Гаара не был настоящим медиком, о нет. Одна эта идея могла бы вызвать у любого знакомого с ним смех, плавно переходящий в истерику.
Просто вышло так, что некоторое время назад он серьёзно задумался о нехватке медиков в командах Суны.
В отличие от Конохи, Суна никогда не имела обычая укомплектовывать каждую троицу шиноби ирё:нином. «Сдохнут так сдохнут» — таков был, видимо, безмолвный посыл традиционной системы.
Гаару это не устраивало уже очень давно, и вот руки наконец-то дошли до небольшой реформы. Когда все ответственные получили задачи по распределению подготовленных медиков и обучению новых, Пятый Казекаге обратил свой оптимизаторский взор на собственную команду.
Тут было над чем подумать. И Темари, и Канкуро, и сам Гаара — все трое являлись исключительно боевыми шиноби. Сильные, не знающие пощады и жалости к себе и врагам, дети Четвёртого воспитывались в суровой парадигме «победа или смерть на месте». Они, конечно, владели основами физиологии и первой помощи, но едва ли настолько элементарные знания могли кого-то спасти, случись что. А о более продвинутых медицинских навыках и речи не шло. Лишь по какому-то неведомому везению ещё никто из троицы не получал настолько серьёзных ранений на миссиях, чтобы требовалась срочная помощь.
Помучившись нелёгким выбором несколько дней, Гаара принял довольно оригинальное решение: он просто отправил обучаться у медиков и брата, и сестру, а заодно и самого себя. Логика была незамысловатая: ни у кого из них не наблюдалось явной склонности к этой науке, но хоть один наверняка мог оказаться не полным деревом.
Ход себя оправдал, и даже более чем.
Темари, к откровенному удивлению братьев, делала неплохие успехи. Да, нетерпеливый и взрывной нрав песчаной Химе периодически вгонял в дрожь пациентов и вызывал робкие жалобы врачей, которые они шёпотом озвучивали в кабинете Казекаге. Но Темари компенсировала свой маленький недостаток превосходным — для новичка — контролем медицинской чакры.
Канкуро, наблюдая, как бледнеет и ходит по стеночке персонал больницы при появлении старшей сестрёнки, то и дело отпускал на этот счёт остроты. Но, как бы между делом, замечал, что лучшие медики, которых он знает — как раз вспыльчивые, жуткие в гневе люди, от которых лучше держаться подальше, если только ты не при смерти. Был ли это комплимент, оставалось только гадать.
Канкуро тоже показал себя молодцом. Особенно он преуспел в операциях, требующих ловкости и тончайших манипуляций с чакрой, то есть всего, что умели хорошие марионеточники. Раны он зашивал просто виртуозно. А также неплохо освоил основы подбора и составления противоядий — пригодился опыт в обращении с ядами.
Словом, Гаара мог по праву гордиться своими родственниками. Но вот ему самому пришлось непросто. Он, всегда легко добивавшийся успеха в любом деле, за которое брался, совершенно не привык, чтобы что-то давалось с таким трудом. Даже уровень тайдзюцу, в котором Гаара был откровенно слаб до недавнего времени, удалось повысить намного легче — стоило всего лишь найти хорошего учителя и регулярно тренироваться.
С медициной это почему-то не работало.
Проклятая генерация и контроль целительной чакры… Снова и снова, раз за разом он разочаровывался в своих способностях, признавая в глубине души, что тому, кто рождён машиной для убийства, не стать даже подобием медика. И всё же Гаара, когда-то кровожадный пустынный демон, не мог и не желал простить себе свою смертоносную природу.
Смирение никогда не значилось в списке его добродетелей, зато упорство стояло там чуть ли не на трёх первых местах. Так что, несмотря на все сложности, он не отказывался от попыток постичь премудрости медицины и последние полгода, выдержав бесконечно длинный день в кабинете Каге, неизменно шёл в госпиталь, а если не шёл, то читал книги по медицине.
Гаара и не понял, в какой момент освоение работы с целительной чакрой превратилось в нечто более значимое, чем просто ещё один навык. Зато понял другой человек — главврач госпиталя и его учитель, Хисотэ-сенсей. Понял и сжалился над своим упёртым Казекаге.
— Гаара, — сказал он в белоснежной тишине своего кабинета. — Ты не сможешь приблизиться к Яшамару, как ни старайся. Не в медицине. Вы очень разные, не мучай себя. Твоя сила в другом. Ты — наша защита и светлый ум. Ты можешь стать нашим будущим. Ну а то, что… ты не монстр, а человек, я и так знаю. И не только я.
Гаара бросил короткий взгляд на портрет своего дяди, когда-то одного из самых талантливых медиков Суны, висевший здесь в одном ряду с изображениями других выдающихся ирё: нинов. В сознании зазвучал почти забытый голос: «Душевные раны намного коварнее телесных, их вылечить труднее. Они могут продолжать болеть вечно».
Вечно.
Гаара нахмурился и, повернувшись обратно к седовласому врачу, сдержанно кивнул.
— Раз ты со мной согласен, есть другой путь, — бодро продолжил Хисотэ-сенсей и для пущей убедительности поднял к потолку длинный указательный палец. — Займёмся диагностикой. Оценка состояния пострадавшего не менее значима, чем само лечение.
Эти слова определили увлечение Гаары на ближайшие месяцы. В диагностике он показал быстрый прогресс благодаря природной вдумчивости и наблюдательности. Правда, оставалось еще одно препятствие: Гаара очень не любил касаться людей. Не из-за брезгливости, она ему не была свойственна. Отпечаток детства? Вполне вероятно. Но копаться в своей голове он любил ещё меньше, поэтому причин не уточнял.
Поначалу, учась у медиков-практиков, он морально насиловал себя необходимостью дотрагиваться до пациентов. А бедные пациенты мужественно терпели. Правда полуобморочное выражение испуга и крайнего напряжения не сходило с их лиц во время всего осмотра. Нервничали даже те, кто очень уважал своего юного Каге.
Тогда Гаара решил, что пальцы ему заменит песок. Кого бы он ни коснулся, руки, не привыкшие к контакту, вмиг становились корявыми и непослушными, и всё получалось грубо и неловко. Но песок — совсем другое дело. Тонкая и легкая змейка из песчинок двигалась изящно и с ювелирной точностью, доставляя информацию о повреждениях своему повелителю. Поначалу, тот факт, что пациенты до дрожи боялись его рук, его самого, но при этом относительно спокойно переносили прикосновения песка, озадачивал Гаару. Это казалось несправедливым и даже немного обидным. Потом он привык.
Было всё-таки что-то волнующее в том, как орудие жестокого убийства превращалось в инструмент сохранения жизни. И что-то утешительное тоже.
До сих пор Гааре не приходилось применять свои навыки в полевых условиях: главная троица Суны редко отправлялась теперь на миссии в полном составе. Но всё когда-нибудь происходит впервые.
И вот он стоял на коленях, склонившись над незнакомой девушкой, и оценивал её состояние, аккуратно и последовательно вспоминая наставления своих учителей. От его выводов сейчас зависело решение: пойти ли навстречу команде для срочного оказания помощи, или же остаться на месте и ждать.
«Височная кость цела, жить будет. А здесь сложный перелом…»
***
Нами приходила в сознание крайне неохотно. Она изо всех сил цеплялась за свой светлый сон, в котором существовало только безбрежное бирюзовое море, лёгкие касания ветра, шелест песка и тёплое солнце. Но уютное видение ускользало, утекало, как вода сквозь пальцы, и наконец исчезло, оставив после себя темноту и боль.
Лёжа с закрытыми глазами, она попробовала сориентироваться в невидимом пока пространстве, но поняла лишь, что вокруг сумрачная прохлада и шероховатая тишина.
Вернувшиеся ощущения не радовали. Все части тела ныли хором. Мучительно пульсировала голова, словно кто-то пытался выбраться из её черепа и ритмично стучал изнутри молотком в висок, одновременно дёргая нервы, как струны кото. В горле саднило, во рту была сухость, горечь и мерзкий привкус крови.
Стоило поднять веки, и глаза начали слезиться, несмотря на тусклое освещение. Поначалу кроме красных расплывающихся кругов и весёленьких синих зигзагов Нами не видела ничего и успела всерьёз задуматься о потере зрения. Но спустя пару минут смутно начали вырисовываться очертания… чего-то.
Она с усилием моргнула пару раз и предприняла попытку осмотреться.
Сверху было что-то вроде крыши.
Из песка?
Справа? Песок.
Слева — тоже песок. Она ощупала ладонью поверхность под собой. И тут песок.
«Я умерла, чтобы оказаться в песочнице? Блестяще, оно того стоило…»
Собравшись с силами, Нами решилась сесть. И напрасно. В глазах мгновенно потемнело, а правую руку и правую же сторону головы пронзила такая беспощадно острая боль, что Нами рухнула обратно, ударилась затылком и еле-еле сдержала жалобный всхлип. Зато она успела понять, что справа находится выход из песчаной ловушки, и с трудом повернула голову в ту сторону.
У выхода кто-то сидел.
Этот кто-то пошевелился, и Нами замерла, стараясь не упустить из виду ни одного его движения.
«Надо приготовиться к атаке. А… хотя кому я вру, я и сесть-то не смогла».
Человек у входа медленно обернулся, и Нами окатило холодом. Помутнённое сознание услужливо выдвинуло гипотезу, что она оказалась одной ногой в загробном мире и встретила бога смерти.
Бог смерти был молод. Лицо — совершенно потустороннее. Фарфорово бледное, чистое. Нечеловечески светлые глаза, обрамлённые широкой чёрной каймой, как-будто слегка светились в полумраке. Кажется, в них отсутствовали зрачки… Короткие волосы, то ли тёмно-рыжие, то ли красные, как запёкшаяся кровь, — разобрать не получалось — беспорядочно топорщились. А довершал образ какой-то символ на лбу и полное отсутствие бровей.
Выражение лица у «синигами» было самое непроницаемое. Ну, как им и положено, наверное.
«Если даже я ещё жива, он это быстро исправит», — с отстранённым интересом подумала Нами.
Тут предполагаемое божество заговорило и сказало совсем не то, чего она могла ожидать.
— Не шевелись. У тебя серьёзный перелом и сотрясение, нужно дождаться медика, — произнёс он тихим, внезапно низким голосом.
— Ты кто? — собственный сиплый срывающийся голос, больше похожий на карканье, противно оцарапал слух. Соображалось плохо, но теорию о смерти и богах Нами всё-таки решительно отвергла.
— Сабаку но Гаара, — последовал ответ.
— Ты один из… этих?
— Не из Акацуки, нет.
— Где тот, с глиной? — Нами устала слушать скрипучие звуки, вылетающие из её рта, и перешла на шёпот.
— Сбежал.
— Не помню…
— Потому что потеряла сознание. Твоё имя?
— Нами.
— Нами откуда?
— Из… Да уже ниоткуда.
— Протектор Тумана, — он повертел в руках её разодранную повязку с четырьмя символическими каплями дождя на пластине.
— Да… Забыла выбросить.
На это «синигами» промолчал.
А Нами снова попыталась подняться — ей категорически не нравилось смотреть на собеседника вот так, снизу вверх. И вдруг поняла, что правую руку, которая ощущалась как сгусток чистой боли, крепко держит песок. Осознание встревожило.
— Не шевелись, — повторил Сабаку но Гаара, с неодобрительным видом следивший за её трепыханиями. — Иначе мне придется обездвижить тебя полностью. У тебя сильный ушиб головы с гематомой и сложный перелом руки. Песок фиксирует положение костей до прихода медика. Надо лежать.
И замолчал резко, как будто израсходовал запас слов. Нами покосилась на своеобразную шину на своей руке. Затем снова на Гаару.
«Я зря обозвала его синигами?..»
— Можно я хотя бы сяду? Так очень неудобно, — прохрипела она, с трудом выдавливая слова.
Гаара нахмурился, помедлил, но шевельнул пальцами. Песок начал тихонько подталкивать Нами в спину. Сесть он ей так и не позволил, но изголовье стало выше и удобнее, а у самых губ появилась бутыль с чистой водой, заботливо поднесённая всё тем же песком.
— Воды?
Нами утвердительно моргнула и жадно сделала несколько глотков. Она не пила весь день или даже не один день — кто его знает уже. Стало легче. Туман и нечто, долбящее череп молотком, из головы никуда и не думали деваться, но, по крайней мере, привкус крови и горечь во рту исчезли. Даже голос стал почти нормальным.
— Сабаку но Гаара, — попробовала она на вкус новое чужеродное имя. — Ты из…
— Сунагакурэ.
Нами инстинктивно дёрнулась — «враг!» Но через мгновение успокоилась.
«Можно считать, что бывший, да?»
Теперь, она едва ли могла отличить врагов от… неврагов.
— Я на миссии с союзным отрядом Конохи и Суны, — произнес Гаара медленно, словно боялся, что она не успеет за его мыслью. — Скоро придут остальные.
Она хотела кивнуть, но вдруг почувствовала, что надо срочно закрыть глаза — головокружение, тошнота и ватная слабость нахлынули без предупреждения и перевернули мир вверх тормашками. Красные и синие сполохи под веками вернулись и слились в безумном танце. Кто бы там ни пришёл скоро — Коноха, Суна, или вообще все пять деревень в полном составе — Нами стало безразлично.
Гаара взглянул краем глаза на спасённую им куноити и снисходительно отложил все вопросы на потом. А сам вернулся к наблюдению за окружающей местностью.
Прошедшие десять минут, бегло обследуя девушку, накладывая ей на руку повязку и фиксируя её песком, сооружая песчаную «палатку», и сейчас, во время разговора, он продолжал пристально наблюдать за тёмной глубиной леса и небом.
Приближение команды отчётливо угадывалось по колебаниям песка в почве. Дейдара на горизонте не возникал. Их бой начался и закончился очень стремительно — слишком стремительно. Куда теперь подрывник провалился? Эта загадка беспокоила. Сознание выдавало одну за другой тревожные картины нападения Акацуки на отряд, заставляя чутко отслеживать малейшие изменения вокруг и оставаться в состоянии повышенной боевой готовности. Но ничего по-настоящему подозрительного он не ощущал.
***
Прошло совсем немного времени, и в один миг тихое прежде пространство наполнилось шумом, забурлило множеством голосов и топотом ног, а песчаный купол над Нами разошелся и мягко осыпался по сторонам золотистым водопадом.
Ей не оставалось ничего, кроме как приоткрыть один глаз и попытаться оглядеться, сохраняя при этом неподвижность: вертеть головой было себе дороже. Исчезнувшие стены из песка открыли вид на команду… нет, скорее на небольшую толпу шиноби, которые приземлились рядом с Гаарой. Почти все они носили протекторы Скрытого Листа.
— Гаара! — радостно гаркнул светловолосый парень в ярко-оранжевой куртке и попытался по-дружески, со всей дури, хлопнуть «бога смерти» по плечу. Попал он по неизвестно откуда взявшемуся песку, что, впрочем, не сильно его смутило. — Ну ты даёшь, даттебайо! Это ты за Дейдарой умчался, да? Шикамару сказал, это он! Така-а-а-я куча песка, это охренеть, за километр было видно! Но мы это… переволновались слегка!
— Гаара-кун, вот это энергия молодости! — невменяемо-восторженным голосом поддержал радость «оранжевого» парень с огромными бровями и в зелёном трико. — Не ожидал, что тебя поразит Весна Юности!
— Гаара! — перебил бровастика возмущённый женский голос. — Да какого же бесхвостого демона, а? Энергия юности, твою ж!.. Канкуро, отвали от меня, скорпионам скормлю! — громко и яростно ругалась светловолосая куноити. На голове у неё была смешная причёска из четырёх хвостиков, но размахивала она совершенно несмешной, угрожающе огромной и тяжёлой на вид железкой. Боевую девицу самоотверженно пытался оттащить подальше парень в чёрном костюме с ушастым капюшоном. И, надо сказать, он с задачей не справлялся.
— Вы в порядке, Казекаге-сама? — участливо уточняла другая девушка, с тёмными волосами и прозрачными глазами.
— Гаара-сан, тебе нужна помощь? — Этот вопрос принадлежал уже куноити с розовыми волосами.
Сабаку но Гаара тем временем поднялся с земли и стоял посреди этого говорливого бедлама, почти никак не реагируя. Он не пытался остановить его и не принимал участия. Просто молча наблюдал, ожидая, когда наступит тишина.
Наконец все немного успокоились. И, поняв, что тут есть кто-то ещё, уставились на Нами. А затем всё так же дружно перевели молчаливые вопрошающие взгляды на Гаару. Он слегка кивнул.
— Дейдара сбежал. А эта куноити — Нами из Киригакурэ. За ней он охотился. Сакура-сан, ей срочно нужна твоя помощь.
«Что. Тут. Вообще. Происходит?» — обречённо спросила себя Нами и закрыла глаз.