Онью

Когда лифт, натужно крякнув, замирает между этажами, Джинки реагирует совершенно спокойно. Вернее, ему приходится так реагировать, потому что вместе с ним в душной узкой коробке застревает Ликим — девушка, которая нравится ему вот уже два… четыре месяца?

Неважно.

Важно то, что она стоит рядом и явно нервничает. Нажатие на кнопки других этажей не приносит результата, а диспетчер на попытки вызвать его отвечает гробовым молчанием. Ситуация складывается такая, что не позавидуешь.

Однако Джинки не торопится пугаться. Ему нужно показать Ликим, что он — оплот уверенности и силы. Что он, если понадобится, всё решит. Иначе она точно сочтёт его малахольным слабаком и никогда в жизни не посмотрит в его сторону.

— Что будем делать? — устав давить на кнопки, спрашивает Ликим.

Джинки в ответ пожимает плечами. Паниковать? Бегать по лифту с воплями «Вытащите нас отсюда, пока я не натворил глупостей!»?

— Можем убить время разговорами, — не сильно уверенно предлагает он. Он сомневается, конечно, что сможет поддержать любые темы, но иного выхода не видит.

Ликим улыбается, прекрасно заметив его замешательство.

— А может, лучше в камень-ножницы-бумага на щелбаны? Я слышала, тебе лучше не проигрывать.

Глаза Джинки лезут на лоб. Он неосознанно прячет руки за спину, будто испугавшись, что они сейчас сами потянутся к голове Ликим, и прокашливается.

— Плохая затея.

— Почему? — искренне изумляется Ликим.

— Ну… как тебе сказать… — Джинки прикусывает губу, а затем, подумав, поворачивается к стенке. — Смотри.

Оттянув палец так, чтобы сила удара получилась максимальной, он отпускает его, и Ликим вздрагивает от разнёсшегося по кабине сочного гула. На стенке лифта остаётся внушительная вмятина, при виде которой даже у Джинки холодеет всё внутри.

— Да, ты прав, — слышится слабый голос за спиной. — Говняная идея, давай лучше в города поиграем.

Обернувшись, Джинки застенчиво улыбается. Он искренне надеется, что не переборщил с демонстрацией, поэтому когда диспетчер всё-таки появляется в эфире, он решает, что обязательно признается Ликим. В самое ближайшее время.

Джонхён

Джонхён видится с Саюн от силы раз в месяц, когда они сталкиваются в здании, откуда идёт радиовещание. Кажется, она работает на другом этаже и тоже ведёт программу, но Джонхён хоть убей не может вспомнить, какую и где. Она — симпатичная девушка, но его занятость не позволяет узнавать людей получше, даже если возникает желание. Поэтому когда они внезапно вместе застревают в лифте, он далеко не сразу понимает, какой замечательный это шанс.

Первые пять минут проходят в тягостном молчании. Джонхён безуспешно пытается вызвать диспетчера, а потом — настолько же безуспешно ползает по стенкам в поисках сигнала сети. Но телефон молчит, динамик — тоже, а кабина висит между этажами, будто в другом измерении. И рядом только почти незнакомая девчонка, у которой такое каменное лицо, что Джонхёна неудержимо тянет помахать ладонью перед её глазами.

— Какая неприятность, — тихо выдыхает он, поняв, что дёргаться бесполезно. Его эфир катится коту под хвост, на языке вертится целый рой ругательств, но хорошее воспитание не позволяет впасть в истерику перед титанически спокойной Саюн. Нужно держать марку.

— Вы, наверное, хотели сказать «жопа»? На простую неприятность эта ситуация явно не тянет, — внезапно подаёт голос Саюн.

Джонхён, округлив глаза, несколько бесконечно долгих секунд думает, что ослышался.

— Д-да, именно она, — мямлит он, всё ещё сомневаясь, что правильно понял её слова.

Саюн вздыхает, достаёт телефон и, глянув на дисплей, досадливо шипит.

— Вот блин, эфир похерен, восхитительно! А я ведь чуть рассудка не лишилась, пока уговорила сегодняшнего гостя оторвать свою золотую задницу от дивана и принести её сюда.

Джонхён медленно вжимается вспотевшей спиной в стенку. Нет, он знает, что не все девушки — нежные фиалки, но Саюн всегда вызывала у него ассоциации с воспитанной средневековой леди, которая ведёт себя сдержанно и прохладно. Теперь сложившийся в голове образ рассыпается на кусочки, и он пока никак не может понять — к добру это или же нет.

— Важный гость?

— Не то слово, — хмуро буркает Саюн. — Он сейчас наверняка танцует на яйцах нашего режиссёра. Его величество просто так по всяким шоу не шастает. Бедный Чосон-аджосси.

Джонхён ловит себя на желании улыбнуться. Проблемы с возомнившими о себе невесть что гостями знакомы ему не понаслышке, поэтому тоска в голосе Саюн воспринимается с сочувствием.

— Ну, может, потом вам ещё раз удастся его уговорить.

— Да ну его в сад! — сердито взмахивает рукой Саюн. — Я и так костьми легла, чтобы выпросить это интервью, но раз уж оно не состоялось — значит, не судьба. Больше я к нему ни ногой. — Повернувшись к Джонхёну, она пару мгновений проникновенно смотрит ему в глаза, затем порывисто кланяется, из-за чего тот снова теряет дар речи. — Извините, пожалуйста, что я на вас всё это вываливаю. У меня выдалась реально тяжёлая неделя.

Джонхён мгновенно расслабляется. Внутри откуда ни возьмись появляется желание потрепать её по волосам и заверить, что всё обязательно будет хорошо. Приходится давить его усилием воли. Не тот у них уровень отношений, чтобы позволять себе такое.

— Ничего, — говорит он, собравшись с мыслями, — у меня тоже бывают напряжённые эфиры. И то, что мы застряли сегодня в такое неподходящее время, — он вздыхает, — действительно та ещё жопа.

Подняв голову, Саюн перехватывает его взгляд и неожиданно улыбается, и Джонхён вдруг думает, что надо бы угостить её кофе. Потом. Как-нибудь. Когда они снова будут ехать на лифте на свои этажи.

Ки

Кибому жарко и душно. У него похмелье, нехватка времени и поганейшее настроение, хочется ныть, топать ногами и взывать о помощи. Однако рядом с ним в заднице под названием «застрявший лифт» находится всего один слушатель — Джилин, давняя знакомая, бывшая девушка ещё более давнего знакомого, с которой он очутился тут по пути к ещё одному давнему знакомому. И ей сейчас приходится настолько же несладко. За минусом похмелья, разумеется.

— Не нервничайте вы так, — спокойно говорит Джилин, когда Кибом в очередной раз смотрит на дисплей телефона и протяжно стонет. Сети нет, время идёт, а самочувствие не улучшается.

Не надо было минувшим вечером увлекаться соджу. Но кто же знал…

— Я и не нервничаю, — буркает он, убрав телефон в карман. Если подумать, он не врёт — он и вправду не нервничает. Он стоит по колено в накатывающей волнами истерике, потому что у него раскалывается голова, а ещё его тошнит. И из-за сгущающейся в кабине духоты состояние с каждым мгновением становится всё хуже.

Кинув на него подозрительный взгляд, Джилин пожимает плечами. Странно, что она не морщится от исторгаемого Кибомом перегара, ведь даже его мутит от собственного дыхания. Но раз уж она так уравновешена, суетиться и извиняться нет смысла. Тем более что у Кибома совсем не то настроение, чтобы делать это искренне.

— Согын-оппа позвал вас помочь с вещами? — спрашивает Джилин, когда молчание начинает давить на уши.

— Скорее, с вправлением поехавших после расставания с девушкой мозгов, — недовольно отзывается Кибом. — Но назвал он это, конечно, по-другому.

— А меня он попросил взять к себе на время его кота, — улыбнувшись, говорит Джилин. — Он у него такой прикольный, лысый. Люблю лысых кошек.

«С ума сойти», — ехидно думает Кибом, но вслух говорит:

— Да, они похожи на экспонаты в анатомическом музее — мороз по коже.

Ему хочется задеть Джилин, выместить на ней накопившееся раздражение, но она почему-то не обижается. Закрыв ладонью рот, она тихо смеётся.

— Зато представляете, какие они надёжные защитники? Вот проберётся к вам грабитель, а вы в него лысого кота кинете. Он же на месте помрёт от отвращения.

Кибом замирает в полнейшем шоке, а затем тоже разражается смехом, представив эту сцену в красках. На месте грабителя он точно наложил бы в штаны. Дело ли, когда в тебя летит кожистое орущее нечто с растопыренными лапами и ужасом в глазах — в страшном сне не привидится.

— Потрясающая охранная система, — выдавливает он и запинается, поняв, что сдавливающие желудок ледяные пальцы исчезают. Голова по-прежнему даёт о себе знать болью, но хоть тошнота отступает.

— Кот мой, я его застолбила, — заявляет Джилин, подбоченившись, — так что даже не думайте отвоёвывать его у меня!

— Боже упаси, — хмыкает Кибом, расслабившись. — У меня две собаки. Боюсь, если я притащу домой усатый кожаный мешок, они уподобятся девушке Согына и бросят меня.

Джилин снова заливается хохотом, вызвав в нём прилив пока смутных, но приятных чувств. Кибом улыбается, глядя на неё, и думает, что если ремонтники задержатся ещё на полчаса, он совершенно точно не станет на них ругаться.

Минхо

     Минхо не любит попадать в затруднительные ситуации, особенно когда нужно проявить себя с лучшей стороны, а наружу просится что-то совершенно противоположное. Поэтому когда он оказывается запертым в замкнутом пространстве с Тхиян, которая последние несколько недель не выходит у него из головы, у него случается приступ самой настоящей паники. Он не имеет ни малейшего представления, как себя с ней вести.      

— Надеюсь, у тебя нет клаустрофобии? — с совершенно кретинским смешком спрашивает Минхо, когда медленно ползущий вверх лифт замирает между пятым и шестым этажами.      

Тхиян в ответ смотрит на него, как на клопа, который непостижимым образом оказался в тарелке с её любимой лапшой.      

— У меня — нет, — чеканит она. — А у тебя?      

Минхо покрывается мурашками от её ледяного голоса.      

— И у меня нет, — в замешательстве бормочет он.      

Неважное начало. Очень неважное.      

На самом деле, с Тхиян он знаком больше пяти лет, но нравиться она ему начала не так давно. Поэтому он, как последний дурак, стал искать встреч с усердием помешанного. Он хотел избавиться от наваждения, хотел, чтобы она надоела ему своим присутствием. Однако единственное, чего он добился, — её неприязнь.      

Минхо облизывает пересохшие губы. Нужно как-то разбавлять атмосферу.      

— Ты тут какими судьбами, кстати? — будто между делом интересуется он.      

— К подруге приехала, — нехотя буркает Тхиян, в её тоне явно угадывается «Не твоего ума дело!».      

Что ж, она права.      

— А я тут… тоже к другу, — сгорая от стыда, говорит Минхо.      

Что самое смешное, он не врёт. В этот дом не так давно переехал Джонхён, поэтому столкновение с Тхиян получилось настолько незапланированным, что он чуть не прослезился, шагнув в кабину лифта. Судьба — не иначе. Либо она решила свести их, наконец, либо наоборот.      

Достав телефон, Минхо поворачивается спиной к Тхиян. С облегчением обнаружив наличие сети, он набирает номер Джонхёна, однако тот поднимает трубку далеко не сразу.      

— Хён? — зовёт Минхо, услышав в динамике сонное далёкое «Алло?».      

— Ну? — буркает Джонхён.      

— Я тут в лифте у тебя дома застрял, — пытаясь сдержать дурацкое гы-гы, говорит Минхо. — Можешь вызвать диспетчера?      

Джонхён протяжно вздыхает.      

— Для тебя это, возможно, будет новостью, но на панели есть волшебная кнопка…      

— Я нажимал её, — сердито перебивает Минхо, — не совсем я ещё придурок. Никто не отвечает. Попробуй ты. Вдруг там что-то барахлит.      

Из динамика слышится ещё один тоскливый вздох.      

— Ладно, сейчас что-нибудь придумаю.      

Минхо убирает телефон в карман и опять смотрит на Тхиян. Та с неприступным видом стоит у противоположной стены.      

Ну, он хотя бы попытался.      

Лифт начинает работать спустя несколько минут. Минхо за это время успевает и вспотеть, и замёрзнуть от висящего в воздухе напряжённого молчания. Поэтому когда двери кабины распахиваются, явив миру сердитого как все черти мира Джонхёна в пижамных штанах, он готов броситься тому на шею и разрыдаться.      

— Ты — мой личный геморрой, — говорит Джонхён и машет головой в сторону длинного коридора. — Идём, познакомлю тебя со своей девушкой, она как раз дома.      

Минхо безропотно кивает и, направившись за ним, не может удержаться от соблазна. Обернувшись, он видит, что Тхиян тоже выходит. Она достаёт из кармана куртки бумажку и, сверившись с написанным, уверенно идёт следом. Лишь замерев у той же квартиры, что и Джонхён с Минхо, она поворачивает голову и в изумлении округляет глаза.      

— А вы к кому? — оторопело спрашивает Джонхён, но Тхиян не успевает ответить, потому что дверь распахивается и её стремительно втягивает за порог чья-то рука.      

— Тхиян-а, ты всё-таки пришла! — радостно восклицает показавшаяся из квартиры девушка.

Минхо едва успевает подхватить летящую вниз челюсть руками.      

— Это моя девушка, — вздыхает Джонхён, почёсывая живописно взъерошенный затылок, — Ли Саюн, знакомьтесь.      

Минхо кривовато улыбается, поймав на себе заинтересованный взгляд Саюн и шокированный — Тхиян. Он кланяется, бормочет что-то похожее на «приятно познакомиться» и шагает в квартиру с мыслью, что у судьбы сегодня явно хорошее настроение. Иначе объяснить сложившуюся ситуацию никак нельзя.

Тэмин

Тэмина сложно напугать. Он с меланхоличным лицом смотрит ужастики, посмеиваясь, когда кто-то из хёнов визжит на страшных моментах, без особого напряга сносит тяготы съёмок. Однако в момент, когда он оказывается в душной узкой кабине наедине с Ёльши — девушкой, которая не так давно призналась ему в чувствах, ему становится не по себе. Во-первых, из-за того, что он её отверг. А во-вторых, из-за того, что он до сих пор сомневается — правильно ли поступил, ведь она ему вроде как тоже нравится.

Диспетчер на связи обещает скорейшее вызволение, но бригада ремонтников опаздывает уже минут на сорок, поэтому Тэмин потихоньку начинает нервничать. И Ёльши, которая тискает в ладонях ремешок сумки и упорно молчит, только ухудшает ситуацию.

Внезапно раздавшееся в тишине шипение динамика заставляет его вздрогнуть.

— Господин Ли? — зовёт диспетчер сквозь шум и помехи. Удивительно, насколько отвратительной может быть связь в, казалось бы, современном здании.

— Да, слушаю, — отзывается Тэмин, краем глаза заметив, как Ёльши осторожно делает шаг в сторону и прислоняется плечом к стене.

— Приносим свои извинения, но ремонтники задерживаются. Они в пробку попали. Говорят, что прибудут только через полчаса. В лучшем случае.

«Охренеть!» — вспыхивает в голове, но Тэмин усилием воли давит возмущённый вскрик и с предельной вежливостью говорит:

— Ничего страшного. Деваться всё равно некуда, мы подождём.

Диспетчер всё равно ни в чём не виноват.

Расстегнув ворот пальто и развязав шарф, Тэмин вздыхает. Ему жарко, хочется раздеться до трусов, но здравый смысл и наличие под боком впечатлительной девушки удерживают его от этого шага.

Скосив глаза, Тэмин снова украдкой смотрит на Ёльши и, заметив, что её лоб и щёки покрываются крупными каплями пота, настораживается.

— Ты в порядке? — спрашивает он, услышав её натужное дыхание.

Ёльши слабо улыбается.

— Всё нормально.

«Нет, не нормально», — упрямо вспыхивает в голове, и Тэмин хмурится, пытаясь придумать, как лучше поступить. Вывести на воздух он её всё равно не может, а воды у него с собой нет.

— Тэмин-ши, — произносит вдруг Ёльши, выдернув его из судорожных размышлений, — сейчас, наверное, не самый подходящий случай, но я всё равно хочу попросить у вас прощения.

— За что? — выдавливает Тэмин, разом растеряв все здравые мысли.

Ёльши смотрит на него с выжигающим душу стыдом.

— За то, что поставила вас в неловкое положение своим признанием. Глупо было надеяться, что вы обратите на меня внимание.

У Тэмина пропадает дар речи, ведь причина его отказа заключается совсем не в том, что он знаменитость. Проблема в свободном времени — вернее, его отсутствии, — возможности видеться и тоске, которая неизменно будет сопровождать их во время отношений. Он не хочет такой жизни ни себе, ни тем более ей.

Тэмин хочет сказать, что ей не за что извиняться, что некоторые обстоятельства нельзя не принимать в расчёт, даже если очень хочется. Однако он и рта раскрыть не успевает, потому что Ёльши, едва слышно всхлипнув, вдруг съезжает по стенке на пол. До смерти перепугавшись, Тэмин пытается помешать ей упасть, но лишь бестолково плюхается рядом. Зашипев от боли в ушибленном колене, он первым делом подхватывает Ёльши подмышками и подтягивает так, чтобы она смогла опереться на его грудь.

— Ёльши-я, ты как? — хрипит он, с беспокойством заглядывая в её лицо.

— Нормально, я просто простудилась на днях. Видимо, температура подскочила, — шепчет та и, спохватившись, пытается отстраниться. — Извините, что доставляю вам беспокойство.

Однако Тэмин не отпускает её. Положив ладонь её на голову, он слегка надавливает и, преодолев слабое сопротивление, снова прижимает её к своей груди.

— Тебе не за что извиняться, — бормочет он, однако Ёльши его уже не слышит — закрыв глаза, она, кажется, всё-таки теряет сознание.

Снова заглянув в её лицо, Тэмин вздыхает и осторожно, боясь потревожить, перемещается так, чтобы прислониться спиной к стене. Осторожно поглаживая её волосы, он думает, что когда она придёт в себя, ему определённо нужно будет самому извиниться. А ещё — пересмотреть некоторые свои убеждение. Вдруг поблажки не только не усложнят им жизнь, а очень даже наоборот?