Венчание Алексей решил провести в деревенской церкви. Михаил не видел большой разницы между Шуваловкой и Амурском, поэтому было решено далеко не ездить. Церковь в Шуваловке была деревянная и старая. С крашеными куполами, которые никогда не знали позолоты, чуть скрипучей дверью и запахом воска и ладана внутри.

На венчании должны были быть только те, кто состоит в родстве. Основные гости прибудут сразу на бал к шести вечера. Вот только родни тоже набралось немало. Князь Оболенский прибыл с обоими сыновьями: Иваном и Богданом. Иван был с женой, а к Богдану примазались Трубецкие всем семейством, посчитав, что раз Богдан помолвлен с их Борисом, то они тоже родня.

Васильковы были полным составом, но присутствовать они будут только на венчании. Василь Алексевна в положении и очевидном, так что под платьем уже не скроешь. Таким дамам нежелательно появляться на балах. Прямого запрета нет, скорее моветон. И Василий совершенно правильно отклонил приглашение. Прибыть вдвоём с Глебом и без жены означало унизить Васеньку в глазах всего общества.

Неожиданным для Алексея было появление в церкви князя Гагарина, пока он не вспомнил, что все его считают перерождённым. А матерью того, другого Алексея Константиновича, как раз и была княжна Гагарина. Так что в глазах всех окружающих он, да, родич. Седьмая вода на киселе, но всё же более близкий, чем Трубецкие.

Воронцов был вместе с Сергеем Шуваловым, а вот детей последнего не было. Алексей знал, что у Сергея Максимовича две дочери, которые не только давно замужем, но и сами бабушки. А значит, давно уже не Шуваловы и претендовать на родство с новым графом могут лишь условно. Теперь Сергею Максимовичу срочно нужен наследник. И выбирать договорную мать детей придётся именно из родов.

Михаил нисколько не возражал, чтобы граф Шувалов продолжил выполнять обязанности управляющего не только своим имуществом, но и княжеским. Как он пояснил: хорошего и честного управляющего найти сложно. А раз Сергей Максимович не разворовал всё что можно за тот год, пока Алексей обживался в новом теле, то он вполне заслужил доверие. А их княжеским «высочествам» самолично заниматься этой суетой не по статусу.

Граф и графиня Голицыны присутствовали потому, что Дмитрия Михаил выбрал в качестве дружка, и именно ему держать венчальную корону над Михаилом. Для Алексея эту роль взял на себя Сергей Максимович. Государи тоже прибыли, чем вызвали немалый ажиотаж. Высшему свету было понятно их присутствие на венчании Голицыных. Всё-таки они отдавали замуж свою крестницу. Но здесь?

Самым невозмутимым в церкви был отец Митрофан. Его богоугодное дело — обвенчать. А уж кого и в чьём присутствии — это мирское. Хотя немаленькую стопку ассигнаций, опущенную государями в ящик для пожертвований проводил благодарным взглядом. Глядишь, хватит не только крышу перекрыть заново, да ещё внутри ремонт сделать. Куда уж тут без мирского, когда в дождь на голову капает?

Алексей волновался. Когда отец Митрофан связал вместе их руки и принялся читать молитвы, у Алексея появилось ощущение, что на него очень внимательно смотрят. Нет, не присутствующие гости, а нечто другое. Может Бог, а может Род? Не ошиблись ли приведя его сюда и подарив второй шанс? Будет ли достоин сделанного подарка?

«Я постараюсь» — мысленно пообещал Алексей, по указанию отца Митрофана наклоняясь головой к Михаилу.

Коснувшись виском мягких волос, Алексей понял, что теперь это навсегда. Теперь Миша до конца жизни будет его, со своим завышенным самомнением, болезненной гордостью и эгоистичностью. Это его-то замашки Георгий назвал «царственными»? Это они Мишу не видели, когда на него снисходило «княжеское» настроение. Когда от одного только взгляда и тона появлялось желание грохнуться на колени. С другой стороны и Мише придётся мириться с его дурными манерами, сумасбродными идеями и непредсказуемыми Вестями. И ещё много раз мысленно биться головой о стол, когда Алексей опять чего-нибудь не то ляпнет Государям. Но разве не это и есть жизнь?

Княжеский перстень скользнул на палец Михаилу и сел, как влитой. Ведь это не просто кольцо — артефакт. Он не может оказаться ни велик, ни мал. Не может потеряться или случайно слететь с пальца. Несмотря на то, что их два человека отныне они единый князь Алексей Михаил Шувалов. Решение одного будет иметь столько же силы, как и решение другого. Изменить его можно будет, как и отменить. Но тогда они получат славу сумасброда, который не может договориться сам с собой. Алексей вдруг понял, почему супружества так опасаются. Не каждый может доверять другому так же, как и себе.

***

Прибывающих гостей «Лесная Сказка» встречала шеренгой вышколенных слуг, присланных князем Оболенским, и полной неожиданностью. Александр Иванович Оболенский стоял у высокого арочного окна и загадочно улыбался, глядя на то, как сбиваются с шага российские дворяне при виде нового герба над дверью. А вот в душé‎ мечтал по-простому набить морду Воронцову и придушить Мишу. Ладно это Олег, старый интриган, промолчал. Но Миша же мог предупредить!

«Ладно, Саша, ты сам виноват, — пытался успокоить сам себя Оболенский. — Воронцов ведь поделился с тобой новостями, а ты сам не удосужился развить мысль. Ведь заметил же, что на Сергее Шувалове была графская печатка. Он именно этой рукой держал венчальную корону. Так чего дальше не подумал, что ежели Алексей Константинович отдал графский титул, то взамен получил нечто большее? Князь, значит. И Мишенька теперь князь…»

— Что скажешь, Никанор Казимирович? — спросил древний сухонький старичок, останавливаясь перед входными дверями.

— Всё-таки один из слухов про Шувалова оказался верным, — хмыкнул Огонь-Догановский, рассмативая герб. — Вот почему Алексей Константинович не пожелал первым нанести визит. Не по статусу ему.

— Ой, дурак ты, Никаноша! — усмехнулся старичок. — В детстве бедовым был и к старости ума не нажил. Сколько не драли тебя розгами, а всё равно учиться заставить не смогли. Внимательно на герб посмотри и скажи кому принадлежит фраза: «Я — щит земли Русской»?

— Склероз, Ваша Светлость, — притворно вздохнул Никанор Казимирович.

— Александру Невскому. Моё почтение Ваша Светлость, Никанор Казимирович, — по очереди поклонился каждому подошедший Феликс Старк.

— Здравствуй, Феликс. Ты знал? Ну конечно, Владивосток… Ты за это ему кланялся?

— Да, Ваша Светлость, — улыбнулся Феликс, и шагнул на ступени.

— Щит… — тихо повторил старичок. — Алексей означает «защитник». Щит Государев! Ох, давно их настоящих не было. Дольше них только Мечей не рождалось. Карающей длани Господней, которых сам Вседержитель награждал правом вершить Суд Божий на земле, забирая дарованную им Благодать…

Старичок ещё минуту стоял перед входом, заставляя гостей обходить себя. А затем тряхнул головой.

— Никаноша, а ну помоги мне подняться наверх!

***

Михаил Шувалов честно пытался унять волнение, но пульс всё равно частил, а руки чуть подрагивали. В последний раз такой трепет он испытывал в шестнадцать лет, собираясь на свой первый бал. До этого возраста молодым людям не дозволялось посещать приёмы даже в собственном доме, уж не говоря о выездах. А тут, буквально через неделю после дня рождения, князь Воронцов прислал приглашение. Видимо специально так подгадал, чтобы первый бал племянника прошел именно в его доме. Михаил невольно вспомнил залитую ярким светом лестницу и зеркала на стенах, которые отражали и усиливали праздничный блеск дам и кавалеров.

Сегодня он сам стоял напротив дверей, встречая прибывших, а состояние души было таким же. Трепет, волнение и немного страха, вдруг что-то пойдёт не так. Хотя постарался всё предусмотреть, да и распорядитель у князя Оболенского опытный. Поприветствовав очередное семейство, Михаил низко поклонился следующему гостю.

— Рады, очень рады, что вы приняли приглашение, Ваша Светлость.

— Да, сумел прочитать. Купил таки очки, Алексей Константинович, — усмехнулся старичок, прищурился, оглядел Шувалова с ног до головы и кивнул. — Глядишь, и правда выйдет из тебя защитник.

— Миш, а кто это? — спросил Алексей, когда поток гостей схлынул. — Тот дедок, которого ты назвал «Ваша Светлость»?

— Лазарь Теодорович Корф. Единственный в России, кто носит титул герцога, а не князя.

— Ты с ним знаком?

— Откуда бы? Герцог не покидает своих владений дольше, чем я живу на свете. Я герб узнал. А что?

— Этот тот самый дед, с которым мы столкнулись в Хабаровске. Аварию помнишь? Я ему ещё сто рублей дал вроде как на очки, но подумал, что ему хватит машину свою отремонтировать. Вот он мне сегодня про очки и напомнил.

— Лёша!.. Ты уникальный человек! Мало того, что умудрился столкнуться с человеком, который годами не покидает своего дома, так ещё и заинтересовать его настолько, что он принял приглашение.

— А мы ему отсылали? Я чего-то не припомню такой фамилии?

— Мы отсылали Огонь-Догановским. А Лазарь Теодорович — основатель их рода. Никанор Казимирович ему то ли правнуком приходится, то ли праправнуком.

— Сколько же ему лет? — удивился Алексей.

— Никто точно не знает, по-моему, даже он сам. Но поговаривают, что Их Светлость при дворе Николая I блистали в своей юности.

Бальный зал «Лесной Сказки» был невелик, поэтому там поставили столы с закусками, а танцевальную площадку устроили на улице. Когда поместье только ремонтировали, Миша убедил его сделать огромные до пола окна во всю торцевую стену. А сейчас из них просто выставили стёкла, превратив в арочные проходы, ведущие во внутренний двор, который успели привести в порядок.

Михаил нашел взглядом своего супруга и мысленно вздохнул. Даже без дара Разумника было видно, что Алексей страдает от повышенного внимания и, дай ему волю, сбежал бы сейчас в библиотеку. Вот только гости не любят равнодушия хозяев.

«Сам, Миша, всё сам. На Звёздочку твою в этом плане надежды никакой. Ладно, не зря же меня батюшка столько лет всему учил», — решил Михаил, успевая уделять внимание то одной, то другой компании и невольно прислушиваясь к разговорам.

— Сонечка, а кто этот-то, толстый, в очках? Чего-то я его не узнаю?

— Так Вронский же, маменька, который сын младшего брата.

— Лёвочка, что-ли? Это он так подурнел? С женою-то его рядом поставьте: шут гороховый!

— Ой, маменька, а вон Богдан с Борисом!

— И чего ты в них нашла? Ладно бы Оболенский один был, но Трубецкой? Терпеть их семейство не могу. Такта ни грамма, а гордость такая, что границ нет! И этот по папеньке пошел…

Насчёт Трубецких Миша мысленно согласился. Видеть их в родне не хотелось, и если Богдан перерастёт своё увлечение, то князь расторгнет помолвку без сожаления. Ну да ладно, пора вырывать Лёшу из дамских рук, пока его не женили. Михаил подошел к супругу и мельком глянул на часы. Вовремя.

В этот момент все зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась и разошлась в стороны. Заиграла музыка и в зал рука об руку вошли государи, отвешивая лёгкие кивки направо и налево. Михаилу пришлось подтолкнуть Алексея, чтобы тот догадался последовать за ним, и они вдвоём шагнули навстречу, склоняясь в поклоне. Государи благосклонно улыбнулись и Георгий протянул руку Лёше, а Алексей Романов — Михаилу. Толпа гостей снова пришла в движение, окружив танцевальную площадку, но внутрь никто не спешил. Первый танец должен полностью принадлежать паре. Ну, или как в этом случае: двум парам.

Через два часа после начала торжества Михаил внутренне расслабился. Всё шло просто замечательно. Еда, напитки — всё вовремя. Перерывы в танцах достаточные, чтобы отдохнуть, но не настолько длинные, чтобы заскучать. И в тот момент, когда Михаил окончательно почувствовал себя счастливым, с балкона второго этажа, прямо перед лицом графини Трубецкой, свесился рыжий полосатый хвост.

***

Глядя в прищуренные глаза Михаила, Алексей явственно почувствовал, что тот не просто зол, почти оскорблён.

— Миш, ну прости… — пробормотал Алексей, сделав шаг вперёд.

— Лёша, я тебе сколько раз говорил? Сколько раз просил, чтобы ты запретил Сайну появляться в господском доме? — прошипел взбешенный Михаил. — Его место на территории или в крыле для слуг! И ты прекрасно знаешь, что Сайн считает главным в поместье тебя, а меня слушать отказывается!

— Миш, ну я забыл…

— Даже Государи сегодня не стали перетягивать на себя внимание, объявлением о получении Алексеем Николаевичем дара! Да лучше бы Трубецкая попала в него волной и утопила, чем этот кошак драный перекинулся у всех на глазах, да ещё кинулся к тебе под защиту! — сорвался Михаил.

Алексей поджал губы и вздохнул. Дело было даже не в том, что все вокруг узнали, что Сайн перевёртыш. Окажись он одет в свои привычные меховые штаны и куртку, то его сочли бы просто сторожем, охраняющим гостей. Но нет, на Сайне оказался шелковый халат, наподобие цинайского кимоно. Красивый халат, но такой, что появляться в нем лучше только в спальне. А с учётом его длинных распущенных волос и смазливого личика, гости пришли в восторг, какая «кися» и в каком пикантном виде разгуливает по особняку князей Шуваловых.

Вот только Миша подобного восторга не оценил, потому что весь оставшийся вечер гости то и дело возвращались в разговоре к Сайну, а настоящая причина торжества отошла на второй план. И вот теперь, когда все разъехались, Михаил изволил высказать свои претензии.

— Ваша Светлость, Михаил Александрович, помилуйте дурака! — с придыханием выдал Алексей, падая на колени. — Не имел злого умысла, только по неразумению! Готов принять любое ваше наказание!

Стоя на коленях, он имел возможность целую минуту наблюдать ошарашенное лицо Михаила, у которого разом пропали все слова и претензии. Желая сохранить за собой инициативу, Алексей продолжил.

— Виноват, Ваша Светлость, дозвольте вину загладить! — Алексей скользнул руками вдоль бёдер.

— Ну не здесь же! — шумно выдохнул Михаил, оглянувшись по сторонам в поисках возможных зрителей.

— Можно и не здесь, как пожелаете, Михаил Александрович.

Чести ради сказать, Михаил сориентировался быстро. Алексей был утащен в их комнату, где ролевая игра начала набирать обороты.

— Значит, признаёшь вину? — прищурился Михаил, чувственно проведя ладонью по груди.

— Как есть, признаю, государь! — потупил взор Алексей.

— Но просто признать — мало, вину ещё и загладить надобно.

— Я буду стараться, Ваша Светлость, — прошептал на ухо Алексей, расстёгивая на Мише рубашку.

Мягкая ткань соскользнула с плеч, и Алексей невольно задержал взгляд на следе от ожога. Спустя полгода он посветлел и теперь лишь выделялся на коже белым пятном. Рука потянулась сама, а следом его коснулись губы. Крепко сжав ладонями плечи, Алексей прикусил сосок и скользнул ниже влажной дорожкой поцелуев. Михаил ему не мешал, но и не помогал. Лишь шумно выдохнул, когда Алексей прикусил губами пах прямо через одежду. На этом месте самоконтроль Оболенского дал трещину.

Жестко оттянув Алексея за волосы, Михаил перехватил его лукавый взгляд. Провёл ладонью по щеке, скользнул большим пальцем по приоткрытым губам и сделал шаг назад, оставляя Алексея на полу. Наигранно-скучающе прошелся по комнате, сел в кресло и, приглашающе расстегнул пояс брюк.

Прикинув расстояние от своего места до кресла, Алексей не стал вставать на ноги, а дополз до него на коленях. Чувственно провёл ладонями по бёдрам, зацепил пояс и, оттянув вниз, освободил член. Прикусив губу, он провёл кончиками пальцев по всей длине, наслаждаясь тем, как тот оживает под такой простой лаской. Прижавшись губами к основанию члена, Алексей прихватил нежную кожу губами, а затем, осторожно покусывая, принялся подниматься вверх.

С каждой секундой Михаил начинал дышать всё труднее и глубже, но руки держал при себе. Но когда горячие губы плотно обхватили головку, из груди вырвался низкий стон. Откинувшись на подголовник кресла, Михаил прикрыл глаза, запустил пальцы в тёмные кудри любовника и несильно сжал. Но надолго его не хватило. Как только головка скользнула глубже, упершись в нёбо, хватка на затылке стала требовательнее, а бёдра невольно подались вверх. Десяток грубых, жестких толчков и Михаил с силой отодрал от себя Алексея. Не выпуская волос из сжатого кулака, он опустил вторую руку на член и почти сразу кончил, забрызгав семенем лицо и рубашку Алексея.

— Лёш, вот как у тебя так получается? — спросил Михаил, прижавшись лбом к макушке Алексея.

— Что именно? Заставить тебя кончить?

— И это тоже, но сейчас я о другом. Прав был Георгий Михайлович: ты невозможный, не такой. Ты не можешь оставить равнодушным. Не понимаю, как в тебя можно не влюбиться…