Утром Алексея разбудил Оболенский.

— Вставайте, Алексей Константинович, завтрак через час, — с улыбкой заявил он.

— Миш, ты чего опять на официоз перешел? — нахмурился он.

— Отвыкайте, Алексей Константинович, от вольных казачьих порядков. В высшем свете за обращение просто по имени могут и на дуэль вызвать.

— За что мне это? — риторически спросил Алексей и скрылся в ванной.

Вернувшись в спальню, Алексей застал Михаила за разбором вещей. Чемодан, из которого он доставал одежду, был только один и весьма скромных размеров. Но гора костюмов, что сейчас лежала на кровати, явно превосходила этот объём. Тем не менее, Михаил продолжал доставать из него ещё и ещё.

— Заведите себе уже камердинера, Алексей Константинович. Меня эта роль не прельщает, — вдруг фыркнул Михаил.

— Я мог бы сам разобрать… — растерялся Алексей.

— Не мог. Наверняка попутал бы детали гардеробов или отправился на завтрак в костюме для верховой езды! — улыбнулся Михаил и, оставив в покое чемодан, подошел к Шувалову. — Лёш, тебе учиться и учиться надо. Всему. Что носить, как обращаться, как вести себя и как реагировать на чужие слова и действия. От того, какую репутацию ты себе создашь — многое будет зависеть в будущем. Я могу тебе помочь, только ты меня слушай, а не пропускай мимо ушей. Всё-таки я до двадцати лет княжичем был.

— Почему был? — не понял Алексей.

— Так выгнали меня из рода. Я ж вроде рассказывал… Наследства лишили, титулов, даже в имении запретили появляться. Только содержание дали тысячу рублей в год. Как насмешку.

Алексей вдруг вспомнил, что они только в Гостином Дворе на восемьсот рублей покупок набрали, а обед в «Палкине» обошелся в двести пятьдесят. Годовой доход потраченный в один день. С другой стороны, атаман ему двадцать рублей в месяц предлагал. А тысяча в год — это чуть больше восьмидесяти в месяц будет. Наверное можно прожить, только это всё равно, что посадить сына олигарха на зарплату дворника.

— Из-за Павла? — спросил Алексей.

— Да…

— И после этого ты можешь спокойно на меня смотреть?

— Ты — не он, Лёш. Всё другое: жесты, походка, манера разговора. Ну а внешность… Близнецы тоже похожи. Да и переболел я уже. В первый год тяжело было. Долгов нахватал, что хоть стреляйся. Олег Николаевич вытащил. А сейчас привык уже, — вздохнул Михаил и уже другим тоном добавил: — Одевайся, на императорский завтрак лучше не опаздывать.

— А можно что-нибудь менее пафосное? — спросил Алексей критически рассматривая себя в зеркало.

По совету Михаила он надел серо-голубой костюм с чёрными лацканами, узкие туфли и сорочку с кружевными манжетами и бантом на воротнике.

— Нельзя, — хмыкнул Михаил. — Это, считай, твой первый выход в свет. За столом императорская семья будет и многие из дворян.

— И опять на меня все коситься будут, что я не той вилкой в тарелке ковыряю.

— Это тоже исправлять надо как можно скорее, но не сейчас. Завтрак — не званый ужин. Там всё немного попроще. Идём.

К удивлению Алексея, Михаил привёл его в кабинет Воронцова и уже оттуда вместе с Олегом Николаевичем они направились в столовую.

— Алексей Константинович, будьте любезны побольше молчать за завтраком, — попросил Воронцов. — Будет лучше всего, если вы станете отвечать на вопросы лишь непосредственно заданные вам. Вы ещё не знаете всех тонкостей и легко можете попасть впросак. И молчите про свой дар. На сегодняшний момент это государственная тайна. Вы меня поняли?

— Понял. Молчать и не отсвечивать.

— Хм… Довольно странное выражение. Их тоже попытайтесь избегать.

Малая столовая оказалась довольно большой. Алексей и Воронцов прибыли в числе последних, поэтому почти все места за длинным столом были заняты. Но виднелись и проплешины, из чего Алексей сделал вывод, что за стол садились не просто так, а на строго отведённое место. Олег Николаевич усадил Алексея возле себя, почти в самом начале стола, а вот Михаил не пошел с ними, оставшись у дверей столовой. Алексей буквально физически ощущал на себе любопытные взгляды. Он вдруг почувствовал себя цирковой мартышкой, от которой высокая публика ждёт каких-нибудь фортелей. И вот одна из «зрительниц» не выдержала.

— Олег Николаевич, — спросила худощавая дама с короткой, под ёжика, стрижкой одетая в военный мундир. — Это и есть ваш таинственный подопечный? Не представите нас?

— Алексей Константинович Шувалов, — ответил он даме и повернулся к Алексею. — Княжна Мария Владимировна Вяземская, основательница и бессменный руководитель Женского Лётного Корпуса.

— Рад знакомству, — как можно вежливее ответил Алексей.

— В чём интрига, Олег Николаевич? — вскинула бровь Вяземская. — Столько суеты вокруг господина Шувалова…

Договорить Вяземская не успела. Сбоку открылась дверь и в столовую вошли двое: мужчина средних лет и молодой парень, почти ровесник Алексею. Император Михаил и его сын Георгий — как успел шепнуть ему в последний момент Воронцов. Разговоры тут же смолкли, а народ поднялся на ноги. Стоило императору и наследнику занять свои места, как слуги тут же внесли блюда.

Колупнув по примеру Воронцова яйцо на подставке, Алексей как-то быстро понял, что останется сегодня голодным. Потому как оно было практически сырым, лишь белок слегка свернулся белыми хлопьями. Оладий с ягодным джемом было всего три, а чайная чашка из тончайшего фарфора вмещала в себя лишь пять-шесть глотков, а не пол-литра, как любил Алексей. Завтрак шел медленно. Народ за столом чинно орудовал приборами и тихо переговаривался, а Алексей откровенно заскучал.

— Вам нравится в Константиновском дворце, Алексей Константинович? — вдруг неожиданно спросил его Георгий.

— Мне почти не с чем сравнивать, — пожал он плечами. — Михайловский выглядел не очень, когда мы его занимали.

— Вы были в войске атамана Краснова? — уточнил Георгий. — И как там?

— Кормят лучше, — заявил Алексей.

За столом кто-то фыркнул, а Воронцов укоризненно покачал головой.

— Алексей Константинович, я же вас просил…

— Я помню, — повернулся к нему Алексей, которого начали уже изрядно подбешивать снисходительно-ехидные реплики в его сторону. — Мне задали вопрос — я ответил.

— М-да, теперь я уже сомневаюсь, что Алексей Константинович нам поможет, — вздохнул Георгий. — Зря вы, государь, не послушали в этот раз Олега Николаевича. Не так надо было начинать знакомство.

— Алексей Константинович, вы же не откажете нам в этой милости? — вскинул бровь император Михаил.

— Конечно, нет, — с долей фатальности ответил Алексей.

— Алексей Константинович, кем вы себя здесь чувствуете? — снова вступил в разговор Георгий.

— Вам, действительно, это интересно? — Алексей чуть подался вперёд и упёр в Георгия прямой взгляд.

— Да, — также прямо ответил ему Георгий, не прерывая зрительный контакт.

— Редкой зверушкой, которую решили продемонстрировать народу!

— Вот поэтому всё и бесполезно, — грустно усмехнулся Георгий. — Мы снова допустили ошибку. Возможно, самую фатальную из всех. Вы просто не захотите нам помогать, потому что не чувствуете себя частью этого общества. А ведь на самом деле, за этим столом сидят самые преданные Российской империи люди. Те, кто отдаст всё на её благо. Скажите любому человеку в этой комнате, что его смерть может всё исправить — и каждый согласится. И даже свой пистолет даст. А вот стрелять придётся государю. Потому что такую ответственность на других не перекладывают. И он сделает это, даже если ему придётся убить собственного сына.

— Вы настолько верите всем сидящим здесь? — недоверчиво спросил Алексей.

— Да, — кивнул Георгий и Алексей вдруг понял, что тот действительно убеждён в том, что говорит.

— Но если это так, то почему вы не скажете им всем обо мне правду?

— Как раз потому, Алексей Константинович, что преданность этих людей короне превыше многого. Но несмотря на общую цель — люди все разные. И если вы не сможете нам помочь, то кто-то может решить, что вы сочувствуете анархистам и революционерам. Что лучше будет избавить империю от вашего присутствия, даже ценой собственной свободы, а может и жизни. Нет, Алексей Константинович, однажды мы уже совершили такую ошибку и теперь расплачиваемся за неё. Мы не станем ни с кем делить эту ношу. Потому что есть бремя, которое надо нести лично, каким бы тяжелым оно ни было.

Георгий отвёл взгляд и вернулся к завтраку, а Алексей обвел глазами заинтересованно замерших людей, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Это было странно… Странно понимать, что эти богатые, заносчивые аристократы действительно готовы отдать свою жизнь. Не за деньги, не за власть — за страну. Чтобы она жила и процветала дальше, пусть даже без них. Разные люди, но объединённые одной целью. А там, в другом мире победившей революции кто-то из олигархов способен на это? Алексей был уверен, что нет. Что все эти «абрамовичи», «потанины», «фридманы» просто сбегут, как крысы с корабля, да ещё и потопчутся на развалинах.

— Вы не правы, Георгий Михайлович, — через несколько минут заявил Алексей. — Я хочу вам помочь. Потому что иначе Россия потеряет очень многое. Не только аристократия, но и простой народ, который всего лишь хочет жить лучше.

Алексей замолчал, потому что в памяти всплыли революционные репрессии, беспредел комиссаров, отбирающих у крестьян последнюю скотину под видом раскулачиванья, расстрел «врагов народа» и сталинские лагеря.

— Вы это знаете, да, Алексей Константинович? Вы видели, как оно будет? Знаете, есть мнение, что люди, подобные вам, видят сразу несколько вариантов событий.

— Не совсем… Это трудно объяснить.

— Не пытайтесь. Просто поверьте нам и в нас. Мы не желаем зла своей стране, потому что у нас она одна.

— Я попробую, — честно признался Алексей. — И в одном вы правы — люди все разные, но есть те, ради кого стоит попытаться.

В этот момент на ум Алексею пришел атаман Краснов со своим войском. Вот уж кто будет стоять до конца. А также любимый бабушкин фильм «Неуловимые мстители», который смотрел только из уважения к ней. Причем гораздо больше он сочувствовал белогвардейцам, которые бились за свою страну и предпочли сохранить имя и честь, но не переметнуться на сторону победителей. Даже басмачи вызывали уважения больше, чем новоявленные комиссары. Они отстаивали свой уклад жизни, который советская власть собиралась разрушить. И тут же невольно вспомнились слова дяди Славы: «На войне нет мирного населения. Потому что ни одному населению не нравится, когда в его дом приходят чужаки и приносят свои порядки».

— Алексей Константинович, вы ведь нынче приписаны к рындову двору, верно? — спросил Георгий.

— Да, — кивнул Алексей.

— Государь, могу я попросить, чтобы господина Шувалова направили в мою охрану? — повернулся Георгий к отцу.

— Хорошо, — кивнул явно выбитый из колеи император. — Илья Саввич, сделайте.

— И Оболенского! — тут же спохватился Алексей. — Без Миши не пойду!

— И Оболенского тоже, — согласился Михаил II.

— Миш, а ты не будешь против пойти в охрану к Георгию Михайловичу? — спросил Алексей, возвращаясь к себе в сопровождении Оболенского.

— Меня туда никто не возьмёт. Опыта нет, да и репутация не позволит.

— Уже взяли, — признался Алексей. — То есть, Георгий Михайлович меня позвал, а я сказал, что без тебя не пойду.

— Что за детский сад, Алексей Константинович? — от неожиданности Михаил даже остановился. — Что значит: пойду-не пойду? Ты хоть понимаешь, куда тебя взяли?! Охрана императора и наследника — это элита!

— А я туда не рвался! — заявил Алексей. — Они сами так решили. А раз я им нужен, то пусть принимают мои условия. Просто я испугался, что буду совсем один, то есть тебя не будет рядом. Или я зря это сделал? Надо было сначала тебя спросить?

— И все согласились?

— Ну да.

— Лёш, вот как ты так умудряешься делать невозможное? Ставить условия императору… Да никому такое и в голову не придёт!

— Наверное у меня голова по другому работает, — признался Алексей.

Сейчас, увидев изумление Михаила, он наконец понял, чем отличается от остальных. Для всех решение императора — закон. Незыблемый, не подлежащий критике или обсуждению. Его просто берут и выполняют. А тут он со своим демократическим взглядом. Человек, для которого император — просто очередной начальник. Да, могущественный и влиятельный, но обычный человек, а не помазанник божий.

— А ведь они правы! — потрясённо выдал Алексей. — Я не могу. Хочу, но у меня не получается. Миш, помоги мне, пожалуйста!

— В чём? — непонимающе нахмурился Оболенский.

— Поверить…