Демоны вились, дыбились по углам среди черноты.

Не те демоны, что могут обращаться в зверей, а те, что поселились в их доме, когда отец ушел на войну и мама заболела. Сэйши жался к заплесневелой стене. Мрак волновался, бурлил — вот-вот выплеснется из подвала наружу…

«Выпусти меня!» — рвался крик из груди, но Рэй не слушал его, никогда не слушал, хотя всегда стоял под дверью. Если бы Сэйши прижался к ней, то, наверное, мог бы его даже почувствовать.

Демоны смеялись, их вопли и стоны взрывались в ушах.

Выпусти меня! Я…

Я больше не выдержу…

Дверь не открывалась. Он сидел на полу, дрожа и закрывая руками лицо, а стенания демонов все громче заполоняли сознание, гнилостные пальцы все сильнее стискивали горло. Задыхаясь, он приподнял подбородок. Нужен… нужен свет. Огонь. Хотя бы искра…

Все внутри выкручивало от подступающей паники. Заледеневшими руками Сэйши нащупал остатки штукатурки на стене и судорожно процарапал первую линию рисунка. Крошево тут же забилось под ногти, но он упрямо царапал и царапал, пока не почувствовал пальцами очертания свечи. Хорошо. Хорошо…

Демоны гудели повсюду, вот только больше не могли достать его, словно из-за толщи стекла.

Дальше… Символ. Как учила мама. Одну полоску за другой, виток за витком. Теперь — направить энергию Хаоса и выдохнуть «С-Мир!»…

Что-то стукнуло и прокатилось по полу. Сэйши вскочил, нашарил в темноте свечу и замер.

Фитиль на месте, но чем его поджечь? На второе воплощение — спичек, огнива, чего угодно — не хватит сил.

Силы разом оставили его. Он всхлипнул и опустился на пол, сжимая бесполезную свечу в кулаке. Проклятый Рэй! Хоть бы раз врезать ему по лицу… запереть здесь, в кромешной тьме, так, как это делал он…

«Ты никто», — прокатился во тьме голос Рэя. Никто, никто, никто, вторило эхо отовсюду. Сэйши скрипнул зубами и заозирался. Где ты, рвалось изнутри, где ты, проклятье?..

«Ты никто», — всколыхнулся воздух.

Над полом взмыло огромное зеркало. В нем отразился Рэй, угловатый и худой, с острыми плечами, в поношенной серой рубахе с короткими рукавами. Лет четырнадцати, не больше.

Такой, каким и запомнился.

Тень лежала на его глазах, мешая рассмотреть, но Сэйши хорошо знал леденящее мерцание его спектральных радужек.

«Ты никто». — Губы Рэя изогнулись в жесткой улыбке. Она бы могла принадлежать мертвецу, до того натужная и сухая, как будто ничто в мире не приносило ему настоящей радости.

Миг — и Рэй сменился его собственным отражением.

«Никто», — эхом повторил Сэйши в зеркале.

Он открыл глаза и вырвался в залитую тусклым светом комнату. Поморщившись, потер лоб костяшками пальцев. Еще Рэя во сне не хватало, черт возьми, как будто наяву о нем мало думает.

Кровать Рэссы под окном напротив пустовала. Скомканные простыни серели в солнечных лучах.

***

По улицам плыл зябкий холод. Малькольм Анрисе цыкнул сквозь зубы — мерзкая погода, чего доброго, начнет беспробудно дождить, как в его родном городишке. Тогда не проходило и недели, чтобы в изношенных ботинках не хлюпало. Как-то порыв ветра сломал его зонт, и пришлось несколько месяцев бегать в школу сквозь ливень.

Возможно, хотя бы раз жизнь сложится так, как хочется ему.

Черные нити проводов слабо покачивались под темно-синим небом. В переулке, залитом лунным светом, ничто не тревожило тишину, кроме его шагов. Город казался спокойным, будто дремал после долгого знойного дня, но это иллюзия: именно в такое время обычно проворачивались самые темные делишки. Малкольм отбросил жухлую листву носком кожаного туфля и остановился. Да где же вампир, черт возьми? От такой погоды недолго и насморк схлопотать.

— Надо же, а я думал, ты устроишь мне засаду, — раздался сверху насмешливый голос.

Малкольм вскинул голову. На плоской крыше двухэтажного дома неподалеку, свесив ногу, сидел человек. Его белоснежное одеяние почти сияло в черноте — ни складки, ни пятнышка, а изящное, благородное лицо в окружении светло-голубых волос прикрывал осколок узорчатой маски.

Поднялся ветер, зашелестел в кронах деревьев, пронзил до костей даже сквозь теплый черный плащ.

— У меня и в мыслях не было, — неловко начал Малкольм, с трудом сдержавшись, чтобы не поежиться. — Я пришел предложить вам помощь.

Усмешка тронула губы Клинка Карателя. Вот так, посреди ночи и звезд, он выглядел нереальным, почти высшим существом.

Да, как и говорил Акияма Рэй, этот вампир станет идеальным наставником.

— Помощь? — голос Клинка звенел от смеха. — Ты же даже не знаешь, чем я занимаюсь. Вдруг я хочу к концу месяца перебить всех Охотников Сэры?

Ветер набирал силу, разъяряясь с каждым мгновеньем.

— И пусть, — выпалил Малкольм. — Я хочу вам помочь, чем бы вы ни занимались. Я новый заместитель главы Охотников Сэры и могу передать вам много полезной информации. И энергией Хаоса я владею отлично.

Клинок по-прежнему улыбался. Удивлен? Не доверяет? Презирает его? Или, может, правда просто веселится? Осколок маски скрывал верхнюю часть его лица и глаза, но отчетливо представлялся блеск спектральных радужек во тьме. Совсем не такой, как у Рэя, — не хищный, не ледяной…

В нем только лукавая насмешка.

Углы губ против воли дернулись в намеке на улыбку. Искалеченная рука, ослепленный левый глаз, рубец на легком, от которого дыхание временами взрывалось судорожным кашлем… все его изувеченное тело… Скоро, совсем скоро он воспрянет из пепла! Для этого можно пожертвовать штабом, Охотниками, да всем, чем угодно, черт возьми! Вот так парадокс — тем, кто проведет его через возрождение, будет Клинок Карателя из Яшимы. Впрочем, не Клинок искалечил его и бросил истекать кровью.

Клинок тогда добивал всех, кого ранил.

— Позволь узнать причины такого… в высшей мере экстравагантного решения, — протянул тот, окутанный пульсирующей синей пеленой ночи, и мягко, без единого звука спрыгнул на землю в потоках спектральной энергии. — И почему мне кажется, что ты предлагаешь помощь не просто так?

На щеку упала холодная капля — начинался дождь. Мерзкая погода. Мерзкая Сэра. Мерзкий зонт, что тогда вырвался из рук и, хлопнув спицами, сломался.

Старые раны ныли, пульсировал незрячий глаз под черной повязкой.

— Я хочу, чтобы вы меня обратили.

Клинок хохотнул.

— Серьезно? Но зачем такие ухищрения? Было бы куда проще втереться в доверие к кому-нибудь из молодняка, а потом прикончить его, чтобы войти в полную силу… А я, знаешь ли, не дам себя убить, так что ты будешь мучиться от жажды и долго не сможешь себя контролировать, да и в полную силу не вступишь. И над новообращенными я, кстати говоря, люблю издеваться. Они такие беспомощные в первые месяцы, просто очаровательно. Ты точно уверен? Смотри не попросись потом к мамочке.

Безобидная насмешка потянула из глубин памяти воспоминание — изможденная мать лежит на кровати, ее кожа посерела, щеки и губы ввалились… Она так и не отошла от смерти отца.

Ни один параллелос, потерявший своего Охотника, не смог бы от такого отойти.

Тяжелые капли стучали по черепице, ветер нещадно стегал, как кнут, но Малкольм не двигался. Дождь сек лицо противной моросью, словно в отместку за то, что не мог толком пробиться под выступы жестяных крыш над переулком.

И правда, проще простого было бы втереться в доверие к молодому вампиру или подчинить его угрозами, шантажом, силой, вот только где гарантии, что тогда он обратит Малкольма, а не высосет досуха? Попробуй тут отбиться, когда сознание заволакивает туманом, руки и ноги становятся ватными и из тебя вытягивают жизнь! К тому же, ему не нужен в наставниках какой-то там желтоперый юнец. Нет, Малкольм долго искал того, кто будет не слабее его, а в идеале — даже сильнее. Умного. Опытного. Известного в определенных кругах. И хотя бы старше сотни лет.

Клинок Карателя идеально подходил, а значит, искренность сейчас будет лучше всего.

— Меня не интересуют сопляки, которые не могут справиться даже с собственной жаждой, — бросил Малкольм. — Я выбрал вас, потому что вы сильный и опытный. И я уверен, что у нас получится взаимовыгодная сделка.

Губы Клинка дрогнули, будто он собирался улыбнуться еще шире. Похоже, он из тех, кто вечно насмехается над собеседником, просто для удовольствия.

— Сделка… — протянул он с придыханием. Капли дождя разбивались о незримую пелену вокруг него и брызгами разлетались повсюду, не оставляя ни пятнышка на безупречно белой одежде. — Ты говоришь как торговец или как коллектор, приятель. Что ж, я думаю, что мог бы над этим поразмыслить… Но сначала докажи, что ты действительно можешь быть полезен. Проведи меня в штаб Охотников Сэры. Прямо сейчас.

Малкольм оцепенел. Прямо… сейчас? Что за безрассудство? Уж не переоценил ли он этого вампира?

— Это же опасно! Я настоятельно рекомендую сначала изучить планировку и особенности защиты, хотя бы по моим словам!

Миг — Клинок оказался рядом, и глаза резанул окутавший его беловатый свет.

— Прямо сейчас, — произнес он и протянул руку. Малкольм глубоко вдохнул. Взялся за нее. Закрыл глаза, сосредотачиваясь, и энергия отозвалась внутри…

На плечо мягко легла другая рука Клинка.

— Хорошо. Я с тобой полностью согласен: лучше будет как следует подготовиться.

Это что, проверка?..

Пальцы Клинка почти до боли впились ему в плечо и ключицу. Малкольм поморщился, но отпрянуть не успел: шею обожгло дыхание, и ноги прикипели к земле. Миг завис натянутой струной предвкушения, напряжения, легкого азарта — и обрушился вниз пробившими кожу клыками.

Его… обратят прямо сейчас?

Мысль вспыхнула и погасла. Кровь с хлюпаньем потекла в чужую глотку, отзываясь протяжной пульсацией в ранках. Малкольма охватило странное оцепенение, перебив даже трепет. Это… почти приятно. Крепко сжимающие руки, чужие губы на шее, близость. Если бы знал, что такое дело, лучше бы выбрал наставника-женщину…

Откуда… откуда вообще… такие мысли?

Нет. Клинок явно не собирается… его сейчас обращать. Тогда, наверное, стоит вырваться. Стоит… его оттолкнуть. Если бы только руки так не наливались свинцом и сознание не туманилось…

Клинок отстранился. Малкольм вздрогнул, пронзенный неожиданным холодом, и снова оказался посреди дождя и ветра. Влажная, уютная, почти магическая пелена лопнула.

— Никогда… никогда больше так не делайте! — голос дрожал, не получалось совладать с эмоциями, с унизительным ощущением собственной глупости. — Могли хотя бы предупредить! Теперь мы партнеры, так уважайте меня как партнера!

Кровь прилила к лицу — от злости, смущения, разочарования.

Клинок с улыбкой обернулся, сверкнув окровавленными клыками в неверном свете луны. Кажется, происходящее его забавляло.

— Неужто ты бы обрадовался, если бы я предупредил? Я давно не пил крови и, честно признаться, не люблю питаться из кого попало, а ты оказался рядом, и благодаря тебе я восполнил силы. Ты ведь сам вызвался мне помогать, так что да, спасибо за помощь.

Малкольм подавил раздражение. Понятно, что издевка въелась в голос Клинка, в каждую черточку его лица и в каждый мускул, как ржавчина, и к такой его манере еще предстоит привыкнуть. Для их общего блага.

Фонарь у дороги замигал, будто приветствуя их молчаливое соглашение.

***

Сэйши наблюдал за полусгнившим домом сёгуна Дербы, пока небо не затянула темнота, но ничего не изменилось: в развалинах, что вот-вот могли рухнуть от малейшего дуновения, все так же стояла мертвенная тишина. Ни души. Даже бродяги не забредали. Табличка со спектральным глазом и надписью «Собственность Королей Хаоса» была хорошо видна даже на расстоянии, вот только казалось, что и к ней уже давно никто не прикасался.

Тупик.

Вчера Сэйши на всякий случай поискал в архивах информацию о Широги Аясе, чье имя красовалось на табличке, упавшей под ноги, когда он вышиб в старом доме дверь, — даже послал запрос в Облачный Замок, но не нашел ни единого упоминания об этом человеке, кем бы он ни был.

Тупик.

Возможно, старый дом так мастерски защищен энергией, что посторонний человек не сможет увидеть его настоящий облик и людей внутри. Тогда выследить Рэя или других Королей Хаоса там нереально — они просто перемещаются сквозь Хаос прямо из резиденции, не покидая защитного полога, и возвращаются так же.

Возможно, ублюдок Рэй просто-напросто водит его за нос, и в руинах ничего нет. Иначе зачем эта гребаная демонстративная табличка?

Хуже всего — обе теории одинаково правдоподобны.

Сэйши кипел от ярости, с каждой минутой раздражаясь все больше. Рэй просто издевается над ним!

Значит, следить за домом пока нет смысла. Лучше пойти другим путем. Поговорить со Смотрящим, в конце концов…

Ирра.

Несколько мгновений он смотрел в пустоту, почти наяву видя эту фамилию облаком удушающего дыма. Ирра. Ходили слухи, что последние представители этого древнего клана живут где-то в Японии, но наткнуться на них прямо в Сэре, да еще и в такое время…

Последнее, что сейчас хотелось, — опять убить вампира.

Впрочем, если выбора не останется, Сэйши не будет колебаться. В прошлом так часто сталкивался с Ирра… так часто видел, что они творили…

Он придушил ненависть, позволил ей превратиться в холод, что растекся по жилам. К черту Ирра, они лишь ниточка, объекты для допроса.

Он пришел в этот город за Рэем.

Сэйши шагнул в Хаос. Сознание раздробилось, и через миг кромешная, густая, синяя ночь сомкнулась вокруг, как океан: тучи затянули небо так плотно, что ни луна, ни звезды не могли пробиться. В ноздри ворвался запах подступающей грозы. Неподалеку плескалось море, невидимое за грядой бедненьких приземистых зданий, а высоко над ними вздымался застывший росчерк крана, что продолжит стройку, наверное, лет через сто. Окраина Сэры, неприглядная, как лишай посреди собачьей шерсти.

Как-то слишком, даже для Ирра.

Сэйши потянул дверь бара, и из густой тьмы в глубине коридора вырвалась музыка, толчками, точно кровь из рассеченной артерии. Он переступил порог. Остановился, прищурившись на цветные пятна, что скользили по полу. Молодые посетители натужно дергались посреди зала, подражая танцу, а над ними нависал открытый второй этаж, где за коваными перилами в темноте угадывался силуэт мужчины, читавшего книгу.

Странное место, чтобы побыть в одиночестве, еще и не пытаясь скрыть свою энергию.

Железная лестница загудела и затряслась под ногами. Котта дель Ирра явно чувствовал присутствие Сэйши, но даже головы не повернул. Крепко сложенный, широкоплечий, довольно рослый. В его ручищах книга смотрелась нелепо.

Духота на втором этаже ощущалась отчетливей: обволакивала, не давала дышать, прокуренной жарой стискивала виски, а отголоски музыки, разбиваясь о потолок, смешивались в глухую какофонию. Наверное, сюда приходят те, кому уже ничего не хочется от жизни, — хватит и места, где никто не будет донимать.

Котта чуть повернул голову. Его лицо рассекал огромный рваный шрам, похожий на разлом после землетрясения. Он едва уловимо вздрагивал, пытаясь сидеть прямо, и прижимал локоть к правому боку: ранен, причем серьезно, под одеждой проступают очертания повязок.

Еще и мертвецки пьян.

— Охотник, — выплюнул он невнятно и покачнулся, будто слово отняло последние силы. — Пошел отсюда… нахрен.

Сэйши и бровью не повел. Далеко не самая изобретательная грубость, да и что толку меряться в язвительности с пьяным? Котта снова покачнулся, выпустив книгу, едва успел выставить руки, чтобы не приложиться головой о стол, и остался лежать, закрыв глаза, а жесткие, как солома, светлые волосы свесились ему на лицо.

Сэйши посмотрел на книгу, что закрылась от удара об пол. Затертая добела мягкая обложка, даже название не разобрать, но, кажется, «Цветы зла»* Бодлера в японском переводе.

Этот Котта дель Ирра когда-то много сражался и наверняка не раз оказывался на волосок от смерти. Может, даже участвовал в «рейдах», как его собратья. А что сейчас? Сидит здесь, в дрянном баре, и упивается до полусмерти.

Сэйши покачал головой, подавляя мрачное удовлетворение, и спустился к барной стойке. Люди, что уныло дергались под такую же унылую музыку, не обратили на него внимания.

— Слышишь, дружище, — бросил он, опускаясь на кожаный барный стул, и кивнул на Котту. — Ты бы ему больше не наливал.

— Не могу, — вежливо отозвался бармен, молодой японец с солидными черными усиками прямиком из Европы восемнадцатого века. За его спиной, как в кино, возвышались стеллажи с выпивкой. — Господин Ирра — владелец бара.

Ах вот оно что. Сэйши осмотрел аквариум в стенной нише, где извивалась блестящая черная змея, и поморщился. Да, в этом месте волей-неволей поверишь, что сил тянуться к солнцу больше нет.

— И часто он так? — нахмурился, протягивая бармену купюру в тысячу йен. Ничего не собирался заказывать: терпеть не мог, когда от алкоголя туманился рассудок, не помнил, когда в последний раз вообще пил.

— На моей памяти — впервые, — отозвался бармен. Банкнота исчезла в его пальцах неуловимо, как у фокусника.

— Скажи мне вот что: тут в последнее время не бывал никто примечательный? — перевел тему Сэйши и, подперев ладонью подбородок, снова взглянул на Котту. Хорошо виден за перилами открытого второго этажа, до сих пор не двигается, словно его огрели по голове.

Значит, тяжело ранен. И впервые так сильно напился в собственном баре. К тому же, меланхоличная и мрачная поэзия Бодлера — как минимум интересный выбор для такого типа. Занятно. Маори сказал, что его Охотники давно не сражались с Ирра. Вампиры поцапались?

— В каком смысле — примечательный? — приподнял брови бармен. — У нас тут бывает много людей, всех и не запомнить.

Ох уж эти игры и словесные плетения. Их все обожают, от существ Хаоса до простых людей, во все времена.

— Мужчина, на вид лет двадцать пять-двадцать семь, — с нажимом произнес Сэйши. Навязчивая музыка стучала в голове, мешая собраться с мыслями. — Возможно, с ярко-бирюзовыми волосами. И возле него постоянно крутятся… странные люди. Твой хозяин мог с ним встречаться.

Черт возьми, опять выстрел в никуда. Лучше бы покопать в другом направлении… хотя их уже осталось не так много.

Брови бармена дрогнули, но его отвлек заказом слегка поддатый посетитель, так что Сэйши, отвернувшись, вперился взглядом в комнату и посетителей. Ничего примечательного. Бар как бар, только и того, что скверный. Наверняка здесь можно делать ставки и играть на деньги, если знаешь, к кому обращаться, но это обычное дело для таких мест.

— Простите, но я не могу выдавать информацию о посетителях. Господин Ирра мне за такое голову оторвет, — произнес бармен и понизил голос: — В буквальном смысле.

Сэйши покосился на него.

— Погоди, я понял, — он поднял ладони к груди и вытащил из бумажника пять тысяч йен. Холодно рубанул: — Что такое тысяча в наше время, не так ли? — бармен потянулся к купюре, но Сэйши сжал кулак. — Если расскажешь что-нибудь полезное, получишь деньги. Пока я услышал только невнятные оправдания.

Бармен выпрямился. Вздохнул. Помедлил. Навязчивая мелодия сменилась другой, еще более однообразной, а душный полумрак вокруг как будто сгущался с каждой секундой.

— Человек, похожий по описанию… — протянул бармен так тихо, что пришлось читать по губам. — Раньше частенько сюда захаживал. Играл в карты с посетителями. Возле него и правда временами терлись какие-то странные типы, но он не создавал проблем, а господин Ирра сказал, чтобы мы вели себя с ним вежливо и выполняли любую его хотелку, приносили напитки и всякое такое, за счет заведения. Но тот человек уже недели две как не появляется.

Сэйши демонстративно помахал купюрой, зажатой между пальцев.

— И все? Сомнительная информация. Твои слова никак не проверить, а толку от них ноль.

— Что вы хотите от меня, господин? Я простой бармен. Если припоминать… в последний раз я вроде видел того человека, когда он играл в карты с молодым парнем. Таким… среднего роста, с растрепанными черными волосами… Я чего его запомнил — у него на шее был кожаный ошейник с тиснением молнии, натуральный ошейник, как собачий, еще и плотно затянут.

Сэйши покачал купюрой в пальцах. Уж не выдумывает ли бармен чушь на ходу, чтобы выманить деньги? Ну да, парень в собачьем ошейнике — звучит слишком нелепо, чтобы не быть правдой.

— Ладно, — выдал он и положил купюру на бар. — Но если твоя информация не подтвердится — я вернусь. И поговорю с твоим хозяином о том, каких болтунов он нанимает на работу.

Не дождавшись ответа, Сэйши поднялся. Отряхнул плащ, словно спертый воздух мог налипнуть на него клочьями паутины. Небрежным движением пальцев снял завесу энергии Хаоса, что отгораживала их с барменом от всего остального мира, в том числе и от Котты дель Ирра. Мало ли, вдруг бы проснулся в самый неподходящий момент и увидел, как они разговаривают. Ушло много энергии, чтобы спутать его чувства: получилось бы разве что с пьяным или тяжелораненным, вот как сейчас.

В погоне за Рэем Сэйши не собирался подставлять случайных людей.

***

— Ты… разговаривал с ним.

Слова вырывались из глотки тяжело, как сквозь вату, мир наползал всполохами рыжих огней, шелестом волн неподалеку. Внутри все кипело, выкручивалось от бешенства. Из-за виски? Из-за пришедшего в бар Охотника? Из-за Рэя?

Из-за того, что Нелл приезжает в Сэру?

— Нет, хозяин, — ответил Козуки дрожащим голосом. — Я бы никогда вас не предал.

Котта пошатнулся. Тяжело дыша, уперся ладонью в стену. Раны взвыли, и он едва не взвыл вслед за ними. Гребаный Рэй… Это все он виноват… Вытаскивал осколки серебра, даже не обезболив… Это все тот ублюдок, что напал на мосту…

Кто предал его, черт возьми, если обо всем знали только его сестра и Нелл?

Ответ же и так понятен, да? Тенн любила его. Нелл ненавидела.

— Что он у тебя выспрашивал? Отвечай!

Могла хотя бы набраться смелости и убить его собственными руками! Представилась картина, как Нелл стоит напротив, непоколебимо сжимая в руках меч, и губы против воли растянулись в усмешке. Нет. Она ненавидела слишком сильно, чтобы проявлять к нему такие эмоции.

— Послушайте, господин…

— Десять лет, — процедил Котта, царапая пальцами кирпичную стену, за которую вцепился. — Десять лет ты мне служишь — и я тебя обращаю. Мы так договорились. Я же даже… ради тебя… хотя пообещал никого больше не обращать… А ты, кусок говна… треплешься с кем попало…

— Да он просто хотел узнать о том парне, что играл в покер у нас на втором этаже!

Котта ударил — наотмашь, тыльной стороной ладони. Козуки завалился на землю, зажав руками разбитый нос.

— Так и знал, что разболтал, сволочь! За сколько ты меня продал?! Говори!

Он пнул Козуки, а гнев наконец вырвался, неукротимый, долго подавленный гнев.

Значит, Охотник приперся в его бар просто виски похлебать — да уж, как же, правдоподобнее некуда! И дураку понятно, что он заслонился энергией Хаоса, чтобы выпытать у Козуки все, что хотел!

— Я взял тебя на работу, когда тебе нужны были деньги на лечение матери!..

Все плыло, собственный голос доносился гулко, как из колодца. Это все гребаные раны. Гребаный виски… гребаный…

Фигура Нелл тоже плыла впереди, на ее губах играла язвительная улыбка. Так улыбается тот, кто только что жестоко наказал врага. Котту пронзило отчаянием и ненавистью к себе, так сильно, что он взревел. Схватил Козуки за ворот, прижал к стене. Тот хрипел, вырывался, выдушивал оправдания.

Котта схватил за ворот мужчину и швырнул в дверь, что с оглушающим треском вылетела наружу. От запаха крови приятно туманилось в голове. Он перевел взгляд на девушку, что дрожала на полу, прикрывая грудь лоскутами платья. Какая красивая чуть смуглая кожа… и большие глаза… Из нее выйдет отличная любовница, а за это, так и быть, он одарит ее бессмертием и вечной молодостью.

Котта вгрызся Козуки в горло, жадно высасывая кровь. Почувствовал, как тот дернулся всем телом, — но лишь с головой ушел в сладкий пьянящий дурман. Не смог бы остановиться, даже если бы захотел.

Не хотел.

Разжал пальцы. Козуки кулем с мукой свалился на землю. Котта вздрогнул. Поглядел на свои окровавленные руки, ощутил, как липнет к груди забрызганная рубашка. Нет, это… Дерьмо!

— Твою мать! — выпалил он. Порывался снова укусить Козуки, но доверял своим глазам и понимал умом, что никакое обращение тут уже не поможет.

— Твою мать… — повторил, прикрыв ладонью лицо, опустился на землю и привалился спиной к стене.

Не осталось ни капли сил, ни крупицы мыслей. Котта не знал, сколько времени прошло, едва замечал, как моргает рыжим лампочка под козырьком черного хода. Пальцы задеревенели, упираясь в шероховатую рытвину шрама на лице.

Может, если бы его рожа не напоминала каньон, Нелл бы…

Что если Козуки на самом деле ничего не рассказал? Что если тот ублюдочный Охотник правда просто случайно зарулил в его бар, чтобы пропустить стаканчик виски? Хотя нет, Козуки ведь только что сам признался… и что-то говорил про парня, играющего в покер… Рэя, что ли?

Да наплевать. Может, даже лучше, если у Рэя будут проблемы.

Придется избавиться от тела. Привязать к нему камень и скинуть в реку. Как в старые добрые времена.

Сейчас, только посидит еще немного…