— Что у вас, Алексей Константинович? — встретил их Георгий в домашнем наряде, явно готовясь ко сну.

— Распорядитесь проверить ваших слуг на лояльность, — заявил Алексей. — И не только тех, что сейчас с вами, но и тех, кто остался в Петрограде.

— У вас имеются подозрения? — вскинул бровь наследник.

— У меня имеются доказательства, — ответил Алексей и протянул Георгию письмо.

Тот взял бумагу, бегло пробежал взглядом и внимательно посмотрел на Алексея, потом на Михаила и на Алексея снова.

— Если я правильно понял, то это передали кому-то из вас? — наконец спросил он.

— Мне, — признался Михаил.

— Когда?

— Двадцать первого числа я имел беседу со своим братом…

Свой рассказ Михаил повторил ещё раз и теперь уже с подробностями. Георгий слушал молча и не перебивал. После этого ещё помолчал немного и кивнул.

— Возможно, вы правы, Алексей Константинович. Письмо могли скопировать только в моём кабинете. Во-первых, потому что его получатель не имеет привычки хранить такие бумаги, а во-вторых, потому что он остался неизвестен, раз письмо передали Оболенским. Михаил Александрович, а почему вы его сразу не отдали, если поняли, что мне нет надобности вести переписку с господином Шуваловым по причине его шаговой доступности?

Оболенский замялся, и Георгий удивлённо повернулся в его сторону.

— Вы не поняли? — спросил он, глядя на смущённое лицо Михаила. — Вот уж действительно, любовь делает нас глупцами! И сейчас я не только о вас…

Георгий невольно прижал руку к груди, как раз в том месте, где должна быть висящая на шее цепочка, а Алексей вспомнил строку про подаренный образок.

— Всё так безнадёжно? — спросил он. — Может я смогу помочь?

— Нет, Алексей Константинович, не вводите меня в искушение, — покачал головой Георгий. — Некоторые вещи должны идти своим чередом, чтобы потом до конца жизни не испытывать вины перед близким человеком.

— А я каждый день живу с этим искушением, — вздохнул Алексей. — Но я сейчас не про то. Я про Дворянское Собрание. Зачем надеяться на каждого по отдельности? Ведь можно собрать коалицию. Кто был за столом во время завтрака? Из тех, кто по вашим словам готовы жизнь отдать за империю? Воронцов, Вяземская, Голицыны, Трубецкие, Юсуповы… Это только тяжёлая артиллерия, за которыми пойдут все подгербовые рода. Если они встанут раньше, чем успеют тявкнуть противники — то дальше пойдёт эффект толпы.

— Это какой такой эффект? — уточнил Георгий.

— Как в театре, — пояснил Алексей. — Мы с Михаилом Александровичем ходили за пару дней до вылета. Скукота смертная, но когда кто-то встал и начал громко хлопать — за ним потянулись остальные. И вскоре уже половина зала стояло на ногах. А ты сидишь и чувствуешь себя неловко. И тебе тоже хочется встать, просто чтобы не чувствовать себя невежливым. Вот и в Дворянском Собрании это сработает, особенно с провинциальными одиночками, которые годами не вылезали из своих поместий.

— Не место вам в рындах, Алексей Константинович. В министерство вам надо! — вдруг заявил Георгий.

— Упаси боже! Какой из меня чиновник? У меня только шутом хорошо быть получается!

— Потерпите до святок. На рождество я приму Большую Императорскую Корону и подпишу утверждение вам титула, — серьёзно ответил Георгий. — С вашим характером в армии вам делать нечего, но и далеко я вас отпустить не смогу. Так что насчёт министерства всё же подумайте. Сделаю вам какое-нибудь Министерство Народного Благосостояния, и будете заниматься благотворительностью от имени государства. Заодно доводить муниципалитеты и градовладения на предмет благоустройства и качества жизни. Это у вас тоже хорошо получается.

Георгий прошелся по комнате, помолчал и взглянул на Оболенского.

— Михаил Александрович, утром я прикажу собрать тех, с кем прибыл из Петрограда и вы их проверите своим даром. Всех, даже рынд. А сейчас — свободны!

***

— Миш, скажи мне честно: ты действительно поверил в мою интрижку с Георгием? — жалобно спросил Алексей, когда они вернулись в комнаты.

Его вид был таким растерянным, что Михаил ощутил иррациональную вину. Ну что такого в очевидном предположении? Ведь все обстоятельства указывали на это! Но неожиданные слова ножом резанули по чувствам. Михаилу хотелось превратить всё в шутку, да не получалось.

— Лёш, прости меня. Я знаю, что это было глупо, но ты всегда такой отстранённый, что мне невольно кажется, что я навязываюсь.

— А то, что я просто не знаю, как себя вести — тебе не приходило в голову? То, что я в первый раз в жизни с кем-то встречаюсь? А то, что встречаюсь с парнем вопреки всему тому, чему меня учили?

— А что в этом такого? — растерялся Михаил. — Или тебе больше дамы нравятся?

— Да никто мне не нравится, кроме тебя! Вот только беда: мама с бабушкой мне всегда твердили, что у меня жена будет. А на мужские пары только кривились. И вот появляешься ты! Сначала с ненавистью своей, а потом с намёками. И что я думать должен? То ли ты работу свою делаешь, то ли пользуешься мной?

— Лёш, прости…

— Да что ты всё время извиняешься?! — вспылил Шувалов.

— Да потому что чувствую себя непонятно кем! — рыкнул Оболенский. — Таскаюсь за тобой хвостом, пыль у ног подметаю!

— Так не таскайся!

— Не могу. Люблю я тебя, моя Звезда, — поджал губы Михаил. — Пока сам не выгонишь, так и буду. Ты думаешь, мне легко? Иван неспроста мне то письмо в лицо кинул. Пристыдить пытался. Я же как приживалка при тебе смотрюсь. Ни рода, ни имени, ни денег!

— Да мне не важно всё это, Миша! Мне человек нужен, а не его состояние!

Двое парней замерли друг против друга. Вскрытый нарыв недомолвок неожиданно высветил совсем не те проблемы, о которых они думали. Алексею и в голову прийти не могло, что всегда всё знающий и уверенный в себе Оболенский может комплексовать из-за своей бедности. И родственники его тоже хороши. На больную мозоль надавили, чтобы добиться своего.

— Миш, а что с твоим возвращением в семью?

— Ещё не ответил, — признался Оболенский.

— Только пожалуйста, не делай того, чего не хочешь. Мне не важно князь ты или нет. Только будь рядом. Ты мне нужен. Только я не умею признаваться. Просто посмотри на меня и почувствуй это…

Михаил шагнул ближе и поймал лицо Алексея в ладони. Тихонько коснулся поцелуем краешка губ, скользнул по щеке, прикусил мочку уха и шепнул:

— Позволь мне сегодня любить тебя?

До Алексея не сразу дошел смысл вопроса. А когда он понял — то вцепился Михаилу в плечи. Да, до сих пор он так и не сумел переступить через воспитание и решиться быть снизу. Так может, поэтому Михаил в нём не уверен? Может, отсюда растут ноги у его ревности? Не пора ли сломать эту стену?

— Ты же помнишь, что я ещё ни с кем так не был? — тихо сказал Алексей, пытаясь скрыть своё смущение. — Научишь меня?

— Я научу тебя всему, о чём попросишь, — выдохнул на ухо Михаил и его ладони скользнули по груди, расстёгивая китель.

Алексей вдруг заметил, что руки Михаила слегка подрагивали. То ли от волнения, то ли от возбуждения. А он сам оказался скован внутренним страхом и молился лишь об одном, чтобы его бездействие Михаил не принял за отказ.

— Расслабься, Лёш, — с нервным смешком произнёс Михаил. — Я не собираюсь тебя насиловать. Просто доверься мне.

Такого с Алексеем никогда не было. Даже в первый раз он так не нервничал, как сейчас. А может тогда он просто плохо себе представлял, что должно было быть? Его лицо залилось краской, а с губ сорвался рваный выдох. Михаил сегодня был неприлично нежным. Коснувшись ладони, он принялся поглаживать тыльную сторону большим пальцем, будто успокаивая. А затем потянул за собой на кровать. Провёл языком по шее, ключице и чуть прикусил набухший сосок.

— Миш… — несчастно всхлипнул Алексей. — Может в душ?

— Нет, мне нравится твой запах, — заявил Оболенский неожиданно властным голосом, которого Алексей у него раньше не слышал.

Расстегнув брюки, Михаил уткнулся носом в пах и шумно вдохнул. Провёл языком по всей длине ствола и сильнее сжал пальцы на ягодицах. Провёл ладонями по внутренней стороне бедра, от чего Алексей задышал чаще и попытался перехватить руку. Прервать. Безуспешно. Михаил только поймал его за запястье и придавил к кровати. Почему-то такое положение завело Алексея ещё больше. Миша и раньше всегда вел в сексе, хоть и был, в итоге, снизу. Но сейчас это был совсем другой Оболенский, под которым хотелось стонать сквозь крепко стиснутые зубы.

Окончательно стянув брюки вместе с бельем, Михаил подхватил ноги под колени и согнул, разводя их в стороны. А чтобы Алексей не зажимался от такого развратного положения, тут же насадился ртом на член. Несколько раз глубоко взяв в горло, он выпустил тот, поняв, что достаточно лишь нескольких движений, чтобы Алексей кончил. Но сегодня у него были другие планы.

Алексей закинул голову назад и громко, протяжно застонал, закрыв глаза и впившись пальцами в плечи.

— Миш… — сдавленно прошептал Алексей.

Он почувствовал, как Оболенский обильно нанёс смазку, массируя сжатое колечко, и на пробу толкнулся внутрь пальцем.

— Расслабься, тебе понравится, — прошептал тот, покрывая поцелуями бёдра.

Алексею было непривычно и немного неприятно, но Миша явно старался делать все максимально аккуратно. Второй палец лишь усилил дискомфорт, а на третьем Алексей выгнулся дугой и вскрикнул. Не от боли, а потому что появился слабый зуд, несильный, но заставляющий крутить задом и требовать движения.

— Блядь, Миш, что это? — не выдержал Алексей, когда понял, что уже сам насаживается на растягивающие его пальцы.

— Смазка, — усмехнулся Оболенский. — Я же не хочу, чтобы тебе было неприятно.

Оболенский вытащил пальцы и навис над Алексеем. Провёл ладонью по щеке, вглядываясь в лицо. Его глаза были распахнуты, дыхание сбилось. Алексей жадно хватал ртом воздух, а к влажному лбу прилипло несколько угольных прядей.

— Ты готов? — спросил Михаил. Доверительно и так участливо, что Алексей поверил, что если сейчас ответит «нет», то Оболенский просто отступит.

— Да, — хрипло выдохнул он, прикусив губу.

Приподняв бедра, Михаил закинул ноги себе на плечи, приставил головку члена к входу и плавно надавил, услышав в ответ громкий протяжный стон. Хотелось больше, быстрее. Не обращать внимания на партнёра, а сделать всё так, как нужно самому. Раньше он так и делал, но не сейчас, не с Алексеем, которому хочется подарить наслаждение, показать, что в любви двоих не важно, кто берёт, а кто отдаётся.

Войдя на всю длину, и соприкоснувшись бедрами, Михаил качнулся назад, чтобы в этот раз войти резко с пошлым шлепком. Из горла Алексея вырывался стон, очень похожий на болезненный, но Михаил знал, что тому до безумия приятно. Не зря же он выбрал именно эту смазку, предназначенную как раз для стеснительных девственников. Ведь до этого момента он пользовался ей сам и прекрасно знал её действие.

Алексей громко вскрикнул. Инстинктивно даже, безотчетно. Просто потому, что не было слов и мыслей не было тоже, лишь тягучее наслаждение. От каждого прикосновения по телу проходила мелкая дрожь, в паху собирался тугой плотный ком и нарастал с каждым рваным движением. Алексей вздрогнул всем телом, когда чужая ладонь накрыла изнывающий от желания член. Ему хватило всего пары движений, чтобы оргазм накрыл его горячей волной. И почти сразу он услышал, как утробно рыкнул Михаил, несколько раз с силой загнал в него член и замер, запрокинув голову назад. Это было сумасшествие. Самое настоящее. Или… доверие?

— Лёш, а ведь подменные не помнят своего прошлого, — тихо сказал Михаил, когда они привели себя в порядок и уже собирались ложиться спать. — А ты о маме с бабушкой говорил…

— Или не хотят о нём рассказывать, — пожал плечами Алексей. — Я вот много что помню. Говорить, читать, писать могу — и никого это не удивляет. Только другие мои знания совершенно бесполезны.

— Ну да, ведь много лет должно было пройти, — согласился с последним утверждением Михаил.

— Миш, а ты правда машину заложил? — поспешил перевести тему Алексей. — Я тут вдруг вспомнил, как об этом твой брат говорил.

— Ну да, надо же мне было на что-то купить костюм на приём к Голицыным. Думал выкупить после получения своего содержания, но отец меня опередил. Так что я теперь ещё и без машины.

Алексей готов был отвесить себе моральный подзатыльник. Чем он лучше тех же родственников? Пытаясь хоть как-то исправить сказанное, он спросил:

— А если я свою машину сюда пригоню, ты научишь меня водить? Я ведь совсем не умею.

— Зачем тебе? Найми водителя.

— Я хочу сам. Да и ты потом можешь её брать, когда надо.

— Лёш! — рассмеялся Оболенский. — Я оценил твой порыв. Но вот риторике тебе учиться и учиться. Нельзя делать намёки настолько прозрачными.

— Ну прости, не умею, — признался Алексей. — Но и не хочу, чтобы ты зависел от милости своей родни. Миш, давай хоть между нами без вот этих взаимных поклонов. Пожалуйста. Если тебе что-то нужно — просто скажи. Мне тоже ведь хочется сделать тебе приятное. Но каждый раз я боюсь, что невольно тебя обижу.

— Хорошо, я скажу, если действительно надо будет, — улыбнулся Оболенский.

А утром Алексей стал свидетелем того, как работает Разумник. Первыми Георгий пригласил рынд. Рынды — они ведь не просто охранники. Они — сыновья родовитых дворян и все, как один, одарённые. С ними Михаил играл в «Свою Игру». То есть просил назвать несколько ассоциаций к словам «бланк», «письмо» или «адресат». Несколько секунд всматривался, а потом звал другого.

Со слугами всё было проще. Их выстроили в шеренгу, и Михаил без обиняков заявил, что у Георгия Михайловича пропал документ. Кто подходил к столу? После наблюдения за слугами, он распустил всех.

— Здесь нет человека, кто сделал копию, — уверенно заявил он. — Надо искать в Зимнем.

— Хорошо, — кивнул Георгий. — Потому что сегодня у нас, господа, визит в танковую дивизию.