/знакомая/сестра/бабушка, которая была бы счастлива познакомиться с таким чудесным человеком. И лишь немногие держались хорошо, сопровождая скучное повторение уже произнесённых слов какой-нибудь меткой иронией или же шуткой. Гости хлопали, улыбались, смеялись, громогласно поддерживали каждого поздравителя и выпивали после завершения очередной речи, чествуя именинника. А сам Итачи салютовал всем своим бокалом с нетронутым шампанским и расслабленно улыбался, внимательно выслушивая всё, что ему говорили. Несмотря на всю монотонность этого процесса, он оставался верен себе и выправке, не показывая, насколько его утомили многочисленные одинаковые слова. Это, наверное, была одна из самых привлекательных его сторон, хотя мне, в общем-то, сейчас меньше всего хотелось думать о подобном.

Когда очередь дошла до Саске, он демонстративно подозвал порозовевшую от смущения Сакуру и, наряду с приевшимися пожеланиями, громко объявил о помолвке, приобняв невесту за талию и улыбнувшись при этом как объевшийся сметаны кот. В толпе собравшихся тут же зашептались, а затем кто-то, пьяно икнув, заголосил «Целуйтесь!», что мгновенно подхватила большая часть народа. Довольно прищурившись, Саске развернул Сакуру к себе и прижался к её губам на радость рассыпавшейся в аплодисментах публике. Мне даже смешно стало от его поведения.

Смахнув собравшиеся на ресницах слезинки, я улыбнулась и подумала, что отгрызу Саске ухо, если он не сделает Лобастую счастливой. Хотя, в принципе, подруга и сама была вполне в силах ему что-нибудь отгрызть в случае чего.

— После такой фееричной новости микрофон переходит в руки, — ведущий глянул на длинный список гостей и обличительно ткнул в толпу пальцем, — Яманака Ино! Может, попробуете удивить нас сильнее, чем это сделал Учиха-сан?

— О, не сомневаюсь, — сквозь зубы пробормотала я и, подхватив подол платья, чтобы не распластаться по ходу, направилась к сцене.

Вскарабкавшись по неудобной лесенке и несколько раз нецензурно выругавшись, я приняла из рук сияющего улыбкой ведущего микрофон и постаралась изобразить невероятную бодрость и воодушевление на лице. Уж не знаю, как оно вышло, но взгляды собравшихся гостей не поменялись ни на йоту, когда я повернулась лицом к ним. Хотя, впрочем, тут удивляться было нечему. Кто я для них? Помощник, секретарь, пешка без ножки. Ещё одно лицо в бесконечной офисной массе. Могу поспорить, что больше половины присутствующих уже забыли, как меня зовут. И винить их в этом я не могла. Слишком не того поля ягода я была, чтобы претендовать. Слишком не из их круга. Выскочка.

С трудом сглотнув, я пошевелила языком в пересохшем рту и неожиданно чётко начала:

— Учиха-сан, много слов было произнесено сегодня в вашу честь, прозвучало большое количество поздравлений и пожеланий, да и обещано тоже было достаточно для того, чтобы начинать брать с людей расписки. — Я улыбнулась, услышав добродушные смешки из толпы. — Кто-то говорил про здоровье, кто-то — про счастье, многие желали вам успехов на всех фронтах и удачи во всех начинаниях. Кто-то упоминал про удачную женитьбу, некоторые пожелали здоровых наследников в будущем. И я со всеми ними согласна, как ни крути, ведь так сложно подобрать какие-то новые слова, когда всё уже произнесено. — Лицо Итачи вдруг слегка помрачнело, а расслабленная улыбка исчезла, но остановиться я уже не могла. — Однако никто из присутствующих почему-то не пожелал вам любви. Такого искреннего и чистого чувства, чтобы как в сказке — крылья за спиной и песня в каждом жесте. Поэтому, думаю, будет уместно, если я присоединюсь к уже произнесённому и пожелаю такому замечательному человеку и начальнику любви. Настоящей, без обмана, глубокой и всеобъемлющей, чтобы у вас пела душа и замирало сердце, чтобы пальцы дрожали, набирая номер любимой. — Вдохнув и выдохнув, я подняла бокал, стараясь при этом сохранить улыбку, которая всё норовила сползти с лица. — И ещё желаю такой же большой и чистой взаимности, чтобы в ответ на ваши чувства кто-то дрожал от волнения и заикался, чтобы краснел и мило смущался, заставляя вас влюбляться с каждым днём всё сильнее. Пусть вы найдёте друг друга и пусть всё у вас будет хорошо! Вы этого очень достойны! С днём рождения!

Я ещё никогда в жизни не отказывала настолько шикарному мужчине в подобной форме, поэтому-то меня, наверное, и тянуло разрыдаться и убежать, спотыкаясь о подол платья. Я всё ещё не знала — правильно ли поступаю, но повернуть назад уже не было никакой возможности. Это решение я приняла за секунду до того, как начала говорить, и неожиданно испытала самое настоящее облегчение, хоть оно и было густо замешано на сомнениях и невыплаканных слезах. Невозможно вырастить дивный сад на потрескавшейся от зноя земле, если нет семян; невозможно создать счастливую семью, если нет изначальных чувств. И мне уже давно тоже хотелось найти свою тихую гавань, чтобы на всю жизнь и со всеми на свете неурядицами и ссорами, которые этому сопутствовали. Поэтому пусть вас найдёт и посетит то самое чувство, Итачи-сан, пусть у вас всё будет хорошо!

Почти развернувшись под гром оваций и раздавшегося из толпы гостей ободряющего свиста, я улыбнулась и вдруг в удивлении замерла, уподобившись мраморной статуе на фонтанчике у сцены: прямо на меня из толпы смотрел бледный как полотно Дейдара. Едва не споткнувшись на ровном месте, я прищурилась, силясь разглядеть, почему он так неопрятно выглядел, и ахнула, увидев копоть и сажу на его лице. Однако сказать я ничего не успела, потому что Дейдара, живо растолкав почтенную публику, почти орлом взлетел на сцену и, вцепившись в мои плечи, уставился на меня так, будто хотел убить на месте.

— Дейдара… — пролепетала я, ужаснувшись его виду.

Казалось, он прошёл сквозь фронт и окопы в попытках добраться до ресторана: на лице чернели разводы, пиджак и рубашка были местами порваны в лоскуты, словно Дейдару кто-то долго и упорно катал животом по пепелищу, а брюки напоминали больше не деловое облачение офисного работника, а робу строителя.

В общем, выглядел мой друг просто кошмарно, если не сказать больше.

— Что с тобой? На тебя напали? Что с твоей одеждой? — Я тоже вцепилась в его плечи и ощутила, как в животе похолодело от страха, ведь с ним и вправду могло случиться несчастье, а я, эгоистичное чудовище, только о себе и думала.

Все претензии и злость на Дейдару за опоздание испарились без следа, оставив на поверхности только всепоглощающее счастье от того, что он, несмотря на всё, вроде как был в порядке.

— Ино, — проскрипел Дейдара, и его голос разнёсся по помещению, потому что всё ещё зажатый в моей руке микрофон оказался как раз на таком расстоянии, чтобы уловить его речь, — мне нужно тебе кое-что сказать.

— Давай потом, а? — нервно забормотала я, ощупывая его взглядом и цепенея от догадок и предположений.

В голове билась только одна мысль — сделать хоть что-нибудь, чтобы он чувствовал себя лучше. А в том, что Дейдаре сейчас было очень плохо, я почему-то не сомневалась.

— Нет! — Он замотал головой. — Сейчас!

— Ты очень плохо выглядишь, — строго заявила я и слегка встряхнула его. — Давай вызовем такси и поедем в больницу!

— Нет! — Дейдара снова упрямо замотал головой.

— Не спорь со мной, блин! — вспылила я, поразившись его глупости. — Неужели хочешь, чтобы стало хуже?

— Да послушай же ты, наконец… — начал он, но я снова перебила его, повысив голос.

— Нет, это ты послушай! — сердито зашипела я. — Мы едем в больницу, а потом уже будем разговоры разговаривать. Ясно?

— Нет, мне нужно тебе сказать… — упёрся Дейдара, впившись в моё лицо диким взглядом.

— Это подождать не может, что ли? — едва не взвыла я, волнуясь с каждой секундой всё больше.

— Не может! — неожиданно бешено заорал Дейдара, заставив меня ошеломлённо распахнуть рот. — Это и так ждало больше десяти лет, так что сейчас ты заткнёшься и послушаешь меня, ясно?!

Широко распахнув глаза, я нашла в себе силы только глупо кивнуть, а Дейдара, увидев это, заметно расслабился. Расцепив руки, он забрал у меня микрофон и, серьёзно глядя мне в глаза, чётко и внятно произнёс:

— Я ждал этого дня со школы, долго не мог подобрать нужный момент и, каюсь, трусил из-за возможного отказа. Я обманывал тебя, временами даже врал в глаза и подключил к этому лучшего друга — лишь бы остаться рядом и не потерять тебя. Но теперь я больше не могу это скрывать. — У меня медленно поехала в сторону челюсть, а глаза, казалось, потекли по лицу, воспламеняя щёки из-за очень нехорошего предчувствия. — Яманака Ино, — Дейдара взял меня за руку, — я люблю тебя. Люблю давно и совершенно неизлечимо. Не как друг или брат, или что ты там ещё себе придумала. Я люблю тебя так, как парень может любить девушку. Единственную и неповторимую. И хочу знать только одно — есть ли у меня шанс на взаимность? Ответ мне нужен сейчас.

Кажется, в этот момент упал занавес. Или я.