Поговорить с Мишей у Алексея сразу не вышло, поэтому весь обед Шувалов просидел, как на иголках, бросая косые взгляды на Государя. Алексей Николаевич же был спокоен. Казалось, что недовольство Шувалова его не трогает вообще. Его внимание было обращено на двух командующих армией, что прибыли на встречу и делились новостями с передовой. Повернув голову к Мише, Алексей впервые пожалел, что не Разумник и не может узнать, что тот чувствует. Сбежав из-за стола, как только это стало приличным, Алексей затащил супруга в комнату.

— Миш, тебе не кажется это слишком? — заявил Алексей, скрестив руки на груди.

— Согласен, поспешно, — кивнул тот. — Да и Василь Алексеевна подгербовая, что выглядит со стороны не очень красиво. Будто мы своим положением пользуемся.

— А то, что Василькова замужем тебя не смущает? — возмутился Алексей. — И то, что Василь Алексеевну даже не спросили?

— Это не нас смущать должно, а её супругов. Но Государь же сказал, что сам озвучит Васильковым предложение, так что её мнением ещё поинтересуются. Василь Алексеевна хоть и потеряла в замужестве эмансипацию, но только на словах. На сложившийся характер и привычки это никак не повлияло. Более того, Васенька и Глеб — солдаты. Для них высочайшая просьба будет означать приказ, который не подлежит обсуждению. Так что решение принимать будет Василий Петрович.

— А ты, Миш?

— Я не в восторге, — признался Михаил. — Как я уже сказал, со стороны такое смотрится превышением гербового права, что повлечёт за собой немалые пересуды в благородном обществе.

— Ты недоволен только общественным мнением? И всё? — удивился Алексей. — Нас не спросили, понимаешь? Никого не спросили, а поставили перед фактом! Василь Алексеевна! Она же родственница, жена брата!

— Это то, что ранее озвучил я. И меня радует, что с этим ты тоже согласен. Но в данном случае выбор у нас небольшой. Либо соглашаться с выдвинутыми условиями, либо всё бросать и на долгие годы превращаться в отшельников, не покидающих собственного поместья. Потому что неповиновения воле Государевой нам не простят.

— Миш… — как-то жалобно начал Алексей. — Тебе действительно всё равно?

— Род без наследников оставлять нельзя, поэтому рано или поздно обязательно появится мать детей. Так что в этом я не вижу проблемы. Нехорошо лишь то, что на эту роль Государь выбрал замужнюю даму, к тому же зависимую от нас. Но, думаю, он уже решил, как сгладить общественный резонанс.

— Тебе наплевать, да? — жалобно произнёс Алексей. — На чувства Васильковых, на мои? На то, что ты будешь трахать чужую жену?

— При наличии одарённого лекаря больше одного раза не придётся. А другого способа просто нет. Я не святой дух, чтобы устроить непорочное зачатие, а будущий ребёнок — дар Господень по образу и подобию! Его нельзя, как дворовую скотину получить с помощью шприца. Поверь, Лёш, когда ты захочешь иметь ещё детей, тебе придётся сделать то же самое.

— И как ты после такого сможешь с Васильковыми общаться? А с Максимом, для которого ты чуть ли не святой?

— Как и раньше, даже ещё лучше, — пожал плечами Михаил. — Максим к нам на выходные приезжает, но после рождения ребёнка ему интереснее станет. Особенно когда Дар проснётся. К визитам Василь Алексеевны я привык и не имею ничего против, если они станут чаще. По крайней мере она не будет требовать…

Михаил оборвался на полуслове и коснулся уха.

— Доброго дня, Олег Николаевич…

Алексей шумно вдохнул, но вынужден был промолчать. Перебивать разговор по эфирнику было неприлично. Тем более, что светлейший князь не имеет привычки беспокоить по мелочам. По коротким репликам Михаила он мало что понимал, поэтому ему оставалось лишь ждать, нарезая круги по комнате.

— Олег Николаевич нашел Антона, — объявил Михаил, закончив разговор. — Они в Москве. Дядюшка просит прилететь за ним. Я возьму авиетку и вернусь к ужину.

Михаил стремительным шагом вышел из комнаты, а Алексею осталось лишь любоваться закрывшейся дверью. В душе кипело негодование, злость и обида. Негодование из-за такого некрасивого решения Государя. Злость на Воронцова, что решил позвонить так не вовремя. Ведь столько слов осталось не сказано, столько вопросов не выяснено. И обида на Михаила, за то, что оставил его вот так, потому что дела оказались важнее.

Казалось бы всего-то и надо подождать до вечера. Обдумать, успокоиться, найти аргументы. Чтобы не эмоции вываливать, а факты. Но почему-то именно сейчас Алексей почувствовал себя так, как будто его предали абсолютно все. Погрузившись в собственные мысли, он даже не сразу обратил внимание на открывшуюся дверь и вошедшую Дёмину.

— Алексей Константинович, зря вы отправили Михаила Александровича в таком состоянии. Ему сейчас поддержка ваша нужна, а вы снова о делах, — тихо сказала Варя.

— Никуда я его не отправлял, — нахмурился Алексей. — Князь Воронцов нашел штурмана и попросил Мишу забрать его.

— Не было такой просьбы в разговоре, — решительно заявила Варя. — Олег Николаевич лишь упрекнул Михаила Александровича в том, что он разучился работать. Но лететь в Москву он не просил.

— С чего вы взяли, Варвара Андреевна?

— Я слушала разговоры, — спокойно призналась Дёмина. — Сначала ваш в попытке понять что происходит, а потом переключилась на Эфир в момент связи. Обратно не успела.

— Прослушивали гербовую линию?! — изумился Алексей. — Это же невозможно!

— Возможно, но только с вашей. Особенность холопской составляющей Клятвы в том, что герб не воспринимает меня как личность. Просто ещё один канал, что позволяет мне подключаться к любому активному Эфиру. А ограничение вы мне не ставили, хотя я вас об этом просила.

— И дальше не буду, — отмахнулся Алексей. — Так почему тогда Миша улетел, если Воронцов не просил об этом?

— Он Разумник, Алексей Константинович, — вздохнула Варя. — А вы — его Звезда. Он ради вас всё что угодно сделает и никогда не упрекнёт. Вы же это, порой, забываете. Он же чувствует вас. Вашу боль, разочарование, раздражение. Ему непросто и очень больно от этого. Михаил Александрович пытается сгладить углы, он скорее себя сломает, чем вас. Поэтому, видимо, и придумал повод, чтобы оставить вас за полем своего восприятия. Не слышать, не чувствовать, а пережить всё в одиночестве, ведь вы отказали ему в поддержке.

— С чего вы взяли, Варя, что всё именно так? — вскинулся Алексей.

— Я не Разумник, но в некоторых моментах хватает и аналитических способностей, — пожала плечами Дёмина. — В поднятом вопросе вы встали на сторону Васильковых, показывая тем самым, что они вам ближе и их интересы заботят вас больше. Несмотря на то, что Михаил Александрович в самом начале разговора озвучил свои опасения, вы сочли их мелочными. После чего он закрыл эмоции, пытаясь убедить вас фактами. А когда и они не перевесили, воспользовался первым попавшимся поводом, чтобы облегчить боль. Он вернётся, но ни единым жестом не покажет вам это. Как не показывал и раньше.

— Спасибо, Варя, что сказали. А теперь оставьте меня, пожалуйста и проследите, чтобы никто не беспокоил, — попросил Алексей.

Дождавшись, когда Дёмина выйдет и закроет за собой дверь, он рухнул в кресло и сжался в комок, будто от фантомной боли.

— Что я наделал… — шепотом простонал он. — Миша, Мишенька… Ты поэтому за все прожитые годы так и не можешь мне поверить до конца?

Теперь, когда Дёмина всё разложила ему по полочкам, Алексей понял, что слушает именно слова супруга. В то время, как Миша ощущает эмоции. А что он чувствовал в последние годы? Сначала страх, что раскроется его иномирное происхождение, потом сумасшедшая гонка с образованием, академгородком и попытками предотвратить войну.

Эти его стремления забивали всё, и лишь изредка разбавлялись попытками Миши его отвлечь. А он, вместо благодарности лишь отмахивался, считая приёмы и балы пустой тратой драгоценного времени, которого и так не хватает. Ходил на них с кислой миной, стараясь как можно быстрее сбежать и вернуться к делам. Да, к делам, а не к супругу.

А Миша терпел. Не сразу, конечно, стал таким понимающим. Были и скандалы и ругань, но каждый раз именно Михаил делал шаг назад, позволяя ему идти вперёд. А в какой-то момент они прекратились, и он тогда радовался, что супруг всё понял. Вот только Миша и правда понял, что всё и все вокруг Алексею важнее него. Поэтому и перестал перетягивать на себя внимание, огрызаясь, когда совсем становилось невмоготу.

Осознав эту истину, Алексей потянулся к эфирнику, но замер, так и не решившись тронуть канал. Что он сейчас сказать может? Вернись, я знаю, что Воронцов тебя не звал? И что дадут эти слова? Что они скажут Мише без ощущения тех чувств, что сейчас его обуревают? Что муженёк опять взбрыкнул и хочет продолжить спор?

Возможно, Миша, и правда, вернётся, но только в своем «княжеском настроении». Том самом, когда боль достигает своего порога и терпеть её больше нет сил. Когда хочется хоть на несколько минут почувствовать себя нужным и любимым. Так надо ли звонить или нет? Алексей совсем запутался. Он потерял счёт времени, сколько так просидел, пытаясь понять, что нужно делать. Зато, вдруг, чётко и ясно осознал: кто виноват в сегодняшней размолвке. В том, что Миши нет сейчас рядом с ним и он не может открыть перед супругом кровоточащую душу.