Великий Инквизитор не вывезет его за черту города. Не станет так рисковать.

Франц переложил нож для трав за манжету рукава — если придется защищаться, хотя бы не будет безоружен. Не позволит без боя убить себя или забрать на пытки. В сознании вспыхивали и меркли видения, как люди в белых одеяниях набрасываются на него, хватают за руки, волокут сквозь толпу — целое марево белых одеяний…

Он уже думал так, когда псы Инквизиции нагрянули к нему домой. Тогда остался хозяином ситуации, но получится ли дважды? Если человечество будет и дальше уничтожать тех, чей взгляд на вещи отличается от взгляда обывателей, мир никогда не продвинется вперед. Впрочем, Францу нет до него ни малейшего дела. Все, что имеет значение, — он сам и его исследования. Ничего больше.

Великий Инквизитор ждал у дома посреди леса, держа под узду белого в серых яблоках коня. Наверняка на выезде уже затаились его прихлебатели, истово верующие в то, что костер на площади перед толпой зевак способен очистить «колдуна» от грехов.

Не вывезет. Не станет так рисковать.

Франц нащупал рукоять ножа за манжетой, успокаивая дыхание, и поморщился:

— Я что, поеду за седлом?

Великий Инквизитор сухо кивнул. Черт бы его побрал! Не хватало еще после всего случившегося сломать шею, сверзившись с коня!

— Садись быстрее, пока нас никто не увидел, — бросил он холодно и, оттолкнувшись от стремени, взлетел в седло, будто провел верхом всю жизнь.

Франц с куда меньшим изяществом забрался на круп коня и вцепился в луку, клокоча от бешенства. Вспышка жара разнеслась кровью, в считаные мгновения обернувшись лихорадкой, такой сильной, что мир подернулся красной поволокой, а пот, проступивший было на спине, мгновенно высох. Он коснулся пылающего лба и отдернул руку. Плохо. Яд так влияет? Или… он заразился чумой?

Пальцы конвульсивно сжались на луке. Он ведь… он ведь носил специальную маску и плотное одеяние, никогда не прикасался к больным голыми руками, промывал спиртом колбы и инструменты. Разумеется, шанс заразиться всегда оставался, но… Проклятье! Даже если и так, разве созданный им Яд не должен исцелять любые болезни? Ведь у той девчонки, дочери Великого Инквизитора, исчезли волдыри и язвы!

Нет. Это Яд. Яд просто так действует.

Великий Инквизитор пришпорил коня и пустил по утоптанной тропинке среди деревьев. Франц обернулся, провожая взглядом чужой дом, что уплывал за частокол черных стволов, и пониже надвинул капюшон плаща. От каждого рывка лошади он скользил по гладкой шерсти и цеплялся за седло перед собой, пока совсем не онемели руки.

Голову прошибло болью. Жар накатывал отовсюду, такой раскаленный, что становилось холодно. Потрескались губы, кровь кислотой монет разошлась по кончику языка, но ранки тут же исчезли — призраком осталась лишь тень воспоминания о них. Через миг исчезла и она.

Волны наползают на берег, облизывают обломки корабля. Одежда намокла и тянет вниз с непреодолимой силой, а песок, где он лежит, влажный и ледяной, как смерть…

Под полузакрытыми веками мелькала дорога внизу, тут и там взмывали густые клены, дубы и синеватые сосны, что просто не могли здесь расти, в ушах нарастал цокот копыт, далекий, неразборчивый, смешавшийся в гул. Подействовал ли Яд? Может, демон вообще обманул? Нет, у той девчонки ведь…

Вверху сомкнулся темный полог ветвей: они углублялись в лес. Великий Инквизитор ни разу не обернулся, но его плечи окаменели от напряжения. Так рискует… ради незнакомца…

Полный дурак. Франц бы так не поступил. Франц бы…

В горле зрел сдавленный смех, зрел и тонул. Наконец начнется новая жизнь — новая жизнь, где будет место лишь исследованиям и благоговейному страху перед ним.

Все звуки, всё, что он мог бы увидеть, заволокло тяжелым белесым маревом, и Франц летел, парил в нем, словно опавший листок. Попытался открыть рот. Попытался сказать остановиться, но сердце надсадно бухнуло — раз, другой, в висках зазвенело, закладывая уши…

Через миг в затылок сильно гупнула земля.

***

Голова гудела. Глаза жгло так, что на короткий, но ужасающий миг показалось, будто Франц лишился зрения. Он с трудом разомкнул веки. Очертания деревьев двоились и пятнами прыгали вокруг. Над ним кто-то склонился, но не получалось понять кто.

Больно.

Это… Великий Инквизитор? Ах да. Они же вместе скакали на коне, Франц сидел позади седла, но… Разве они хорошо относились друг к другу… чтобы вместе куда-то ехать?

Больно.

Очертания Великого Инквизитора то расплывались, то становились невероятно резкими, полные тревоги глаза блестели из-под белого капюшона с красной каймой, выдавая растерянность. Людей, значит, на костре жечь может, а когда дело доходит до спасения, так не знает, куда руки деть!

Больно.

Злость взвилась внутри, слишком сильная, чтобы с ней совладать, и Франц утробно зарычал, царапая землю пальцами. Пахло травой. Теплыми звериными шкурами. Птичьим пометом. Человеческим страхом. Страх…

Больно.

— Что у тебя с волосами?! — Великий Инквизитор отшатнулся. — Правду говорили, что ты продал душу дьяволу!

Он осенил Франца крестным знамением и потянулся к кинжалу на поясе.

— Ты же обещал! — выдохнул Франц скрипучим, сдавленным голосом. Горло пронзало иголками при каждом вдохе, но он все равно смог выдавить: — Ты… обещал… ублюдок!

На глаза падало что-то светло-голубое, как зимнее небо. Птичье перо? Франц отмахнулся от него и похолодел, почувствовав, что это его собственная прядь. Это что, из-за Яда? До ужаса непривычный, противоестественный цвет…

— Ты пойдешь со мной, — выпалил Великий Инквизитор, сжимая кинжал в опущенной руке. Несмотря ни на что, все же верил в торжество правосудия, а не слепую казнь? — Сделка отменяется, мы возвращаемся в город!

Ярость прокатилась внутри, ярость вперемешку со страшной, вышибающей мысли жаждой. Инквизитор схватил его за плечи, пытаясь вздернуть на ноги, и Франц слабо толкнул его ладонью в грудь. Тот отлетел далеко назад, с грохотом врезался спиной в дерево и сполз на землю. Его кинжал затерялся среди опавшей листвы.

Франц поднялся, сутулясь, как хищник перед прыжком. Ненависть клокотала в легких, шариками ртути бугрилась в сосудах. Чувства и инстинкты вели вперед, жадно трепетали ноздри и наливались крепостью мускулы, и все, чего он боялся, все, в чем прежде себе отказывал, растворялось без следа.

Нет, нет, стой, так нельзя, это все… это все…

Великий Инквизитор едва успел встать, как Франц оторвал его от земли одной рукой и прижал к дереву. Увидел его широко распахнутые, полные ужаса глаза, с шипением ощерился, брызгая слюной, — и впился клыками в горло.

Господи, что же я делаю?

Инквизитор захрипел. Рот наполнила кровь, потрясающий кисловато-сладкий, гнилостный привкус. Франц глотнул — и оцепенел от истомы. Каждый фрагмент тела разгорался силой и удовольствием, сметающими все на своем пути. Кровь прокатилась по жилам родниковой водой, и он снова припал губами к ее источнику, он пил еще и еще, не мог и не желал остановиться, весь мир сжался до этих глотков, этого судорожного подергивания адамова яблока под кожей, этой агонии человека перед ним…

Франц отбросил Великого Инквизитора и выпрямился. Кровь стекала по губам, заливала рубашку и плащ, но сознание уже немного прояснялось. Он оглядел темный притихший лес, будто видел впервые, и, задыхаясь, отступил на шаг.

Нет… Он не… Он не хотел такого!!!

Великий Инквизитор лежал на жухлой листве, изломленный и неподвижный, с искаженным в посмертном ужасе лицом.

В желудке заворочалась тошнота. Это не Франц легким тычком откинул его далеко от себя, не Франц впился ему в шею клыками, не Франц пил кровь…

Пил кровь.

Хватая ртом воздух, он отступил на шаг. Под ногой что-то лязгнуло — кинжал Великого Инквизитора. На какую-то долю секунды ублюдок хотел его прирезать. Может, так бы и поступил, если бы успел. А если даже и нет, сколько людей за свою жизнь он отдал на пытки и смерть? Сколько невинных корчились в пламени и умерли в муках по его приказу? Сколько талантливых ученых и творцов больше никогда ничего не принесут этому миру по его вине?! Да он бы и с Францем поступил точно так же, если бы не трясся над своей больной дочуркой, и вполне мог отдать его в руки своих прихлебателей на выезде из леса! Нет никакого смысла о нем горевать!

Франц воткнул клинок в землю. Рыхлая и податливая. Хорошо. Не нужно глубокой и длинной ямы, он ведь не собирался воздавать Великому Инквизитору почести. Хватит просто неглубоко закопать и присыпать листвой, чтобы до зимы не нашли, иначе очень скоро на тело наткнутся охотники или грибники, и тогда начнется облава. Когда выпадет и растает снег, землю все равно размоет, но Франц будет уже далеко.

Он всаживал и всаживал кинжал в землю, пока на ладонях не вздулись волдыри, но даже тогда продолжил копать, не обращая внимания на боль. По спине катился пот, кровь засыхала на лице и рубашке, неприятно стягивая кожу.

«Я создаю Яд, который убьет человека, но позволит родиться новому существу».

Франц истерично ухмыльнулся. Сказал бы, что во всем виноват демон, но…  Разве он сам не хотел чего-то подобного? Да, эффект куда сильнее, чем ожидалось, но, в конце концов, это лишь первая версия Яда из многих, многих, многих, что будут дальше…

Значит, теперь он физически силен. Сильнее даже, чем крепкий высокий мужчина в расцвете лет. И, чтобы жить, нужно пить кровь, иначе… иначе он потеряет контроль над собой, как сейчас? И волосы. Волосы стали светло-голубыми. Это придется как-то спрятать, хотя бы покрасить пастой из пепла и грецкого ореха.

Франц снова облизнул губы — солоноватый привкус, как у морской воды, когда он, ребенок, очнулся на берегу среди трупов и обломков корабля.

Он смог. Получилось. Чем бы он ни стал, что бы теперь ни пришлось делать ради выживания, он смог создать Яд, который убил человека, но позволил родиться новому существу.

Потрясение, растерянность и подспудный страх капля за каплей сменялись эйфорией.