Светлейший князь Олег Николаевич Воронцов задумчиво прохаживался по кабинету. Время от времени он останавливался у окна, устремляя вдаль невидящий взгляд, чтобы через минуту продолжить мерять кабинет шагами.
— Дыру протопчешь, — усмехнулся только что вошедший Сергей Максимович. — Олег, что случилось?
— Сергей, скажи, ты после «Подмены» проверял Алексея на принадлежность к роду?
— Когда бы я успел? Рынды забрали его уже на следующее утро. Да и зачем?
— Затем, что в тело не всегда попадает родич. Того же Петра I заменили на прусского герцога в надежде, что он сделает Россию частью их державы. Только амбиций не учли. Тот быстро понял, что быть царём лучше, чем верноподданным вассалом. Хотя большую часть своей миссии он выполнил.
— Вспомнил, тоже! Там была не просто «Подмена». Чтобы вселить в тело совершенно постороннего человека, надо его сначала сделать кровным должником, а затем убить специальным обрядом. И тогда да, при «Подмене» такой должник может занять место, а может и нет. Для гарантии обычно берут четыре-пять человек. Кому-то да повезёт. Только ты не забывай, что обряд проводил я сам, и проводил его именно через Обращение к Роду.
— И тебя не насторожило, что Алексей не почувствовал родовой поддержки?
— Так он в имении почти не был… — с сомнением начал Сергей Максимович. — Сначала Петроград, Аврора, а дальше Рындов Двор, покинув который Алексей сразу вылетел в Амурск. Олег, почему ты сомневаешься? Ты что-то нашел?
— Нашел. Его матерью же была Мария Сергеевна, урождённая княжна Гагарина… А вот теперь скажи, как так вышло, что какому-то третьему графскому сыну и даже не наследнику отдали в жёны княжескую дочь?
— Шуваловы в то время были очень влиятельны…
— Угу, были… Вот только после рождения Алексея всё покатилось под откос. А ещё, Алексей начал отставать в развитии именно после рождения брата, так?
— Так… — нахмурился Сергей Максимович.
— И лечили его именно родовыми обрядами. Вот только после этого мальчику становилось только хуже. Род не помогал ему — он его убивал! А что это значит, Сергей?
— Чужая кровь. Но чья?
— А вот этого я тебе, Серёженька не скажу, — хмыкнул Воронцов. — Ладно, мне пора. Обещал Оксане Георгиевне знания языка вложить.
— Олег, а зачем ты мне всё это рассказал, если не собираешься делиться информацией? — прищурился Сергей Шувалов.
— А ты подумай, Серёжа, подумай!
***
Алексей Константинович Шувалов сидел на самом краю вычурного дивана, уперев локти в колени и до боли сжав пальцы, и с тревогой наблюдал за Михаилом. Оболенский был в бешенстве. Его глаза метали молнии, а уголок губ чуть подрагивал в злом оскале.
— Я убью эту тварь! Не знаю как, но просто так ему это с рук не сойдёт!
Алексей с тревогой взглянул на Оболенского и поджал губы, потому что в сегодняшнем скандале он винил себя. Пусть косвенно, но именно его положение этому поспособствовало. В Зимнем было несколько гостиных, где время от времени собирался народ. Поговорить, поделиться новостями и сплетнями или сыграть партию в преферанс. Вот в одной из таких гостиных скандал и приключился.
Шляхты всегда недолюбливали Россию, но вынуждены были иметь дипломатические связи с могучим соседом, при этом не упуская возможности «уколоть». И надо же было тому пану затесаться именно за их стол! Пара серьёзных проигрышей, слово за слово и разозлённый шляхтич изволил ткнуть Мишу в его положение официальной «ширмы» для императорского любовника. Да не просто намёками, а прямым оскорблением.
— Дуэль устраивать нельзя, — вздохнул Голицын. — Иначе это будет международный скандал. Особенно, если ты его убьёшь.
— Знаю. У этой сволочи дипломатический статус! Но просто так я это не оставлю!
Оболенский собирался продолжить свою речь, но в этот момент в дверях их гостиной появился Олег Николаевич.
— Доброго дня, господа! Оксана Георгиевна! — князь Воронцов галантно склонился к дамской ручке, а после окинул взглядом собравшуюся компанию. — Все готовы?
— Здравия желаю, Ваша Светлость! — поднялся навстречу Голицын. — Не возражаете, если я буду присутствовать?
— Конечно нет, Дмитрий Александрович, — благосклонно кивнул Воронцов. — Миша, поможешь? Не хочу после маяться головной болью.
— Конечно, — вздохнул Оболенский, но всё же раздражённо дёрнул плечом.
Усадив Оксану в удобное кресло, Воронцов устроился точно в таком же напротив. Михаил же обошел кресло и встал за спиной у девушки.
— Дмитрий Александрович, попросите барышню смотреть мне в глаза и не отводить взгляд. Пристально не нужно, но зрительный контакт обязателен. Без него не пойдёт.
Минут десять Алексей наблюдал за работой Разумников, но в итоге вынужден был признать, что это скучно. Никаких спецэффектов, пассов или заклинаний. Просто молчаливые «гляделки». И это — часа на три. Зато, глядя на хмурого Михаила, ему пришло в голову кое-что другое, поэтому, поднявшись с кресла, Алексей решительно вышел за дверь.
Дорогу до рабочего кабинета Георгия Михайловича он прекрасно знал. Это не личные апартаменты и никакого дополнительно разрешения для его посещения не надо. Правда, уже переступив порог приёмной, Алексей столкнулся с другой проблемой — посетители. Их было довольно много и все они ожидали своей очереди. Прикинув, что ожидание может растянуться до самого вечера, Алексей остановил взгляд на Разумовском, одном из тех рынд, которые были с ними во Владивостоке и который знает о даре.
— Владимир Кириллович, как только выйдет посетитель, будьте любезны доложить Государю, что я прошу о встрече прямо сейчас.
— Ваше Сиятельство! — возмущённо подскочил секретарь. — Аудиенция у Государя расписана на сегодня полностью!
— А я не вас попросил, — дёрнул плечом Алексей.
Этот секретарь Алексею никогда не нравился. Ничего личного, а просто потому, что он имел привычку не отступать ни на шаг от полученных распоряжений. Принципиальность — хорошая черта для его работы. Его невозможно было ни запугать, ни подкупить, чтобы попасть на приём вне очереди. Вот этим он и бесил Алексея. Секретарь просто не стал бы о нём докладывать, без особых на то распоряжений Георгия Михайловича. А такого распоряжения пока не было.
— Владимир Кириллович, вам же известны обо мне некоторые факты, недоступные остальным. И сейчас мне надо переговорить с Государем.
По недовольному смешку со стороны секретаря, Алексей понял, что ситуация даже хуже, чем он думал. Шляхтич просто высказал вслух то, о чём думает каждый из дворян, только, в отличие от пана, молчит, прекрасно понимая, что у них-то дипломатического статуса нет и получить за такие высказывания проблемы — очень легко. Если не от Михаила, то от государя — точно. И это ещё сильнее убедило Алексея в необходимости этого разговора.
Ждать пришлось минуть пятнадцать, но вот дверь открылась и посетитель вышел. Секретарь поднялся, чтобы доложить о следующем, но, стоящий у дверей Разумовский его опередил, шагнув внутрь и закрыв двери прямо перед носом секретаря.
— Вас ожидают, Ваше Сиятельство, — объявил он через минуту, вновь показываясь на пороге.
Под недовольными взглядами всех присутствующих, Алексей вошел кабинет.
— Добрый день, Георгий Михайлович.
— Алексей Константинович, что за важность у вас? — вопросительно взглянул на него Георгий.
— Просьба. И я буду на ней настаивать.
— Интересно… Я слушаю вас.
— Георгий Михайлович, я очень вас прошу прекратить подливать масла в огонь и избавить меня от статуса вашего фаворита!
— Исключено, — покачал головой Георгий. — Это место, Алексей Константинович, пожизненно ваше. И на это есть несколько причин.
— Несколько? Это каких же, помимо моего дара?
— Ну… Ваше существование избавляет меня от других кандидатов на эту роль, — усмехнулся Георгий. — И мне надо как-то объяснять вашу вседозволенность.
— Ну так снимите ее с меня! Я готов отказаться от всего: от своих проектов, от приёмов, от Петрограда! Хотите я уеду в Амурск и больше здесь не появлюсь?
— Нет.
— Почему? — растерянно спросил Шувалов.
— Я отвечу на ваш вопрос, но сначала вы ответьте на мой, Алексей Константинович, — прищурился Георгий. — Почему вы всё ещё не самый богатый человек в России?
— Так и будете меня шпынять за неумение управлять заводом, — нахмурился Шувалов.
— Вот видите, вы даже вопроса не поняли.
— Так вы о даре? — удивился Шувалов. — Знаете, он слишком опасен, чтобы использовать его ради наживы.
— И снова мимо, — вздохнул государь. — На самом деле, вам достаточно лишь попросить меня или Алексея Николаевича, и вы получите всё, что угодно: хоть земли, хоть заводы, хоть деньги. Так почему вы всё ещё не самый богатый человек в России?
— Ну знаете, это как-то неправильно…
— Вот это и есть ответ на ваш вопрос. Знаете, иногда нужно, чтобы кто-то вломился в кабинет, игнорируя протокол, и дал морально отдохнуть. Иногда хочется просто поговорить или посмеяться с человеком, которому от тебя ничего не надо…
— Государи тоже люди? — понимающе усмехнулся Шувалов. — Но и я — человек! Знаете, меня вы можете склонять как угодно, но Миша-то причём?! Он не заслуживает ни такой участи, ни такой славы! К вашему сведению, сегодня Оболенский едва в дуэль не ввязался. Так вот, я вам прямо скажу — если с ним что-то случится, если его убьют, вы получите такого неадеквата в моём лице, что Распутин вам ангелом покажется! Я это понял ещё когда на дуэль с Воробьёвым нарвался. Поэтому и вышел сам: пусть лучше бы меня убили, чем Мишу.
— Что за дуэль? — подался вперёд Георгий.
— В Амурске было. Какой-то бретёр, — пожал плечами Алексей. — По крайней мере так Леонид Викентьевич сказал. Знаете, Георгий Михайлович, я со многим смирился. И с Голицыным, который почти членом семьи стал, и с капитаном Третьего Отделения Какой-То-Там-Вашей-Собственной Канцелярии, которого приставили ко мне как соглядатая… Я понял, что вы не оставите меня без своего присмотра и контроля никогда. Но вот Мишу не трогайте! Я не позволю!
— Какого капитана? — удивился Георгий.
— Штабс-капитана, заместителя начальника Третьего Отделения Елизарова Леонида Викентьевича, по указу вашего батюшки с подачи светлейшего князя Воронцова, приставленного ко мне в качестве «родового» пилота. Он же себя на той дуэли и выдал, когда защиту какую-то, вроде императорской, на меня наложил.
— Так вот как вы получили доступ к нашему гаражу! — вдруг рассмеялся Георгий. — Алексей Константинович, чем таким вы подкупаете людей, что ради вас они готовы балансировать на грани?
— О чём вы? — не понял Шувалов.
— О машине. Если Леонид Викентьевич — капитан Третьего Отделения, то понятно, как он её получил для вас. Гараж как раз в их подчинении. Но почему он это сделал? Да, формально он действовал в рамках своих полномочий. Тут ему предъявить нечего. Но именно, что формально! Я себе представить не могу, чтобы сотрудник безопасности взял гербовую машину для кого-то, не принадлежащего к роду Романовых. Шантаж и подкуп я исключаю полностью. Даже желания выслужиться тут быть не может. Остаётся только личная симпатия.
— Знаете, Георгий Михайлович, это меня сейчас волнует в последнюю очередь. Что хотите делайте, но избавьте меня от роли фаворита. Как говорится: «Прошла любовь, завяли помидоры». Вы знаете, я всегда был на вашей стороне, но сейчас… Я вам в глаза говорю: не сделаете этого сами — я воспользуюсь свои даром! Но унижать Мишу не позволю никому! У нас, между прочим, свадьба скоро. Если сейчас ещё можно всё списать на «лёгкие отношения», то после всё станет намного хуже!
— Вы о репутации Оболенского печётесь? А вам не приходило в голову, что в данной ситуации Алексей Николаевич выглядит точно так же? — прищурился Георгий. — И мне тоже неприятно наблюдать, как его заваливают жалобами на вас, в надежде прекратить эту связь!
— Ну так прекратите! Что вам мешает, раз мы все этого хотим?
— И как я должен буду объяснять ваше привилегированное положение?
— Да как угодно!
— Как угодно, говорите… — откинулся на спинку Георгий. — Хорошо, я сделаю так, что вас больше никто не назовёт фаворитом. Но взамен я назначу вас куратором третьего отделения. Это назначение никак на вас не повлияет, разве что при необходимости я буду иметь право требовать от вас нужных мне Вестей. И не по вашему желанию, а по долгу службы. Раз уж вы настолько овладели своим даром, что можете Вещать выборочно. И сейчас вы своим словом, словом дворянина подтвердите, что это ваш выбор. Заметьте, до сегодняшнего дня я ни в чём вас не ограничивал и ни к чему не принуждал.
— Подтверждаю! — с готовностью ответил Алексей. — Я буду выполнять ваши распоряжения и соглашаюсь на это добровольно. Это моё решение взамен на снятие с меня статуса фаворита. Окончательное и бесповоротное!
— Принимаю, — кивнул Георгий и, подняв взгляд на стоящих у дверей рынд, велел: — Секретаря ко мне!
Стоило только секретарю войти в кабинет, как Георгий приказал:
— Пиши указ. Главному архивному управлению: закрыть государевым грифом все сведения о Константине Павловиче Романове, за исключением тех, что даны в учебниках истории. Первый запрос о закрытых сведениях регистрировать, при повторном — передавать данные в третье отделение Его Величества Собственной Канцелярии для выяснения причин. Второе: закрыть государевым грифом все сведения о Марии Сергеевне Гагариной, в замужестве Шуваловой без исключения. Третье: начальнику третьего отделения Его Величества Собственной Канцелярии лично, разъяснения. При поступлении сведений о попытке доступа лиц к закрытой личным государевым грифом информации производить арест, допрос о причинах интереса и отпускать в течении трёх-пяти дней, в зависимости от положения, напустив побольше туману. Четвёртое: штабс-капитану третьего отделения Его Величества Собственной Канцелярии Елизарову Леониду Викентьевичу присвоить очередное звание майора и выдать в подчинение десять сотрудников, званием не ниже унтер-офицера. Так же, отдельным пунктом обязать ношение форменной одежды при исполнении. Пятое: гаражу, по требованию майора Елизарова предоставлять гербовые авиетки по наличию или кортеж не менее четырёх автомобилей для выезда. Ах да, в дополнение к разъяснению начальнику третьего отделения Его Величества Собственной Канцелярии лично. Вызвать для приватного разговора светлейшего князя Воронцова Олега Николаевича и в доверительной беседе посоветовать не совать свой нос куда не следует. Всё!
Секретарь писал быстро, так быстро, что Алексей даже заподозрил какой-то дар, ибо невозможно за две минуты накатать пять указов по всей форме, ориентируясь только на приблизительную словесную формулировку. Тем не менее, стоило только Георгию сказать «всё», как пять бумаг были тут же предоставлены ему на подпись. Еще полминуты на подтверждение, и секретарь вышел, унося с собой приказы.
— Георгий Михайлович, вы сейчас чего такое сотворили? — подозрительно спросил Алексей, который уже подспудно обо всём догадался. — Вы же своим именем сейчас подписались под откровенной ложью!
— А не будет никакой лжи, — усмехнулся Георгий. — Не будет никакого объявления. По данному вопросу мы будем хранить гробовое молчание. Ну а кто и что подумает… Над мыслями мы не властны, Алексей Константинович.
— А Воронцов тут причём?
— Да при том, что сегодня утром он запросил доступ в личный архив Романовых как раз по Константину Павловичу... Всё, идите уже, нас посетители ждут.