В высшем свете показывать то, что чувствуешь, не принято. И Эмилития, как и подобает, не показывала. Всё прятала она за маской, за страницами, за закрытыми шторами. Наружу же выставлялись лишь улыбки да отработанные фразы… которыми она укалывала тех, в чьих жилах не текло ни капли благородной крови. И чего только эти выскочки возомнили о себе? Эмилития не стеснялась говорить им об этом – пусть и не напрямую. Правила приличия надо соблюдать даже с… этими.

И что же? Теперь перед чумой стали равны и те, и другие. Сбылась давнишняя мечта – превзойти всех прочих! Пусть даже… и так. Живой всегда будет лучше мертвеца. Тела их ещё шевелятся где-то там, за окнами, а Эмилития покоится тут. Здоровая и счастливая. Всех пережила. И аристократов, и тех, кто пытался примерить на себя образ, который совсем не подходит хитину…

И как тут не рассмеяться? Как жук, который личинкой не видал ничего прекрасного, в зрелом возрасте достоин к нему коснуться? Как не затеряется он в роскошных одеждах? Как в брюшке его уместятся блюда? А Эмилития видела, как красота богатства пятнается их недостойными лапками. И так горько, так больно становилось…

Но теперь лишь смех облегчения вырывается из-под маски. Облегчения… и превосходства. Теперь уж ничто не сдерживает радостный порыв! А как тут не рассмеяться, когда под окном бродят те, кто пытался наказать её? Как не рассмеяться, когда её правда восторжествовала после столь долгого времени? Восторжествовала… и оставила в живых лишь её.

Эмилития продолжает смеяться. Ведь игру судьбы надо ценить.