Обратно в свои апартаменты Алексей шел медленно, как будто нехотя. За час его отсутствия в их гостиной ничего не изменилось. Оксана так же сидела в кресле напротив Воронцова, а Оболенский стоял за её спиной. И только скучающий Голицын время от времени поднимался, чтобы размять ноги. Внимательно приглядевшись к Михаилу, Алексей горестно вздохнул и примостился на самый край дивана. Он даже не представлял, как будет всё это объяснять Оболенскому. Уставшему и раздражённому недавним скандалом.

— Алексей Константинович, — присел рядом с ним Голицын. — Вы чего такого вытворили?

— С чего вы взяли, Дмитрий Александрович?

— С того, что вы сейчас смотрите на Мишу глазами побитой собаки. Алексей Константинович, ежели вы решили разорвать помолвку… — очень тихо произнёс Голицын. — …я вас лично на дуэль вызову. И Елизаров вам не поможет, потому что я его застрелю первым.

— Что за чушь, Дима?! — от возмущения Алексей даже повысил голос.

— Нет? — прищурился Голицын. — Вот и хорошо. Мише и так многое терпеть приходится. Ради вас он будет молчать столько, сколько нужно, хоть всю жизнь. Но ваше предательство его убьёт.

— Знаю, — вздохнул Алексей и снова виновато посмотрел на Оболенского.

— Алексей Константинович, — тихо позвал, вошедший в гостиную, Леонид Викентьевич. — Можно вас на пару слов?

— Да, конечно, — поднялся с дивана Алексей. — Идёмте в кабинет, чтобы не мешать господам Разумникам работать.

— Алексей Константинович, я вынужден вас покинуть ненадолго, — сообщил Елизаров, прикрыв за собой дверь. — Меня в управление вызывают.

— Знаю, езжайте, — кивнул Алексей и, неожиданно для себя, добавил: — Майор Елизаров.

Леонид Викентьевич остановился на полушаге и обернулся.

— Вам известны подробности? Могу я попросить вас поделиться, чего мне ожидать?

— Кроме повышения? Десять человек в подчинение и обязательное ношение формы. Леонид Викентьевич, можно вас попросить… Вы же знаете меня и, надеюсь, неплохо. Подберите таких людей, чтобы…

Алексей запнулся, поняв, что не может чётко сформулировать мысль. Чтобы не мозолили ему глаза? Как-то грубо будет по отношению к людям, которые просто выполняют приказ. Чтобы вели себя как люди, а не как бездушные статуи? Так у них инструкции и протокол.

— Чтобы как-то по-человечески, что ли, — в итоге вздохнул он.

— Я вас понял, Алексей Константинович, — склонил голову Елизаров и чуть улыбнулся краем губ.

Окончания работы Воронцова Алексей еле дождался, успев к тому времени как следует себя накрутить под подозрительным взглядом Голицына. Поэтому даже вздрогнул, когда Олег Николаевич заговорил.

— Ну вот, Оксана Георгиевна, вы меня хорошо понимаете?

— Да, благодарю вас. Такое ощущение, что это не другой язык, а мой родной.

— Где-то так и есть. Вы теперь не только речь и письмо понимать будете, но также легко справитесь с рукописным текстом, невзирая на особенности почерка в написании букв. Плюс ко всему вам будут понятны все идиомы, расхожие устойчивые выражения и игра слов. Вроде: «Косил косой косой косой».

Оксана задумалась на секунду, а затем улыбнулась.

— Три слова, которые и пишутся, и произносятся одинаково — и такие разные по смыслу! Я думаю, что без дара такое запомнить просто невозможно! Благодарю вас, Олег Николаевич! Это очень большая работа.

— Так и уровень у меня не маленький, — хмыкнул Воронцов. — Да и практика иногда нужна. Ну а сейчас позвольте откланяться. Мне требуется немного отдыха.

Воронцов ушел, а Алексей, бочком, подошел к Михаилу.

— Как ты? — спросил он, осторожно касаясь пальцами плеча.

— Нормально, — хмуро ответил Оболенский. — Я только уровень поддерживал, всю работу Олег Николаевич делал.

— Миш, Мишенька, можно с тобой поговорить?

— Лёш, — устало вздохнул Оболенский. — Во что ты опять влез?

— Давай, наедине, — попросил Алексей, указав на дверь кабинета.

***

— Что ты сделал?! — потрясённо воскликнул Михаил, во все глаза уставившись на жениха.

— Миш, я не хотел… — втянул голову в плечи Алексей. — То есть, я хотел, чтобы от тебя отстали, но даже не думал, что Георгий Михайлович переведёт свою шутку на официальный уровень. А теперь… Полтора часа назад Леонид Викентьевич уехал в управление и вернётся уже в форме и не один. Миш, ты сильно на меня злишься?

— Шувалов… Скажи, ты хоть до конца понимаешь, что произошло?

— За нами теперь по пятам будут ходить десять молодчиков и распугивать всех своим видом. И в город без кортежа не выберешься, потому что Голицыным не до нас. Так и будем до самого отъезда в Амурск сидеть в комнате под конвоем.

— Не понимаешь! — вдруг рассмеялся Михаил. — Да тебя же сейчас к Великим князьям приравняли! Какой конвой? Люди Елизарова тебе Неву льдом покроют, если тебе летом на коньках покататься приспичит!

— Так ты не злишься? — с надеждой спросил Алексей.

— Ой, Шувалов!.. Это не фамилия и не род — это образ жизни! Голицына обрадовать надо. Пойдём.

Перешагнув порог гостиной, Алексей тут же наткнулся на колкий цепкий взгляд. На мгновение ему показалось, что Голицын смотрит на него через прицел, поймав на мушку. Но почти сразу взгляд смягчился и из подозрительного стал любопытным.

— Рад видеть, что новости не настолько ужасные, как мне показалось с самого начала. Надеюсь, они не помешают вам присутствовать на нашей с Оксаной свадьбе?

— Ни в коем разе, Дмитрий Александрович! — радостно заявил Михаил. — Только предупредите родню о том, что на приёме следует ожидать появления императорского кортежа, поэтому загромождать двор не надо, пусть гости сразу убирают машины.

— Миш, Государи не посещают такие мероприятия. Тебе ли не знать? Они будут на венчании, но не на балу. Ещё ни один род не удостоился того, чтобы Государи явились к ним с визитом.

— А разве я сказал о Государях? — весьма натурально удивился Михаил. — Я сказал о кортеже.

— Ну уж простите, с Великими князьями тоже не знаком. Тем более, что те немногие, кто остался, предпочитают Государям на глаза не показываться, дабы им не припомнили недостойное фамилии поведение во время прошлогодней смуты.

— Насчёт Великих князей не знаю, а вот Алексея Константиновича к ним только что приравняли!

***

— Елизаров, скажи, ты понимаешь, что происходит? — спросил начальник третьего отделения, глядя на сидящего напротив своего заместителя.

— Понимаю.

— Ну так объясни мне!

— А вы что, Ваше Благородие, квалификацию растеряли? — с ехидной улыбкой поинтересовался Леонид Викентьевич.

— Это ты, смотрю, субординацию растерял! — рыкнул начальник третьего отделения, но, скорее, по привычке, чем недовольно. — Я жду!

— Свои домыслы за истину выдавать не буду, а поэтому обращусь именно к фактам. О том, что Алексей Константинович подменный — известно каждому. А теперь давайте вернёмся на год назад, когда в Петрограде полыхали бунты. Итак, Алексея Шувалова привозят в Константиновский, подтверждают подмену и отпускают на все четыре стороны. А спустя неделю начинают искать, да так, что на улицы выгоняют даже рынд. Это наше ведомство за цвет формы называют «чернокнижниками», что, собственно, недалеко от истины, а ту элиту никогда не трогали. Но тут под раздачу попали даже они. А теперь вспомните, Ваше Благородие, какими словами напутствовал всех Светлейший князь Воронцов?

— Искать так, будто цесаревича потеряли… Постой, ты хочешь сказать…

— Нет, я промолчу, — усмехнулся Елизаров. — Скажу другое: после того, как Алексея Константиновича нашли, к нему тут же направляют меня, а его самого определяют в рынды и, вопреки всем правилам приставляют к, тогда ещё наследнику, Георгию Михайловичу. А дальше, ещё интереснее. Я опущу все моменты, когда Алексею Константиновичу сходило с рук абсолютно всё, но остановлюсь на Манифесте. Кандидатура Алексея Николаевича появилась ведь не сразу, а вопреки другой.

— Ну тут как раз понятно, — хмыкнул начальник отделения. — Всё же для всех он был именно Шуваловым. И Собрание предпочло более понятную кандидатуру.

— А вот и нет. Собрание бы одобрило, Алексей Константинович сам не хотел и сделал для этого всё. Роль пилота тем и хороша, что он всегда находится рядом, а господа очень часто обсуждают в авиетке свои планы, забывая, что не одни. Вся эта интрига с заменой была инициирована и осуществлена именно Алексей Константиновичем. Помните, кто был главным смутьяном на Собрании? Единственный, кому нападки на Алексея Константиновича сошли с рук?

— Князь Оболенский.

— Да, а у Алексея Константиновича свадьба скоро. С его старшим сыном.

— Теперь всё ясно! К твоему сведенью, Леонид Викентьевич, графа Шувалова назначили куратором нашего отделения. Понятно, почему мы теперь в его подчинении.

«Ой не поэтому! — мысленно покачал головой Елизаров. — А потому, что Государи доверили свою безопасность единственному, кто может изменить неизбежное. Горевестнику!»