Эта забота — она топит сердце Чонгука, хотя ему никогда не казалось, что оно холодное. Здесь, где Тэхён мог быть самим собой, ничего не боясь и не стесняясь, где ничего не сковывало его, он открывался для него с другой стороны. Хотя, может быть, до этого Чонгук был просто слишком сосредоточен на своих негативных чувствах. Он принимает запотевший стакан из рук Тэхёна, и они идут наверх.

      Тэхён открывает перед ним дверь в свою комнату, и Чонгук чувствует лёгкое волнение, которое он скрывает в глотке холодного чая.

      Комната Тэхёна пахнет детством, летом и беззаботностью. Она вся в бежевых, кремовых и белых оттенках, как и весь дом. Это погружает в уют. Чонгук оглядывает книжные полки с аккуратно расставленными книгами, мангой и учебниками. Он видит знакомые названия и фамилии. Пробегается пальцами по корешкам. Тут нет плакатов, стены чистые, и от этого словно бы легче дышится.

      — Ничего лишнего, — улыбается Чонгук.

      — Так я всегда чувствовал себя спокойнее, — Тэхён с любовью оглядывает комнату. — Даже кровать отказался ставить. Мне казалось, она займёт слишком много места. К тому же, — он ложится на футон, — так лучше видно небо из окна.

      Чонгук делает ещё пару глотков чая и ложится рядом, запрокидывая руки за голову.

      — Отличный вид.

      За окном плывут кучевые облака. На вид они очень мягкие и лёгкие. Чонгук чувствует лёгкую сонливость, наблюдая за ними. Он поворачивает голову и касается кончиками пальцев волос Тэхёна. Он тоже поворачивает голову и смотрит на Чонгука — на его лице красиво играют лучи солнца.

      — Тэхён, — начинает Чонгук. Его голос приглушён эмоциями, и он думает, что это ещё один момент, когда он может всё испортить. — Я думаю, что хочу сказать тебе кое-что.

      — Я слушаю, — Тэхён улыбается и берёт ладонь Чонгука в свою.

      Чонгук вздыхает. Его сердце бьётся чаще, он чувствует это в своей грудной клетке и думает, что Тэхён тоже слышит, наверное. Тут так тихо.

      — Я люблю тебя.

      Чонгук закрывает глаза. Мир вокруг него останавливается, подрагивая. Его рука — в уверенно держащих пальцах Тэхёна. Его сердце — тоже. Дороги назад нет, думает он. Он так глубоко погряз в этом человеке, что даже дышать сейчас не может, ожидая ответа. И он готов к любому. Его ресницы мочит слеза, застывая в уголке глаза.

      Он чувствует, как тёплые губы прижимаются к его лицу, когда она начинает бежать вниз, и Чонгук улыбается.

      — И я люблю тебя, — дрожащим голосом шепчет Тэхён ему на ухо.

      Чонгук открывает глаза. И мир слишком яркий.

      — Прости, что так глупо ревновал, — Чонгук смотрит на Тэхёна, который тоже, кажется, проронил пару слёз. — Просто мне казалось, что ты общаешься со мной, как со всеми. И только секс отличает нас от друзей. Но сейчас я вижу, что это — твоя сущность. Быть милым, быть тактильным, и это не несёт подтекста, да? Это твой способ взаимодействовать с людьми. Тебя так воспитали. У тебя очень милая семья, — Чонгук улыбается, видя в глазах Тэхёна ещё больше нежности, чем прежде. — В моей семье было иначе. Если ты целуешь кого-то в щёку, то это кто-то особенный, близкий. В романтическом плане, понимаешь?

      — Ты особенный, — Тэхён крепче сжимает руку Чонгука. — Важно не только то, что я делаю, но и что я чувствую, когда делаю, — он целует Чонгука в щёку. — Сейчас я чувствую любовь. Трепет. Обожание, — он целует улыбку Чонгука. — Восхищение. Словно что-то внутри меня распускается каждый раз, — он смотрит ему в глаза. — С друзьями это иначе — скорее, просто тепло и радость, что мы близки. И это действительно мой способ взаимодействовать, потому что иногда мне не хватает слов. Но ты, Чонгук, — он касается пальцем кончика его носа, — действительно особенный.

      — И ты правда не относишься ко мне так же, как к другим?

      — Как я могу? — улыбается Тэхён.

      — И ты не будешь злиться, если я буду постоянно спрашивать? Потому что я буду, — Чонгук слегка выпячивает нижнюю губу.

      — Не буду, — Тэхён гладит его по спине, а потом обнимает и прижимает к себе.

      Вечером, после немного затянувшегося дневного сна, они садятся ужинать, и на столе действительно стоит домашнее вино. Оно пахнет виноградом и летом. Терпкое и в меру сладкое, Чонгуку нравится, но он не позволяет себе больше бокала, не желая показаться неприличным. Тэхён тоже пьёт немного, скорее за компанию. Они мило болтают обо всём, что происходило за последние полгода, и Чонгук уже активнее включается в беседу. Он чувствует, что он — с Тэхёном, а значит, тут есть особое место для него, он не чужой, и его принимают здесь. Иногда Тэхён гладит его по бедру или берёт за руку под столом.

      Ужин подходит к концу, и Тэхён уходит в комнату первым, чтобы застелить ещё один футон, а Чонгук расставляет чистые тарелки в шкаф. Когда он собирается уходить, на кухню заходит Исыль.

      — Дорогой, — обращается она к нему, останавливаясь в паре шагов от него. — Я хотела сказать тебе кое-что.

      — Конечно, — Чонгук кивает.

      Исыль нервно перебирает пальцами ткань своего платья, пытаясь подобрать правильные слова.

      — Если что-то пойдёт не так, — она подходит ближе, чтобы говорить почти шёпотом. — Не стесняйся обратиться ко мне, — она кладёт руку ему на предплечье, и от этого по телу расходится тепло и спокойствие. — Тэхён никогда не скажет нам о проблемах, потому что не хочет беспокоить. Но его желание справляться со всем одному порой очень губительно для него, — она грустно улыбается. — Он сильный мальчик, но мир вокруг бывает жесток. Очень жесток. И я боюсь, что есть вещи, с которыми он не справится в одиночку. И я рада, что сейчас рядом с ним есть ты. И ваши друзья. Но если, — Исыль говорит ещё тише, — случится что-то, и ты поймёшь, что это серьёзно, что вы не справляетесь, скажи нам. Мы не можем помочь, но мы можем поддержать. Иногда поддержка — всё, что нужно. И не нужно бояться просить её.

      Чонгук нервно сглатывает. Он слишком хорошо понимает, о чём она пытается говорить с ним.

      — Я обещаю держать вас в курсе, — от чистого сердца говорит он.

      — Спасибо большое, — Исыль обнимает его, прижимаясь щекой к плечу. — Ты делаешь его очень счастливым, и моё сердце радуется, глядя на вас. Ваша любовь — самое главное. Сохраните её.

      — Это бывает сложно, — улыбается Чонгук, когда Исыль отстраняется.

      — Ничего в этом мире не просто. Но есть вещи, ради которых мы терпим испытания. Эти вещи делают нас счастливыми. Эти вещи — смысл нашей жизни.

      — Он так похож на вас, — завороженно говорит Чонгук. — Даже эти слова — это то, что он мог бы сказать мне.

      — В этом нет ничего удивительного, — улыбается Исыль. — Тэхён был тем ребёнком, что прогулкам с друзьями предпочитал помочь матери в саду. Особенно учитывая то, что работы было много, и мы редко с отцом бывали дома. Это был его способ провести с нами время, — в её глазах мелькает грусть. Она прогоняет её, моргая, и осторожно подталкивает Чонгука к лестнице. — А теперь иди, я думаю, он уже беспокоится, что кто-то поймал тебя с неловкими расспросами.

      Чонгук благодарно кланяется и уходит наверх. Тэхён уже лежит в постели, на столе горит ночник, слегка освещающий его лицо.

      — Ещё не спишь? — Чонгук стягивает одежду.

      Тэхён молча качает головой, наблюдая за его изящным силуэтом в полумраке. Чонгук ложится рядом и смотрит на него в ответ.

      — Так спокойно, да? — спрашивает Тэхён.

      — Умиротворённо, — Чонгук поворачивается на бок и кладёт руку Тэхёну на шею, поглаживая её большим пальцем, чувствуя, как под кожей бьётся пульс. — Ты чувствовал себя так в детстве?

      — Да, но я не ценил это тогда, как сейчас.

      Тэхён смотрит в глаза Чонгука несколько долгих минут, и ему кажется, что в их темноте отражаются звёзды, сверкающие в окне. Словно глаза Чонгука — само ночное небо. Бесконечное, замедляющее время, позволяющее остаться в этом мгновении подольше — только смотри в них и не переставай. Тэхён пододвигает голову ближе, Чонгук моргает и чуть прикрывает глаза.

      Тэхён кладёт руку ему на талию, чуть тянет на себя и целует приоткрытые губы. Они мягкие, сладкие и терпкие, как вино, которое они пили. Он думает, что Чонгук действительно был на вкус как вино для него. Это насыщенный, глубокий вкус с множеством ноток, которые ты не сразу можешь распробовать.

      Чонгук перемещает ладонь в беспорядочные кудри Тэхёна, массирует кожу его головы пальцами, позволяет немного углубить поцелуй, пока Тэхён проскальзывает пальцами под его футболку, подушечками проходясь по горячей коже от живота — снова к талии, аккуратно сжимая. Это движение расслабляющее, Чонгук обмякает и лениво встречается языком с губами Тэхёна.

      Тэхён ведёт рукой вверх, держа край футболки между пальцами. Чонгук приподнимается и позволяет её снять, а после открывает глаза и шёпотом спрашивает:

      — Мы же не можем, да?

      — Почему? — Тэхён целует его шею, зубами надавливая на кожу, но не кусая, а после влажно целуя.

      Чонгук вздыхает, кладёт ладонь ему между лопаток и прижимается ближе.

      — Нас услышат. Это неприлично.

      — А ты будь потише, — шепчет Тэхён, спускаясь губами к его ключицам.

      Чонгук закусывает губу и нетерпеливо тянет футболку Тэхёна. Когда их кожа соприкасается, Чонгук снова вздыхает: это всегда так сильно возбуждало его.

      Тэхён спускается ниже, целует его живот, руками подцепляет резинку штанов, и они скользят до лодыжек. Чонгук сводит колени и чуть тянет Тэхёна за волосы.

      — Мы не должны, — его голос такой тихий, что Тэхён едва его слышит из-за собственного сердцебиения.

      Тэхён приподнимается, рукой скользя по внутренней стороне  чонгукова бедра — вопреки словам Чонгук позволяет ему сделать это, чуть раздвигая ноги.

      — Если ты не хочешь, я остановлюсь, — он внимательно смотрит на лицо Чонгука.

      Тот тяжело дышит через приоткрытые губы, когда ладонь Тэхёна касается чувствительного места между бедром и пахом. Он вздрагивает, закрывает глаза и шумно выдыхает.

      — Скажи, что это нормально, что мы не делаем ничего плохого.

      Тэхён наклоняется к его уху, цепляет резинку боксеров и тянет вниз, Чонгук послушно поднимает бёдра.

      — Я собираюсь заняться с тобой любовью. В этом нет ничего плохого. И это более, чем нормально.

      Его голос придавливает Чонгука к постели, и он чувствует лёгкое волнение — они занимались сексом много раз, они трахались много раз, но они ни разу не занимались любовью. В момент, когда он думает об этом, Тэхён смыкает губы на головке его члена, обводит её языком и опускается ниже. И это новое ощущение прогоняет волнение, оставляя только дрожь в коленях.

      Чонгук широко открывает рот, дыша глубоко и редко, с тихими стонами. Тэхён гладит его бёдра, проводит языком по уздечке, берёт глубже и двигает головой медленно — удовольствие расходится по телу возбуждающим напряжением. Чонгук кожей чувствует движение воздуха в комнате, слышит, как ветер за окном играет с молодыми листьями, и его тело неконтролируемо расслабляется. Это странно. Обычно он напряжён, как сжатая пружина, и лишь с оргазмом приходит изнемогающая слабость.

      Сейчас он даже не замечает, когда Тэхён успевает смазать пальцы, — возвращается лишь в момент, когда он уже на одну фалангу в нём, и с губ срывается протяжный, глубокий стон, после которого он прикусывает губу.

      Тэхён выпускает его член изо рта, спускается ниже, прибавляет второй палец и кончиком языка очерчивает колечко мыщц.

      — Тэ-хён, — по слогам выстанывает Чонгук. — Я не могу быть тихим, если ты будешь делать всё это.

      — Тогда постарайся быть не таким громким, как обычно, — рокочет Тэхён.

      — У тебя нет стыда, — выдыхает Чонгук, подаваясь на его пальцы.

      — Есть, а ещё, — он сгибает пальцы и входит глубже, — я знаю, что могу слушать музыку на средней громкости, и это не слышно в других комнатах.

      — Ты всё продумал, да? — Чонгук ещё раз подаётся вниз.

      — Конечно, — Тэхён целует бёдра Чонгука. — Я совершенно точно не собираюсь устраивать своей семье бессонную ночь.

      — А мне?

      — Может быть.

      Тэхён добавляет третий палец, Чонгук ощутимо напрягается, и тогда он снова касается языком его входа, чуть надавливая, проникая внутрь совсем чуть-чуть и делая им полукруг.

      Чонгук стонет в ладонь и сам подаётся ему навстречу, позволяя быть глубже, позволяя делать приятно. Тэхён делает несколько растягивающих движений, медленно выходит, а после упирается ладонями по обе стороны от плеч Чонгука. Тот смотрит на него широко открытыми глазами.

      — Ты такой красивый, — говорит Тэхён, большим пальцем поглаживая линию его челюсти.

      — Только сейчас? — Чонгук щиколоткой цепляет бедро Тэхёна, притягивая его к себе.

      — Всегда.

      Он входит в него осторожно, придерживая одной рукой за бедро, всё ещё глядя в глаза. Чонгук кладёт ладони Тэхёну на спину, чувствуя под ними крепкие мышцы.

      — Ты можешь поцеловать меня, — отвечает на незаданный вопрос Чонгук.

      Тэхён наклоняется сразу же, их губы мягко сталкиваются. Это похоже на место встречи двух морей: они так плотно к друг другу, но не перемешиваются, не сливаются. Они всё ещё Чонгук и Тэхён, крепко держащиеся за руки, остающиеся сами собой, но теперь — друг с другом, и это правильно, это хорошо.

      Впервые голос Чонгука не ломается, когда он стонет — ниже, тише обычного, хотя удовольствия в нём в стократ больше всех предыдущих раз. Тэхён двигается плавно и глубоко, и в этом нет боли, нет спешки. Только обволакивающий бесконечный момент, словно мир замедляет вращение и постоянно возвращается на градус назад, чтобы двинуться вперёд.

      Разум Чонгука чист, и сейчас, именно сейчас он понимает, полностью осознаёт и принимает — Тэхён любит его, Тэхён рядом. Он нежно касается его шеи, гладит успокаивающе, нашёптывает его имя ему на ухо вперемешку с «Я люблю тебя. Я очень люблю тебя», и всего этого не может быть слишком много, это не может быть «слишком». Это им впору, это комфортно и правильно.

      В груди у Тэхёна словно зарождается целая новая вселенная для них двоих, которой он делится сразу же, целуя. И когда они лежат рядом, чуть позже, когда мир снова вращается, и это не приносит головокружения, Чонгук чувствует часть этой вселенной в себе. И может быть, их моря всё же немного смешиваются, но ровно настолько, насколько нужно.