Правду говорят, что неприятности приходят тогда, когда мы перестаём их ждать. Вот и Антон, отработав почти месяц в приюте, расслабился. С ним теперь здоровались лавочники, в знак приветствия кивал головой околоточный, а мальчишка-газетчик сам приносил ему очередной выпуск «Солдатского листка».

Статного мужчину средних лет в мундире высокого чина и с щегольской тростью Антон заметил в тот момент, когда тот только вошел через калитку на территорию. Заметить заметил, но внимания не заострил. В приют иногда приходили сторонние люди, которых Кропоткина убеждала пожертвовать некие суммы. А бывало что и жандармы заглядывали, когда сбегал кто-то из воспитанников или его ловили на краже.

Поэтому, проводив господина взглядом, Антон пересел на солнечную сторону лавочки и вернулся к чтению исторического справочника. Но спустя минут пятнадцать его отвлекли.

— Это вы, сударь, учитель математики? — с ленивым любопытством поинтересовался тот самый чин, останавливаясь рядом с Антоном.

— Так точно, — по привычке ответил он.

— Хм… Военный?

— Бывший, — пожал плечами Антон. — Ногу покалечил, хожу с тростью как улитка.

— Может, соизволите представиться?

— Антон Олегович, учитель математики, — с долей ехидства в голосе ответил он.

— А фамилия? — не отставал от него господин в мундире.

— Воронцов Антон Олегович. У вас есть ещё какие-то вопросы?

— Было много, а стало ещё больше с учётом того, что имя вы действительно назвали свое настоящее.

— А зачем мне врать? — удивился Антон.

— Могу предположить, но не стану, поскольку это уже не актуально. А чтобы вам стал понятен мой интерес, я, пожалуй, тоже представлюсь. Действительный тайный советник при дворе Его Императорского Величества светлейший князь Воронцов Олег Николаевич.

Едва услышав фамилию, Антон сразу понял в чём дело. Ему сейчас только проблем с приписанной роднёй и не хватало! Нет, от такого надо сразу открещиваться.

— Совпадение, конечно, интересное, но своих родителей я прекрасно помню. Отец — прораб, мать — фельдшер. А вас, Ваше Сиятельство, я вижу впервые в жизни. Думаю, как и вы меня.

— Кто вы такой? — вдруг прищурился Олег Николаевич.

— Разве я не ответил на ваш вопрос? — удивился Антон.

— Военный, возможно офицер и попутали обращение к графу с обращением к князю? Кто вы такой? — жёстко повторил князь.

В этот момент Антон почувствовал, будто его парализовало. Тело перестало слушаться, а язык без его желания ответил на заданный вопрос.

— Воронцов Антон Олегович.

— Звание, род войск?! — приказным тоном продолжил допрос князь.

— Лейтенант ВКС России, штурман.

— Штурман? Какой флот? Название корабля?

— Лётчик, штурман истребителя Су-30.

— Как интересно, — прищурился Олег Николаевич, выпуская Антона из-под влияния своего Дара. — Что же это за авиетка такая, неизвестной модели которой требуется штурман? Антон Олегович, пройдёмте-ка побеседуем с вами в более удобной обстановке.

— Это что, арест? — склонил голову Антон.

— Пока просто приглашение, — улыбнулся князь и более жестко добавил: — Но если вы будете упорствовать, мне придётся позвать дружину.

Реально оценив своё положение, Антон вынужден был признать, что даже если захочет сбежать, то у него не выйдет. Просто потому, что без трости он передвигаться уже не может. Но всё же последнюю попытку он предпринял.

— Мне нужно забрать вещи из комнаты… — начал он.

— Ничего вам не нужно, Антон Олегович! А по итогу разговора посмотрим: нужно ли вам вообще что-то будет! Поднимайтесь!

После такого заявления Антону ничего не осталось, как встать и, тяжело опираясь на трость, последовать за князем. Тот окатил его внимательным взглядом, задержался на больной ноге и подстроил свой шаг под Антона. Идти им пришлось недалеко. Сразу за калиткой обнаружилась странного вида машина, похожая на фургон. Дружинник в форме распахнул сдвижную дверь, и князь первым скрылся внутри.

Тяжело преодолев довольно высокий порог, Антон шагнул следом и огляделся. Изнутри «фургон» больше напоминал салон частного самолёта. Два дивана, стоящие друг напротив друга, а между ними небольшой стол. Дальше два кресла, похожих на автомобильные, а на противоположной стороне ещё один диван, стоящий не боком, а спинкой к окну. Князь устроился в кресле, кивнув Антону на тот диван, что был предназначен для сопровождения и охраны. Когда машина оторвалась от земли и начала набирать высоту, Антон невольно вздрогнул. Потому что догадываться и читать о магии — это одно, а вот увидеть в действии — совершенно другое.

— Забавно, — хмыкнул князь. — Вы же вроде как пилот, Антон Олегович? Как же вы летали, если боитесь высоты?

— Я не высоты боюсь, а пассажирского места, — буркнул Антон, чувствуя себя не в своей тарелке.

Благо, летели они недолго. Уже через десять минут машина пошла на снижение и замерла перед крыльцом роскошной гостиницы. Бывать в Москве Антону раньше доводилось, поэтому знаменитый «Метрополь» он узнал, несмотря на то, что выглядел он чуть иначе. Князь, не оборачиваясь, принялся подниматься по ступеням, а по бокам от Антона пристроились два дружинника. Видимо, чтобы он не заблудился.

Гостиничный номер, куда проводила Антона приставленная охрана, впечатлял. Большая гостиная с помпезной мебелью на гнутых ножках, большое витражное окно и много позолоченной лепнины. Оглядевшись вокруг, Антон почувствовал себя как в музее. Только вместо старой заносчивой смотрительницы не менее высокомерный князь.

— Интересные у вас ассоциации, Антон Олегович, — хмыкнул князь, развалившись в кресле. — Где же это вы такие музеи видели?

— Я что-то сказал вслух? — удивился Антон.

— Нет, просто подумали, но мне этого достаточно. Антон Олегович, скажите, какой Дар у Государя? — вдруг задал неожиданный вопрос князь.

— Если честно, то не интересовался, — попытался уйти от ответа Антон.

— Наше знакомство становится всё интереснее и интереснее… — свёл вместе кончики пальцев князь. — Откуда вы прибыли к нам, Антон Олегович?

— В Москву?

— Нет, в Россию. Потому что вы точно родились не здесь. Для вас всё непривычно, вы путаетесь в званиях, в обращениях… На кого вы работаете? На цинов? Ватикан? Англичан? Османов? Нет…

— Себе на еду я работаю. Учителем в приюте, — ощетинился Антон, понимая, что его приняли за иностранного шпиона.

— Антон Олегович, я даю вам последнюю попытку перестать играть со мной в слова и рассказать мне правду. В противном случае я её из вас вытрясу, но вам это не понравится.

— Не понимаю, что вы хотите услышать? — произнёс Антон и тут же упал на ковёр, когда его мышцы свело приступом адской боли.

— А вот это было откровенное враньё, — спокойно заявил Воронцов, глядя на бьющегося в судорогах Антона. Затем снял воздействие и продолжил: — Это было предупреждение, Антон Олегович. Я не люблю, когда мне лгут. Вы прекрасно поняли суть моего вопроса, но почему-то решили, что сможете противостоять гранду-Разумнику. Нелепое и опасное убеждение. В следующий раз будет намного хуже. Я ясно выражаюсь?

— Да, — прохрипел Антон, пытаясь подняться с пола.

Слово «Разумник» Антона обеспокоило. Уж больно оно было близко по смыслу с понятиями «менталист» и «телепат». А ещё неплохо объясняло, как князь умудрился устроить ему приступ, не вставая с кресла. Ведь боль — это не что иное, как нервный импульс.

— Тогда спрошу ещё раз: откуда вы прибыли в Россию и с какой целью?

— С какой целью — понятия не имею! — оскалился Антон. — Как и не имею понятия, почему мы тут оказались! Мы просто совершали дежурный вылет! Я собирался на выходных сходить в клуб, а вместо этого вынужден торчать непонятно где!

— Неплохое начало, по крайней мере правдивое. И даже на один из моих вопросов ответили. Вот только почему вы так избегаете темы откуда вы?

— Может потому, что не хочу попасть в психиатрическую клинику? — скривился Антон.

— Пока ещё вы у меня в гостях. А вот куда отправитесь дальше — будет зависеть от вашего благоразумия. Итак, я жду?

— Похоже, что из другого мира… — смирился с действительностью Антон.

К его удивлению, князь не расхохотался и не обвинил его в сумасшествии или лжи. Вместо этого он нахмурился и задумался.

— Лётчик… штурман… Как интересно… Эти понятия вызывают у вас ассоциацию с капитаном Соколовым? Позвольте-ка я догадаюсь: вы — второй член экипажа?

— Да, — признался Антон, понимая, что отпираться дальше нет никакого смысла.

В этот момент он даже почувствовал облегчение. Всё-таки он был лётчиком, а не шпионом. Он привык действовать прямо, а не вживаться в чужую кожу. Да и работа учителем ему не сильно нравилась. Не его это — вдалбливать науку в головы не сильно заинтересованных в этом детей. Теперь главное обратно под присягу не загреметь. Потому что идти воевать за царя он по-прежнему не хотел.

Тем временем князь коснулся рукой уха и заговорил в пустоту. С паузами различной длины, словно по гарнитуре.

— Здравствуй, Мишенька. Как ваши дела? Да вот, решил поинтересоваться твоим здоровьем. Может, прихворал али ещё какая напасть? Нет? Неужто просто обленился и разучился работать? Ну, полно-те, полно! А я вот в Москву оказией прилетел. С человеком интересным познакомился, неким Воронцовым Антоном Олеговичем… А, знаешь уже. Ясно, ясно. Нет, задержусь ещё немного. Да, в «Метрополе». Алексею Константиновичу моё почтение…

Закончив разговор, князь снова взглянул на Антона.

— Ну что ж, Антон Олегович, Третье Отделение не выказывает большого желания к скорейшей беседе с вами, а вот мне стало любопытно. Раз уж мы с вами нашли понимание, то прошу, присаживайтесь и начните свой рассказ с самого начала и с подробностями. Только давайте без вранья. Я всё равно его услышу, а вам будет неприятно.

Следующий час Антон пересказывал свои приключения. Начал с того, как они с Соколовым потеряли аэродром, рассказал о размолвке, указав в причине нежелания попасть в штрафбат. О том, как купил форму почтальона, как получил билет на поезд и как обустраивался в Москве. Когда его рассказ коснулся приюта, в дверь номера постучали.

— Мишенька! Не ожидал! — радостно встретил гостя князь. — Если бы ты предупредил, что прилетишь, то я бы отложил беседу с Антоном Олеговичем.

— Ни к чему, Олег Николаевич, — улыбнулся гость. — Основные моменты мне известны. И у кого вы, Антон, форму купили, и где лётный комбинезон утопили, и даже залог ваш выкупили. Скажите, Антон Олегович, как у вас рука поднялась крест свой продать?

— Бог в душе, а не в золоте, — буркнул Антон, уже оценивший повышенную набожность населения.

— Интересная интерпретация… — хмыкнул Михаил и обратился уже к князю. — Олег Николаевич, не поделитесь, как вы пересеклись?

— Поделюсь, Мишенька, поделюсь. Давай отужинаем, здесь весьма неплохая кухня, — благожелательно кивнул князь и позвал; — Юра! Определи Антона Олеговича в одну из комнат и распорядись, чтобы ему принесли ужин. А мы с Михаилом Александровичем спустимся вниз.

Ресторан «Метрополя» по праву пользовался славой одного из лучших. Большой зал высотой в два этажа освещался двумя десятками хрустальных люстр. В центре бил даровой фонтан, наполняя воздух приятной свежестью, но не излишней влагой. Полсотни кадок с экзотическими растениями были расставлены в художественном беспорядке, а между ними прятались столики, создавая иллюзию уединения. Серебряные приборы сияли первозданным блеском, а тончайший цинайский фарфор просвечивал насквозь.

Блюда тоже предлагали разнообразные. Заказать можно было всё, что пожелает душа. От простой крестьянской полбы в глиняном горшочке до французских виноградных улиток и ниппонского супа из акульих плавников. Устроившиеся в укромном уголке господа предпочли не баловать себя экзотикой, а за ненавязчивым разговором отведать привычной осетрины и перепелов.

— Олег Николаевич, так всё-таки как же вы узнали об Антоне? — повторил свой вопрос Михаил.

— Кропоткина прислала умильное письмо. Дескать, послал ей Господь встречу с моим блудным сыном, познавшим много горестей и печали, но сохранившим гордость, чтобы не просить о помощи жестокосердного родителя. И в том письме она просила меня проявить милосердие, и если не желаю простить и принять обратно, то хотя бы анонимно помогать калеке. Признаться честно, в первую минуту мне захотелось просто выбросить его. Но, поразмыслив немного, я пришел к выводу, что если не развею этот миф, то он вполне может стать правдой с подачи языкастых сплетниц. Вот и прилетел я, чтобы глянуть на «сына».

— Вот как чувствовал! — усмехнулся Михаил. — Ещё когда Соколов только назвал фамилию своего штурмана, я посмеялся над таким сходством. А потом поразмышлял. Олег Николаевич, вы бы проверили Антона на принадлежность к роду. Дело в том, что они с Соколовым появились из мира, имеющего с нашей историей большое сходство. Те же события, даже те же люди. Там тоже был Николай II и смута. А ещё, по подсказке Соколова, Лёша нашел здесь у нас конструктора их самолёта. Так может и у вас много общего? Вы интересовались кто его отец?

— Какой-то прораб, — припомнил Воронцов. — Слова не понял, но по смыслу выходило то ли архитектор, то ли зодчий.

— Зодчий вряд ли. В их мире нет Даров. Архитектор… А не вы ли, дядюшка в молодости увлекались скульптурой?

— Вот только негаданных наследников мне и не хватало! Но я проверю, — прищурился князь Воронцов. — А ты, Мишенька, сам-то с чем пожаловал? Опять с Алексеем Константиновичем размолвка?

— С чего вы взяли, Олег Николаевич?

— С того, что хоть на тебе и княжеская корона, а я тебя всё равно насквозь вижу! И Дар мне для этого не нужен. Ты ко мне от папеньки нежданным являлся, а вот теперь от супруга. Так что у вас приключилось?

— Звезда, дядюшка, разве можно ещё что-то добавить?

— Ведёт себя не так, как ты хочешь? Имеет собственное мнение, собственные интересы вместо того, чтобы утопать в твоей любви? — рассмеялся Воронцов. — Миша, Миша! Твоё состояние мне понятно. Я лишь спрошу об одном: ты готов принять совет опытного человека или предпочтёшь тонуть сам в себе? Я неспроста спрашиваю, а для понимания: стоит мне тратить своё время и красноречие или просто, как прежде, тебя пожалеть?

— Как прежде? — вскинул бровь Михаил.

— Да, Мишенька. Все мои прежние утешения шли от понимания, что другие слова пройдут мимо ушей. Потому что я был точно таким же. Будь жива твоя мать… А, всё равно пришлось бы объяснять мне! Это болезнь всех Разумников. Нам надо выстрадать ситуацию, когда, дойдя до черты, мы становимся готовы слушать ещё кого-то, потому что собственное понимание уже не работает. Раньше к стороннему мнению ты был просто не готов. А сейчас?

— Сейчас я уже согласен на всё…

— Ну тогда я начну с утверждения, что понял поступок Сергея только сейчас. Он старше на двадцать лет, он был моим учителем. Человеком, которым я восхищался, которого безумно любил. И если бы в тот момент он дал мне хоть крупицу надежды — это бы погубило меня. Знаешь почему? Я бы никогда не стал личностью, превратившись в безвольную мягкую глину, облепившую его. И у вас сейчас происходит то же самое. Ты облепляешь супруга, повторяя его форму, но это калечит твою суть.

— И что мне делать?

— Закрыться от него. Отрезать восприятие, больно, жестко и сразу. Не идти на поводу у желания подсмотреть, предугадать. Заглушить всё и реагировать только на слова и объяснения. На поступки, но не на эмоции. Это будет тяжело. Ты перестанешь его понимать, увидишь нелогичность, недостатки. И появится искушение почувствовать. Но не делай этого, а всё словами, Миша, словами. Через ссоры, непонимание, обиды. И только тогда вы поймёте друг друга.

— А вы, дядюшка? Поняли?

— Поняли, — кивнул Воронцов. — Но к этому пониманию мы шли сорок лет. Это не твой случай, но твой путь. Иначе однажды ты проснёшься рядом с образным телом задушенной тобой Звезды. Которая, желая вырваться из удушающего плена, разорвёт твою душу в клочья.