Чонгуку сносит голову. Вообще. Полностью.

      С осознанием того, что Тэхён его любит, — хотя, точнее сказать, он хотел в это верить, но в ряду обстоятельств внутри кружило неприятное ощущение «а что если нет» — ему становится сложнее контролировать эмоции. Он и раньше был в этом плох: если на сцене он еще более или менее мог держать себя в руках и скрывать большую часть своих чувств, то в жизни — всё наружу. А теперь он не мог контролировать даже то, что мог раньше.

      На губах был нескончаемый металлический привкус из-за того, как много он их кусал в попытках успокоиться. Шея болела от напряжения постоянно, а челюсть — особенно утром, после ночи.

      У него были проблемы с контролем всех эмоций, кроме гнева. Гнев он методично в себе тушил, заливал, осаждал. А угли после мало-помалу изнутри его выжигали. Он почти этого не чувствовал, потому что так долго по этим углям ходил, что это стало привычным; стало его частью. Вроде как чертой характера «трудолюбивый». Он даже не задумывался над этим, когда очередной раз танцевал так сильно, что когда музыка выключалась — падал, буквально не чувствуя своего тела. Или тренировался до той степени, что утром без боли не мог даже вдохнуть.

      Тэхён об этом, конечно, не знал. Видел, но не знал. Все привыкли, что Чонгук слишком много старается. Поначалу говорили что-то вроде «эй, побереги себя» или «полегче, Чонгук»,  но когда поняли, что это бесполезно, перестали.

      У Чонгука были проблемы с саморазрушением. Но он этого не осознавал.

      Последнюю неделю всё странное: они работают в плотном графике, в воздухе висит постоянное напряжение, потому что в мире происходит что-то непонятное. Вот-вот, кажется, карантин сомкнет свои невидимые пальцы и на них, они осядут дома, будут вышивать и плести макраме. Чонгука в дрожь бросает от этой мысли. Работа помогала ему избегать мыслей. Каждый раз, оставаясь наедине с собой, он был так вымотан, что либо засыпал, либо физически не мог ни о чём думать.

      Если задуматься, он не помнит последние семь дней за исключением выступлений, переездов, перелетов и сна в отеле. Тэхён был где-то рядом, незаметно касался плеча, приобнимал чуть выше талии, когда Чонгуку становилось невыносимо тяжело просто стоять и ждать машину, рейс или пока приедет лифт. Чонгук чувствовал, что всё в порядке.

      В ночной перелёт Чонгуку удаётся хорошо поспать, а сейчас они едут в отель, и у них будет свободно полдня. Он смотрит за окно, мелкими неуверенными шагами возвращается к себе, своим чувствам. Это привычное ощущение во время загруженной работы — ты теряешь себя между выступлениями, интервью, съёмками и джетлагами, а потом словно душа к телу возвращается. Ты делаешь вдох и снова чувствуешь, что дышишь. В груди неприятно холодеет, Чонгук кладёт голову на плечо Тэхёна и заговаривает с ним:

      — Что, если мы скоро не сможем выступать? Концерты в Америке уже начали отменять.

      Тэхён аккуратно берёт его за руку и переплетает их пальцы.

      — Значит, мы немного отдохнём. Нам не помешает, — в его голосе слышится утешительная улыбка.

      — Сидеть дома — не отдых, — бормочет Чонгук, закрывая глаза.

      — Мы заложники обстоятельств, — Тэхён грустно вздыхает. — Во всяком случае, это вряд ли навсегда. Просто надо будет пережить.

      Чонгук чувствует лёгкую сонливость от тепла тела Тэхёна, его уверенно сжимающей ладонь руки. Это защищает и дарит спокойствие.

      — Хочешь посмотреть что-нибудь, когда мы приедем в отель? — спрашивает он Тэхёна.

      — Конечно.

      Они включают дораму, которую начинали смотреть пару месяцев назад, когда у них был перерыв в работе. Чонгук чувствует себя расслаблено, так что он удобно устраивается на груди лежащего Тэхёна. Тот обнимает его за плечи, легонько прижимая к себе.

      — Мне нравится дружба этих двоих, — Тэхён обводит одних из главных героев стрелочкой на экране. — Такие лёгкие и поддерживающие.

      — Тогда почему Минджун позволил Чанёлю пойти к ней, хотя это очевидно плохая идея?

      — Он же не может запретить ему. Он друг, а не наставник.

      — Мне кажется, иногда друг должен силой заставлять тебя не делать чего-то, что кажется ему неправильным.

      — Это неразумно. И скорее всего разрушит вашу дружбу.

      — Почему? — Чонгук приподнимает подбородок, губами едва касаясь подбородка Тэхёна.

      — Потому что, — Тэхён опускает взгляд и их губы почти встречаются. — Человек должен делать самостоятельный выбор. А если то, на чём ты настоял, оказалось плохим? Или человек просто будет думать, что если бы он тогда не послушал  тебя, всё было бы лучше? Это вина, от которой не отмыться.

      — Ты бы не стал удерживать меня от очевидно негативных вещей? — Чонгук облизывает покусанные губы.

      — Стал бы, — Тэхён слегка прикасается губами к губам Чонгука, как бы случайно, проверяя.

      — Ты противоречишь сам себе, — Чонгук оставляет короткий влажный поцелуй на нижней губе Тэхёна.

      — Наверное, это сложнее, когда касается людей, которых ты любишь и хочешь оберегать.

      Чонгук хочет спросить «ты любишь меня?», но Тэхён целует его так нежно и трепетно, что прерываться больше не хочется. Чонгук чувствует себя так, словно его разморило на солнце, он тянется за поцелуем, наполовину забирается на Тэхёна, устроив одну ногу между его бёдер.

      В груди тепло, хорошо, нет обиды или тревоги. Тэхён бережно касается линии его челюсти. Из окна светит яркое, согревающее солнце. Слышно отдалённый шум машин. Чонгук немного отстраняется и смотрит на спокойное лицо Тэхёна. Он ищет в нём ответы на свои вопросы, но найти их не может.

      Как нет обиды или тревоги, так нет и уверенности в том, что это правильно. Что это не ранит его ещё сильнее. Что не будет ситуации хуже, чем в прошлый раз. Внезапно Чонгуку кажется, что он Тэхёна не знает совсем — у него взгляд непроницаемый, хоть и мягкий, любящий. Они были друзьями так долго, а как только перешли эту черту, всё пошло наперекосяк. И теперь он не знал, чего ждать дальше. Могло стать лучше. Могло хуже. В дружбе всё было отлично почти всегда. И сейчас он стоял на пороге, думая, вернуться в надёжное и известное — то, что позади, освещено ярко, где знаком каждый уголок — или шагнуть вперёд, в темноту, в неизвестность, от которой немного страшно и тревожно, но в то же время так волнующе и соблазнительно.

      Он легонько улыбается, сползает обратно, кладёт голову в изгиб тэхёновых шеи и плеча и закрывает глаза.

      — Ты не против, если я посплю под дораму?

      — Конечно не против, — чуть хрипло отвечает Тэхён, снимая проигрыватель с паузы.

*

      Их выступления отменяют одно за одним. Они остаются заперты в общежитии, и это тяжело.

      Сначала это кажется отпуском, долгожданным отдыхом в несколько недель, а потом — тюрьмой. Даже несмотря на возможность заниматься кучей вещей, которые должны развлекать, Чонгук чувствовал всё больше ложащейся на сердце паники. Он старался разобраться в себе, понять, что он чувствует, может ли он простить Тэхёна и подпустить его ближе, и то, что они были почти круглосуточно вместе, ставило над задачей звёздочку. Большую такую, жирную.

      Тэхён был мил, обходителен, ненавязчив. С небольшой привилегией вроде коротких невинных поцелуев в лоб, щёки, иногда губы, когда Чонгук сам давал понять, что не против. Он не нарушал личные границы. Всё просто стало таким, как Чонгук мечтал последние полгода — прежним. Его прежний хён, что всегда рядом, уделяет много внимания и даёт почувствовать себя особенным. Сейчас он чувствовал себя особенно дерьмово.

      Поэтому когда он узнаёт, что Тэмин зовёт всех потусить в их доме, он чувствует себя словно феникс, восстающий из пепла. Они выйдут из общежития. Они увидят других живых людей. Чонгук наконец сможет сменить обстановку, освежить мысли и сдвинуться с мёртвой точки.

      — Эй, — утренний, глубокий голос Тэхёна звучит по-особенному приятно. Тёплая ладонь ложится на плечо. Чонгук слегка вздрагивает, вырванный из своих мыслей. — Чай, — он ставит перед ним кружку с поднимающимся спиралью паром, — и я делаю себе сладкую кашу на завтрак. Будешь? — он легонько щелкает его по носу.

      — Насколько сладкую? — Чонгук хитро прищуривается и натягивает на себя плед.

      — В твою тарелку добавлю больше джема, принцесса, — Тэхён хихикает и убегает прежде, чем Чонгук успеет шлёпнуть его.

      «Принцесса», — повторяет про себя Чонгук, это отзывается в нём чем-то новым, тёплым и неловким. Он трёт себя по бедру, пытаясь унять внутреннюю тревогу. По утрам она была сильнее, но завтрак и лёгкая тренировка после помогали чувство удушья унять. Ночью оно возвращалось. Чонгук спал плохо: часов по пять нормального сна, а потом поверхностно, с кучей мыслей и постоянным контролем времени. Несмотря на то, что просыпался он раньше всех, из комнаты выходил разве что раньше Чимина. А потом долго сидел на диване в гостиной, завернувшись в плед и клюя носом.

      Обычно Тэхён завтракал на кухне, но сегодня он приносит обе тарелки в гостиную. Одну отдаёт Чонгуку в руки, едва вылезающие из-под пледа.

      — Ещё горячая, осторожнее, — предупреждает Тэхён и садится рядом, сложив ноги в позе лотоса. Он берёт свою порцию каши, подцепляет её ложкой и дует.

      — А мне? — надувает губы Чонгук.

      Тэхён удивлённо приподнимает брови.

      — Тебя покормить?

      Чонгуку кажется это забавным. Стыдным, но забавным. Он не помнит то время, когда в детстве его кормили с ложки, однако это наверняка должно быть приятно. Он слегка выпячивает нижнюю губу и кивает.

      Тэхён весело смеётся и забирает тарелку из рук Чонгука.

      — У принцессы капризное настроение?

      — Наоборот, — фыркает Чонгук прежде чем съесть первую ложку каши.

      Тэхён складывает губы трубочкой, когда дует на полную ложку, а потом крайне увлечённо кормит Чонгука. Почему-то это оказывается гораздо более интимным, чем он предполагал.

      — Не могу понять, я не вовремя или наоборот, — звучит голос Джина откуда-то сзади, Тэхён и Чонгук ловят опешившие взгляды друг друга и громко смеются.

      — Если хочешь, могу покормить тебя тоже, — вежливо предлагает Тэхён.

      — Я тут хён, вообще-то, — самодовольно отмечает Джин, садясь в кресло рядом с ними.

      — То есть ты меня покормишь? — усмехается Тэхён.

      — Ещё чего, — фыркает Джин и включает телевизор, демонстративно отворачиваясь от них. — Дети мамочки-Джина уже давно взрослые и могут поесть сами.

      — Спорный момент, — пыхтит Чонгук с набитым ртом.

      Он забирает у Тэхёна наполовину пустую тарелку и принимается есть сам. Когда в гостиную врывается Чимин, он чуть не давится чаем.

      — Э-э-эй, ребята-а-а, — звонко кричит он, имитируя полёт самолёта. Он падает на диван рядом с Чонгуком. Переворачивается на спину и тянет к нему руки. — Я так счастлив!

      — Если я сейчас пролью свой чай, ты уже не будешь так счастлив, поверь мне, — Чонгук хмурится.

      — О, прекрати! — он стукает его полусжатым кулаком по руке, отчего Чонгук едва ли не опрокидывает чашку на себя и недовольно смотрит на Чимина. — Ты не испортишь моё прекрасное настроение.

      — Это от встречи с Тэмином-то? — безэмоционально спрашивает Юнги, проходящий мимо.

      — Ещё один, — фыркает Чимин. — От встречи с кем-то кроме вас, вредин! — он складывает руки на груди и надувает губы.

      — Ой, да ладно тебе, — Юнги подходит к Чимину и треплет его по волосам. — Мы все тебя любим, ты же знаешь.

      — Иногда и не скажешь, — Чимину не удаётся сохранить обиженное лицо, потому что Юнги подушечкой пальца щекочет его шею. Он улыбается и откидывает его руку от себя. — Только умоляю тебя, не предлагай никому играть в «Марио».

      — Это ещё почему? — хмурится Юнги.

      — Это так… Невесело. Знаешь, как будто я приду на тусовку с отцом.

      Тэхён смеётся себе под нос, ему очень хочется вставить свою жутко смешную ремарку, но он не может, потому что у них с Чимином секрет на двоих, а не на семерых.

      — О, раз тебя это позорит, я и геймбой с собой захвачу, — ехидничает Юнги.

      Чимин закатывает глаза и легонько пинает его в бедро. Юнги показывает язык и уходит. Чонгуку кажется это милым. Семейным. В соседней комнате Хосок и Намджун громко спорят о чём-то: это не похоже на ссору, скорее на бурное обсуждение. Чонгук ставит кружку на стол и потягивается. По телевизору идут новости, которые смотрит только Джин, конечно.

      — Не хочешь подышать воздухом? — предлагает Тэхён.

      На улице прохладно, и Чонгук совсем не хочет выбираться из своего тёплого и уютного кокона.

      — Конечно, — он соглашается, просто потому, что Тэхён предлагает.

      Они надевают тёплые пальто и прогуливаются вокруг дома. Небо ясное, яркое, лёгкий ветер приятно холодит щёки. Чонгук держит руки в карманах, как и Тэхён, но идут они рядом, почти плечом к плечу.

      — Я долго думал, — говорит Тэхён приглушённо, — стоит ли говорить об этом. Потому что сейчас всё неплохо, и я не хочу ничего испортить снова, — Чонгук напрягается, по рёбрам ползёт тревога, он продолжает смотреть вперёд перед собой. — Но мне кажется, что если я сейчас не расставлю все точки над «и», даже если это не всплывёт потом, это будет нечестно по отношению к тебе. Я не хочу тащить в наши отношения — дружеские или романтические — недосказанность и неоднозначные секреты.

      Тэхён делает выжидающую паузу, давая Чонгуку возможность отказаться слушать.

      — Я думаю, что самое время рассказать всё, — соглашается он и переводит спокойный взгляд на Тэхёна. Они продолжают идти.

      — Где-то год назад, может быть, немного больше, я спал ещё кое с кем из группы, — интонация Тэхёна чистая, бесцветная.

      — И он не против, чтобы ты рассказал? — Чонгук внутри себя не чувствует ничего негативного, в конце концов, год назад он не был в него влюблён, они не встречались, и это не касалось его тогда. Может быть, немного касается сейчас.

      — Да, — кивает Тэхён. Его напряжённые плечи трогает облегчение от того, каким спокойным выглядит Чонгук. — Это был Чимин.

      — Ого, — Чонгук не может понять, удивлён он или завидует. — Могу ли я спросить, как оно?

      Тэхён нервно посмеивается.

      — Тебе правда интересно? И ты не злишься?

      Чонгук качает головой.

      — Злился бы, если бы ты упомянул, что до сих пор его любишь и не можешь забыть. Это ведь не так?

      — Мы лучшие друзья, — Тэхён потирает шею. — Наверное, это одна из главных причин, почему мы перестали. Это было интересно поначалу, но потом мы поняли, что это вредит. Не знаю, всё было в порядке, однако нам обоим стало морально тяжелее, как будто мы делали что-то деструктивное. Наверное, спать с друзьями — действительно деструктивно. Ведь на то они и друзья, а не любовники.

      — Я думаю, ты прав, — кивает Чонгук. — Но ты не ответил на мой вопрос, — он легонько пихает его плечо своим.

      Тэхён вынимает руку из кармана, выуживает ладонь Чонгука и переплетает их пальцы.

      — Для меня это было слишком, — он поднимает глаза к небу, пытаясь подобрать слова. — Слишком хорошо, слишком сладко, слишком как в порно, что ли. Не знаю, как точно объяснить. Чимин всепоглощающий. Он даёт так много, но и забирает тоже много. Может быть, это как когда рисуешь картину, и она получается настолько хорошей, что тебе больно внутри. Или когда смотришь на снег, от которого отражается яркое солнце. Это красиво, это прекрасное явление природы, но тебе больно.

      — Я думаю, что понимаю, — Чонгук чувствует небольшой укол ревности. Он не уверен, что когда-то тоже будет для Тэхёна чем-то хотя бы близким к «слишком хорош». Хорош ли он вообще?

      — Я думаю, что с его нынешним они гармонируют идеально.

      — Нынешним? — Чонгук вскидывает брови и останавливается.

      — Предугадывая твой вопрос, я не могу сказать, кто это, — Тэхён виновато улыбается.

      — Лучшие подружки, блин, — фыркает Чонгук и начинает идти в сторону дома. — Сам догадаюсь.

      — О, это будет несложно, — смеётся Тэхён. — Просто понаблюдай за ним пьяным сегодня.

      — Режим слежки активирован, — Чонгук делает вид, что поправляет очки и тоже смеётся.

      На душе становится тепло и хорошо. Совсем по-весеннему.

 *

      Чонгук сидит у Чимина в комнате, пока тот собирается.

      — Сегодня ты мой модный гуру, — говорит он, укладывая волосы специальным гелем с запахом сандала.

      — И с каких это пор я стал модным гуру? — Чонгук играет в игру «найди отличия» на телефоне. Вообще-то, ему тоже надо собираться.

      — Всегда им был, — цыкает Чимин.

      — Неа, — лукаво тянет Чонгук. — Просто Хосок отказался.

      Чимин закатывает глаза.

      — Откуда ты всё знаешь?

      Чимин встаёт с кресла и делает оборот вокруг себя, замирая в модельной позе. Он смотрит на него, мол, «ну как?». Чонгук поднимает глаза и замирает на мгновение. Чимин действительно из разряда «слишком». У него идеальный, почти незаметный макияж, подчеркивающий все его достоинства: пухлые влажные губы, бархатная кожа, к которой тут же хочется прикоснуться — по мягкой, скользящей линии челюсти к маленькому аккуратному носу. Он надел светлые линзы, отчего взгляд становился пронзительным и притягательным, но всё ещё оставался добрым, словно успокаивающим. Чонгук смотрит на его тело, скрытое под лёгким бежевым свитером. На бархатные, слегка свободные штаны, очерчивающие сильные бедра. Этот контраст силы и нежности вызывает в нём ощущение комфорта, безопасности. Он возвращается к его лицу и проглатывает комок в горле. Он мог представить его под Тэхёном так ясно... И это зрелище правда «слишком».

      — Тебе нравилось с ним? — вопрос звучит холодно, спокойно, без претензии.

      — О чём ты? — хмурится Чимин.

      — Тэхён, — чуть более раскованно говорит Чонгук. — Тебе нравилось с ним?

      — О, — Чимин меняется в лице, по его щекам пробегает румянец, а в глазах застывает сочувствие. — Он всё же рассказал тебе.

      — Я в порядке с этим, — спешит заверить Чонгук. — Это было давно, и меня не касалось, — он поддерживающе улыбается. — Мне просто интересно. Но ты можешь не отвечать.

      — Ну, если ты говоришь правду, — Чимин с улыбкой присаживается рядом, обнимает Чонгука за плечи и кладёт подбородок ему на плечо, так, чтобы говорить на ухо. — Это было супер, — он хихикает. От него пахнет гелем для волос и сладким парфюмом. Это окутывает, словно пушистое облако. — Мы, наверное, неплохо подходим друг другу как любовники. Но гораздо лучше, как друзья. И совершенно точно не как пара, — он трется кончиком носа о шею Чонгука, и тот не чувствует внутри ничего отзывающегося, кроме как по-дружески, и это радует его сильнее, чем должно. — Так что выбор очевиден. Да и время то прошло, мы немного повзрослели, наверное, — он отстраняется и задумчиво закусывает губу. — Тогда это можно было назвать уместным, что-то вроде юношеского максимализма. Плюс, — он делает небольшую паузу, — не знаю точно, что двигало им, но я в большей степени делал это из-за неразделённой любви. А Тэхён трахал так, что о ней на пару дней можно было забыть, — его голос слегка стухает, — но! — он сразу же ободряется, — одно могу сказать точно: тебе очень повезло.

      Чонгук смотрит на Чимина, и они улыбаются друг другу. Разговор вышел даже более откровенным, чем он предполагал.

      — Ты выглядишь отлично, — он слегка сжимает кончик его носа пальцами.

      — Спасибо, но, — Чимин отпускает его плечи и становится серьёзным. — Не думай, что увильнёшь от ответа на мой вопрос. Как у вас дела?

      Чонгук закусывает щёку и смотрит на свои ладони, сжимает и разжимает кулаки. «Не знаю», — звучит в его голове. Это всё, что он может сказать.

      — Мы пока не пришли к чему-то, — он смотрит на Чимина, — я пытаюсь решить, что чувствую…

      — О, прекрати, — Чимин тычет его пальцем в плечо, — ты слишком драматизируешь. Ты же знаешь, что любишь его.

      — Да, — спокойно соглашается Чонгук. Отрицать этого не было смысла. — Но я не уверен, что это хорошая идея, — он молчит и хмурится. — Как только мы начали это, всё стало не таким. В плохом смысле. Я испытывал много негативных эмоций и испытываю до сих пор. Наверное, я не обижен на него больше, в конце концов, он действительно не сделал ничего предосудительного и не хотел навредить мне. Я скорее злюсь на себя? Не знаю, — Чонгук прячет лицо в ладони и тяжело вздыхает.

      — Чонгук, — Чимин аккуратно обнимает его широкие плечи, — Постарайся не усложнять. Мы все ценим твою педантичность, но иногда стоит дать эмоциям просто быть, не анализируя их. Ты так сосредоточился на негативе, на его причинах, что не даёшь места хорошему. Ты не думаешь о хорошем, — он гладит Чонгука по спине. — Я вижу, как Тэхён относится к тебе. Он не хочет причинять тебе боль.

      — Дело не в этом, — Чонгук упирается подбородком в сложенные кулаки. — Вся эта ситуация, независимо от нас, может принести кучу проблем и боли. А пока мы друзья, всё в порядке.

      — В порядке ли? — Чимин немного отстраняется.

      Чонгук качает головой. Он боится. И обманывает сам себя из-за этого.

      — Ты переживаешь из-за того, чего может и не быть, — Чимин заглядывает в его грустные глаза. — Вместо того, чтобы взять то хорошее, что уже есть.

      — Наверное, ты прав, — кивает Чонгук. — Но мне сложно это принять.

      — Никто не торопит, — улыбается Чимин.

      — Ты как сваха, — с небольшим облегчением смеётся Чонгук.

      — Раз уж ты это сказал, — Чимин резво подскакивает с кровати. — Позволь мне выбрать для тебя соблазнительный наряд на сегодня.

      Не дожидаясь ответа, он берет Чонгука за руку и почти вприпрыжку тащит его в комнату.

      — Я хочу выбрать тебе одежду, — он касается пальцем губ и покачивается из стороны в сторону. — Но ты можешь её не надевать, конечно же.

      — Я посмотрю, что ты выберешь, — улыбается Чонгук.

      — Я могу?.. — он тянется к дверце шкафа.

      — Да, конечно. Я пока пойду в душ, пускай твой выбор будет сюрпризом.

      Чимин радостно хлопает в ладоши и распахивает дверцы шкафа.

      Когда Чонгук выходит из ванны, он думает, что Чимин наверняка очень постарался, сдерживаясь в выборе одежды: он представлял что-то гораздо более откровенное, чем атласная рубашка цвета слоновой кости, пускай и первая пуговица на ней была довольно низко. Чонгук заправляет её в чёрные узкие джинсы, и струящаяся ткань подчёркивает его талию. Он смотрит на себя в зеркало. Накатывает странное, тянущее чувство. Чонгук пытается вспомнить, когда они с Тэхёном последний раз занимались сексом. Две недели назад? Больше?

      Он садится на кровать и задумчиво кусает губы. Они всё ещё не были в статусе пары, но ему казалось, что он имеет полное моральное право переспать с Тэхёном на вечеринке. Как будто они подростки и всё очень, очень легко. Это должно быть интересно.

      Точно. Он встаёт с кровати и очерчивает комнату быстрыми шагами. Это должно быть что-то интересное. Осложняло эту идею одно: он чертовски плох в придумывании подобных вещей. Он берёт телефон в руки, стучит ногтями по экрану, затем пролистывает список контактов и останавливается на Чимине. Может быть, это должно быть неловким, но Чонгук так горит идей сделать что-то, что ему всё равно.

      Он пишет ему с просьбой помочь и почти сразу получает ответ: «О, у меня есть отличный совет!». Чонгук посмеивается сам над собой. Его не покидает ощущение, что он просто пытается наверстать упущенное.