Тэйр спала на диване. Дышала так тихо и слабо, что словно и не дышала вовсе. Ее рот чуть-чуть приоткрылся, рука свесилась вниз, белея в полумраке.

Рэй шагнул назад и затворил дверь так, что та не скрипнула, даже не щелкнула язычком замка. Накинул на плечи пиджак и вышел из резиденции. Перед ним раскинулась поросшая желтоватой травой равнина, пустота от края до края — какое все же отличное место, но трудно представить, что когда-то здесь кипела жизнь. Ничего не осталось, кроме этого дома, даже руин нет.

Хотя стоп. А что тогда вон там вдалеке за черная куча камней? Похоже на остатки древней стены, ну да наплевать.

Тэйр потратила слишком много сил, чтобы затянуть его раны, и ей понадобится время оправиться. Как все… глупо получилось. Не то чтобы очень досадно, но тем не менее. Тот парень, Генерал, ну никак не был серьезным противником. Самоуверенный, заносчивый, предсказуемый говнюк, попытавшийся переломить ситуацию, но в итоге глупо умерший из-за своих амбиций. Попереть на Рэя вот так, в лоб, в одиночку, когда целые их отряды не могут даже подобраться к нему? Их боевой опыт — все равно что сравнить йоркширского терьера и волкодава, и никак не в пользу Генерала.

И все же — вот результат: сотрясение, повязка на голове, а под ней заживающие раны. Тэйр остановила кровотечение, Тэйр почти исцелила травму, Тэйр затянула порезы так, что и шрамов остаться не должно, но, проклятье, как он вообще подобное допустил?!

Он шел и шел, продираясь сквозь заросли жухлой травы, пока город не распростерся впереди: брусчатые улицы тянулись к горизонту и вздымались холмом, деревья шелестели на ветру, ловя солнечный свет. Небольшая прогулка, чтобы проветрить мысли, тем более, Сэра так восхитительна, хоть днем и не переливается неоном, как ночью.

Генерал ну никак не был серьезным противником.

Да и черт с ним. Куча недоумков обожает копаться в своем прошлом и ныть, что не может изменить ничего, но Рэй не из таких. Он никогда ни о чем не жалеет, вот и все. Его навыки безупречны, и равных ему нет, а если немного прошляпил после долгого перерыва, то и хрен с ним, дальше таких косяков не будет.

Он вытянул руки. Заключил улицу в рамку из пальцев, как в кадр фотоаппарата, и раздраженно поморщился. Откуда взялась эта тупая привычка?

Потоки энергии Хаоса взвились вокруг, заключили его в спектральный кокон, и Рэй расслабился посреди их колкого тепла. Сегодня предстоит посетить много мест и много с кем поговорить, и как прекрасно, черт возьми, снова чувствовать, что кипит от азарта кровь!

***

Малкольм Анрисе отхлебнул кофе из чашки и, прищурившись, взглянул на табло. До вылета оставалось сорок шесть минут. Он прибыл в аэропорт слишком рано и теперь маялся от скуки. Свежая газета лежала на дальнем конце столика: он бы почитал ее, но плохо видел вблизи, а надевать очки в таком людном месте… Ну нет.

Устало потерев переносицу, он краем глаза уловил силуэт, что направлялся к его столику.

— Здесь занято! — бросил Малкольм неприветливо. Он хотел побыть в одиночестве, неужели непонятно?

Он поднял взгляд на человека, поперхнулся словами и сшиб чашку на пол.

Никто из других посетителей не обернулся, даже бровью не повел. Малкольм закашлялся, вытянул из подставки охапку салфеток и бросил в растекавшуюся по плитам лужу кофе, чтобы немного впитало. Сердце в груди дрогнуло, как сорвавшийся с оси маятник.

— Правда? — иронично протянул Акияма Рэй, со скрежетом отодвинув стул, сел напротив и пробарабанил пальцами по столу. — А мне показалось, что ты сидишь здесь один и на стену лезешь от скуки!

Воротник рубашки, до того абсолютно свободный, впился в горло с такой силой, что Малкольм сглотнул и потянул его в сторону.

— Что вам нужно? — спросил он недрогнувшим голосом, но все же услышал в словах какие-то странные нотки. — Вы знаете, что Глава объявил вас преступником? Не считаете, что вот так в открытую говорить со мной несколько… рискованно?

Рэй фыркнул и зловеще осклабился. Его голову окружал бинт, прикрывая правое ухо, да и выглядел он несколько бледноватым, но ничего удивительного: у него много врагов и непреодолимая тяга к насилию. Аэропорт гудел вокруг, но звуки доносились издалека, как сквозь толщу воды, и секунды камнями падали в никуда.

— Мне показалось, или ты сейчас попытался мне угрожать?! Помилуй. Меня объявляют преступником пятнадцатый раз, а сколько покушений на меня было, у-у-у… Как видишь, я живой… а они нет.

— Не… угрожать. Просто предупредить. Вдруг… вы не знали о приказе Главы.

Малкольм скованно пожал плечами. Правое как назло именно сейчас скрутило ноющей болью, и он не смог не поморщиться. Рэй приподнял брови.

— Я так смотрю, тебе не становится лучше, но я обдумал твое дело и могу дать то, что тебе нужно. В обмен на услугу.

Ах да, конечно. В этом мире никто никому ничего не дает просто так, а тем более он. Малкольм помедлил. Связываться с ним не хотелось, но Рэй правда мог бы… правда мог бы помочь в его ситуации. Да и выбора, кажется, все равно нет.

— Чего вы хотите?

— Когда прилетишь в Сэру, передавай мне все, что будешь слышать в штабе Охотников. И будь мне максимально верным, само собой.

Малкольм стиснул зубы, скользя пальцами по рытвинистой, истертой множеством чашек поверхности стола. Не успел он приступить к своим новым обязанностям, как попал в сети, невидимой проволокой врезавшиеся в кожу.

— Это вы убили предыдущего заместителя главы Охотников Сэры? — спросил он, потому что вопрос жег изнутри. Рэй почти иронично протянул:

— А ты правда хочешь знать?

Малкольм счел за лучшее закрыть тему. Помедлив, резко бросил:

— Кто он? Или она? Кто-то из вас?

И тут же почувствовал, что допустил ошибку. Рубашка под черным классическим пиджаком прилипла к телу, даже ладони вспотели.

— Да, — протянул Рэй и прищурился. — А ты имеешь что-то против Королей Хаоса?

Воротник опять впился в горло, но теперь Малкольм не стал его поправлять. Боль в плече уже разлилась по всей руке, словно терзая ее зубами, и он, наверное, сейчас так побледнел, что даже испарина выступила на лбу. Первое правило в разговоре с этим человеком — никогда и ни при каких условиях, даже намеком, не давать понять, что плохо или настороженно относишься к Королям Хаоса.

Никогда.

— Н-нет. Совсем нет.

Жесткая улыбка заиграла на губах Рэя.

— Вот и отлично.

Слова прозвучали отрывисто, как удары плетью. Правая рука задрожала. Малкольм сжал пальцы, но взгляд Рэя устремился на его ладонь. Одна ошибка за другой, как неверные шаги на минном поле!

— Сделай то, что мне нужно, и через три недели, а то и меньше, уже будешь у него, — протянул тот невозмутимо. — Подумай сам. Больше никаких болей. Никаких… последствий старых сражений. Только сила. И вечная жизнь без мук. Знай себе пей кровь и радуйся. Целую вечность загибаешься от своих травм, а после обращения о них даже не вспомнишь.

Вот ведь странно, вдруг подумал Малкольм. У них с этим человеком почти одинаковые увечья. У обоих тяжело травмирована правая рука. У обоих слеп левый глаз. Не иначе как какой-то знак, что их судьбы связаны.

Когда он нервничал, в голову всегда приходили неуместные мысли.

— Вампир… действительно сильный? — спросил он еще раз, на всякий случай. — Я его знаю?

— О, еще как. Это Клинок Карателя. Только ни слова о том, что это я тебя к нему послал, а то он тебя прикончит.

***

Харикен стояла на мощенной камнем дороге. Вокруг разливалось тяжелое багровое марево, изрезанное, как трещинами, пирамидами человеческих костей. Черепа возвышались тут и там, скалились раздробленными пастями, а от их бездонных взглядов к горлу подкатывала тошнота.

Среди них чернел человеческий силуэт. Угрожающе. Смертоносно. Хотелось зажмуриться, задыхаясь, броситься прочь, но она не могла пошевелиться, не могла даже отвести взгляд.

Он искал ее.

Не Клинок. Кто-то другой.

Он шагнул вперед, резко и гневно, с нетерпеливым рычанием оглядываясь, хищно втягивая воздух носом. Его спектральные глаза источали пульсирующее холодное свечение. Левый зрачок подернула серая тень, но это как будто совсем не мешало ему видеть.

Харикен отступила, и под ногой оглушительно хрустнула кость.

Силуэт вскинулся. Медленно, вкрадчиво шагнул в ее сторону. Его взгляд беспрестанно блуждал вокруг, но скользил по ней не задерживаясь.

— Эй… — гулко протянул он. — Не знаю, кто ты, но вот что тебе скажу. Он, наверное, наговорил тебе, что ты можешь… как-то на меня повлиять. Ну, или еще какой-то бред, я не знаю, что там у него в башке творится. Но ты не можешь. Влияет тот, чья воля сильнее, так что совсем скоро ты начнешь замечать в себе некоторые… забавные изменения. И с каждым днем они будут становиться все сильнее и сильнее. Что, съел, сопляк?!

Последняя фраза хлестко ударила по воздуху. В дрожащем, душном кровавом мареве соткался мальчик-подросток с пронзительно синими волосами. Харикен видела его — тогда же, когда и сны о Клинке (только ли о Клинке?..).

— Пожалуйста, борись… — умоляюще обратился он к ней, и рука мужчины сомкнулась на его шее, с хрустом сминая позвонки.

Мальчик безжизненно рухнул на груду костей. Черепа покатились Харикен под ноги. В потоке ужаса и холодного ветра ее швырнуло назад, а мужчина посреди багрового тумана неотрывно смотрел на нее, пока она, задыхаясь, не очнулась в сером полумраке штаба Охотников.

Это… это был не Клинок. Даже когда они с Клинком стояли лицом к лицу в реальности, от него никогда не веяло такой леденящей, пронизывающей до костей опасности.

Дрожа, Харикен села на кровати. Прижала ладонь ко лбу. Нужно… научиться защищаться. Хоть немного. Охотники ведь сражаются мечами, а у нее есть меч, и, кажется, она знает, что с этим делать.

***

— Это дисциплинарное нарушение, — произнесла учительница Ирра, разглядывая ее с ног до головы, как под микроскопом. — Если вы не помните устав нашей школы, то там сказано, что учащимся запрещено красить волосы и делать вызывающий макияж. А если вам нужно носить линзы по медицинским показателям, то носите прозрачные! Вы же живете в общежитии, да? Мне придется позвонить вашим родителям. И, между прочим, вы уже не первый раз приходите в школу без формы.

На полу лежали татами* и мягкие маты. У одного из столов столпились трое широкоплечих парней, заполняя анкеты, а когда Харикен подошла, они смерили ее снисходительными взглядами. Все как минимум на голову выше ее и несоизмеримо крепче.

Что она вообще здесь делает?

Ближайший парень шагнул в сторону, открывая путь к столу, где сидела девушка…

Существо Хаоса!

Нет. Просто девушка с покрашенными в светлый волосами. Прическа почти как у Шиды, только корни темные. Интересно, а ей хоть раз за это выговаривали, или как главе клуба прощают такие мелочи?

Почувствовав ее взгляд, девушка подняла голову, и ее суровое лицо исказилось от неприязни. Харикен словно пощечину влепили — не успела она и рта раскрыть, как тут же дали понять, что ей тут не рады.

— Привет, — сказала она ровно, приблизившись к столу и чувствуя себя идиоткой. — Я хочу вступить в клуб.

Долю мгновения девушка молча смотрела на нее, пока наконец с надменным видом не протянула бланк. Харикен взяла его, села у окна и скрестила ноги. Так, имя, фамилия, возраст, класс… Стандартные вопросы. Занимались ли вы спортом, и если да, то каким?

На нее упала тень.

— Зачем тебе это? — нависнув над ней, холодно бросила девушка со стола регистрации. — Родители заставляют? Ну, так и быть, я могу записать тебя в список участников, но на тренировки тебе ходить необязательно.

Харикен вспыхнула. Надоело! Что бы она ни делала, все пытаются намекнуть, что у нее ничего не выйдет! Даже сейчас, когда она стала Охотником, все осталось по-прежнему!

— Я хочу заниматься кэндо*, — процедила она, взвешивая каждое слово. — Хочу попробовать свои силы, и мне это просто интересно. Что не так?

Девушка, кажется, удивилась, ее брови поползли на лоб. Солнечный свет сверкнул на золотистой вязи ее кимоно: «Чихиро».

— Прости, но ты хоть представляешь, как будут болеть руки после первого дня занятий? А если ты до этого вообще не занималась спортом, будет еще труднее! Почему ты не выберешь клуб попроще?

По телу прокатился гнев, настолько сильный, что скрутил все мышцы, а Харикен едва смогла его сдержать. Через миг на смену ему пришел страх, холодной струйкой расплывшись в груди. Что в последнее время с ней творится? Сейчас эта вспышка, и тогда, когда Клинок захватил Шиду, и с каждым разом все сильнее и сильнее…

— Я не понимаю, вам нужны новички или нет?!

Громкие, возмущенные слова вспороли мозг. Проклятье… Даже если ее примут… она сюда больше и шагу не сделает!

— Каждый год мы представляем школу Хайвашима на соревнованиях Японии. И даже если не занимаем призовые места, то доходим как минимум до полуфинала. Нам нужны люди, хорошо знакомые с искусством кэндо, которые занимаются этим всем с детства, или хотя бы ребята в хорошей форме.

— Тебе не кажется, что твои слова могут оттолкнуть желающих? — выговорила Харикен, пропустив мимо ушей очередное оскорбление, что сквозило между строк.

— Если мои слова могут кого-то оттолкнуть, то этим людям вообще нечего здесь делать! — отрезала Чихиро и направилась к мату. — Первые недели новички будут просто наблюдать за сэмпаями* и учиться стойкам: как двигаться, как держать меч, как защищаться и нападать. Церемоний много! Не жди, что будешь размахивать мечом в первый же день! Кэндо — искусство ритуалов. Это вся моя жизнь, и я не потерплю, чтобы кто-то здесь легкомысленно к этому относился!

— Не волнуйся, — процедила Харикен и поднялась. — Я приду завтра.

Она толкнула дверь и вырвалась в коридор, словно вынырнула из ледяного бассейна. У окна неподалеку, прислонившись к стене, стоял широкоплечий смугловатый парень из ее класса — один из новеньких. Шинтаро? Нет, кажется, Шимики. Он смерил ее мрачным взглядом, засунул руки в карманы расстегнутого школьного пиджака и направился прочь.

Странно. Он как будто… ждал ее, а ушел, только когда убедился, что с ней все в порядке. Уж не один ли он из Охотников? Его приставили охранять ее? Нет, боже, мир же не вертится вокруг нее. Шимики наверняка стоял здесь совершенно по другой причине, это совпадение. Может, тоже хотел записаться в клуб кэндо, но услышал их перепалку с Чихиро и передумал? Кто угодно бы передумал.

Хотелось бы… хотелось… заговорить с ним. Вот только от одной мысли по коже будто пробегались иголки, а желудок стискивался. В конце концов, вдруг Шимики не захочет общаться? Вдруг вообще удивится, с какой это радости она к нему полезла? Нет, лучше не стоит.

Если он Охотник, присматривающий за ней, или если просто угрюмый парень из ее класса — пусть все остается как есть.

***

Не хочу быть в центре внимания.

Не спрятаться от прожигающих любопытных взглядов, как ни старайся, а сейчас все только и говорят о Шиде, и чужие взгляды освещают ее жизнь, как прожекторы.

Не хочу… быть в центре внимания.

Послушай, как-то сказал папа, все люди отличаются друг от друга, и это совершенно нормально. Страшно представить мир, где все были бы одинаковыми.

Да только это не особо помогало. Все… вечно пялились на нее. И говорили, думая, что она не услышит, — а может, хотели, чтобы услышала.

«Она похожа на ангела». Или другие слова. «Ее будто с отбеливателем постирали».

Одно дело, когда ты нарочно отдаляешь себя от толпы, противопоставляешь себя ей. И совсем другое — когда ты никогда не станешь ее частью, как бы ни старался.

Шида закрыла глаза, прижалась щекой к подушке, позволила волосам разметаться по лицу. Под веками жгло, будто от песка, и хотелось снова провалиться в сон, но не получалось.

В палате она была одна. Наверное, уже близились сумерки или небо затянуло тучами: сквозь окно слабо просачивался лишь тусклый белый свет. Снилось… что-то очень хорошее. Шида с трудом улыбнулась. Перевернулась на спину и уставилась в потолок.

Она маленькая. Клен рядом. И…

Тот мальчик.

Ветер ерошил редкие листья, укрытые рыжиной-ржавчиной. Она сидела на потемневшей от времени ветви и покачивала ногами. Забралась так высоко, мама и папа точно будут ругаться…

Нет… Во сне у нее не было родителей, она твердо это знала. Видела свои покрытые грязью босые ступни. Он сказал: «Я принесу тебе какую-нибудь обувь на следующей неделе», — но он часто терял ощущение времени, а таким мелочам, как обувь, почти не придавал значения. Она не сердилась. Училась не чувствовать холод и острые камни, на которые неизбежно натыкалась ступнями, и скоро кожа загрубела достаточно, чтобы ходить босиком и не бояться распороть ногу.

До земли было далеко, восхитительно далеко.

Мальчик появился внизу неожиданно, точно соткавшись из воздуха. Она замерла. Расплылась в радостной улыбке. В голове заметалось имя, двойное имя, и она знала его слишком хорошо, чтобы выпустить из памяти, так почему же?..

— Ты пришел!.. — вскрикнула она и слетела на землю легко, как птица.

Изможденный. Едва стоящий на ногах. Белый, как снег. Сердце сжалось от боли и жалости. Она замерла, нерешительно протянула руку к его левой щеке, закрытой ватной нашлепкой, но мальчик отвернулся.

Тот шрам… никогда не заживет.

Надо… что-то сделать… как-то отвлечь его, развеселить хоть немого…

— Эй, — протянула она с улыбкой. — Пойдем к реке? Вдруг там опять будут утки!

Он чуть повернулся к ней. Блеснул ярко-красными глазами, что одни только и горели искрой жизни на белом застывшем лице. Едва уловимо кивнул, и призрак улыбки коснулся его потрескавшихся губ.

Имя вырвалось из сна звонким набатом, оглушило первые мгновения пробуждения и превратилось в головную боль.

Норрен-Лемман.

На самом деле, это был очень печальный сон.

Вот только не отпускало странное чувство, что в том страшном мире, где у нее не было даже обуви, а мальчик выглядел так, будто уже много дней ничего не ел, Шида не чувствовала себя одинокой. Он выглядел в точности как она. Такая же очень светлая кожа. И волосы еще белее, чем у нее, снежно-яркие, на свету даже смотреть больно.

В точности как она.

На глаза навернулись слезы, но Шида быстро утерла их рукавом больничной рубашки. Надо будет нарисовать его. За этой мыслью потянулась ниточка воспоминаний о скрипке, и сердце кольнуло болью. Она не успела даже сходить на первое занятие, как случилось… случилось… это. Пусть она ни в чем не виновата, у родителей нет денег на новую скрипку.

Шида задержала дыхание, закрыла глаза и плотнее закуталась в одеяло. Поскорее бы ее выписали. На теле ведь ни царапины, а о случившемся она почти ничего не помнит. Только то, как шла по улице, а вокруг разливались сумерки, отдавая душной синевой и запахом цветов. Кто-то преградил ей дорогу…

И все. Больше ни-че-го. Копы весь день расспрашивали, прямо не давали покоя.

«Как вы думаете, тот человек мог быть так называемым Клинком Карателя?»

А причем здесь Клинок? Какое глупое прозвище, между прочим. Как у якудза. Ее попытался сбросить с крыши мужчина лет сорока, невысокий, коренастый, работавший грузчиком за два квартала от места событий — уже выяснили ведь. Шида слышала, что когда он очнулся в больнице, то был крайне изумлен. Последнее, что он помнил, — как шел на ночную смену. Ну, или очень хорошо притворялся. А еще он был серьезно ранен: пуля попала в грудь справа, задела легкое и вышла из спины. Какой-то полицейский выстрелил, не боясь, что может попасть в Шиду или попросту допустить, чтобы мужчина выпустил ее или упал вместе с ней, и на языке нестерпимо, до тошноты горчило. Жаль, она не знала даже имени того юноши, что позволил ей рухнуть прямо на него. Как он отделался только синяками и ничего себе не сломал, в голове не укладывается! Полицейские сказали, что никто из свидетелей не смог как следует его описать. Худой, среднего роста, чуть волнистые черные волосы. Так половина Японии выглядит.

Дверь отворилась, слегка скрипнув. В проеме показалась худощавая девушка с копной растрепанных ярко-красных волос. Лишь через несколько мгновений Шида узнала Харикен и изумленно вскинула брови.

— Ничего себе… смена имиджа! — рассмеялась она с облегчением. Как же здорово, что Харикен зашла! Та смущенно улыбнулась и показала небольшой пакет с апельсинами, который прятала за спиной.

— Не стоило… — начала Шида, но тут же оказалась в крепких объятиях, а пакет шлепнул ее между лопаток.

— Ой, прости! — выдала Харикен почти испуганно, отложила апельсины на тумбочку и снова сомкнула руки вокруг нее.

— Ты чего? — выдохнула Шида, уткнувшись щекой ей в плечо и с трудом сдерживая слезы. — Все же нормально. У меня даже ни царапины нет.

Нет, ничего не нормально, и они обе это понимали.

Харикен отстранилась. Ее глаза тоже подозрительно блестели — теперь пронзительно-зеленые, как трава летом. Казалось, ее окружал ореол солнечного света, выделяя всю ее фигуру посреди враз потускневшей белой палаты, словно огонек свечи в темноте.

— Классные линзы, — выдала Шида. — И цвет волос запредельно крутой! Ну ты даешь! А в школе что сказали?

Харикен опустилась на стул рядом с кроватью и отвела взгляд. Конечно, теперь она выглядит… иначе. Она ведь теперь вместе с теми людьми, теперь такая, как они.

Шида сглотнула. Отвернулась, разглядывая вихрь золотистых пылинок в солнечном свете.

Она не лгала. Просто смолчала, когда Харикен говорила о столкновении с тем парнем, что отдал ей Символ. Да и что бы могла сказать?

Ей семь.

— Посмотри, какие у той девочки красивые фиолетовые волосы! — воскликнула она в супермаркете, дергая маму за руку. Девушку, на которую она смотрела, тоже будто окутывало сияние. Такая чужеродная посреди обыкновенной жизни, так притягивает взгляд…

Мама шикнула на нее. Крепче сжала ее ладонь.

— Шида, прекрати!

— Но ты ведь видела, видела, да? — не унималась она, вертясь, как уж на сковороде, только бы посмотреть на девушку позади еще хоть несколько мгновений. — Она такая красивая!

Другие покупатели пялились на нее, позабыв о покупках, а лицо мамы залилось краской.

— Я же сказала: прекрати! У нее никакие не фиолетовые волосы, ты и сама это прекрасно знаешь! Хватит придумывать непонятно что! И сколько раз я тебе говорила не показывать на людей пальцем?

Бесконечные тесты на способность различать цвета. Разговор с детским психиатром и спокойное заключение. «Она здорова, просто любит фантазировать. Хочет, чтобы на нее обратили внимание, это нормально в таком возрасте. Попробуйте направить ее энергию на какое-нибудь творчество».

— Меня скоро выпишут, — сказала Шида, натянуто улыбаясь, но тут же поникла снова. — Жалко, что скрипка разбилась… Она стоила целую кучу денег.

Харикен сочувственно поджала губы. Коснулась ее плеча, а от ее пальцев будто расплылось тепло, согревая душу.

— Я записалась в клуб кэндо, — выдала она. — Завтра первое занятие. Меня туда поначалу даже принимать не хотели.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глазах. Неужели теперь секреты и полуправда отгородят их друг от друга? Харикен переступила черту, о которой всегда мечтала, а Шида даже не знала, где эта черта проходит.

— У тебя все получится! — произнесла она запальчиво. — Слушай… Ты всегда можешь поделиться со мной чем угодно. Вообще всем. Я теперь как подруга супергероя!

Харикен усмехнулась, но ее глаза остались печальными и задумчивыми. Шида замерла. Медленно выпрямилась, сидя на кровати.

Харикен же… Харикен же не винит себя?

Дверь скрипнула, и они вздрогнули от неожиданности. В палату заглянула медсестра и произнесла:

— Девочки, хватит на сегодня общения. Инавари-сан нужно отдыхать.

Харикен сжала ее ладонь на прощание и вышла в коридор. Шида снова сползла головой на подушку, прислушиваясь к ее удаляющимся шагам, и закрыла глаза.

У той девушки никакие не фиолетовые волосы, ты и сама это прекрасно знаешь! Хватит придумывать непонятно что!

Шида смотрит на девушку: ее волосы прекрасного пронзительно-фиолетового цвета, несколько прядей заплетены в косы. Девушка коротко оборачивается к ней, дергает углом рта в намеке на улыбку и возвращается к полкам с консервами.

Это правда. Это все правда.

Слезы катились сами собой, и Шида тихо всхлипывала, не пытаясь их утереть.

***

Тиоми с трудом потянул дверь, и она, тяжело грохотнув всей своей мощью, разорвала тишину ночи пронзительным скрежетом и поддалась. В кромешной тьме он нырнул в зияющий проем, привычно спустился по щербатым каменным ступенькам, даже не замедлившись, привалился к стене и задрожал, но совсем не от холода. Проклятье, как больно… надо скорее… выпить крови…

Здоровой рукой он нашарил выключатель на стене, вдавил тугую кнопку, и комнату озарил яркий свет, а под потолком загудел вентилятор. Тиоми зажмурился на миг, открыл глаза и не смог сдержать возгласа.

— Что ты… ты какого черта здесь делаешь?!

Акияма Рэй сидел на диване, закинув ногу на ногу, и при виде него холодно осклабился. В зрачках его бездонных спектральных глаз клубилась такая тьма, что ничто не смогло бы ее разогнать.

— Привет. Что-то ты какой-то нервный. Если бы ты был шерстяным свитером, то сейчас встал бы дыбом.

Его голову опоясывала повязка, прикрывающая правое ухо. Приятно видеть, что даже такого крупного хищника кто-то смог ужалить, хотя бы немного.

— Наверное, потому, что я не ожидал никого здесь увидеть, а тем более тебя, Рэй! — огрызнулся Тиоми и захромал в другую комнату, на гудение большого холодильника. Открыл дверцу, небрежно вскрыл пластиковый пакет с кровью и залил ледяной поток себе в рот. Язык обдала гнилостная сладость вперемешку с кислотой, освежающая, несущая жизнь, но Тиоми плевать хотел на ее вкус: жадно проглотил все, до хруста сжал пакет в кулаке, выдавливая последние капли. Глубокий порез от ножа на ноге и укус на руке зазудели, затягиваясь, и вскоре на коже не осталось и следа.

— Ого, сколько добра пропадает! — рассмеялся Рэй, разглядывая лужицы крови на полу.

— У меня этого добра три холодильника, мать твою, — проворчал Тиоми, утирая губы замызганным полотенцем. Он прошляпил: не просто не почувствовал энергию Хаоса Рэя, а даже и не подумал проверить, не поджидает ли кто в доме. Влезть сюда не так-то легко, но не хватало еще, чтоб какой-то придурок подкараулил его и ограбил, когда он снимет защитную завесу.

— Ну да, ты ж идиот, который не берет оплату деньгами, — язвительно протянул Рэй. — Ну, или в основном… не берет. Где бы ты был, если бы я и твои покупатели иногда не оплачивали твои счета за коммуналку?

— У тебя деньги скоро из жопы полезут, и что, сильно тебе помогло?— огрызнулся Тиоми.

— Да. Я, по крайней мере, не живу в подвале.

— Заткнись уже, блин. Ты что, сюда потрепаться пришел?

Миг — он непонимающе уставился на пустой диван, и челюсть сотряс удар. Тиоми опрокинулся навзничь, приложился затылком о стену и растянулся на полу, захлебываясь кровью — прикусил язык. Рэй над ним мрачно хохотнул.

— Вот видишь, теперь крови стало еще больше. От сотрудничества со мной одни плюсы. Ты, кажется, очень невежливо спросил, зачем я пришел, — так вот. Мне нужно вытащить из Яшимы Карателя. Твоего отца, Ива Эрта.

Тиоми шевельнулся. Выпалил:

— Зачем?!

— О, то есть тебя устраивает, что он уже кучу лет сидит в Яшиме в плену у Охотничков?

— Не перекручивай мои слова, ты!.. — Тиоми ощерился, поднялся на ноги, подсознательно опасаясь нового удара, но Рэй с насмешливым видом отступил на шаг и повел рукой перед собой, показывая, что дает ему пространство. Выпендрежник, мать его, вломить бы ему по зубам! — Если бы он захотел, то давно бы выбрался! Ему там спокойно. Нет никаких тревожных… кусков из прошлого. Он находит, чем там заняться, уж поверь.

А еще в Яшиме нет никаких психованных манипуляторов, способных втянуть Ива в очередную кровавую бойню. Даже если бы это сделало его счастливым хоть ненадолго…

Нет. От удара последние мозги, блин, вылетели. Что за мысли? Добровольно отдать Ива Рэю, как игрушку на ниточках? Хрена с два!

Тиоми напряженно засунул руки в карманы. Пошевелил пальцами, упираясь в жесткую ткань джинсов, бросил:

— Давай по-другому добазаримся. Чего тебе надо от Ива? Может, я тебе подсоблю.

Лопасти вентилятора под потолком с гудением пронизывали опасно сгустившийся воздух. Рэй смотрел куда-то в пространство, погрузившись в свои мысли, или, может, просто делал вид, что задумался, а так-то давно уже все решил.

— Мне? «Падший Ангел».

Сердце пропустило удар. Проклятье! Это у Ива язык подвешен что надо — без труда убедил вампиров идти за ним и Клинком на штурм Яшимы, да они ему чуть ли не в рот заглядывали, а вот Тиоми не силен в болтовне! Ну, разве что может обложить собеседника такими словами, чтобы у того из головы все мысли повылетали.

С Рэем такой номер не пройдет.

Тот вдруг рассмеялся, чуть склонил голову набок, бирюзовые пряди скользнули по бинту.

— Да блин, я пошутил, что за выражение лица? Хочешь, расскажу, что мне действительно надо? Ты точно еще больше офигеешь.

Тиоми обожгло гневом вперемешку со страхом. Вот так и в детстве было: непонятно, поможет тебе Рэй, если попадешь в передрягу, или сунет тебя башкой в колючие кусты, или будет просто наблюдать.

Скрытный и злой, выглядящий как подросток, но живший уже множество десятилетий, даже тогда он был сломан сильнее других.

Тиоми тоже тогда был сломан, и потому сейчас они разговаривали вот так. Не друзья, не враги. Черт знает что.

— Говори уже, — проворчал он, отходя к стене и потирая распухшую челюсть. Опять кровь придется пить, просто прекрасно. — А то так до утра просидим.

— Мне нужно оружие, чтобы убить того, кто не умирает, даже если сжечь его дотла.

Тиоми фыркнул.

— Ну и бред. А подробней?

Рэй хмыкнул, прищурился, глядя в никуда, нарочито расслабленный, но на деле подмечающий каждую мелочь. Как всегда, ухитряющийся держать под контролем кучу вещей, даже когда казалось, что он и сам не понимает, почему делает то, что делает.

На его челюсти заходили желваки, взгляд сделался серьезным, слишком серьезным для него. Безошибочно ощутив, что не хочет лезть в чужое дерьмо, потому что потом не выберется, Тиоми вскинул руки.

— Нет, стоп, даже знать не хочу. Его что, нельзя убить энергией Хаоса и нашим обычным оружием? Мать твою. Я ничем не могу помочь, уж извини. Я даже не слышал никогда о таком.

— Хрень, — процедил Рэй. — Ты лжешь мне в лицо, маленький ты мудак, а сам только и думаешь, чтобы я ни о чем не догадался. Я ЧТО, ПО-ТВОЕМУ, ПРИШЕЛ К ТЕБЕ ПРОСТО ТАК?! Я ЗНАЮ, ЧТО У ТЕБЯ ОНО ЕСТЬ!

Тиоми словно врезали колоколом по голове.

— Да нет у меня такого оружия, клянусь! — отрезал он, отступая к стене. — А даже если бы и было, я бы тебе его не дал, ты ж как обезьяна с гранатой!

Эхо брызнуло из-под ног Рэя, как лужа. Ледяные пальцы сомкнулись на шее Тиоми, оторвали его от земли и вжали в стену.

— У тебя ЕСТЬ такое оружие. Пусть будет называться «Пушка Смерти», чтоб ты конкретно понимал, о чем мы, и оно у тебя ЕСТЬ.

Его кулак крепче сжался на горле Тиоми, почти до хруста, а перед глазами поплыли колкие черные пятна.

— Я вернусь через пару дней. Или через пару часов. Давай, напряги мозги и обдумай все плюсы и минусы. Подсказочка из минусов: ты сдохнешь. А даже если мне почему-то решится тебя не приканчивать, я оболью здесь все бензином к хренам и чиркну зажигалкой.

Рэй отбросил его в сторону. Тиоми шлепнулся на пол и, кашляя до рези в груди, приподнялся на руках.

— Оставь в покое моего отца! — выпалил он сдавленно.

— Нет, ну я реально не понимаю! Я предложил вытащить Ива как жест доброй воли, я на тот момент реально не угрожал! Он сидит в Яшиме уже тридцать один год, в городе больше никого нет, кровь ему приносят Охотники, из развлечений только наблюдение за голубями, а ты говоришь… оставить его в покое?!

— Ты не поймешь, я же сказал, — процедил Тиоми и снова закашлялся. — Просто… не лезь к нему. Ладно?

По губам Рэя расползалась мрачная усмешка.

— Не ладно. Жди меня через пару часов. Или через несколько дней.

Он пнул Тиоми под ребра и неспешно направился к выходу.