После Рождества Алексей, вместе со всеми остальными жителями Российской империи, стал свидетелем ещё одного грандиозного небесного зрелища — коронация Георгия Алексея Романова. А ещё через три дня получил на руки доставленный авиеткой из Петрограда документ, утверждающий его в титуле графа Шувалова.

— Чего-то я запутался в этих двойных именах и отчествах… — сказал Алексей, разглядывая императорский вензель — У Георгия, вроде, другая подпись была.

— На самом деле всё просто, — ответил ему Голицын. — У венчанных отчеств нет — есть только двойные имена. Обращение по имени-отчеству остаётся приемлемым, но только в неформальной обстановке. А документ подписывал Государь, а не лично Романов, поэтому стоит вензель. Он у них один, ведь несмотря на то, что супружников двое — император только один.

— Георгий? — уточнил Алексей.

— Нет, единый в двух лицах, — пояснил Голицын и, чуть замявшись, спросил: — Лёш, ты что, правда зовёшь Государя только по имени?

— А я тебе что говорил? — хмыкнул Оболенский. — Более того, Лёша не только в разговоре себе такое позволяет, но даже обращаться иногда умудряется. А потом искренне недоумевает, отчего его все вокруг фаворитом считают.

— Зато с Дворянским Собранием всё замечательно вышло. Князю Оболенскому все поверили сразу и безоговорочно! И, разумеется, Алексей Романов сразу стал им предпочтительнее, чем скандальный выскочка.

— Да уж, — выдохнул Голицын. — Рисковый ты Шувалов: так подставиться перед всем российским дворянством. Правильно тебя Государь убрал из Петрограда — заклевать могли. А здесь просто некому.

— Вообще-то идея уехать принадлежала мне, — признался Алексей. — Изначально планировалось, что мы с Мишей просто уйдём из рынд, но останемся в Зимнем. Георгий меня министерством пугал, вот немного и разозлился на своеволие. Поэтому и отправил в Амурск, а не в имение, как я планировал.

— Да и клевать «фаворита» обоих Государей вряд ли бы кто стал, — усмехнулся Оболенский. — Алексей Николаевич, после оглашения решения Дворянского Собрания, расположен к Лёше чуть ли не больше, чем Георгий Михайлович. Так что, не завидую тому, кто решит, что может ему жаловаться на Шувалова.

— Вот только это, господа, вам очевидно, — продолжил Голицын. — А для всех остальных Алексей Константинович — опальный граф, без поддержки и без дозволения появляться в столице. И относиться к нему будут соответственно. А наше дворянство любит притопить неудачников. Или ты, Лёш, собрался на каждого жаловаться Государю?

— Нет, Дима, жаловаться я не буду. Делами, Дима, только делами славен человек! Вот и буду делать то, что другие не могут. А насчёт столицы… Если нам не рады в Петрограде, то мы сделаем свою — Восточную.

— Ты сейчас пошутил? — рассмеялся Голицын. — Столица, Лёша, она там, где Государь. А он — в Петрограде.

— Пока… Но расположение Петрограда не самое удачное. Сейчас идёт перекос родов на западную часть, а восточная оголена. Про это мне Георгий и говорил. Знаешь это на что похоже? На господина во фраке, бабочке и в трусах. Нет, Дима, Дальний Восток сейчас жопа империи, а когда жопа начинает работать раньше головы — ни к чему хорошему это не приводит. А ведь он должен быть второй головой. Понимаешь о чём я? О гербе! Две головы у орла, Дима! Две столицы — на востоке и на западе. Я совсем недавно это понял.

— Амурск? — прищурился Голицын.

— Нет, — покачал головой Алексей. — Он слишком маленький и не потянет такую инфраструктуру. Я думал о Хабаровске. Он дальше от границы с цинами и лучше развит. Но это планы, Дима. Долгосрочные. Сначала надо хоть немного поднять весь регион. Сделать то, чего нет на западе, чтобы было актуально сюда ехать. Вот этим я и планирую заняться. Тем более, что Георгий дал мне карт-бланш на мои идеи. Причем воплощаться они будут за счёт казны. А их у меня много…

***

Кое в чём Дима всё же оказался прав. Не прошло и двух недель после Рождества, как посыльный принёс в их дом приглашение на званый ужин. На имя Дмитрия Голицына и сопровождающих.

— Значит, всё-таки меня восприняли, как главное лицо! — рассмеялся Голицын. — Не из-за того ли, что именно я договаривался о ремонте в поместье?

— А может, оно и к лучшему, — усмехнулся Алексей. — Я не стремлюсь на первые роли. Дмитрий Александрович, вы же возьмёте нас с собой?

— Алексей Константинович, вы меня убиваете своей логикой, но ради вас я готов на всё!

— Как и Государь… — хмыкнул Михаил. — Те тоже готовы потакать всем желаниям. Это тенденция?

— Скорее — необходимость.

Званый ужин у бургомистра был скучным. Алексей готов был взвыть от понимания, что незнакомые друг с другом люди садились за один стол, для того, чтобы общаться. Такой формат был принят: многие считали, что вот они пришли и теперь кто-то должен их развлекать. Одни знакомы, но есть и новички, такие как они. Поэтому первый час — на то, чтобы пить вино, ходить вокруг стола и знакомиться.

Хозяйки ужина, четыре совершеннолетних дочери бургомистра, маневрировали среди гостей, поддерживая беседу: «Саша, побудь джентльменом — налей Ане вина. Кстати, Аня — родовой специалист…». Саша, как выясняется, Земельник. За столом рядом с ними оказались хозяин магазина «Пасты и щетки» Никита, специалист по ниппонскому языку Виталий и продавец эфирников Родион. Дальше беседу им предстояло поддерживать собственными силами.

— А вы, Алексей Константинович, к нам надолго? — спросила одна из дочерей бургомистра.

— Как получится, но не меньше, чем на пару лет.

— Я вам сочувствую, — дежурно произнесла она и переключилась на галантного Голицына.

Алексей только ухмылялся в душе. Его искренне радовал такой приём. Это было необъяснимо — чувствовать надо. Он был одновременно наблюдателем, и демиургом. Тем, кто смотрит со стороны, но фактически принимает решения. Он не спешил никого ставить в известность или разочаровывать. Роль «серого кардинала» его устраивала полностью. А вот Голицын блистал.

— …создать в Амурске нечто новое! Чрезвычайную службу, оснащённую государевыми авиетками! — озвучил он идею Алексея. — Скорая помощь, пожарные, спасатели… Чтобы к их услугам было небо, а не только земля.

— Вот только проблема… — подхватил Алексей. — Как сделать так, чтобы их услугами пользовались по назначению, а не руководители по собственной надобности?

Увы, его голос потонул в общей суете и был услышан только Голицыным.

— Никак, Алексей Константинович. Ибо сие неискоренимо.

— Ну почему же… Сделать разбивку на эфирные квадраты по принципу огненных вех, привязать авиетку на ориентирование по ближайшей вехе, всё это увязать в общий реестр перемещений…

— Лёша, давай потом, — попросил Дмитрий, у которого намечалось романтической свидание с одной из дочерей бургомистра.

— Хорошо, — согласился Шувалов. — Мы тогда заберём авиетку, а ты сам доберёшься? Нас не теряй, мы в поместье наведаемся, ладно?

— Да, конечно! — отмахнулся Голицын.

Званый ужин продолжался несмотря на то, что часть гостей его уже покинула. Дмитрий Голицын источал харизму и пытался произвести впечатление на хозяйку вечера, когда в голове родился странный зуд, совсем не похожий на Весть. Поперву Дмитрий нервничал и пытался от него изолироваться, но уже через десять минут он стал невыносимым, а через четверть часа ударил тугой волной, мгновенно отправив Голицына в беспамятство.

— Леонид Викентьевич, покатайте нас, — предложил Алексей, забираясь в авиетку вместе с Михаилом. — Чтобы немного романтики в небе. А после — в поместье. Хочу посмотреть, как работы идут.

— Легко, Алексей Константинович, — улыбнулся пилот и уверенно направил авиетку прочь от города.

— Лёш, тебя не пугает тенденция? — спросил Оболенский.

— Ты про то, что Голицын перетянул на себя внимание? Ни капли, я даже рад этому. Никогда не хотел быть на первых ролях. Пусть он будет ширмой, а мы с тобой станем делать то, что нам надо. Можно я тебя поцелую?

Бросив взгляд на поглощенного полётом пилота, Михаил подался вперёд и оседлав бёдра, нежно коснулся губ. Сегодня ему не хотелось быть ведущим. Он желал расслабиться и получить удовольствие, отдавшись полностью во власть любовника. Вот только их прервали самым грубым образом.

— Да что б ты в аду горела, проклятая машина! — взвыл Викентич, перелез с пилотского места в пассажирский салон, распахнул сдвижную дверь и рявкнул: — За меня держаться! Экстренный спуск!

И, зацепив жёсткой хваткой Шувалова и Оболенского, вывалился из авиетки спиной вперёд.