На следующее утро, подойдя к самолёту, Соколов снова увидел Турина.

— Здравия желаю, Ваше Благородие! — кивнул Александр, не имея возможности встать со своего стула. — Значит, это вы…

Что именно имел в виду мехвод, догадаться было несложно. У него на коленях лежала та самая газета с фотографией самолёта и Соколова.

— Вот почему мы отступали столько времени, — продолжил Турин. — Видно, Государь машину вашу ждали, а до тех пор людей берегли, не веля вступать в неравный бой. А теперь в наступление пойдём.

— Если всё было бы так просто, — вздохнул Соколов и замолчал. Давать кому-либо информацию, что самолёт бесполезен без топлива, он посчитал лишним.

— На войне всегда тяжело, — хмыкнул Турин. — Но отступать, отдавая свои земли без надежды куда сложнее, чем понимать, что это пусть затяжная, но перегруппировка. Жаль только я уже вряд ли вернусь в строй. Меня даже в денщики не возьмут, кому я нужен? Меня даже в подгербовые за компанию взяли.

— Это как так? — с радостью сменил Соколов профессиональную тему на бытовую.

— У нас Серёжка Огневик. Когда у него Дар проснулся, то сразу куча предложений посыпалась. И ученичество, и дружина, и подгербовым. Но только Их Благородие, видя, что мы близнецы, предложил взять обоих.

— Владимир Кириллович? — уточнил Соколов.

— Скажете тоже! Командир это наш. Он тоже Разумовский, да только не графской ветви, а какой-то троюродный кузен двоюродного деда, — фыркнул Турин. — Но за подгербовых весь род отвечает, поэтому Их Сиятельство и велели меня сюда привезти.

— Вот и радовался бы, что живой остался и на своих ногах, пусть даже хромых.

— Так я и радуюсь, что успели-таки Их Светлость. Видно, предвидели всё: и войну, и Паладинов. Шуваловку же первое время никто не принимал всерьёз, а они вон какую машину сделали.

— Князь Шувалов увлекается наукой? — удивился Соколов, не ожидавший такого от особиста.

— Занимается ли нет сам — не скажу. А вот то, что Их Светлость один из самых ярых радетелей за всеобщее образование и прогресс — это факт. Алексеевские сельские школы — его детище. Как и просветители.

При упоминании последних Соколов хмыкнул. Пообщался он с одним таким. С первых слов патриотичной идейностью полыхнуло так, что даже привычный к армейской пропаганде Соколов мысленно закрылся. Хотя, надо отдать должное, парень многое говорил по делу, терпеливо объясняя элементарные вещи. Не раздражался, не отмахивался от вопросов, а весьма профессионально втягивал в диалог, провоцируя на откровения.

Через пару дней битый жизнью Соколов вынужден был признать, что жизненная позиция агитатора не наигранная, а настоящая. Он действительно верит в то, что говорит и убеждает в этом всех остальных. Но только сейчас Артём понял, отчего так было. Детище особиста, значит! Соколов достал пачку сигарет, предложил Турину и подкурил. Их разговор всё больше уходил в бытовую сторону. Соколов слушал не только слова, но и смысл, проскальзывающий между строк. Снова и снова убеждаясь, что молодой князь сидит на своём месте.

Он как кот на мяконьких лапочках — гнул свою линию, но не ломал. Пророк, значит? Предвидит последствия каждого своего решения, поэтому и ведёт патриотическое образование так, как будто идёт по проторенной дорожке. Как будто точно знает: что сработает, а что нет. И постепенно, год за годом, через ласковое убеждение превращает дикое дерево общественного мнения в культурный бонсай нужной формы.

При этой мысли Соколов испытал опасливое уважение. Он ведь сам ни разу не услышал пугающих угроз в свой адрес. Даже поиски Антона были начаты под девизом: «не то вляпается куда-нибудь, бедолага». И когда штурмана найдут, то Алексей Константинович посмотрит на него со своей вежливой улыбкой, вздохнёт и скажет:

— Что ж это вы, Антон Олегович? А ежели бы к преступникам или в острог угодили? Могли по голове в подворотне дать и даже зарезать. Негоже русскому офицеру такую жизнь вести…

Пошипит тогда штурман, как дикий кот, взбрыкнёт пару раз мерином, да пойдёт делать то, что надо. Потому что Михаил Александрович найдёт у него в голове слабое место, а Алексей Константинович предложит. Окружение подберут соответственное, и Антон за пару лет превратится в добропорядочного гражданина.

— Да, страшный тандем у князей Шуваловых, — задумчиво произнёс Соколов. — Пророк и Разумник. Это ж какая власть над людьми!

— Их Светлость Алексей Константинович вообще очень загадочная личность. Про него столько слухов ходит. И, главное, никто не знает, что из них правда, а что нет.

— Интересуешься светскими новостями? — усмехнулся Соколов.

— Пришлось, когда в подгербовые попал, — пожал плечами Турин. — Тут жизненно важно знать: с кем род дружит, а с кем враждует. Встретишь врагов — и послать можно. Но если из родственных или дружеских родов кто в беду попадёт — сам подставляйся, но с поля боя вытаскивай. Потому что если бросишь — из рода могут выпереть.

— Какая в бою разница: с гербом ты или без?

— Огромная, Ваше Благородие! Подгербовая машина — это неубиваемый монстр по сравнению с войсковыми. Там техничка на самом высшем уровне: ремонт, снаряды, обеспечение. Если бы с тем танковым убийцей столкнулись не мы, а другая машина — им бы смерть пришла от первого выстрела. Мы же выдержали попадание и сами отстрелялись. Потому что снарядов даровых не жалели. А ещё солдатам даровая аптечка выдаётся только одна. Пара ранений и она пустеет. Ищи потом, где её пополнить можно. Чаще всего только в госпитале. У нас тоже кончаются быстро, но нам новые с каждым снабжением подвозят. Если бы не оказалось у нас запасной, то командир слепым остался, а меня даже до госпиталя не довезли. Уж не говоря о том, чтобы иметь шанс попасть на лечение к лейб-медику.

— М-да, ЧВК при наличии денег может себе позволить вооружение на порядок лучше стандартного, — согласился Соколов. — Значит, род Шуваловых в дружбе с Разумовскими?

— Я не сказал бы, что прямо в дружбе, но отношения хорошие, — попался Александр на каверзный вопрос Соколова. — Наследник Владимир Кириллович в рындах у Государя, а князья Шуваловы… Поговаривают, что Алексей Константинович романовской крови. Поэтому не смог принять и отдал изначальный графский род, а специально для него сделали княжеский.

— А Михаил Александрович? — прищурился Соколов.

— Так то бывший княжич Оболенский. Это я точно знаю, потому что он тоже Разумник, правда по линии Воронцовых. А его отец, сам князь Оболенский, авиетки строит. Я так подозреваю, что вашу… — Александр кивнул на самолёт, — …на его заводе делали.

Услышав знакомую фамилию, Соколов чуть не поперхнулся. А ведь Шуваловы тогда ещё пошутили, что Антону будет лучше, если они найдут его первыми.

— Саш, а Воронцов Олег… Как отчество?

— Николаевич, — подсказал Турин. — Светлейший князь, действительный тайный советник при дворе Его Величества. Это родной дядя Михаила Александровича.

— Что он за человек? — спросил Соколов.

— При третьем Государе на своей должности! — с намёком ответил Турин.

***

Светлейший князь Олег Николаевич Воронцов перечитывал полученное сегодня утром письмо уже в третий раз. Антонина Кропоткина дама, конечно, блаженная, но не настолько. Хотя… После участия своего отца в смуте и последующем его бегстве за границу, после гибели двух братьев и несчастного случая с младшей сестрой, она явно тронулась умом, уверовав в Божью кару для собственной семьи. И помешательство её приняло своеобразную форму.

Имея неплохую деловую хватку, она крепко держала в руках стекольный завод, но всю прибыль тратила на благотворительность. Антонина Гавриловна забрала к себе на воспитание детей покойной сестры, стала покровительствовать приютам и домам призрения. Щедро раздавала милостыню и по воскресениям организовывала бесплатные обеды для нищих, прося лишь об одном: молиться за её семью. К такому поведению все относились с пониманием. А вот письмо — это уже новый уровень?

Олег Николаевич перечитал ещё раз, хлебнул сладкого чая и откинулся на спинку кресла. Помешательство это или нет, но отреагировать он должен. Иначе Кропоткина может сама вынести на обозрение, и тогда отмыться от сплетен будет куда более сложнее.

— Юра! — крикнул Воронцов своему адъютанту. — Авиетку на Москву к вылету!

***

— Алексей Константинович, там Павел Сухой просит его принять, — доложила Дёмина, зайдя в комнату.

— Пригласите, Варвара Андреевна, — оторвался Алексей от списка найденных однофамильцев.

— Ваша Светлость, вы мне как-то сказали, что я могу прийти к вам за объяснениями… — чуть запинаясь начал Сухой, теребя в руках какие-то бумаги.

— Говорил, Павел Осипович. Но посвятить вас глубже в историю я обещал, когда вы сами найдёте ответ на вопрос: почему мне понадобились именно вы.

— Я нашел, Ваша Светлость. Хоть многого и не понимаю, но вот…

Сухой раскрыл мятую, с желтоватыми пятнами на листах брошюру на первой странице и положил её на стол перед Шуваловым.

«Разработка: ОКБ П.О. Сухого

Стадия проекта: Серийное производство

Производство: КнААЗ им. Ю.А. Гагарина

Комплекс бортовой навигации многоцелевого двухместного боевого самолета Су-30МК»

— Я нашел это… Точнее, Максим Васильевич сказал, что в специальном отделении лежат какие-то бумаги. Вот я и достал их. Тут что-то по приборам, немного чертежей, но заголовок… ОКБ — это опытно-конструкторское бюро. П.О. Сухого?

— Да, Павел Осипович, это ваш самолёт, — глядя прямо в глаза, ответил Алексей. — Точнее, более поздняя модификация созданной вами модели.

— Как такое возможно? — растерянно пробормотал Павел.

— Иногда, Господь отвечает на молитвы, посылая то, что очень нужно.

Уподобившись богословам, Алексей решил всё свалить на высшие силы. Что, в общем-то, было недалеко от истины. Ведь Дар не зря называют именно Божьим.

— Но год! — спохватился Павел, схватил брошюру и открыл на последней странице. — Год 1998!

— Европейский стиль, — пояснил Алексей.

Павел зашевелил губами, будто считая в уме и замотал головой.

— Не сходится, инструкция отпечатана раньше лет на тридцать.

— Позже, лет на сто пятьдесят, — поправил Шувалов. — Этот календарь не совпадает с нашим. Поэтому я и забрал вас из училища. Кто ещё может понять принцип работы самолёта лучше, чем его конструктор. И пусть этот конструктор только начинает свой путь, но мыслит он точно также. Я не жду от вас немедленного результата, Павел Осипович. Я даже не жду, что вы сможете повторить точно такой же самолёт. Я лишь хочу, чтобы вы в нём разобрались и сделали свой. Тот самый первый самолёт серии «Су», с которого началась его большая история.

— Я понял, — задумчиво кивнул Сухой. — Дозвольте я пойду?

— Идите, Павел Осипович, — кивнул Алексей и проводил Сухого взглядом до двери.

— Алексей Константинович, можно вопрос? — обратилась Дёмина. — А зачем вы Сухому это рассказали? Он же не связан с вами никакими обязательствами.

— Затем, Варвара Андреевна, что если сказать человеку: «это сделать невозможно», то он наверняка не сможет, хотя будет пытаться. А если убедить человека, что задача решаема, более того — она уже решена, то он извернётся, но найдёт то решение.

В этот момент открылась дверь и в комнату зашел Михаил.

— Лёш, а чего это Сухой от тебя вышел с таким выражением и в таком воодушевлении, будто лично узрел пришествие Христа?

— Я ему про самолёт рассказал. Про то, что это его детище. Так что, видимо, пошел изобретать.

— Тогда понятно, — усмехнулся Михаил. — Пойдём, нас Государь на приватную беседу приглашает перед обедом.

В отличие от всех остальных гостей, Алексей Николаевич занимал в доме сразу несколько комнат, одной из которых был хозяйский кабинет. Государь пребывал в настроении задумчивом, но решительном.

— Присаживайтесь, господа. У меня к вам весьма серьёзный разговор, — начал Алексей Николаевич, дождался пока Шуваловы займут предложенные кресла и продолжил: — Алексей Константинович, вам не хуже меня, а может даже лучше, известно, что второй раз поднять в воздух самолёт Соколова мы сможем только через полтора месяца. Поэтому нам необходимо как можно скорее сделать на его основе что-то своё.

— Так этим и занимаюсь, Алексей Николаевич, — в голосе Шувалова проскочило праведное возмущение. — Архипа Люльку отправил к Вышинскому, чтобы они вместе попробовали модернизировать готовый или создать новый бездаровой двигатель. На Лысьвенском я полностью остановил выпуск коммерческой стали, пустив мощности завода и умы металлургов на создание авиационных сплавов, состав которых определил Строганов.

— Это я всё знаю, — прервал его Государь. — Речь пойдёт о другом. Михаил Александрович, вы же третий непрерывный Разумник, верно?

— Да, — кивнул тот. — У моего ребёнка пойдёт сужение Дара, направление которому задаст Дар его матери.

— На сегодняшний день в России есть только два подобных сужения. Разумовские — которые сделали ставку на двойное усиление, выбрав мать с таким же Даром и Борятинские. Последние взяли Земельницу, и теперь специализируются на археологии и криминалистике, имея возможность считывать информацию с вещей. Максим Васильевич — уникальный специалист, но даже он не знает как справиться с тем, что он называет «самолётным мозгом». Михаил Александрович, нам нужно абсолютно конкретное сужение!

— Мы пока детей не планировали, — неуверенно начал Алексей, сообразив куда клонит Государь.

— Да разве ж такое предугадаешь? Кто может сказать, какая именно основа приведёт к такому результату? — поддержал супруга Михаил.

— Я могу сказать, — заявил Алексей Николаевич. — Это Василькова.

— Василь Алексеевна? — изумился Алексей Шувалов. — Она же бездарная, да и замужем!

— У Васильковой есть Дар. Очень маленький, но есть. А что касается замужества… Алексей Константинович, вызовите сюда её супругов. Я сам озвучу им это предложение!