Mirror, mirror on the wall,

Who’s the greatest of them all?

I’m the master of illusion,

Welcome to my mad delusion.

I’m the one who makes the rules

For the heroes and the fools.

I can tear down angels from the sky

And make Mona Lisa cry.

Некоторые литературные критики пишут так: у любого отрицательного персонажа должна быть мощная мотивация, что побуждает его совершать действия, порицаемые обществом и законом. Это вздор. Настоящие люди часто непоследовательны и нелогичны. Единственная причина, которая может побудить гипотетического убийцу к действию, — желание почувствовать власть над жизнью и смертью других людей.

Я задумываюсь над тем, что подталкивало к действиям Первого Охотника, кроме того факта, что он был сумасшедшим ублюдком, и не было ли это единственной причиной.

К.

***

Холодно. Чертовски, нахрен, холодно. Холод, возведенный в абсолют.

На стене горел свежий рисунок. Краска из баллончика потекла и размазалась, выйдя за контур. Получилось не так чтобы очень, но художества не его сильная сторона, да он и не претендовал.

«Я знаю, что ты знаешь, где мы», — кричали яркие буквы, как кровь.

Бессмысленно. Бесполезно. За тридцать лет Рэй никогда не получал ответа. И все же, каждый раз прибывая в новое место, оставлял эти послания — иногда загадочные фразы, а иногда, когда задалбывало придумывать смыслы, просто набор слов.

Может, когда-нибудь Широги…

Рэй потряс баллончиком, хлопнул его по днищу и обвел надпись огромным красным кругом. Дрожащее облако энергии взмыло от руки и впиталось в краску, отчего она замерцала, словно под лунным светом.

Он, как панк, метит свой путь, чтобы однажды откликнулся брат по духу.

Холодно. Чертовски, нахрен, холодно. Холод, возведенный в абсолют.

Повязка вокруг головы действовала на нервы — как будто на виски давило изнутри, все равно что обмотать бинтами тигра. Глубинные инстинкты требовали ее сорвать и оставить рану на волю ветра и естественного заживления, но Рэй усилием воли принимал ее как временную часть себя.

Ни капли боли — только тупое онемение в том месте, где голову разрубали осколки зеркала.

Он усмехнулся. Легко и точно швырнул баллончик в мусорный бак на дальнем конце улицы, повел плечами и направился вниз по дороге. Кроссовки едва слышно скрипели по асфальту — хороший звук современного мира.

Широги… Рэй подавил вздох. Их общие раны. Общая боль. Общее счастье, общие сражения, общие потери. А теперь что, еще и общий сон?

Тот сон, что впервые привиделся перед переездом в Сэру.

Яркий образ — длинная изогнутая деревяшка, что-то вроде старого лука без тетивы. Рэй держит ее в руках посреди жилища Тиоми, и она теплеет, разгорается ярким светом и превращается в винтовку. Он знает — этой винтовкой сможет убить своего врага. И это знание незыблемо, непоколебимо, очевидно, как то, что для выживания необходимо дышать.

Существует оружие, которым можно убить его врага. Уничтожить так, что останется только пепел. И, казалось бы, оно на расстоянии вытянутой руки, но Тиоми… чертов тупица. Хоть бы раз с самого начала делал то, что нужно, а не после тумаков. Что толку от его идеалов и убеждений, если он физически не может их отстоять и только огребает, чтобы в конце концов поступить так, как нужно другим?

«Мне нужно оружие, чтобы убить того, кто не умирает, даже если сжечь его дотла».

Рэй бы посмеялся, если бы видение не преследовало раз за разом. Что за вздор — в бою полагаться не на себя и свою силу, а на какое-то дурацкое мистическое оружие?

Но… может, это Широги… Широги…

Впрочем, даже если у Тиоми правда нет никакого такого оружия, Рэй продумал несколько запасных планов.

Солнце неспешно катилось к горизонту, и вскоре по земле растеклась чернота. Он вышел во двор. Воздух звенел от запаха дождя. В ночном небе клубились темные тучи — зловещая, беспрестанно двигающаяся, почти инфернальная масса. Пока не начался ливень, нужно проверить, что там с сорняками, и подкормить заболевшие лилии восточных гибридов, чтобы они не сбрасывали листья.

Он осмотрел сад и усмехнулся. Все там, где и должны быть, переместились сквозь Хаос на новое место без сучка без задоринки. Рэя затопила волна нежности. Растения, напитавшись энергией от резиденции, распускались независимо от своих циклов и времен года. Он провел здесь прекрасные часы, располагая новые сорта в хаотичном порядке, как хотелось душе, и теперь вьющийся виноград соседствовал с кустами роз, хризантемы чередовались с тюльпанами и абутилонами*, а шиповник разрастался рядом с пионами и жимолостью.

Не помешало бы посадить что-нибудь колючее. Например, огромный кактус, что рос бы посреди сада, похожий на гномон солнечных часов. Его колючки переливались бы на солнце, а на верхушке распустился восхитительный цветок. Есть кактусы, что благоухают при цветении, а есть те, что воняют тухлым мясом, но все они по-своему прекрасны.

Рэй усмехнулся шире. Потер висок — наконец-то снял повязки, как же они надоели, — но в голове иногда еще как будто гупал молот. Впрочем, все это уже не имеет…

Тело оцепенело, как от взгляда в затылок.

Он вскинулся. Скользнул взглядом по саду. Напряг левую руку, готовясь выхватить меч из ножен на пояснице. Ни следа чужой энергии Хаоса. Что не так? Деревья и цветы трепетали на легком ветру. В ночной прохладе лениво покачивались белые и лиловые гроздья сирени, тянулись к небу лилии и орхидеи, робкими огоньками горели молодые розы…

Сломанные стебли Глории Дей* поникли, держась на остатках волокон, и примятые листья обвисли к земле, словно сквозь кусты кто-то проломился.

Рэя захлестнул гнев. Какого… эти ублюдки снова…

Они здесь. Потоптались в его саду. Подобрались к его дому! Его дому!!!

Они ничему не учатся, даже за сотни лет.

***

Грохот дождя вспарывал сознание. Котта не двигался. Не открывал глаз, но по кромешной черноте под веками знал, что сейчас глубокая ночь. Под повязками, стянувшими грудь и плечи, выжигающе пульсировало. Казалось, серебро просочилось в каждую мышцу, каждую кость — не тело, а сплошная рана. Он облизал губы сухим языком. На столике у дивана, совсем рядом, стоял стакан с водой, но Котта не мог до него дотянуться, даже руку поднять толком не мог.

Вспышка молнии озарила комнату, снаружи грохотнуло так, что задрожали окна. Он прищурился и различил длинную тень, прочертившую пол, а следом — девочку в светло-сером платье до щиколоток, что совершенно бесшумно прошла в гостиную. Ее спектральные глаза горели в темноте, словно причудливые фонари.

— Вам нужно что-нибудь? — ее голос едва прорывался сквозь рокот ливня. — Подать воды?

Помедлив, он кивнул. Подачки от маленькой девочки совсем не то, что подачки от Рэя или кого-нибудь еще.

Она взяла стакан с журнального столика и протянула ему. Котта сжал его негнущимися пальцами, как в капкане. Поднес ко рту и отпил. Нет. Какой бы приятной сейчас ни казалась вода, жажды она не утолит.

Он огляделся, чтобы поблагодарить, но девочка уже исчезла.

Молния прошила черноту за окном, гром забурлил грохотом, заклокотал. В груди давило — но он выжил, а значит, эта рана ничем особо не отличалась от предыдущих. Она будет болеть. Кровоточить. Сочиться. Зудеть. Потом понемногу затянется. Останется шрам — белая или темная рыхлая полоса на коже. Однажды он проснется и даже не вспомнит о ней, впервые за несколько недель, как забыл обо всех прочих.

Котта отставил стакан на диван. Надо… надо уходить, но он черт знает сколько крови потерял — если и сможет встать, то тут же упадет. Он провел пальцами по нечувствительному провалу шрама на лице, поморщился и снова различил впереди человеческую фигуру.

Мужчина стоял у входа, едва видимый во тьме, и Котта чувствовал его взгляд.

— Рэй?..

Мужчина не отозвался. Нет. Нет, это не Рэй. Выше. Шире в плечах. Гораздо более напряженный. Котта сжал зубы. Не чувствовал его энергии, потому что боль и измождение путали сознание, но знал, что это не Рэй.

Мужчина шагнул вперед. Полыхнула молния, на миг озарив его силуэт. Худой, коротко стриженный, фигура скрыта темно-синим плащом. Точно не Король Хаоса. Он поднял руки, будто собираясь выхватить меч, но заколебался.

Проклятье! Это что, тот, кто напал на Котту на мосту?! Или у этого парня какие-то счеты с Рэем, а Котта, значит, нежеланный свидетель?

Он бы сказал хоть что-то, если бы в горле так не пересохло. Вскочил бы, если бы ноющее, израненное тело хоть немного слушалось. Перекатился бы с дивана за столик, где достать будет не так просто, воплотил бы оружие, и плевать, что раны откроются и боль затопит все существо — он не позволит убить себя вот так, в постели, как полное ничтожество!

Вспышка молнии рассекла тьму. На лице незнакомца промелькнула мрачная решимость, в руке замерцал меч.

За его спиной, стремительно, как сама смерть, возник Рэй и размахнулся лопатой.

С оглушающим лязгом та впечаталась незнакомцу в голову, и он отлетел за диван.

Котта сглотнул. Рэй выпрямился и ухмыльнулся.

— Ублюдки, пролезли в дом, как жуки, — в его голосе за насмешкой разливалась ярость. — Сломали в моем саду стебель у Глории Дэй, это роза такая. Тэйр ни за что бы так не сделала, а ты еще не можешь встать с дивана, так какой вывод? Да-а-а. Их тут еще двое. Они скрывают энергию, но это мой дом, я знаю, что они здесь… Кстати. Тебе сейчас не понравится, что я скажу, но тебе надо похлебать крови, и чем больше, тем лучше, а возле дивана валяется свеженький трупак, который не такая уж и падаль…

Котта застонал. Прикрыл ладонью глаза. Рэй серьезно сейчас? Пить кровь мертвеца, даже если он пару минут назад был очень даже жив, совсем не то, что пить кровь живого человека. Сердце ведь не бьется, так что она застаивается и не насыщается кислородом. В конце концов, это просто позорно. Если пьешь кровь мертвеца — значит, настолько ослаб, что не можешь охотиться.

Вот только…

Котта и правда ослаб.

Никто ведь не узнает. Никто, кроме Рэя, но Рэй уже неслышно прокрался к лестнице и исчез во мраке, Рэй знает грязные секреты, наверное, всех обитателей Сэры и не только, так что его можно не считать.

Никто не узнает…

Ему просто нужна чертова кровь, чтобы прийти в себя. Сейчас. Немедленно! Если хочешь выжить, нечего искать отговорки!

Изо всех сил подавляя стон, Котта напряг мышцы до мучительной дрожи и сел. Спустил ногу с дивана и рывком поднялся, зашатавшись. По спине пополз холодный пот. Проклятье! Раньше только Тенн видела его таким — слабым, уязвимым, беспомощным, как ребенок! Она — его сестра, и ближе нее у него никого нет, так с какой радости в этот раз его занесло к Рэю?!

На нетвердых ногах Котта побрел к мертвецу и рухнул на колени. С сипом втягивая воздух, впился клыками в еще теплую шею. В рот хлынула кровь, заволокла сознание, а он, задыхаясь, глотал ее и глотал, она растекалась по горлу, костром разгоралась в желудке, пылала в венах, гасила пульсацию в ранах, и это, черт возьми, было лучшее, что он когда-либо пил в своей жизни.

***

Шимики окружали лишь безликие высотки, что надгробиями смыкались вверху. Нигде ни души. Странно. Разве сейчас школьники не должны возвращаться домой? Да и просто люди…

Он теребил лямку сумки. Ветер продувал тело сквозь тонкую рубашку, но Шимики давно привык выслеживать цели и сражаться при самых тяжелых условиях, так что такая мелочь не волновала его. Хуже другое. Все это — уроки, шумные подростки, звонки, учителя… Он здесь не на своем месте. Учился ли в школе раньше? Что-то подсказывало, что нет. Он не умел ни читать, ни писать, когда Маори его нашел, и с трудом говорил по-японски.

Вот только Шимики приставили защищать Рей Харикен, и раз для того, чтобы выполнить задание, нужно прикидываться школьником, он будет делать это столько, сколько потребуется.

Он прислушивался к себе, но инстинкты ничего не говорили, а сквозь Хаос ощущалась только энергия Охотников в штабе и вампира, Хирако де Италы, неподалеку. Шимики огляделся. Свистящая пустота, пыльные переулки. Ничего.

Отголосок энергии Клинка, потревоживший его, исчез.

В нос раскаленным прутом ткнулся сигаретный дым. Шимики пошатнулся и зажал ноздри пальцами, но глаза уже заслезились, а в голове нарастало давление — как бывало от резкого запаха бензина, нагретых шин, выхлопных газов…

Иногда от обостренного восприятия только проблемы.

Из-за угла кто-то показался. Худой и невысокий парень из его класса, тот, что с темно-рыжими волосами. Шимики не запомнил имя, Шимики совсем не запоминал имена, как ни старался, зато прекрасно умел подмечать детали. Парень увидел его. Усмехнулся, помахал рукой. В его пальцах оранжевой точкой вспыхнула сигарета.

— Эй, как там тебя? Шоичи? А, пофиг. Иди к нам.

Шимики не сдвинулся с места. Что-то не так. Или так? Правда нужно подойти? Он не понимал простых людей, без энергии Хаоса… да и вообще.

— Эй, да ты чего? Иди, покуришь с нами. Или ты, типа, из тех, кто с людьми не разговаривает?

— У меня дела, — отмахнулся Шимики, но парень заступил ему дорогу. Пассо. Да, кажется, Пассо. В его позе и во всем виде было что-то вызывающее. Вот, значит, как: он ищет неприятностей, но не понимает, до чего глупо в открытую идти на более сильного противника. Если так, Шимики ответит ударом на удар, но первым начинать драку не будет.

— Правда, что ты из якудза и до сих пор не закончил школу, потому что сидел за решеткой? А то болтают всякое.

За спиной Пассо появились еще двое парней, оба примерно такого же сложения, как и Шимики. Он отошел совсем недалеко от школы, но серые дома смыкались вокруг так плотно, что не давали вдохнуть полной грудью, будто воздух загустел от смога. Возле Рей Харикен сейчас ни единого существа Хаоса, кроме ее параллелоса, но…

Вдруг это всё план Клинка?

Его бросило в холодный пот. Казалось, он в чем-то ошибся, но не мог понять в чем. Пусть он и вышел из школы, но переместится сквозь Хаос в мгновение ока, если появится хоть малейшая угроза, так что же?..

— Чего ты от меня хочешь? — бросил он звенящим от напряжения голосом.

— Да просто поговори с нами, боже, — фыркнул Пассо. — Чего ты такой дерганый?

На крыше мелькнул полупрозрачный силуэт, и волосы на загривке Шимики встали дыбом. Фантом! Но почему энергии Клинка нет?!

Он отшатнулся. Пассо рассмеялся, очевидно, как-то не так поняв его реакцию.

— А знаешь, да нахрен болтать. Может, у тебя есть немного деньжат? Мне бы не помешало на обед.

— Отойди, — качнул головой Шимики, не отрывая взгляда от фантома, но краем глаза замечая, как троица все теснее смыкается вокруг. Если Клинок нападет, эти тупицы пострадают или ему придется себя раскрыть, а тогда проблем не оберешься!

Вдалеке раздалось странное шуршание. Оно быстро приближалось, рассыпаясь на мерный топот человеческих ног, и в переулки из-за домов высыпали силуэты, множество силуэтов, — мужчины с темными, затянутыми поволокой глазами. Сзади тоже ощущалось движение, словно волны наползали на берег. Пассо недоуменно оглянулся и выдохнул:

— Что за фигня?

Толпа сомкнулась вокруг них, не издавая ни звука. Кое-кто держал в руках ножи и заточенные палки.

Они одурманены… как и тот мужчина, что в день нападения Клинка пытался сбросить с крыши подругу Рей Харикен.

— Бегите! — рявкнул Шимики. Пассо и его прихлебатели со всех ног бросились прочь, расталкивая людей.

Вперед вырвался молодой мужчина с ножом. Шимики молниеносно выбросил руку и выбил оружие. Отскочил назад — и толпа нахлынула на него, сбивая с ног, сдавливая со всех сторон. Он попытался отбросить их энергией, но в грудь тяжело врезался ботинок, вышибив воздух, а на шее сомкнулась удавка.

Шимики захрипел. Царапнул пальцами по горлу, но не смог сорвать впившийся в кожу шнурок, не смог даже ослабить. Ребра взорвались болью от града ударов. Он попытался вывернуться, вслепую ткнул кого-то локтем в колено, но тот даже не дрогнул.

Перед глазами разлилось дрожащее черное марево.

— Эй! А ну не трогайте его!!!

Удавка слетела с шеи. Шимики со свистом хватанул воздух ртом, перевернулся на спину, а вокруг замелькали тени, взвились звуки ударов…

Рядом с ним шлепнулся один из нападавших — с разбитым лицом. Шимики с трудом поднял голову, как раз вовремя, чтобы увидеть, как еще один противник отлетает в стену и сползает вниз.

В одурманенную толпу ворвался человек. Парень, что перевелся в школу Хайвашима в тот же день, что и Шимики. Цветные пряди. Он тяжело дышал, на его лбу выступил пот, очки сбились на переносице.

Аоки Исами.

Толпа попятилась, будто он их спугнул. Он замахнулся рукой, как профессиональный боец, пытаясь пробиться к Шимики. Кто-то бросился на него и тут же рухнул от едва уловимого удара. Этот человек… не побоялся в одиночку пойти на такую толпу…

Он сражался как существо Хаоса, лучась ощущением затаенного превосходства.

Одурманенные люди отхлынули, словно на ниточках. Поднялись те, кто лежал на земле, захромали прочь. Тяжело дыша, Исами разглядывая их, не опускал рук, готовый биться дальше, но никто больше не нападал.

Странно. Их ведь… так много. Такая толпа бы с легкостью смогла задавить их двоих количеством…

— Эй, ты как? — с ужасом бросился к нему Исами. — Встать можешь? Блин, они же как зомби! Никогда такого не видел…

Шимики напряженно уставился на его протянутую руку. Прислушался к себе: в теле пульсировала боль, как, наверное, всегда бывает, если тебя поколотит целая толпа. Помедлив, он сжал прохладные пальцы Исами и легко поднялся. Посмотрел на крышу, но фантома и след простыл.

В голове гудело — что сейчас вообще произошло? Клинок подчинил простых людей, чтобы они убили его? Нет. Если бы так, Исами бы их не отогнал. Это просто предупреждение. Безмолвная фраза: «Я знаю, кто ты такой, знаю, что ты охраняешь Рей Харикен».

Но зачем тратить столько сил для простого предупреждения?..

Шимики закусил губу. Отряхнул одежду, как будто мог так просто избавиться от пятен грязи на рубахе. Исами опустился на корточки и собирал с асфальта его вещи. В его русых волосах ярко горели цветные пряди, похожие на птичьи перья, движения даже сейчас выглядели ловкими и собранными, словно схватка почти не утомила его.

Шимики охватила неловкость, такая сильная, что он отвернулся и подавил вздох. Его, Охотника, из передряги вытащил простой человек.

— Знаешь, когда кто-то говорит, что владеет боевыми искусствами, то обычно выпендривается, но в моем случае нет, — немного натужно рассмеялся Исами, протягивая ему сумку, но в его блекло-зеленых глазах все еще читался шок. — Я Аоки Исами, кстати. Так как ты?

— Просто прекрасно! — отрубил Шимики и утер кровь с разбитой губы. Исами удивленно посмотрел на него. Видно, не ожидал грубости, Шимики ее и сам от себя не ожидал, так что немного смягчился: — В общем… спасибо.

Он попался в ловушку. Его спас простой человек. Если его так легко подловить, как он будет защищать Рей Харикен, пока она не окрепнет настолько, чтобы защищать себя сама? Он бы приложил все усилия, чтобы выкарабкаться, но лишь подверг опасности жизни простых людей, да и свою собственную. Что будет, когда Маори, считающий его одним из самых ответственных и рассудительных Охотников своего штаба, узнает о случившемся?

Недопустимо.

— Я Ирраташи Шимики, — наконец произнес он хрипло и, не глядя Исами в лицо, пожал протянутую руку. Люди ничего не делают бескорыстно. Зачем этот парень вообще ему помог?

— Погоди, надо ведь рассказывать, какими иероглифами пишется твое имя? Значит, у меня…

— Это необязательно.

— И все же. Как пишется твое имя?

Шимики вздохнул. Мрачно взлохматил волосы на затылке.

— Как… «Сэйки». Там есть иероглиф «древесина». А твое имя значит «храбрость».

Исами хмыкнул.

— Точно.

— Оно… подходит тебе.

И все же — зачем?

Тот улыбнулся и поправил очки на переносице. Дома, казалось, вот-вот сомкнутся над ними, как прутья клетки, ветер относил сигаретный дым прочь, но он налип на одежду, запутался в волосах и останется еще надолго.

— Просто не люблю тараканов, — бросил Исами с тенью усмешки. — А они — тараканы.

Шимики пасмурно оглядел свои вещи, ковырнул пальцем пятно грязи на обложке одного из учебников и засунул их в сумку. Исами коснулся его плеча и тут же отдернул руку, точно натолкнувшись на раскаленную сталь.

— Это твое? — спросил он осторожно, протягивая ему маленькую серебристую коробочку с собачьим кормом. Хорошо, что не открылась: собаки ждали его у храма, Шимики даже сейчас чувствовал взгляды их голодных, полных тоски влажных глаз. Он молча кивнул, положил коробочку в сумку поверх учебников и защелкнул клапан.

Несколько мгновений они еще стояли молча. Затем Исами махнул рукой на прощание и медленно направился в глубину переулков.

Шимики не стал спрашивать, почему тот оказался здесь именно в такой момент. В конце концов, Исами ведь не сунул нос в его дела, хотя после такого имел полное право.

***

Несколько раз Котта приходил в себя и снова проваливался в черноту. Его знобило даже под толстым одеялом. Те места, где в тело врезались фрагменты меча, словно прижигало железом.

В очередной раз он очнулся, уже четче осознавая мир вокруг. Сквозь окно просачивался солнечный свет — почему его так мало, еще и тусклый? Дома ведь огромное окно, почти во всю стену…

Через несколько мгновений вернулись воспоминания. Он же в доме Рэя. Вернее… в резиденции Королей Хаоса. Взгляд наткнулся на светло-серый плащ, что висел на спинке стула неподалеку. Его плащ. Весь в крови, и на груди дырищи…

— С возвращением в гребаный мир живых! — голос отдался в голове колокольным звоном.

Котта закрыл глаза. Мысли путались старой рыбацкой сетью. Его жизнь спасена — значит, настало время платить за нее. Что ж, хоть не зря выпил кровь мертвеца, правда ведь помогла…

Рэй неспешно вышел из теней под лестницей. Его густые бирюзовые волосы растрепались в легком беспорядке, словно он запускал в них пальцы, на лицо ложилась хищная усталость. Левый глаз покрывала пленка, туманом сгущаясь в зрачке, но то, что он наполовину слеп, как будто совсем не мешало ему.

Давненько Котта не видел Рэя. Давненько… И с радостью бы еще столько не видел.

— Рэй… — прохрипел он, с трудом разомкнув потрескавшиеся губы.

— Три дня прошло, — бросил Рэй почти весело и опустился на стул. Вот так смотреть на него, говорить лицом к лицу… Тяжело. Особенно сейчас, но Котта не собирался бежать от судьбы.

— Спа… сибо, — протолкнул он слово сквозь сжатое горло, закашлялся и повторил громче и увереннее: — Спасибо.

— Кто знает про твою реакцию на серебро? — осведомился Рэй все тем же тоном, с тем же выражением лица. Его нельзя прочитать. Когда Котта был ребенком, этот парень уже управлял своей Организацией. — Ты же не трепался о ней на каждом углу?

— Да особо… никто. Моя сестра Тенн. И…

Нелл. Сердце пропустило удар. Нет-нет, такого не может быть. Ни Тенн, ни Нелл ни за что бы не предали его. В этом нет никакого смысла! Безжалостные мысли обрушивались одна за другой, словно меч на деревяшку, грозя разрубить сознание.

Нелл его ненавидела.

— Они бы… не рассказали никому. Это… совершенно точно.

Губы Рэя растянулись в холодной улыбке.

— Ну, те, кто на тебя напал, откуда-то ведь узнали.

Нет. Нелл не могла.

Не могла.

Это было бы подло, а она совсем не такая! Она…

Все внутри задрожало. Проклятье, да какое вообще Рэю дело?!

— Чего ты хочешь?! — сердито оборвал Котта. — Я знаю, что ты… не просто так меня спас! Что взамен?

Рэй тряхнул головой и уставился куда-то сквозь него широко раскрытыми глазами. Его окутывал солнечный свет, болезненно пронзительный, до рези в глазах. Тусклый — и в то же время такой неприятный, как от больничных ламп. Совсем не так, как дома.

— Взамен? О, так ты относишься к своей жизни как к товару? — нарочито удивленно произнес Рэй, а в его глазах плескалось ехидство.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! — рявкнул Котта и съежился от приступа боли. — Не…

Кашель разодрал слова в клочья.

— Я хочу, чтобы ты прикончил для меня кое-каких Охотников, — выдал Рэй совершенно ровно. И куда подевались эмоции, что всегда взрывались в нем одна за другой, как вулканы?

— Почему... ты сам не при...

— А я тебе что, сказал задавать вопросы? Не спрашивай. Может, я люблю смотреть, как другие люди убивают моих врагов. Может, у меня фетиш такой и стояк будет каменный, откуда тебе знать?

Котта промолчал. Рэй все равно не скажет правду, так что нет смысла давить. Они не друзья. Да они виделись в последний раз лет пять назад, если не больше!

— Почему… именно я?

Горло нестерпимо драло, силуэт Рэя то расплывался, то становился до боли четким, как картинка с перекрученной резкостью, а в висках нарастало гудение.

— Ты сильный физически и ментально. Довольно известный в определенных кругах. Из клана Ирра, а значит, все сразу будут думать, что ты кровожадный поехавший ублюдок. Ты хороший стратег, хотя так сразу по тебе и не скажешь, и участвовал в куче сражений.

— Это было давно, — выплюнул Котта. — Очень… давно. Сейчас я… просто…

— Я знаю, сейчас ты просто хочешь спокойно жить, но тебе не мешает размяться, это во-первых. А во-вторых… Если тебя мучает совесть или еще какая-то хрень, то поверь, мир скажет тебе спасибо, если ты избавишь его от этих уродов.

Грудь бы взорвалась от смеха, если бы каждый вздох не ощущался как нож. И это говорит Рэй? Правда такое говорит?

— И что… они сделали? Косо… на тебя глянули?

Воцарилась тишина, такая долгая, что Котта поднял взгляд — и оцепенел.

От Рэя словно расходились волны черноты. Ни намека на веселье, владевшее им несколько мгновений назад, — мрачный, серьезный до подспудного ужаса. В его глазах застыла глубокая тьма.

Наконец он произнес фразу, от которой у Котты внутри все перевернулось.

А потом поднялся и ушел.

***

— Не может быть! — так громко возмутился Акума, что к нему повернулись все одноклассники. Харикен опустила голову еще ниже, изо всех сил сдерживая слезы. — Тебя оставили после уроков только из-за того, что ты якобы покрасила волосы?!

— Не только из-за этого… — выдавила она и протянула ему помятый листок с тестом по геометрии. Почти все ответы были перечеркнуты красной ручкой, а внизу красовалось гневное «34/100». Тридцать четыре балла из ста! Когда родители узнают, ей конец!

— Н-ну… — произнес Акума, глядя то на нее, то на тест. — Это же не конец света? У всех бывают плохие оценки. Повторишь немного и исправишь на следующей неделе.

Она помотала головой. Все одноклассники пялились на нее — наверняка считали неудачницей, что даже формулы выучить не может!

— Давай пойдем в более тихое место? — предложил Акума и осторожно взял ее за локоть. Уютное тепло от его ладони просочилось сквозь тонкую ткань рукава.

Вместе они вышли в коридор, остановились у окна, и только тогда Харикен позволила себе шмыгнуть носом и дать волю слезам. Мимо проходили ученики, но на них не смотрели, занятые своими разговорами.

— Учительница Иррия… — Харикен снова всхлипнула, но взяла себя в руки и продолжила: — Сказала, что за последнее время мои оценки и поведение стали хуже. Но это не так! Я просто… ничего не понимаю в геометрии... И мои волосы здесь совершенно ни при чем…

Под веками снова запекло, и она зажмурилась. Да что же такое?! Почему в последнее время глаза вечно на мокром месте?!

— О-она сказала, что понимает, что в шестнадцать лет непросто жить вдали от родителей, но это м-меня не оправдывает…

— Эй, — перебил Акума и с ободряющей улыбкой положил руку ей на плечо. Солнечный свет белыми потоками скользнул по их ногам. — Со временем ты научишься скрывать цвет своих волос энергией Хаоса, и все от тебя отстанут.

— Лучше бы просто покрасить их в каштановый…

— Рей Харикен, которую я знаю, легких путей не ищет, — отрезал он с напускной строгостью, но тут же улыбнулся снова: — Да и краска сойдет через несколько часов, так что придется каждый день их красить. Энергия Хаоса не любит, когда ее прячут.

Харикен хмыкнула.

— Да, я точно не ищу легких путей. И… мне правда совсем не хочется их красить. Мне нравится, что они стали красными и такими… вихрастыми.

— А геометрия… — Акума глубоко вдохнул. — Твоя жизнь сейчас перевернулась с ног на голову. Да такое кого угодно выбьет из колеи! Клинок преследовал тебя и ранил Шиду… С ума сойти можно! Так что не переживай. Я уверен, скоро все наладится, и ты будешь на высоте даже больше, чем сейчас.

Харикен глядела на него во все глаза. Слезы высохли сами собой.

«Да что сложного в написании этого иероглифа? Неужели ты не можешь запомнить, что черточку нужно вести вправо, а не влево?!»

«Вечно дотянешь все до последнего дня, а потом ни с чем справиться не можешь!»

«Если хочешь поехать в другой город — езжай, только не жалуйся потом, что тебе тяжело!»

Акума показал ей большой палец и словно бы спохватился, потому что выпалил:

— Побудь здесь. Я мигом. Серьезно, дождись меня, лады?

Он слетел по лестнице так быстро, что она и сказать ничего не успела. Его шаги гулким эхом раскатились внизу и стихли.

Харикен вздохнула и прислонилась спиной к подоконнику. Из памяти за гневными фразами, что, бывало, бросали ей родители, ниточкой потянулось совсем другое чувство — тоска. Она… она скучала по ним. По вечерам, когда они вместе смотрели фильмы, закутавшись в плед. По прогулкам в парке, долгим разговорам и уютным ужинам. Она вдали от дома уже несколько месяцев, так почему именно сейчас?..

Харикен закрыла глаза и глубоко вдохнула. Она никогда не расскажет родителям, что стала Охотником. Скорее всего, это запрещено, но даже если и нет, — все равно не расскажет. Страшно даже представить, что они почувствуют и как разволнуются.

Но, черт возьми, она ни о чем не жалеет!

Она сдавленно рассмеялась и открыла глаза. До начала отработки осталось десять минут — что ж, Харикен пройдет сквозь нее с честью и больше не потеряет присутствие духа.

На лестнице снова загрохотали шаги. Акума взлетел по ступенькам и, широко улыбаясь, протянул руку. На его ладони лежал браслет из лент и шнурков, озаренный солнечным светом.

Харикен приняла его и надела, покрутила рукой, глядя, как переливаются витки ткани, подняла взгляд на Акуму и улыбнулась.

***

В следующий раз Котта очнулся, когда резиденцию уже снова окутала ночь. Тьма сделалась еще гуще и душила, душила, душила, выжимала из груди остатки воздуха.

Его слегка знобило, но простыни вокруг промокли от пота. Проклятье. Хоть бы воспаление не пошло…

— Не волнуйтесь, — раздался рядом холодный звонкий голос. — Я поменяла повязки, раны выглядят неплохо.

На стуле у дивана, там, где и Рэй недавно, сидела девочка, и Котту обожгло гневом, таким сильным, что тошнота подкатила к горлу. Он лежит здесь как… как… Проклятье!

— Он что, сказал тебе сидеть у меня над душой?!

— Это мой дом, — помедлив, ответила она спокойно. — Я могу сидеть где хочу.

Дети обычно испуганно пялились ему в лицо, разглядывая шрам, но эта девочка не выказывала никакого интереса. Лет пятнадцать… хотя, если присмотреться, наверное, лет двенадцать, просто на первый взгляд кажется старше как минимум из-за серьезного, почти надменного, ничуть ни детского выражения лица. Худая, бледная, с острыми плечами и длинными черными волосами. И спектральные глаза, конечно же. Не такие жуткие, как в ночной черноте. Скорее просто необычные.

— Так, погоди… Ты мне повязки поменяла?

Она пожала плечами и кивнула. Котта с трудом пытался выпутать из комка мыслей воспоминания о произошедшем, но они вязли в больной голове.

— А те… кто вломился в дом…

— Все в порядке, — ответила девочка, и в ее голосе разлилось что-то похожее на гордость. — Господин Рэй все уладил. Не волнуйтесь ни о чем и спите.

Котта послушно закрыл глаза и провалился в сон. В висках стучали слова Рэя, сокровенные, искренние слова.

Я хочу, чтобы те Охотники сдохли! Они…

Они…

Темнота затянула его в милосердные объятия.

В следующий раз, очнувшись посреди солнечного света, Котта выбрался из резиденции через окно.

***

Харикен скучающе накручивала на палец прядь. Встрепенулась, когда скрипнула дверь, но в класс вошли всего лишь Шимики и Исами. Между ними как будто… что-то изменилось. Держатся расслабленно, почти соприкасаясь плечами, рубашки у обоих, особенно у Шимики, испачканы грязью. Она, конечно, еще плохо их знала, но раньше они явно не вели себя как…

Как старые друзья.

— …знаешь, что он делает с ворами? Спиртует, — донесся до ушей отрывок фразы Исами. Шимики натужно кивнул и ощупал языком разбитую губу. Они что, подрались?! Нет, наверное, ввязались в драку с кем-то другим — и это их сблизило. Интересно, не с Пассо ли? Хорошо бы кто-то как следует его проучил.

— Неслыханно! — возмущенно выдала учительница Иррия, проходя в класс вслед за ними. Кажется, отчитывала их от самого коридора. — Не успели сюда перевестись, как тут же ввязались в драку! Я сообщу директору, а что до вас, Аоки Исами, то обязательно поговорю с вашим опекуном!

Исами снисходительно поморщился, когда она отвернулась, положила на стол аккуратную стопку документов и вышла из класса.

— Ну удачи, если она сможет связаться с моим дядей, пока он не укатил в очередное путешествие, — хмыкнул он и обратился к Шимики: — Эй, а что насчет твоих родителей? Чего это она к тебе не придралась?

Он говорил шутливым тоном, давая понять, что спрашивает просто из любопытства и ни капли не уязвлен.

— Я… — выдал Шимики неловко. — Я сам о себе забочусь.

Исами смущенно замолчал, потер переносицу и опустился за парту. Харикен еще несколько мгновений задумчиво смотрела на них, пока не опустила взгляд на листок, что прямоугольником белел на парте.

У многих здесь свои тайны, которыми не захочешь так просто делиться.

Когда же уже начнется отработка? Может, их решили уморить скукой? Столько всего можно было бы сделать за это время! Подучить геометрию в спокойствии своей комнаты. Пофотографировать в парке. Взять в библиотеке книгу по уходу за кактусами. Почитать про то, как использовать Символ и перемещаться в С-Мир.

Она перестала барабанить пальцами по парте. Неподалеку Исами, устав молчать, атаковал Шимики новым вопросом:

— Как думаешь, принципиальность — основа жизни?

Наверное, никогда не угадаешь, смеется он или говорит серьезно. Такой… экстравагантный. Вот бы узнать о нем побольше. Чем Исами интересуется? Жизнь в Америке сильно отличается от жизни в Японии? Он много где уже в городе побывал? Да и вообще — ему нравится Сэра?

Харикен закусила губу. Снова сделалось горько, как до разговора с Акумой, и она потрогала пальцем витки тканевого браслета на запястье. Легкий, но в то же время хорошо чувствуется — так просто с руки не слетит, и его можно спрятать под рукавом, чтобы не придирались. Губы дрогнули в улыбке. Может, когда она передохнет, то наберется смелости и познакомится с двоими новенькими как следует.

Исами похлопал себя по карманам и выудил пачку сигарет. Харикен похолодела. Если увидят, что ученик курит, да еще и прямо в классе, его отстранят от занятий! И не только его — не станут даже разбираться, один он курил или другие тоже! Еще не хватало, чтобы ее родителям сказали…

Нет. Хватит. Это уже чересчур. Подумаешь, Исами курит в классе! Да половина ее одноклассников курит!

Харикен задержала дыхание, чтобы не вдохнуть дым, и попыталась переключиться на что-нибудь приятнее. На ладони краснела небольшая мозоль от тренировки. Кэндо…

Это не было ни тяжело, ни скучно, хотя… тяжело, может, и было, но не в том смысле, что она ожидала.

Когда Харикен переступила порог спортивного зала, волнение как рукой сняло. Она стянула обувь перед входом и поклонилась флагу, как учили в книгах. Что еще там писалось? Уважай меч. Уважай товарищей и старших учеников. Уважай наставника. Ей это нравилось. В кэндо лавина эмоций, с которой она в последнее время не могла совладать, утихала, растворялась, расходилась по всему телу, превращаясь в спокойствие и сдержанность.

Исами затянулся. Выдохнул дым, отдающий резким запахом табака, и открыл окно. В классе повеяло весенним ветерком.

Харикен постукивала тупой стороной карандаша по тетради. Помедлив, пролистала страницы, остановилась на чистой и вывела первую линию, даже не зная, что хочет нарисовать. Может, бойца кэндо в движении…

От тренировок мышцы нальются силой, а бессонница отступит перед усталостью. Она так много уже прочитала об энергии Хаоса и Символе —скоро сама сможет как следует их использовать и даже перемещаться в С-Мир…

По телу теплой волной разлилось предвкушение. Интересно, а Итаки с чего начинал? Как перемещался в С-Мир? Надо будет спросить при встрече!

Перед глазами вдруг вспыхнул Символ, резанул болью, вынудив зажмуриться.

…сказать «С-Мир»?

Точно не хватит сил переместиться. А даже если и хватит, никто не показывал, как правильно перемещаться, это опасно…

Харикен сглотнула. На листе чернели загогулины, отдаленно напоминающие человеческие лица.

Образ Клинка Карателя вспыхнул в сознании, задрожал, расплылся, потонул в багровом мареве, сменяясь тем, вторым, страшным и пахнущим кровью, а спектральные глаза горели в тумане, пронзали ее взглядами…

Все опять скажут, что Харикен сделала глупость — но все и так постоянно упрекают ее, даже если она ничего не делает. Нельзя же все время ходить за руку с другими Охотниками. Они сражаются с Клинком! Рискуют собой! И все они умеют перемещаться в С-Мир — так что же, она не научится? Даже не попробует?

— Устал? — протянул Исами, и его голос донесся будто из под воды. — Может, в карты, Шимики-кун?

В книгах говорилось, что даже представлять ничего не нужно: стоит лишь вывести Символ на ближайшей поверхности, приложить к нему руку ребром, сосредоточиться, усмирив эмоции, как на тренировке по кэндо, и сказать…

«С-Мир».

— Эй, куда вы смотрите, мистер Шимики? — недовольно спросил Исами и затянулся сигаретой, явно пародируя киношного мафиози. — Сначала проиграйте мне ваше состояние, а уже потом смотрите на женщин!

Харикен глубоко вдохнула, подавляя смешок. Закрыла глаза. Через несколько мгновений гул голосов и скрип стульев вокруг отдалились, растворились в тишине, воцарившейся в сознании. Вдох. Выдох. Все будет в порядке. Должно же хоть раз…

Итаки открыл перед ней душу, показал, по сути, саму свою сущность. Каким будет ее собственный С-Мир?

Харикен вывела Символ, совсем как тогда, когда воплотила Акуму, вот только сейчас ее переполняли уверенность и решимость.

Это же то, о чем она мечтала.

— С-Мир! — прошептала она, выдохнув из легких весь воздух, и мир растворился в ослепительно белом сиянии. Ее рвануло вверх, превратило в сверкающую нить, что прошла сквозь игольное ушко и рассыпалась на мерцающие искры в черноте.

Она стояла во дворике рядом с уютным домом, кутаясь в шаль. Чужая боль, смешавшись с неожиданным теплом, всколыхнулась в душе, захлестнула волной нежности.

Дверь приоткрылась. На пороге показался мужчина. Высокий, статный, с растрепанными алыми волосами, он прижимал к груди маленького ребенка и свободной рукой тер глаза. Серые. Не Итаки.

Она скользнула к нему, задыхаясь от ошеломления и восторга, сама не зная почему, будто дороже него у нее не было никого и она потеряла его, но теперь нашла снова, хотя бы на миг. Хотелось ухватить мужчину за руку, прильнуть к нему, но тело не слушалось.

Губы мужчины шевельнулись, но Харикен ничего не услышала. Улыбка осветила его лицо.

На крыльцо выбежал еще один мальчик, сосредоточенный и хмурый. Он открыл было рот, но увидел ее и замер. Его губы дрогнули в несмелой улыбке.

Семья Итаки. Харикен как будто всегда это знала, но вспомнила только сейчас…

Она осознала себя на грязном, прогнившем деревянном полу. Перед глазами плыли очертания ветхой комнаты. Дверная ручка взвизгнула, глухо щелкнул замок, и Харикен рывком села, прижимая руки к груди.

— Черт! — раздался приглушенный девичий голос. — Ненавижу этот дом!

Давящий, влажный полумрак наползал отовсюду. Ветер негодующе свистел, застряв в прорехах трухлявых досок, скошенный потолок, казалось, вот-вот обвалится. К ладоням липла старая пыль и ошметки паутины, и Харикен брезгливо вытерла их о штаны. Пусто, только у дальней стены угадывался шкаф оранжевого дерева, неожиданно новый посреди запустения.

Неужели это правда ее С-Мир? К горлу подкатил ком. Прекрасный, залитый закатным солнцем мир у Итаки — и этот обветшалый дом у нее…

Свет пробивался сквозь мутное круглое окошко. Пошатываясь, Харикен поднялась, подошла к нему и выглянула. Покатый холм, уходящий вниз, бледная жухлая трава и редкие деревья далеко внизу.

Так С-Мир это или нет? Или… ее вообще занесло не туда?

Харикен в ужасе оцепенела. Рванула ржавую дверную ручку, подергала сильнее. Дверь задребезжала, словно зайдясь издевательским хихиканьем, но не поддалась.

— Не надо, — шепотом осенних листьев наполз голос, и из полумрака на миг соткался мальчик с ярко-синими волосами.

— Кто ты? — испуганно выдохнула она, но в ответ только ветер издевательски задребезжал под потолком.

У Итаки в С-Мире тоже был маленький мальчик. Может, это испытание? Как с параллелосами — нужно относиться к ним как к живым людям? Вдруг С-Мир примет ее, только если она переборет страх?..

Руки леденели, сердце стучало так, что сбивалось дыхание. Харикен пыталась мыслить трезво, но голова отяжелела, а паника с каждым мгновением все сильнее сковывала тело. Что делать? Она снова шагнула к двери, протянула руку, но замерла.

Тот мальчик предупредил ее.

Это его голос она слышала в видениях, его видела в красном мареве, полном человеческих костей, — его тогда убил тот страшный человек со спектральными глазами, что не был Клинком…

Какая же она дура!

Она отступила и натолкнулась спиной на шкаф. Дверцы приоткрылись, и мутный свет, едва пробивавшийся сквозь круглое окно, заиграл на бесчисленном множестве лезвий. Кинжалы, ятаганы, мечи и стилеты лежали один на одном, невероятно острые даже на вид. К задней стенке шкафа прислонилась зазубренная, но отполированная до блеска секира.

Харикен застыла. Танец искристых бликов на стали завораживал, рассыпался вокруг, отгоняя тьму смертоносным, насмешливым сиянием. Не получалось отвернуться, не получалось совладать с восторгом, чуждым, неожиданным, огнем охватившим душу. Рука потянулась к одному из ножей — широкому обоюдоострому прямому клинку. Харикен взвесила его на ладони, попыталась прокрутить, будто делала так множество раз, но пальцы неловко дрогнули от непривычного веса и едва не выронили нож.

Ее словно окатило ледяной водой. Никогда не интересовалась оружием, так откуда?..

Дверь с грохотом врезалась в стену. В комнату хлынул свет из коридора, вычерняя человеческий силуэт на пороге.

— Ого! А ты, я смотрю, даром времени не теряешь! — зазвенел насмешливый, резкий, полный подспудной ярости голос. — И правда, почему бы первым делом не пошариться по чужим шкафам?! Что, и моя страсть к оружию тоже?.. Такими темпами от твоей личности вообще ничего не останется!

И в тот миг она поняла, пусть и не видела лица.

Это его боль она порой ощущала. Его ярость окутывала ее ураганом из огня.

Он преследовал ее в видениях, как хищник.

Он небрежно повел пальцами — и вокруг нее сомкнулось яркое спектральное свечение. Харикен заслонилась руками, рванулась в сторону, но колкая пелена стиснула ее саваном и обрушила в черноту.

Она сильно ударилась обо что-то плечом и рухнула на пол. Рядом с грохотом перевернулся стул.

Сознание расплылось от боли, но через несколько мгновений в уши пробился гул голосов. Веки дрогнули. Приоткрылись. Вокруг заплясали пятна размытых лиц.

Харикен закашлялась. Шевельнулась, и что-то звякнуло у руки, отлетело к ножке парты. Двоящийся мир встал на место, а взгляд наконец сфокусировался — на ноже черной стали, что не отражал предметы вокруг.

Ноже, что она, сама того не желая, захватила из того кошмарного дома.

***

Девушка-Охотник открыла глаза и прищурилась в отливающей синевой, загустевшей тьме. Русые пряди выбились из хвоста и теперь падали ей на лицо. Она непонимающе огляделась и вздрогнула, наткнувшись взглядом на товарища, что безвольно висел на веревках, которыми был привязан к стулу, — точно так же, как и она сама.

Девушка дернулась. Попыталась высвободить руки и наконец-то увидела Рэя. Он насмешливо осклабился.

Несколько мгновений они молчали — давящая, тягучая тишина. На висках девушки-Охотника выступил пот. Она снова покосилась на напарника и потрясенно замерла: разглядела, что у него больше нет правой руки выше локтя, а небрежная повязка пропиталась темно-багровой кровью.

— О, ну простите за это, — протянул Рэй язвительно. — Обычно я просто приканчиваю противников, но он попытался наскочить на меня со спины и удачно открылся, так что я рубанул на рефлексах, — и с усмешкой добавил: — Кстати… если наш разговор затянется, он истечет кровью.

Девушка-Охотник с ненавистью уставилась на него. Лунный свет, что просачивался сквозь окно, очерчивал мраком ее изможденное лицо, как на гравюре.

— Не думаю, что я могу рассказать тебе что-то новое, — бросила она холодно. — Хотя, возможно, под пытками ты сможешь услышать от меня все, что захочешь, независимо от того, будет это правдой или нет. Считаешь, что это ты здесь жертва?

Рэй хмыкнул.

— Вы влезли в мой дом, попытались прикончить моего тяжело раненого гостя и маленькую девочку и поломали цветы в моем саду! Да, это чертова самозащита!

Она тяжело дышала. Волны гнева окутывали ее тело, как жар.

— А где Аджиро? — вдруг спросила она, оглядевшись.

— Ваш третий? Я его прикончил. Кто из тех троих, что меня преследуют, вас послал? Вы, ублюдки, лезете как тараканы: в поезде караулили, даже в мой дом забрались! Вы, мать вашу, настолько тупые, что даже понять не можете, что ваш хозяин вас просто-напросто использует! Вы же молодые Охотники, только начинаете раскрывать свой потенциал! Вы могли бы многое сделать и для существ Хаоса, и для себя самих, но вместо этого он отправляет вас на убой, как пушечное мясо, прекрасно зная, что вам в бою со мной никак не победить, даже если навалитесь всем скопом, а сам прячется за вашими спинами!

Он видел, что слова достигают цели, пулями входят в ее мозг. Она опустила голову так, что волосы свесились на лицо. Цыкнула языком. Бросила почти с мрачной иронией:

— Допустим, я расскажу, кто нас послал, — и что? Ты все равно потом нас убьешь.

— Ты уверена? — прищурился Рэй. — А вдруг отпущу и тебя, и твоего напарничка, если ты все мне расскажешь? Может, ты даже успеешь его спасти.

Девушка-Охотник сипло втянула воздух сквозь зубы. Она ранена, испугана, потеряла товарища и могла потерять из-за промедлений еще одного, потому ничего не стоило открыть ей глаза на вещи, что она и так в глубине души понимала. Ее напарник захрипел, покачнулся, но в себя не пришел.

— Ну так что, как думаешь, скоро он умрет? — бросил Рэй, с трудом скрывая злорадную дрожь в голосе. Лучше пока немного потерпеть, а потом, когда все кончится, насладиться результатом.

Снова воцарилась тишина. Девушка-Охотник слабо дернула руками, будто пытаясь ослабить каменно-тугие узлы или резануть по ним энергией, но не вышло. Веревки все же не так просты, да и она измотана.

— Генджи, — выдала она придушенно, словно внутри что-то сломалось. — Ичигаки Генджи.

Он едва сдержал выдох облегчения. Как хорошо, что из троих Охотников, пустившихся по его следу, это именно Генджи. Старый ублюдок.

— Он ведь еще даже не прибыл в Сэру, — произнес Рэй, вскинув брови. — И вы так просто позволяете ему вами прикрываться?! Все как я и говорил! Вы просто живой щит, приманка, чтобы попытаться меня измотать!

Ее молчание было красноречивее всяких слов.

Он мог бы склонить ее и ее дружка на свою сторону. Мог бы обратить против той руки, что их кормила. Но какой смысл? Когда-то, много лет назад, он спас женщину-Охотника, которую спасать не стоило, и попытался спасти ее дружка, а потом из-за этого погибли люди, не имеющие к их делам никакого отношения.

Хорошие, надежные люди.

Рывком Рэй перерезал девушке горло и всадил клинок в сердце второму Охотнику.

Они даже не успели ничего осознать.