Предстоящая встреча с отцом нервировала Михаила. После того скандала пятилетней давности они больше не разговаривали лично, только через посредников или в письмах. Вот и неделю назад он написал князю Оболенскому просьбу об аудиенции и только вчера получил ответ. Их ждали в субботу к четырём пополудни в родовом имении. Для полёта в Нижегородскую губернию Алексей взял родовую авиетку, да и форму им пришлось снять. На встречу с князем Александром Ивановичем Оболенским они направлялись как частные лица, а не государевы рынды.

Неспешно шагая по мощеной камнем аллее, Алексей с интересом осматривался вокруг. Несмотря на конец сентября ещё работали фонтаны, а всё вокруг было усыпано ярко-желтыми липовыми листьями. Воздух был чист, прозрачен и пах влажной землёй. Сквозь поредевшую, но ещё до конца не опавшую листву пробивались косые солнечные лучи. На улице было тепло. Гораздо теплее, чем в сером промозглом Петрограде с его пронизывающими ветрами и вечными тучами.

— Красиво здесь, — восхищённо произнёс Алексей. — Парк Константиновского тоже хорош, но какой-то искусственный. Слишком ровный и правильный, а здесь — живая небрежность.

— Если бы нашу усадьбу с Константиновским замком в таком ключе сравнил кто-то другой — я бы решил, что это грубая попытка лести, — рассмеялся Михаил. — Но князю бы понравилось.

Михаил уверенно свернул на другую аллею, и уже через минуту за стеной деревьев показалась сама усадьба. Хотя нет, открывшееся взгляду Алексея строение никак не подходило под определение усадьбы. Это был скорее замок из красного кирпича с башнями, балконами, украшенный узорной кладкой. На высоком крыльце их встретил швейцар в красно-синей ливрее и услужливо распахнул дверь.

— Извольте обождать в гостиной, господа, — поклонился вышедший им навстречу слуга. — Александр Иванович примет вас через несколько минут.

Михаил демонстративно взглянул на часы, показывающие ровно четыре пополудни и хмыкнул.

— Обождём, — миролюбиво кивнул головой Алексей.

Но рассиживаться им долго не дали. Едва посланная за чаем служанка расставила на столе чашки с ароматным напитком, как слуга объявился вновь.

— Александр Иванович желает вас видеть! — громко объявил он.

Теперь хмыкнул уже Алексей. Потому как всё это походило на спектакль, специально разыгранный для того, чтобы вывести гостей из себя или, как минимум, потрепать им нервы. Так и не притронувшись к чашкам, Алексей и Михаил поднялись.

Кабинет князя Оболенского Алексея не впечатлил. После роскоши Константиновского и Зимнего дворцов здесь всё выглядело просто, функционально и немного мрачновато. По периметру всей комнаты стояли книжные шкафы из тёмного дерева, из-за которых совсем не было видно стен. На окне синие с золотом бархатные шторы, а напротив массивный письменный стол, за которым величественно восседал мужчина средних лет. Алексей уже давно не брался судить о возрасте по их внешности. Все одарённые выглядели ровесниками начиная от сорока и заканчивая сотней лет. И только после ста можно было заметить седину или явные морщины.

— Присаживайтесь, господа, — небрежно махнул рукой в сторону двух стульев князь Оболенский. — С чем пожаловали?

Собираясь на встречу с князем, Алексей долго думал, как правильно подать свою идею. Хоть Михаил и рассказал, какого приёма им следует ждать, но Алексей до последнего надеялся на нормальный разговор. Но не вышло. Князь явно решил помакать гостей носом в лужу. Одни только стулья, вместо полагающихся кресел, говорили о многом.

— Речь пойдёт о письме, точнее о копии письма, которую вы, рукой вашего сына Ивана Александровича, изволили презентовать Михаилу не далее месяца назад.

— Я понятия не имею, о каком письме вы говорите! — откинулся на спинку кресла князь Оболенский.

— О как? — вдруг подал голос Михаил. — Так это была личная инициатива Ивана? А я-то всё гадал, как у вас, батюшка, не ёкнуло сердце пустить по рукам личную переписку Георгия Михайловича Романова, наследника престола Российского.

После этих слов с лица князя Оболенского вмиг пропало снисходительно-высокомерное выражение. Он подобрался, подался вперёд и уже деловым тоном произнёс.

— Извольте объяснить подробнее, господа.

— Подробнее пусть вам пересказывает Иван Александрович, — лениво заметил Алексей. — Заодно и пояснит: откуда у него эта копия. И лучше это сделать сейчас, пока мы посетили вас с частным визитом. Так сказать, без формы.

Князь перевёл внимательный взгляд с одного на другого, коснулся пальцем уха и велел:

— Демьян, Ивана ко мне в кабинет. Немедленно.

Наследник рода Оболенских появился буквально через минуту. Вошел, кинул равнодушный взгляд на гостей и обратился сразу к князю.

— Звали, Александр Иванович?

— Звал… — кивнул тот. — Расскажи-ка мне, Ванечка, что за письмо ты вручил Мише от моего имени?

— Не от вашего, Александр Иванович, от своего.

— И что в письме том было?

Иван покосился на Алексея и поджал губы.

— В приличном обществе такое не повторяют вслух. Только бумаге доверяют, чтобы по ночам не скучно было.

— А подпись на письме ты видел? — так же ровно продолжил князь.

— Видел. Да и без неё понятно: за какие заслуги господин Шувалов милость императорскую имеет.

— Видел, значит, что в дела государевы лезешь и всё равно по рукам пустил?! — сорвался, наконец, князь.

— Да не показывал я письмо это никому. Только Мише отдал, чтобы брат мой со стороны увидел как на него люди смотрят и кем считают. Чтобы одумался, наконец, и перестал позорить фамилию.

— Кто тебе письмо это дал? — прошипел князь. — Отвечай, паскудник! — хлопнул он ладонью по столу, когда стало ясно, что Иван собрался отмолчаться.

— Анастасия Лукинична.

— Это кто? — влез в разговор Алексей.

— Чернявская, — вместо князя ответил ему Михаил. — Та самая, с которой Иван у Голицыных на приёме был.

— Что?! — рявкнул князь. — Ты ещё и при живой жене по приёмам с незамужними дамами ходишь?

— Анастасия Лукинична попросила, — совсем сник Иван. — Она хотела лично в подмене Шувалова убедиться.

— А где сейчас Чернявская? — спросил Алексей.

— В Петрограде, — ответил ему князь. — Квартира на Фонтанке у неё имеется, отцом подаренная. Хоть и принята она в род, но в поместье жить не желает.

— Ясно, — хмыкнул Алексей, переглянулся с Михаилом и потянулся к эфирнику. — Илья Саввич, нужно одну даму найти в Петрограде и у нас в ведомстве устроить. Чернявская Анастасия Лукинична. Основание?.. Государственная измена.

— Да какая измена? — возмутился Иван. — Анастасия Лукинична ничего…

— Заткнись и пошел вон отсюда! Пока тебя следом не отправили! — рявкнул на него князь.

Проследив взглядом за выскочившим из кабинета сыном, Оболенский повернулся к Алексею.

— Господин Шувалов, позвольте, я со своей семьёй разберусь сам?

— Разбирайтесь, Александр Иванович. Тем более, что если вы справитесь с возложенной на вас задачей, то и арест Чернявской останется лишь предупредительной мерой. Исключительно для того, чтобы дама внезапно не споткнулась и не заработала амнезию до того, как поделится источником своей информации.

— Хм, так письмо — это не главный повод вашего визита?

— Это предыстория, Александр Иванович, для моего предложения, от которого вы не сможете отказаться! — с улыбкой заявил Алексей, закидывая ногу на ногу.

— И что же это за предложение такое? — улыбнулся князь, расслабившись внутренне.

— Вы, Александр Иванович, уже с завтрашнего дня начнёте собирать вокруг себя моих недругов. Всех тех, кому Шуваловы хоть раз перешли дорогу. Таких должно быть много. Одновременно с этим вы будете громко возмущаться моей личностью и положением при дворе.

— Господин Шувалов… — прищурился князь. — А вам не кажется, что эта просьба как-то противоречит…

— Вы меня не дослушали, — перебил князя Алексей. — Да, вот, кстати, о моём хамстве тоже упомянуть можете. Так вот, к декабрю ваша позиция должна быть чёткой, ясной и громогласной. В выражениях по отношению ко мне можете не стесняться. А в середине декабря Российская империя будет потрясена новостью. Имен там называться не будет, но, как и в случае с письмом, на кого-то другого подумать будет сложно. Сразу после оглашения новости вы инициируете сбор Дворянского собрания, где выступите резко против моей кандидатуры. В процессе другая инициативная группа внесёт вместо меня имя другого кандидата. И вот тут вы используете всё ваше красноречие, весь ваш дар убеждения, для того, чтобы его кандидатура была утверждена. Действовать вам надо будет быстро. Вы не должны дать собранию опомниться и начать думать. Утром собрание, к обеду принятая резолюция, вечером аудиенция у императора Михаила Александровича.

— Это какая-то расплывчатая просьба. Что будет за новость, кто второй кандидат и что за группа его предложит? Поймите меня правильно: если это какие-нибудь уездные скандалисты, то поддерживать их будет весьма сложно.

— Вы сейчас, главное, начните возмущаться. Новость вы точно не пропустите, имя кандидата будет в тени до последнего момента. А группа? Гербов Воронцова, Вяземских и Юсуповых вам будет достаточно?

— Вполне.

Разговор с князем Оболенским закончился вполне мирно. Поняв, что перед ним не просто блудный сын с другом, а два весьма влиятельных человека, князь больше не делал попыток продемонстрировать свою власть и значимость. Принял задачу, по деловому её обсудил и выторговал неприкосновенность для Ивана. Точнее то, что его имя в истории с письмом не будет упомянуто нигде.

— Господа, я приглашаю вас остаться на ужин, — закончил свою речь князь Оболенский.

Алексей вопросительно посмотрел на Михаила. Всё-таки это его семья. Пусть и был конфликт, но теперь разногласия улажены, и если он хочет, то сейчас самое время восстановить отношения.

— Благодарю, князь, мы останемся, — утвердительно кивнул Михаил.

— Столы накроют к шести. А пока, Миша, я попрошу тебя показать гостю поместье. Уверяю вас, Алексей Константинович, тут есть на что посмотреть даже искушенному столицей взгляду.

— Вот же интриган, — хмыкнул Михаил, когда они с Алексеем вышли из кабинета. — Ты обратил внимание на последнюю формулировку?

— А что с ней не так? — удивился Алексей.

— То, что князь поставил меня в положение хозяина, попросив показать тебе дом. А это, в свою очередь, фактически возвращает меня пока ещё не в род, но уже в семью.

— Прогресс? — уточнил Алексей.

— Да, особенно учитывая тот факт, что инициатива исходила от него. Князь фактически дал мне разрешение вернуться в поместье. Хотя мои прежние комнаты наследника рода заняты Иваном, но я могу выбрать любые другие. Суть не в этом, а в том, что для любого одарённого родовое гнездо — это нечто большее, чем просто дом. Это сила предков, заключённая в каждом камне, в самой земле, в воздухе. Она не материальна, но эту силу чувствует каждый. Словно шлейф, что сопровождает тебя везде…

Внезапно Алексей понял, что не знает ничего о семье Михаила. Но если раньше это было неважно, то теперь…

— Расскажи мне о твоих родных, Миш, — попросил он. — То, что посчитаешь нужным.

— Да тут, в общем-то, нечего рассказывать, — пожал плечами Михаил. — Свою мать я не помню. Только знаю, что она была женой князя. Договорной брак. Бывшая княжна Воронцова, сестра Олега Николаевича. Она умерла вторыми родами вместе с ребёнком, когда мне не было и трёх лет. Не знаю: то ли любил князь мать, то ли наоборот — не хотел обязательств, но после её смерти он больше не вступал в брак. А мной занимались няньки.

— Миш, а почему ты его князем зовёшь, а не отцом? — удивился Алексей.

— Потому что, Лёш, отец и мать — это только до четырнадцати лет. А после — только по имени-отчеству или титулу. А в моём случае — сразу было по титулу. Воспитывали меня как наследника рода, поэтому с младшими братьями я тесной связи не имел. Они между собой дружны были, но не со мной. Братья были договорными, ниже меня, и рассматривал я их исключительно с точки зрения полезности роду. А за пару лет до скандала родилась сестра. Знаешь, обычно все хотят мальчиков, а вот князь всегда хотел дочь. Может поэтому мы были ему не интересны? Ведь с Алевтиной он проводил куда больше времени, чем с нами. Не знаю… Когда меня выперли из рода — ей было всего два года. Теперь должно быть около семи. Вот и всё, что могу рассказать о семье. Давай, лучше дом покажу!

Михаил вдруг распахнул дверь и, шагнув следом, Алексей оказался в громадной библиотеке. Высоченные книжные стеллажи терялись под самым потолком, возле окна два дивана, в углу кресло и стол под абажуром.

— Я помню многие часы, проведённые здесь. Начиная с ненавистных занятий и заканчивая дневниками прадеда и стихами, которыми зачитывался. Особенно меня заставляли задуматься ниппонские: «Росток пробился на краю обрыва. Его жизнь коротка». Казалось бы набор слов и никакой рифмы. Но какой смысл! Рождённый не в то время и не в том месте. Каким бы он ни был сильным — ему не увидеть старости…

Экскурсия по дому привела их в большой почти пустой зал. Михаил огляделся и вздохнул:

— Здесь проводились приёмы и балы. Лёш, сколько у меня воспоминаний тут! И мой первый выход, и первое свидание…

Михаил всё вспоминал, а внимание Алексея привлёк рояль, который стоял в глубине зала. Невольно вспомнились уроки музыки и Алексей откинул крышку. Пальцы привычно прошлись по клавиатуре. Алексей прислушался. Чистое, глубокое звучание... В голове всплыли строфы, а рука снова потянулась к клавишам.

— Как упоительны в России вечера.

В закатном блеске пламенеет снова лето…

Алексей играл одной рукой, подбирая звучание на слух. Всё-таки фортепьяно был не самым его любимым инструментом, хоть и годы обучения не прошли даром.

— Неплохо и необычно. Только тебе фона не хватает. Давай ещё раз, я подстроюсь под тебя, — Михаил присел рядом и легким пассажем пробежал по клавишам.

— И только небо в голубых глазах поэта…

Как упоительны в России вечера.

Балы, красавицы, лакеи, юнкера!

И вальсы Шуберта, и хруст французской булки.

Любовь, шампанское, закаты и прогулки…

Как упоительны в России вечера.*

***

— Ты сумасшедший! — выдохнул Георгий, прижимая к стене парня в юнкерской форме. — Как тебе такое в голову пришло?

— Я соскучился. В Зимнем я знаю каждый закоулок, да и защита меня пропускает как хозяина. Её не переделывали ещё?

— Ещё нет, только дополнили. После коронации под себя сделаю, а пока решили оставить, как есть. Но сегодня нас не побеспокоят. Я сослался на мигрень и отменил все встречи на вечер. Правда пришлось вытерпеть визит доктора, но тому сказал, что просто устал и хочу отдохнуть. Так что рынды даже к дверям никого не пустят.

— У меня времени только до девяти, — всхлипнул Алексей, когда Георгий чувствительно сжал ладонями бёдра. — Генерал-майор отпустил меня только с условием, что я вернусь до отбоя. О моём уходе он никому не скажет, а если кто будет искать — сам найдёт, что ответить.

— Что же ты со мной делаешь? — выдохнул Георгий, провёл кончиками пальцев по щеке и накрыл губы собственническим поцелуем.

От одежды избавлялись быстро. Уронив любовника на кровать, Георгий с восхищением обласкал его взглядом. Китель был небрежно брошен на кресло, рубашка валялась в изножии кровати, брюки расстёгнуты и из-под них был виден внушительный бугорок эрекции. Положив ладони на живот Алексея, Георгий огладил гладкую безволосую грудь, зацепил большими пальцами коричневые соски и с силой сжал ребра.

— Что же ты со мной делаешь? — повторил он и наклонился ниже, касаясь губами шеи, и прикусил мочку, отчего Алексей дернулся.

Поцелуи Георгия спускались всё ниже и ниже. Шея, ключицы, живот. Алексей был совсем не против таких действий. По его тихим и робким стонам и таким же вздохам, Георгий понял, что ему очень нравится.

— Дай мне почувствовать то, чего так долго не мог ощутить… — вдруг попросил Алексей и потянул любовника на себя.

Вес тела, придавившего Алексея к кровати был ощутим, но вот рубашка мешала. Хотелось чувствовать кожу, забраться под неё, чтобы между ними больше не было преград. Рубашка полетела в сторону, Алексей перекатился на бок, избавился от своих брюк и потянулся к поясу Георгия. Тот приподнялся, помогая Алексею, и зашипел, когда тот обхватил рукой возбужденный член.

— Мне продолжить? — игриво спросил Алексей.

— Как пожелаешь…

Удерживая зрительный контакт, Алексей наклонился и провёл горячим языком по головке, а после и по всей длине, от основания и снова останавливаясь на головке. Каждое движение, доставляло всё больше наслаждения обоим. Как бы ни хотел Георгий оттянуть момент, но вдруг понял, что если Алексей сейчас не прекратит, то он просто кончит.

— Иди ко мне!

Георгий прижал Алексея к себе спиной и его член скользнув вдоль ложбинки, уперевшись в тяжёлые налитые яички. Но через секунду Георгий чуть отстранился и сжал ягодицу рукой, чуть коснувшись дырочки, в которой его пальцы нащупали инородный предмет.

— А это что? — хриплым голосом спросил он, прикусывая мочку уха.

— Парни в училище не прочь поделиться советами, — со всхлипом выдохнул Алексей, потому что в этот момент Георгий принялся крутить пробку с явным желанием её вытащить.

Алексей ахнул, когда она оказалась в руках у Георгия. Это действительно была пробка. От бутылки шампанского. Она подходила, как нельзя лучше: не толстая, но и не тонкая, с выемкой, не позволяющей ей выскочить или провалиться глубже, чем надо. Пористая, она как губка удерживала в себе смазку, а если надавить сильнее — то можно было и выдавить её.

— Какая изобретательность, — хмыкнул Георгий. — Чувствую теперь, каждый раз, открывая шампанское, я буду думать о тебе. Кто-то переборщил со смазкой? — прищурился Георгий, когда почувствовал, что из открытой дырочки она начала вытекать на бёдра.

— Я не знал, где мы будем, и будет ли что-то под рукой. Лучше так, чем ты отказался бы, опасаясь сделать мне больно. Ну же!

Алексей прикусил губу и Георгий рыкнул. Жестко впился в губы, одновременно приставляя член к открытому колечку и толкаясь внутрь. Сначала медленно и плавно, но почувствовав, что скользит внутри легко — навалился на спину, и с силой подался бёдрами вперёд. Два мужских тела слились воедино. С каждой минутой желание усиливалось, заставляло его быть грубее. Георгий перекатился на бок и, подхватив ногу Алексея под колено, закинул её себе на бедро. Одной рукой крепко удерживая любовника за грудь, он периодически пощипывал сосок. А другую опустил на член Алексея, надрачивая ему в такт собственных толчков.

Они старались быть тише, но Алексей всё же подтянул к себе подушку и уткнулся в неё лицом, отчаянно стараясь заглушить рвущиеся наружу стоны. Каждое проникновение, доставляло ему удовольствие. Каждый раз, когда головка члена его любовника задевала простату он прогибался в спине чуть ли не вскрикивая от удовольствия. Но вот он не выдержал и кончил, размазывая свою сперму по кровати. А следом за ним, сорвался и Георгий, не выдержав сладких стонов и спазмов любовника.

Потом они ещё долго просто лежали, наслаждаясь близостью и вседозволенностью. Когда можно гладить, ласкать партнёра везде, где захочется. После душа Георгий открыл бутылку шампанского и на несколько мгновений прикипел взглядом к пробке, пока её не забрал из его рук Алексей.

— Приберегу на следующий раз, — с улыбкой заявил он.

— Чувствую, что шампанское я теперь буду пить только с тобой…