Роман Демьянович смирился, что просветительские занятия окончательно превратились в клуб с посиделками. А началось всё с того, что с началом весны на вечернюю учёбу стало приходить всё меньше и меньше людей. Ушла новизна, пришла обыденность и повседневные дела. То скотина отелится, то огород копать надо, то трактор ремонтировать. Первое время Брагин пытался призвать сельчан к порядку одними словами, но быстро понял, что проигрывает. Решение нашлось случайно, точнее пришло Брагину в голову, когда он заметил, как старый мельник на его уроках прикладывается к фляжке. Так что через два дня, пришедшие на просветительский вечер восемь человек с удивлением разглядывали целую батарею выставленных на обозрение бутылок.
— Сегодня мы с вами поговорим об алкоголе, — совершенно серьёзно начал Роман Демьянович. — И не только поговорим, но и попробуем. Ведь в произведениях, которые мы с вами читаем, частенько упоминается шампанское, шнапс, херес и прочие. Вот я и решил познакомить вас с этими напитками, так сказать, вживую.
Десяток бутылок Брагин открывал нарочито медленно, прислушиваясь к перешептыванию и движению за спиной. А вновь повернувшись, он с ухмылкой отметил, что в классе было уже не восемь человек, а два десятка, и в двери то и дело проскальзывали опоздавшие. В тот раз всем желающим досталось, разве что, по полглотка. Слишком много желающих было попробовать диковинные вина. Зато на каждой бутылке Брагин остановился подробно, рассказывая где и из чего изготовлено и втягивая дегустаторов в обсуждение напитка.
В отличие от профессиональных сомелье мнение сельчан было более резким и правдивым. Розовое шампанское бабам понравилось, а вот мужиками было обозвано «прокисшим компотом». Насчёт бренди мнение было единодушным: «клопами воняет», а вот абсент с характеристикой «ядрёна хрень» был признан годным. Как то незаметно вечерний класс обзавёлся набором хрустальных бокалов, фарфоровым сервизом и даже цинайским церемониальным чайником с чашками. Занятия теперь больше походили на клубные посиделки с обязательным застольем. Закуски сельчане готовили сами. Нет, никаких пирогов и супов. Брагин сразу заявил, что здесь не столовая. А вот маленькие канапе на один укус, крохотные пирожные или сваренные в меду фрукты, надетые на шпажки украшали столы постоянно. Хозяйки теперь соперничали друг с другом кто причудливее приготовит и украсит. Роман Демьянович только усмехался, когда слышал очередное:
— Куды, Агафья Спиридоновна, лапоть тянешь! Кому вилка положена?
— Пореже мети, Прохор Степанович! Тута закуска, а жрать дома будешь!
А ещё были книги, которые читали по очереди вслух. Брагин не переставал удивляться, как бурно его великовозрастные ученики переживали за героев. А самое главное — видели в них совсем другой смысл. Так Дубровский не вызвал никакого сочувствия. Мужики сразу прикинули ситуацию на себя и решительно заявили:
— Жаль, что сбёг. Повесить надо было.
Зато Марью хвалили за решение выйти замуж за соседа. Причём, хвалили именно бабы.
— Умна девка! — хмыкнула Прасковья. — Чаво ей с разбойником по лесам шастать? Это сейчас любовь, а через годик дитё появится, а мужик исчезнет!
Зато «Грозу» обсуждали долго.
— А свекровка-то вылитая Нюрка! Слышь, Анна Порфировна, вот будешь дальше доводить невестку — и твоя утопнет!
— А чаго это Нюрка, сразу?
— А того, что нос свой крючковатый везде суёшь, ведьма старая!
— Это я-то старая?!
После таких посиделок Брагин возвращался к себе в приподнятом настроении. Да и с чего ему было быть плохим? Новую школу уже начали строить, причём сразу даровые мастера. Авторитет рос, планов было громадьё. Выбирая профессию учителя Роман Демьянович даже не предполагал, что она может быть такой интересной, если отойти от гимназических правил и канонов. А вечером обязательно появлялся Сайн.
Брагину не сильно нравилось, что его личный тигр всё время ходит в грубой меховой одежде, а поэтому Роман Демьянович самолично купил тому несколько комплектов одежды на свой вкус. В шкуре одежда не играет никакой роли, так хоть выглядеть будет по-человечески.
— Опять пишешь, Роман Демьянович? — мурлыкнул на ухо Сайн.
— А ты опять по тайге бродишь? — в тон тигру ответил Брагин.
— Работа такая, — фыркнул Сайн, растягиваясь поперёк кровати.
— Вот именно, — вздохнул Брагин, покосился на Сайна, одетого в подаренный халат, в котором тот больше был похож на мальчика из восточного гарема, чем на опасного хищника, способного голыми руками свернуть шею кабану, и решительно отложил ручку. — Подождёт работа…
***
Никита Гаврилович Кошкин к положению пенсионера привыкал тяжело. Не привык он сидеть дома, вся жизнь на службе была. Да и нечего дома делать. С женой уже не чувства — привычка держит. Пока только ночевать приходил да жалование исправно приносил — всё нормально было. А как дома недельку посидел, так и взвыл волком. Как с такой сварливой жил столько лет и не замечал? Дети выросли давно и свои семьи имеют. Но нянчить внуков — бабская забава.
Вот и зачастил бывший статский советник в кабаки. Не столько гулял, сколько за посетителями наблюдал, невольно отмечая карманников, шулеров и прочий криминал. Разговор пьяный слушал, да после в управление писал, потому что не бывают жандармы «бывшими». Но всё равно страдал Никита Гаврилович. Не хватало ему настоящих расследований и реальных дел.
Вот и сегодня он собирался в кабак, но стоило только надеть шинель, как его окатило государевой защитой, погоны поплыли, поменяли цвет, покрылись позолотой и на них проступили звёзды генерал-прокурора.
— О как! — Кошкин аж сел от неожиданности.
Потёр погоны, до конца не веря в произошедшее, а после хмыкнул.
— Вот уж действительно: неисповедимы пути Господни да Государевы!
Ещё немного посидел в раздумьях и решительно вышел из дому. Правда повернул не в сторону ресторации, а к прокуратуре. В здание он попал без проблем. Дежурный только на погоны глянул и тут же по стойке «смирно» вытянулся. Так что уже через пять минут Кошкин вошел в кабинет генерального прокурора.
— Здравия желаю, Вадим Ильич. Я тут, как выяснилось, теперь к вашему ведомству отношусь.
— И вам не хворать, Никита Гаврилович, — поднялся навстречу генеральный. — Ждём вас, второго дня ждём. Пакет вам из Петрограду.
Генеральный прокурор подошел к сейфу, достал и положил перед Кошкиным увесистый свёрток.
— Не возражаете, что у вас в кабинете, Вадим Ильич? — для вежливости спросил Кошкин и сломал печать.
А пакет-то оказался двойным. Помимо конверта с приказом и назначением содержал ещё один, так же запечатанный государевой печатью. Чтение присланных документов заняло у Кошкина немного времени. Приказ стандартный, а вот назначение… Уже через минуту он хохотал в голос.
— Что такого смешного вам написали в официальных приказах, Никита Гаврилович? — вскинул бровь генеральный прокурор. — Не поделитесь? А то тоже посмеяться хочу.
— Приказ, как приказ. А вот назначение…
***
— Миш, скажи, я действительно такой плохой хозяин? — тяжело вздохнул Алексей.
— Ты сейчас про что? Про завод, про то, что прислуга у тебя от рук отбилась или про то, что практически на грани разорения? — с усмешкой спросил Михаил.
— Да про всё. Вот скажи, чего так хохотать было?
— А, ты про Государей. Да, повеселил ты их от души. Просить их заказать для тебя доменку было наглостью, а уж предлагать выкупить ими же подаренный комплект… Тут у меня даже слов нет. Правильно Георгий Михайлович сказал: «Шувалов, что возьмёшь!»
Да, тот визит Алексей забудет ещё не скоро. Поняв, что Сергей Максимович может ещё долго искать поставщика, он решил немного ускорить процесс и с завода направился сразу в Петроград. Идея была простой: покаяться Государям и попросить помощи. Ну, в общем, она сработала, правда Алексею пришлось почувствовать, как сидит на голове шутовской колпак. В переносном смысле, но осадок всё же остался.
— Кого это к нам принесло? — спросил Алексей, глядя в окно на подъехавший к крыльцу экипаж.
— Судя по погонам — кто-то из прокурорских.
Тяжело вздохнув, Алексей спустился вниз, чтобы встретить неожиданного гостя, да только тот, внезапно, оказался ему знаком.
— Господин Кошкин! Я смотрю, вы снова при погонах?
— Не вашими ли стараньями, Ваше Сиятельство? — прищурившись, спросил Кошкин.
— Моими, — признался Алексей. — Уж очень мне не хотелось, чтобы государева служба потеряла такого человека, как вы.
— Ну вот с вами и будем теперь работать, — хмыкнул Кошкин. — Меня в Амурск перевели, расследовать дело той банды, о которой Софья Аркадьевна рассказала. Вот и буду искать.
— Тогда, добро пожаловать. Надеюсь, вы не потеряете свою принципиальность.
— С вами? — ехидно спросил Кошкин.
— Да и со мной тоже. Если надо будет — на любой вопрос отвечу, но отвечать за чужие преступления по-прежнему не желаю.
— И я даже могу попросить вас раскрыть мне все ваши расходы?
— Вас интересует, сколько я трачу на свой род, Никита Гаврилович? — удивился Алексей.
— Нет, меня интересует, сколько вы потратили, финансируя террористов, — прищурился Кошкин, достал из кармана фотографию и протянул её Алексею. — Это гербовик, который был изъят у Софьи Аркадьевны и с которого она платила Вольскому за бомбу. Сам он сейчас находится в вещдоках, но как можете видеть, Алексей Константинович, герб на нём именно ваш.
— Неучтённый гербовик? Я бы знал... — начал Алексей и осёкся. Он вдруг вспомнил безымянные траты, которые, по словам казначея, шли в дом призрения. — Кажется, я догадываюсь, что вам нужно. Михаил Александрович, подскажите, какие бумаги надо предоставить в казначейство, чтобы Никите Гавриловичу выдали все полностью сведения по безымянному гербовику?
— Достаточно вашего письменного разрешения, подписанного гербовой печатью, — нехотя ответил Оболенский.
— Поможете составить? — спросил Алексей.
Оболенский тяжело вздохнул, достал бумагу и принялся писать. А через пять минут Алексей протянул Кошкину лист, переливающийся даровым гербом.
— Неожиданно... — тихо произнёс Никита Гаврилович, явно обескураженный таким поступком. — Вы умеете удивлять, Ваше Сиятельство.
— Помнится, я вам недавно сказал, что буду рад, если вы не потеряете свою принципиальность. Вы ведь ко мне по этому поводу?
— Не совсем. Меня, вместе с приказом, курьером побыть назначили, — ответил Кошкин и протянул Алексею запечатанный свёрток. — Это из Петрограда, велено было вам передать. Исполнил, ваше Сиятельство. Честь имею!
Проводив Кошкина, Алексей вернулся к пакету. Сломал печать снял обёртку и застыл, хватая ртом воздух.
— Миш! Я всё понимаю, но так-то насмехаться зачем?! — негодовал Алексей, бросив перед Оболенским на стол книгу в золочёном переплёте.
— «Законы успешного предпринимательства», — прочитал Михаил, рассмеялся и пролистал страницы.
— Тебе тоже смешно, да? А Государи, между прочим, с этой книгой ко мне генерала прислали.
— Лёш, а ты её смотрел? — севшим голосом спросил Михаил.
— Чего там смотреть, то? — фыркнул Алексей.
На что Оболенский открыл книгу и повернул к Шувалову. Между страниц немаленького фолианта были вложены сторублёвые ассигнации. На каждом развороте по три. В общей сложности, перетряхнув всю книгу, Алексей насчитал девяносто тысяч рублей.
— Алексей Константинович, — вошел в комнату Голицын. — Тут Государи спрашивают, как вам книга? Понравилась ли?
— Понравилась, только второго тома не хватает, — огрызнулся уязвлённый Алексей.
— Пришлют второй, — после короткого разговора выдал Голицын. — Окончательный. Да ещё просили передать, чтобы вы к поездке готовились. Государи в Ниппонию собираются на праздник цветения сакуры. И вам велено прибыть во Владивосток пятнадцатого числа.