— Алексей Константинович, а вы планируете благотворительность на Рождество? — как-то за обедом спросил Глеб.

— А что, есть предложения?

— Мы с Васей хотим в приют наведаться. Я вырос там, да только до последнего времени мне помочь им было нечем. А сейчас… Здание там старое, сколько я помню, его ни разу не ремонтировали. Хоть печки всегда топили, да без толку — сквозняки всё тепло вытягивали. Зимой в помещении всегда пар изо рта шел. Мы с Васей хотим им купол тепловой поставить. Может, и вы чем поможете?

— А что надо-то? — поинтересовался Алексей. — Возьмите список необходимых вещей — и я их куплю. А что такое тепловой купол, Вась?

— Технико-даровое плетение, — пояснил Василий. — Делается несколько ключевых вех, за которые цепляется натяжение контура, а затем с помощью накопителя замыкается в сплошной купол или сферу, как захочешь. Но на сферу расход в два раза больше, так что купола вполне достаточно. Если температуру внутри не поднимать выше десяти градусов, то одного накопителя должно хватить на месяца три-четыре.

— В любом случае протопить помещение, когда на улице плюс десять гораздо проще, чем когда минус двадцать, — вздохнул Глеб.

— А если такой купол поставить вокруг поместья, то как раз к сочельнику снег внутри растает и можно будет заняться восстановлением здания не дожидаясь весны, — внёс предложение Голицын.

Алексей с удивлением глянул на Дмитрия, а Михаил хмыкнул:

— Что, Дима, надоело обедать на кухне? Хочешь завтрак в постель?

— И не только завтрак, — фыркнул Голицын. — Это вам с Алексеем хорошо — вы дома. А я как будто в казарме: та же комната и комендант на входе.

Последняя реплика относилась к Глебу, который после одной единственной попытки Голицына нанять себе личную горничную, вежливо, но настойчиво попросил Алексея урезонить гостя и убедить его не тащить в их дом подозрительных девиц. Гостиницы Амурска оказались ниже его княжеского достоинства, от чего Голицын предпочёл демонстративно страдать и мотивировать Алексея на скорейшее начало ремонтных работ в поместье.

— Сделаю, — кивнул Василий, сообразив, что иначе высокие гости задержатся в их доме до лета.

— Тогда я ищу строителей, Алексей Константинович?

— Ищите, Дмитрий Александрович, — кивнул Шувалов.

Занять Голицына делом — было самым лучшим решением. В отличие от спокойного Алексея и терпеливого Михаила, Дмитрий Александрович походил на гейзер, который никогда не угадаешь, в какой момент взорвётся. Пусть уж лучше его кипучая энергия идёт в дело, чем на нервы окружающим. А вечером Глеб принёс список из приюта. Ничего необычного: одежда для всех, игрушки для младших и инвентарь для старших. Сапожный, столярный и швейный… Видимо приют старался дать воспитанникам хоть какую-то профессию, с которой они смогут заработать себе на жизнь. Алексею вдруг стало жаль этих детей, которым даже на Рождество дарят только то, что необходимо.

— На сколько, интересно, это всё потянет? — риторически спросил он.

— Тысячи на две-три, — прикинул Михаил, заглянув в исписанные от руки листы. — Может лучше деньгами?

— Нет, если я им просто перечислю сумму, то из всего этого… — Алексей постучал пальцем по бумаге, — …будет куплена в лучшем случае половина. Миш, ты мне поможешь?

— Перекладываешь на меня свои заботы? — усмехнулся Оболенский.

— Часть. Я другим займусь. Миш, я хочу не просто подарить всё это, а сделать для детей настоящий праздник. Пусть хотя бы раз в жизни у них будет Рождественская сказка. Но до сочельника пять дней. Я один не справлюсь и с тем, и с другим.

— Хорошо, давай сюда, — вздохнул Михаил, собирая листы со стола.

Алексей не лукавил, говоря, что собирается сделать сказку. Он вспомнил костюмированные ёлки, новогодние кульки и детские спектакли. Только в этом мире театр — развлечение для элиты со строгим дресс-кодом и правилами поведения. Так, например, в Петрограде мещанам невозможно купить билет на премьеру, даже если есть деньги и есть билеты. А детских или кукольных спектаклей в репертуаре трупп нет вообще.

Но если этим сиротам закрыта дорога в театр, то можно привести к ним актёров. Ростовых кукол тут, конечно же, нет. Даже изготовить костюмы времени не хватит, но ведь можно обойтись и стилизацией. Рыжий хвост, ушки — и готова лисица; серый тулуп — волк, белая курточка с хвостом-помпоном — заяц. Надо только персонажа на роль Деда Мороза подобрать из местного фольклора. Но это уже с актёрами поговорить можно. Они-то наверняка знают.

Уже учёный местными реалиями, для разговора с директором театра Алексей выбрал время утреннее, но не раннее. Чтобы работники культуры были на местах, но ещё не были задействованы в спектакле. Влез в костюм по последней Петроградской моде, лакированные туфли, совсем не предназначенные для зимы, демонстративно застегнул гербовик на запястье поверх манжета и небрежно набросил на плечи длинное пальто. В таком виде по двадцатиградусному морозу много не походишь, но ему и не пришлось. Викентич опустил авиетку с гербом главы рода прямо напротив входа, и всего-то осталось подняться по ступеням.

— Любезный, — обратился Алексей к привратнику, что распахнул перед ним двери. — Мне нужен директор этого заведения. Извольте проводить.

Не дожидаясь ответа Алексей прошел внутрь. Как он и ожидал, герб на авиетке произвёл достаточное впечатление, чтобы служащий театра оставил своё рабочее место.

— Прошу на лестницу, — поклонился привратник, указывая вглубь холла.

Блуждание по коридорам закончилось у высокой двери тёмного дерева, такой же вычурной, как и всё остальное в театре.

— Вольдемар Давидович, к вам посетитель! — объявил привратник с присущим его профессии пафосом, и посторонился, придерживая рукой дверь.

Вольдемар Давидович был представительным мужчиной лет пятидесяти во фраке и с галстуком-бабочкой, что сидел за столом и изучал какие-то листы. Алексей успел заметить, как после фразы его провожатого лицо директора театра мгновенно поменяло выражение из раздажённо-недовольного в приветливо-услужливое. То ли он всегда был искренне рад, когда его отрывают от бумаг, то ли привратник произнёс «кодовую фразу», подсказывающую как именно вести себя с гостем.

— Прошу! — поднялся навстречу из своего кресла директор. — Проходите, располагайтесь. С кем имею честь?

— Шувалов Алексей Константинович, — представился он и переложил перчатки из одной в другую, блеснув гербовиком.

— Чем я могу быть вам полезен… — директор сделал паузу, будто желая добавить обращение, но промолчал.

Правильно, ведь Алексей не назвал титула. Хоть гербовик не оставлял сомнений, но догадки не принято озвучивать вслух.

— Мне нужны трое-четверо артистов для выездной работы в сочельник.

— Хотите организовать домашнее представление? — подался вперёд директор. — Костюмы, реквизит у вас свой или воспользуетесь нашим?

— Если у вас найдётся подходящее — будет просто великолепно. Нужна барышня на роль лисицы, молодой человек на роль зайца, актёр постарше — на волка. И ещё один какой-нибудь персонаж из народного фольклора. Что-то вроде старика-лесовика. Ну и костюмы к ним соответствующее.

— Как необычно… — растянул слова директор. — А сценарий какой?

— Самый простой. В нужное время в зал заходит лесовик в сопровождении своих лесных помощников. Небольшое вступление, что-то вроде: «Я с подарками пришел, хоть с трудом вас и нашел. Всех поздравить с Рождеством, удивить вас волшебством». Дальше короткий диалог с помощниками, присутствующими и, собственно, вручение тех самых подарков. Жесткого сценария нет — там вполне подойдёт импровизация. Всё-таки актёры же, должны справиться с такой мелочью. Да, и хотелось бы взглянуть на них предварительно, кабы неожиданностей не вышло.

— Понимаю, понимаю… — улыбнулся директор. — Один момент!

Спустя десять минут Алексей сделал глоток чая из маленькой фарфоровой чашки и оглядел приглашенных артистов. Волк был почти идеален: лет тридцати с тёмными волосами, подёрнутыми ранней сединой и такой же бородой с бакенбардами. На роль зайца директор предложил совсем молодого парнишку с высоким голосом, а вот лисица…

— Вольдемар Давидович, я лисицу просил, а не раскормленную гусыню.

— Простите, — засуетился директор. — Не угадал со вкусом. Зосенька, свободна! И Катеньку ко мне позови!

— А что с ведущим? Какой персонаж порекомендуете?

— Если связанный с тайгой, то, пожалуй, Седой Старик будет к месту. Ведь, насколько я понял, его роль ограничится только преподнесением подарков?

— Да, найдёте такого?

— Конечно, Алексей Константинович!

После того, как выбранные на роли актёры покинули кабинет, разговор пошел о реквизите и деньгах.

— Тулуп Волку найдём, Зайцу уши сделаем, Лисичке хвост к апельсиновому платью пришьём. Доработка реквизита будет стоить двадцать рублей с нашим материалом, ещё двадцать рублей ведущему и по пятьдесят на каждого актёра. Итого двести рублей!

От названной суммы Алексей едва не поперхнулся чаем. Даже не потому, что арифметика у директора была забавная. Но за какой-то час выступления — пятьдесят рублей?! Да у него рабочие на заводе столько за месяц получают! Вот только делать нечего. Либо соглашаться с ценой, либо отказываться от идеи.

— Хорошо. Но я бы хотел заранее оценить выступление. Посмотреть на финальную репетицию. Можно без костюмов, но с полными репликами. Поймите правильно, Вольдемар Давидович, я должен знать, что предлагаю.

— Понимаю… Завтра вас устроит?

— А актёры успеют выучить роли?

— Ну конечно! Не «Жоржетту» же они показывать будут. Освобожу их сегодня на целый день и завтра до вечера. Этого им вполне хватит! Вот только цена оговорена за выступление… — начал директор, но осёкся, напоровшись на недовольный взгляд Алексея. — Тогда после репетиции хотя бы подарками их побалуйте, Алексей Константинович.

— Посмотрим… Как справятся.

Оставив себе в памяти заметку, почему именно он не любит артистов, Алексей покинул театр и велел Викентичу взлетать. По возвращении из театра на Алексея насел Голицын, требуя лететь ставить купол прямо сейчас, пока у Васильковых свободный день. Миши не было, видимо был занят закупками, поэтому, оставив на хозяйстве Васеньку, они вместе с Василием и Глебом вылетели из Амурска. Поместье Шуваловых располагалось в пяти милях от города на самом берегу Амура. Лес подступал к самой ограде и частично перебирался за неё. Великолепные кедры, сосны, лиственницы… Летом тут должно было быть особенно красиво, но и зимой тайга производила впечатление.

А вот сама усадьба выглядела неважно. На первом этаже практически не сохранилось окон. Открытые двери болтались на петлях, внутри всё было занесено снегом. За прошедшие четыре года местные растащили всю мебель, разобрали крышу и даже ободрали дубовую отделку, видимо на дрова. От двухэтажного здания остались лишь стены. Только кованый забор вокруг поместья остался нетронутым. И то видимо потому, что на каждой секции был герб. Побоялись просто.

Василий внутрь не пошел, только постоял на пороге, молча развернулся и направился к забору ставить вехи. А вот Алексей с Дмитрием обошли весь дом и даже заглянули в подвал.

— Тут не ремонтировать — тут всё заново строить надо, — вздохнул Алексей.

— Стены и лестницы уже есть, а всё остальное проще. Поперву крыша, окна и двери. При готовых материалах — это около десяти дней. Затем вычистить особняк от остатков прежней обстановки — ещё дней пять, черновые работы — около двух недель и отделка столько же. Заранее заказать мебель и к середине февраля можно будет устраивать приёмы. Если нанять одарённых Землёй и Воздухом — срок всех работ можно будет сократить до двух недель.

— Цена вопроса? — спросил Алексей.

— По первому варианту — десять-пятнадцать тысяч. По второму — двадцать-двадцать пять, — ответил Голицын, но, видя, как перекосило лицо Алексея, добавил: — Если нанять только Земельника — в пятнадцать-семнадцать уложиться можно. И срок — один месяц.

— Тогда давай «золотую середину» — согласился Алексей.

Суета и нервозность прошедшего дня заставили Алексея напрочь забыть об артистах. А на следующий день Голицын с самого утра завалил его сметами, договорами, каталогами. Поэтому когда перед ужином в кабинет зашел Михаил и спросил, ожидает ли он гостей, Алексей даже растерялся.

— Каких ещё гостей? — нахмурился он.

— Там актёры из театра явились, тебя спрашивают. Лёш, так это ты с ними договаривался о домашнем спектакле? Или всё-таки Голицына инициатива?

— А? Да, спектакль. Я забыл про них, — признался Алексей, откладывая в сторону сметы и поднимаясь из-за стола.

— Лёш, зачем? — с каким-то недовольством спросил Михаил.

— Хочу настоящий праздник детям устроить. Ведь приютских не пустят в театр, а так будет что вспомнить.

— Лёша, стой! — внезапно выдал Михаил и даже придержал ладонью дверь, за ручку которой взялся Алексей. — Ещё раз мне поясни: ты пригласил актёров для работы в приюте?

— Ну да! Сделать небольшой спектакль, провести конкурсы и вручить детям подарки. Но, если честно, в первый и последний раз это делаю. Двести рублей за час работы — это как-то слишком!

— Лёша, а актёры знают об этом?

— Про приют я с директором не говорил. Побоялся, что откажет. Уж больно у него вид заносчивый. Решил их просто перед фактом поставить, в конце концов деньги я уже отдал, так что деваться им некуда будет. А сейчас они должны мне дать сценарий и провести предварительный показ-репетицию.

— Двести рублей говоришь? — ехидно прищурился Михаил. — Лёша, я бы с удовольствием сейчас пошел с тобой и послушал ваш диалог, но боюсь, что ты мне этого не простишь. Лёш, ты вообще знаешь, за что заплатил эти деньги?

— Твой вопрос заставляет меня сомневаться в очевидном ответе.

— «Домашний спектакль», Лёша, — это не что иное, как досуг для скучающих господ. Вполне распространённая услуга в театрах хоть в столице, хоть в провинции. Отличается лишь по стоимости, зависящей от популярности артистов.

Алексей подавился воздухом, когда, наконец, понял, что ему сейчас сказал Оболенский. А Михаил только ухмыльнулся.

— А вот теперь пойдём. Я с удовольствием посмотрю на лица этих актёров, когда ты заявишь, что работать им придётся в приюте! Да, и будь готов к тому, что их сценарий тебе не подойдёт.