Жестокость. Это одна из сложнейших проблем нашего сообщества, и я, к сожалению, даже сейчас не могу однозначно ее разрешить. Если делить жестокость на осознанную и неосознанную, то можно сделать вывод, что человек с самого детства тяготеет к ней, даже когда не в полной мере понимает последствия своих действий. Возьмем для примера маленького ребенка. Из любопытства он может оторвать бабочке крылья, сжечь муравьев лупой или наступить на хвост коту, даже если уже знаком с понятиями «хорошо» и «плохо» на примитивном уровне. Через жестокость он получает новый опыт, который в дальнейшем поможет ему скорректировать модель поведения — в лучшем случае более позитивную, исключающую насилие подобного рода.
Тем не менее факт остается фактом: жестокость в таком виде — все равно жестокость.
В нашем сообществе это заметно как нельзя лучше. Роль играют исключительно моральные рамки, которыми мы себя ограничиваем. Даже маньяки, неспособные побороть жажду крови (чаще в переносном, чем в прямом смысле), во многих случаях не вызывают порицания или, по крайней мере, вызывают порицание не той силы, которую заслуживают.
Выходит, что предела разумного у нашей жестокости почти нет, и только страх оказаться в невыгодном положении, потерпеть поражение и в итоге погибнуть удерживает членов нашего сообщества от шага перебить друг друга.
Все попытки подправить ее рамками закона абсолютно бесполезны, пока остаются древние существа Хаоса, которые с самого начала своей жизни привыкли решать все проблемы, снося противнику голову.
Чем больше я думаю так, тем сильнее это меня угнетает.
К.
***
Харикен захлопнула дверь, повесила пиджак на крючок и застыла. Тетрадный лист куском льда холодил онемевшие пальцы, и она поднесла его к глазам, но тут же опустила.
Он реален. И этот корявый знак на нем, и даже крохотное пятнышко крови между линий типографской разметки тоже реальны.
В желудке ворочалось что-то не очень приятное. Не вышло даже толком разглядеть того юношу: он завернул за угол и исчез так быстро, что, бросившись за ним, она увидела лишь пустую улицу. Как нужно бежать, чтобы за миг покрыть такое расстояние? Он еще и был ранен…
Странность происходящего сковывала по рукам и ногам. И вместе с тем… вместе с тем в сознании крохотным ростком пробивалось другое чувство.
А вдруг тот юноша правда растворился в воздухе?
Харикен глубоко вдохнула, пытаясь задавить глупую мысль на корню, но та упрямо пробивалась сквозь любые заслоны. Никто бы не стал ее так разыгрывать. Амагури Пассо и его приятели, конечно, могли что-то выкинуть, но на такое у них бы точно не хватило фантазии.
Перед глазами так и стояло бледное, окровавленное, окруженное длинными красными волосами лицо незнакомца. Она едва осознанно потерла заледеневшие ладони. Может, то была не кровь. Или…
Любое «или» казалось кошмарно глупым, будто попытки отрицать реальность.
Помедлив, она опустилась на стул и разгладила тетрадный лист на столе возле ноутбука. Неровные линии, словно выведенные ребенком. Может, тот юноша не в себе? Это бы многое объяснило.
Харикен слегка упала духом, только сейчас почувствовав едва уловимую дрожь во всем теле. Как он там сказал — выведи знак на рисунке и произнеси, кажется, «С-Мир»? Нервный смешок сорвался с губ, неожиданно громко в пустой комнате. Пока что она жила здесь одна: не так-то много людей из других городов в этом году перевелось в ее новую школу. Хорошо или плохо, что у нее не оказалось соседки? Конечно, вдвоем было бы веселее, но она не слишком легко сходилась с людьми.
Харикен бросила взгляд на ничью кровать у стены, заправленную мягким коричневым одеялом, и снова посмотрела на знак из корявых линий. Это как игра в детстве, все равно что представить, будто пол между диваном и креслом — бурная река, в которую ты ни за что не должен упасть, хватаясь за склизкие камни. Так и здесь: сделай вид, что этот знак волшебный. Она ведь ничего не потеряет.
Рисунок, который воплотится в реальность… Хорошая получилась бы история, хоть сейчас в книгу.
Она включила фотоаппарат и пролистала до последнего снимка, но тот ужасно смазался, еще и почему-то засветился. В россыпи пятен едва угадывались стена дома и деревья вокруг, а красный ореол справа мог быть как головой незнакомца, так и пятном от солнечных лучей. Она наклонила фотоаппарат в одну сторону, потом в другую. Ничего не различить!
Ладно… Если оставить сомнения и хотя бы на миг поверить, то стоит выбрать лучший рисунок. Честно говоря, тут и думать не нужно. Перед внутренним взором вставали лица и силуэты — выведенные карандашом в альбомах, притаившиеся по углам тетрадей и на обрывках, что попадались под руку. Персонажи ее истории. Главные герои, близнецы Кириами и Доннер. Их противник, злодей Энти Акума. При мысли о них грудь наполняло тепло, знакомое, наверное, каждому, кто хоть раз в жизни писал книгу.
Руки сами потянули ящичек стола, сами вытащили лист из-под груды ручек и бумаг — Харикен проделывала это столько раз, что могла бы с закрытыми глазами его отыскать. Губы тронула легкая улыбка гордости. Он был здесь, из переплетения изящных линий проступало его лицо, его растрепанные светлые волосы, его прямая спина, его трость с тонким клинком внутри, его плащ, очерченный резкими штрихами, как царапинами. На других рисунках вечно то хромали пропорции, то смазывались тени, здесь же… Человек на листе даже казался объемным.
Энти Акума.
Тогда показалось довольно интересным дать ему такое имя.
И что дальше? Она вдруг снова почувствовала себя очень глупо, но переборола это и решительно вывела в углу рисунка знак, что нацарапал ей незнакомец. Что там еще? Ах да.
Ладонь мягко скользнула по бумаге и прижалась ребром к символу.
— С-Мир, — прошептала Харикен. Слово прозвучало так веско, что, казалось, сам воздух в комнате всколыхнулся от жара, подернулся красной пеленой и опал.
Кожу закололо иголками предвкушения. Ну же, ну же, ну же!..
Мир на миг замер и снова понесся бешеной круговертью.
Она моргнула и нерешительно отняла руку от рисунка. За окном стрекотали цикады, но в самом общежитии стояла тишина, точно все его обитатели вышли на улицы, желая познакомиться с городом так, как умеют знакомиться лишь люди, ищущие новый дом для своей души.
Силуэт Энти Акумы темнел на листе, а знак под ним казался чужеродным, будто кто-то ткнул в рисунок сигаретой.
Мучительно захотелось стереть эти корявые линии, но Харикен сдержалась, только обхватила руками голову. Какая уже разница? Ничего не сработало. Ничего и не могло сработать.
Разочарование так сильно жгло, что даже слезы навернулись на глаза. Всю жизнь мир подбрасывал доказательства, что ничего сверхъестественного не существует. В ток-шоу про призраков играли статисты в простынях. Странные звуки в пустом доме по ночам объяснялись животными или забравшимися туда подростками. Люди, что на солнце мгновенно получали ожоги, были больны, а легенды про оборотней сложились в прошлом из-за страха перед волками.
И вот теперь этот юноша — раненый, сбитый с толку, весь в крови — отдал ей знак как величайшее сокровище, но все в очередной раз оказалось выдумкой.
Харикен обессиленно поднялась, через силу задвинула стул. А как было бы здорово, если бы завеса наконец приоткрылась. Если бы юноша оказался посланцем иных миров или представителем тайной организации, и его чудесный знак воплотил бы в реальность ее героя…
Вот только желание не сбывалось. Это вообще происходило со многими ее желаниями.
Воздух в комнате налился серостью, а кровать потянула к себе с неумолимой силой. Харикен почти уже опустилась на одеяло, но нога за что-то зацепилась. На полу, почти у самой стены, валялась ее школьная клетчатая юбка.
— Вот ты где, — безрадостно сказала Харикен, потянув ее на себя и разгладив складки в черно-зеленых квадратах. Что ж, теперь не осталось оправдания, чтобы прийти в школу в брюках. Ну, зато на заказ новой школьной юбки не пришлось тратиться: родителям бы это точно не понравилось.
***
Хлопья снега срывались вверх от порывов ветра, вздымались над асфальтом, закручивались и летели к белым облакам, затянувшим все небо. Изо рта вырывался пар. Итаки потер руки в перчатках и крикнул:
— Ибики! Слезай, пора домой!
Брат катался на карусели. Его ноги свисали по бокам белого, ярко расписанного пластмассового коня, едва доставая до стремен. На окрик он обернулся, показал язык и лишь крепче вцепился в нарисованную гриву.
— Эй, я серьезно!
Карусель с каждым мигом ускорялась, за лампочками под крышей потянулся разноцветный шлейф. Сердце тревожно кольнуло, но не успел Итаки пошевелиться, как она так разогналась, что лошади на шестах превратились в размытую ленту кружения. Ибики! Не понять, где он, есть ли там или…
На мир обрушилась ночь. Кромешная, ни луны, ни звёзд, только давящая, глубокая чернота вверху. Карусель остановилась — резко, со скрипом, лампочки погасли.
— Ибики! — выдохнул Итаки с ужасом и бросился к лошадям, увязая в снегу по колено. Белые хлопья секли по лицу, забивались под темно-красный шарф.
Еще не добежав, он знал, что Ибики не будет на карусели. Не будет нигде вокруг, даже следов не останется.
Итаки проснулся с отголосками неясного ужаса, что камнями ворочались в груди. Проклятье… Никогда такое не снилось! Лишь через миг получилось понять, что он не в своей комнате: солнечный свет лился сквозь три окна длинного помещения, заставленного кроватями с аккуратно заправленными белыми простынями. Госпиталь при штабе.
Воспоминания о произошедшем вернулись тут же, будто поджидали. Клинок. Побег. А потом…
Он потер лоб и почувствовал под пальцами бинт. Кожу натянула трубка у вены. Правая рука тоже лежала вдоль тела, плотно забинтованная.
Итаки выдохнул. Несмотря ни на что, теперь уже все в порядке. Он в безопасности. Несмотря ни на что.
— Доброе утро, — раздался негромкий, но радостный голос рядом. Юки сидел на стуле возле тумбочки, сразу и не заметить. Под его глазами залегли синяки, лицо немного осунулось. Он что, просидел здесь… а сколько, собственно, прошло времени? Итаки наморщил лоб.
— Привет. Рад, что ты выбрался, — прохрипел он искренне.
***
Ветер выл, вздымая тучи снега. Казалось, от холода не скрыться и не спастись — он найдет везде и сожмет в кулаке, пока тело не окоченеет и дыхание не затихнет навеки.
Мальчик рвался навстречу разящей вьюге. Снег застилал весь мир, засыпался в голенища сапог, обжигал неприкрытое лицо. Кровь текла по правой руке и срывалась вниз, превращаясь в дорожку розовых пятен среди его следов.
Под сапог вдруг подвернулся корень. Земля на миг исчезла, пошла кувырком, и мальчик рухнул в снег.
Нет, всколыхнулся возглас в сознании Харикен. Нет, иди вперед! Если ты не поднимешься, то погибнешь!
Она метнулась к мальчику, но снег все гуще и гуще застилал глаза, обжигал лицо, пока она в конце концов не заслонилась руками, не зажмурилась крепко, и земля выскользнула из-под ног, опрокинув ее в никуда…
Харикен вздрогнула, руки и ноги конвульсивно дернулись, как бывает, когда еще не слишком крепко спишь и вдруг вырываешься в реальность. Ее окружала белая пустошь. Ни ветра, ни вьюги, ни мальчика. Стояла такая тишина, что даже уши закладывало. Вдалеке поднимались темные волны сосен, припорошенных снегом.
Не успели обрывки мыслей собраться воедино, как впереди показался человек. Словно по волшебству, в тот же миг с ночного неба снова посыпался снег, вот только теперь она не чувствовала холода, не слышала ветра. Вакуум.
Незнакомец смотрел на нее. Верхнюю часть его лица скрывал капюшон с меховой оторочкой, из-под которого выбивались светло-голубые пряди, расстегнутая куртка хлестала на неслышимом, неощутимом ветру.
— Кто вы? — выдохнула Харикен, когда тишина сделалась нестерпимой. Усмешка скользнула по тонким губам незнакомца.
— Клинок Карателя, — он чуть приподнял подбородок, и из-под капюшона показался обломанный край маски. — Рад нашей первой встрече, Новаки.
Вьюга усилилась, но словно ударялась о невидимый барьер вокруг его силуэта, пока все не потонуло в ослепительно-белой пелене.
Сознание всколыхнулось от сильного удара. Сквозь какую-то ткань пробивался тускловатый свет, и вскоре из полумрака проступили очертания предметов. Комната. Ее комната!
Харикен лежала на полу, запутавшись в одеяле, а затылок гудел от удара. Надо же, свалилась с кровати во сне, как ребенок… Наверное, просто пока не привыкла к новой комнате.
Морщась, она села и едва не вскрикнула, когда по шее скользнуло что-то ледяное. Она поспешно замотала головой, и на пол, искрясь, посыпался снег.
В груди что-то оборвалось. Откуда он здесь?! Окно закрыто, да и на улице апрель, хоть и не слишком тепло, но точно не мороз!
Харикен осторожно провела пальцами по снегу, что стремительно превращался в лужицу на полу. Вокруг стояла темнота. Тишина. Откуда он взялся?
Объяснение было одно.
Из ее сна.
Догадка была такой нелепой, что Харикен бы рассмеялась, да только губы словно окоченели.
***
Ночь разливалась снаружи, проникая в штаб, где темноту ничем не пытались разогнать. Все давно уже спали или вышли на обход, но Итаки почти об этом не думал, сидя на стуле и уперевшись локтями в колени.
Зачем он сделал это?
Каждый раз, как он возвращался мыслями к прошедшему дню, все внутри стискивалось.
Зачем он сделал это?
Он пытался найти ответ, хоть какой-то аргумент, достаточно логичный и веский, но словно упирался в глухую стену.
Не нужно было передавать девчонке Символ.
Не нужно.
— Ты слишком к себе строг, — сочувственно протянул Хайвашима Маори, глава Охотников Сэры, и чиркнул зажигалкой. Маленький огонек на миг осветил его лицо, когда он поджег сигарету, и все снова погрузилось в полумрак. — Все мы совершаем ошибки, и порой они затрагивают многих людей.
Итаки промолчал. Еще не хватало совершить ошибку, что затронула бы многих людей! Он медленно вытянул руки, подмечая мозоли от меча на пальцах, будто видел их впервые.
— Как ты вообще себя чувствуешь? — продолжил Маори, выдыхая дым в приоткрытое окно. Воздух наполнялся запахом табака, и это было таким же естественным, как и ночь за окном, как и их разговор по душам.
— Я… не знаю, — признался Итаки. — Очень странно. Как будто во мне… теперь чего-то не хватает.
Если бы он попробовал воплотить что-нибудь с помощью Символа, ничего бы не вышло. Если бы попробовал переместиться в С-Мир или хотя бы просто использовать энергию Хаоса, результат был бы тем же. Все вещи, что казались естественными почти с самого детства…
— Но я по-прежнему могу сражаться! Мои навыки никуда не делись!
Возглас прокатился по комнате, а вместе с ним в душу капля за каплей начала возвращаться решимость. Итаки отдал свой Символ, потому что это был лучший выход. Так велел долг. Разумеется, более опытный Охотник ни за что бы не оказался перед таким выбором, но Итаки мог либо умереть и своей смертью сыграть на руку врагу, либо передать Символ другому человеку и втянуть его в этот опасный мир.
Внутри все снова будто перевернулось.
— Так и есть, — ободряюще кивнул Маори, словно прочитав его мысли, и снова затянулся. За окном шумели деревья, царапая ветвями стены штаба, словно надеялись разодрать серый кирпич на осколки. — Ей нужен будет кто-то, кто все объяснит и покажет. Возьмешься за это, Итаки? И Юки, конечно. Да, думаю, вы прекрасно справитесь.
Итаки выдавил улыбку и потер забинтованный лоб костяшками пальцев. Днем Маори почувствовал чужую энергию Хаоса, всколыхнувшуюся в городе.
Ее энергию.
И она использовала Символ для того, чтобы воплотить параллелоса.
От такого безрассудства закипала кровь, вот только вина… вина заглушала злость. Девушка была легкомысленна и опрометчива до крайности, но она, в конце концов, не просила отдать ей Символ.
Ему нести ответственность за ее ошибки и глупость.
— Конечно, возьмусь, — пробормотал он и стиснул зубы. — Вот только… я… Как думаете, зачем Клинку понадобился именно мой Символ?
— Хороший вопрос, — вскинул брови Маори, крутя сигарету в пальцах. Он курил крайне редко, но сегодня была особенная ночь. — Если бы мы понимали смысл его действий, он бы давно уже сидел в нашем подземелье.
Итаки нахмурился. Упоминание подземелий на миг вырвало его в реальность из паутины мыслей. Какими бы ни были их с Маори отношения, все всегда сводилось к негромким разговорам в полумраке. Так повелось с того самого дня, как Итаки поселился в штабе. Ему тогда было двенадцать.
В такие моменты, в ночи и тишине, они забывали о разногласиях, что воспаленными ранами вскрывались при свете дня.
— Клинок не забрал мой Символ только потому, что мне повезло, но теперь он может выйти на девчонку.
Это терзало Итаки целый день хуже боли в ранах, и вот теперь слова укором повисли в пространстве.
— Я позаботился, чтобы она была под присмотром большую часть дня, — произнес Маори, затушив окурок в пепельнице, что казалась лишь черным пятном на столе, над которым взвилась струйка серого дыма. — Да и такова участь Охотника — постоянно подвергаться опасности, тут уж ничего не поделаешь. Зато она станет быстрее и сильнее обычного человека и сможет делать то, что раньше, наверное, и представить не могла, — он коротко, беззлобно рассмеялся и добавил: — А еще ей никогда больше не придется переживать, что однажды она состарится и умрет.
Ну да, вскинулся Итаки с нарастающим напряжением, она будет бессмертна ровно до тех пор, пока кто-то ее не прикончит, а это может случиться довольно быстро.
Вина снова пригвоздила его к стулу, заставила склонить голову и уставиться в пол.
— Вот только она такую участь не выбирала…
Итаки сам не понял, сказал это вслух или нет.
***
— Знаешь, — сказала Шида. — Иногда мне снится приют. Ну, что было бы, если бы меня не удочерили. Может, я подсознательно этого боюсь.
Они сидели на скамье в тени дерева, потягивая колу из жестяных банок. Харикен морщилась, когда пузырьки пощипывали язык, но пила до тех пор, пока рот не сковало сладостью.
— Да, я знаю, — сказала она сочувственно и мрачно одновременно. Неловкость и странное напряжение глодали ее, не давая быть до конца откровенной. Прошло четыре года с тех пор, как они с Шидой расстались, чтобы вновь встретиться в Сэре, но сейчас дело было в чем-то другом.
— Знаешь… как будто я там одна, в какой-то дурацкой серой форме, и все меня сторонятся, потому что я на них не похожа.
Шида замолчала, баюкая банку в руках. Они пришли слишком рано: в школьном дворе пока почти не было учеников, и воздух полнился тишиной и свежестью, что бывает только утром, в гулких пустых парках. Харикен поболтала ногами, чувствуя, как холод пробирается в туфли. Если она еще немного посидит на этой лавке, может простудиться, вот только… нельзя было сейчас вот так уйти. В груди до сих пор змеился спутанный клубок чувств.
А вдруг вчера и правда произошло что-то…
От страха вперемешку с легкой азартной дрожью вставали дыбом волосы. Нет, ну надо же. Ненормально, но в то же время… так захватывающе. Кривая ухмылка тронула губы.
— Ты меня не слушаешь, — укоризненно бросила Шида, чуть откинувшись назад и вытянув ноги. — Я говорила о том, что сны берутся из нашего подсознания.
— Но я не боюсь замерзнуть, — ответила Харикен рассеянно. — И снег с вьюгой меня тоже никак не трогают.
— Ну, просто тот псих тебя вчера напугал, и вот результат.
Да, но почему приснился именно холод? Ночь выдалась такой странной… Заснеженная поляна, голос в сознании, а потом и настоящий снег на полу… Как бы хотелось верить, что это признаки чего-то сверхъестественного!
Страх снова подкатил к горлу, и она сглотнула.
Чуть раньше, когда Харикен рассказала, как раненый незнакомец отдал ей знак и сбежал, глаза у Шиды загорелись.
— И что? Ты попробовала? Рисовала его на чем-нибудь?
И прежде чем Харикен успела подумать, с губ сорвалось:
— Нет.
После укоризненных взглядов подруги они переключились на сны, но… Почему она так сказала? Шида ведь… они ведь близки. Так почему?..
Потому что вся эта история со знаком была очень глупой, вот почему.
— Мне тоже иногда снятся необычные сны, — вдруг выдохнула Шида, сжав кулаки. — Люди с разноцветными волосами. И высокий мужчина, который меня зовет… Я, наверное, просто много смотрю аниме.
Она рассмеялась, но слегка натужно. Харикен расслабилась — можно более-менее естественно перевести тему.
— Кстати, ты смотрела новый триллер? Ну, там, где главный герой участвует в смертельной азартной игре, чтобы выплатить долг…
Разговор потек плавно, и напряжение, сгустившееся было между ними, понемногу истаяло. Наконец Шида взглянула на часы и спохватилась:
— Звонок через пять минут, может, пойдем?
Харикен кивнула. На душе немного полегчало, хотя по лопаткам, казалось, еще пробегал ток.
А если вчера и правда…
Школа гудела, словно пчелиный улей, и сознание пронзило озарением. Черт возьми, Шида… Шида ведь только что, по сути, рассказала о своих потаенных страхах… Если бы только Харикен не утопала в мыслях!
— Слушай, — начала она, пытаясь собраться. После почти бессонной ночи и шока от всего произошедшего это было не так-то просто. — Ты всегда можешь поговорить со мной, если тебе одиноко.
Шида слабо улыбнулась, но наконец-то эта улыбка была настоящей.
— Да, я знаю. Что бы я без тебя делала, Харикен.
Миновав заполненные учениками коридоры, они вошли в класс. Харикен нашла взглядом свое место и замедлила шаг: там уже кто-то сидел. Какой-то незнакомый парень. У них в классе что, новенький после распределения?
В любом случае, он, наверное, ошибся и просто сел за первую попавшуюся свободную парту. Всего-то и нужно подойти и все ему объяснить. Ну же. Ничего такого. Она глубоко вдохнула, на миг зажмурившись. Вот почему с самого утра начинается всякая ерунда?
Шаги сделались тяжелыми, будто она шла на эшафот. Всего-то подойти и объяснить. Ну с чего бы ему плохо к ней относиться? Разве что…
Она невольно покосилась на Пассо и его компанию и похолодела, едва не споткнувшись: они выжидающе смотрели на нее. Если это они подговорили новенького, то глупее и не придумаешь! Что за детский сад?!
Страх вдруг сменился гневом. Даже походка стала тверже, а то раньше, быть может, казалось, что она идет не по полу, а по мягкому мху.
— Прости, — голос все равно слегка дрожал, но она говорила, не обращая внимания ни на что, — но это мое место. Свободная парта третья слева.
Он поднял голову. Его кожа была немного темнее, чем у нее самой, а волосы необычного медово-русого цвета топорщились во все стороны. Харикен обдало холодом, когда он взглянул на нее, хотя в его ярких светло-карих глазах совсем не читалось неприязни.
Это был он.
Энти Акума.
Ее словно окатило ледяной водой. Он заговорил, но она ничего не услышала сквозь звон в ушах. Сумка соскользнула с плеча от резкого движения и шлепнулась на пол, Харикен дернулась к ней, но не смогла поднять и бросилась из класса.
В голове все путалось, дыхание сбивалось, школьные коридоры смазывались перед глазами. Она влетела в туалет для девочек, захлопнула дверь и привалилась к стене. Боже! Неужели правда?!
Ее всю трясло, даже губы дрожали. Медленно, очень медленно Харикен утерла пот со лба и замерла.
Нет. Нужно вернуться.
Если это… если это действительно был Акума, нужно вернуться!
Она сжала кулаки. Глубоко вдохнула и шумно выдохнула ртом. Что ему сказать, если в голове ни единой связной мысли? Нет. Это совсем неважно. Слова придут сами.
Они ведь — автор и персонаж.
Когда Харикен вошла в класс, размеренно дыша, ее место пустовало.