Into the abyss lost inside my head
I open up the door
Step right off the ledge
Into the abyss nothing that I know
I can't hear what you say
Am I already dead?
© Three days grace — Abyss
— Отдай! Сейчас же отдай мою кружку!
— У тебя совесть есть, Чоджи-кун? Ты мой сухой рамен сожрал! Сухой! Даже водой не залил, ба-а-ака-ттебайо!
— Да мой это был рамен! Мой! И не твоё дело, как я его ем! Отстань, Наруто!
Нами сидела у крошечного костра в тесной группе шиноби Конохи и Суны и слушала перепалку позади, машинально теребя кристалл на правом ухе. Не слушать не получалось — весёлый голубоглазый блондин по имени Наруто выяснял отношения с пухлым Чоджи прямо за её плечом.
От голоса Наруто в голове стоял звон. Такие фундаментальные для ниндзя вещи как «тишина» и «скрытность» были, видимо, не близки его бунтарскому духу, и он их нещадно попирал всеми доступными способами.
Этот чудно́й гиперактивный парень начал удивлять сразу же, как Нами вышла из палатки Сакуры. Сначала улыбнулся ей, совершенно незнакомой куноити, да так радостно, словно они всю жизнь дружили и ходили в одну академию. Затем назвал сестрёнкой. И наконец принялся настойчиво угощать своим раменом быстрого приготовления, расхваливая его на все лады.
«Странный», — решила Нами, настороженно следя за бурной жестикуляцией нового знакомого.
А он всё говорил, говорил, не останавливаясь. И улыбался, по-детски смешно морща нос. От такого обезоруживающе дружелюбного поведения Нами растерялась, а когда очнулась, поняла, что слушает его нескончаемую болтовню с открытым ртом. За восторгами от рамена и попытками выведать её любимое блюдо последовал красочный рассказ о героических сражениях. С самим Наруто в главной роли, ясное дело.
— Тут я как наподдам ему расенганом! — подскочил он на месте, изображая сокрушительный удар… На этом их общение и закончилось, потому что Наруто в прыжке задел перебинтованную руку Нами, и ровно в ту же секунду из палатки медика показался объятый зелёной чакрой кулак. При виде столь красноречивого знака судьбы «будущий великий Хокаге» захлопнул рот на полуслове, выронил стакан от рамена и, прошептав смущённое «Прости, сестрёнка, потом расскажу, а то Сакура-чан меня сейчас того…», быстренько спрятался назад, в тень, где спустя пару минут развёл дружескую перепалку с Чоджи.
Больше никто не стремился познакомиться с Нами настолько близко.
Она рассеянно сделала маленький глоток из подставленной кем-то кружки и окинула взглядом остальных шиноби, припоминая имена.
Сакуры, главного медика команды, рядом не было. Зато её помощница, скромная темноволосая Хината, сидела прямо напротив Нами и, затаив дыхание, ловила каждое слово Наруто, украдкой бросая на него нежные взгляды. Ещё одна куноити, Тен-Тен, склонилась у костра и ловко разливала по кружкам дымящийся чай. Заметив, что на неё смотрят, она с улыбкой отсалютовала Нами половником.
Неподалёку на поваленном бревне расположился высокий худощавый шиноби, представившийся как Шикамару. Он сидел с сигаретой в зубах и выражением наиглубочайшей меланхолии на лице. Весь его вид как бы сообщал: «Мне до лампочки», но даже сквозь пелену сигаретного дыма Нами чувствовала на себе цепкий изучающий взгляд. Она вызывающе пристально посмотрела в ответ, и Шикамару с кривой усмешкой отвёл глаза.
Поодаль и чуть левее один из ниндзя Песка, Канкуро, устроившись на здоровенном камне, оживлённо болтал с широкобровым парнем в смешном зелёном костюме… Рок Ли, кажется? Ли спокойно на месте не сиделось. Он то вертелся волчком, то стоял на голове, то начинал отжиматься. А в промежутках между показательными упражнениями махал руками, сверкал белозубой улыбкой и источал позитив и энергию не хуже Наруто. Канкуро, напоминавший большого кота из-за ушей на чёрном капюшоне и боевой раскраски на лице, явно наслаждался бесплатным представлением и время от времени подзуживал Ли придумывать новые кульбиты. А рядом с этими двумя, игнорируя шум и суету, с сосредоточенным видом пила чай надменная блондинка. Та самая, которая недавно ругалась на Гаару — Темари, третья шиноби Сунагакурэ. Она, как поняла Нами, приходилась Канкуро и Гааре не только напарницей, но и старшей сестрой. Загадочная выходила семья, что ни говори, ведь углядеть что-то общее между ними тремя было крайне сложно.
Оставшихся двоих шиноби — Неджи и Гаары — возле костра не было видно. Гаара с полчаса назад ушёл в сторону леса, а куда делся Неджи, Нами не уследила.
Она кивнула сама себе: всех запомнила, значит, способна ещё как-то соображать.
«Надо рассмотреть каждого более пристально. Вслушаться в разговоры. Собрать информацию…» — настаивали инстинкты.
«Но… зачем?» — возразил тонкий голосок разума в глубине.
— Зачем? — шёпотом повторила Нами и уставилась в глубину издевательски весело потрескивающего пламени.
«Незачем. Вот и катись оно всё. Буду просто сидеть и просто смотреть…»
Нами не помнила, как очутилась в медицинской палатке и что вообще происходило после того, как она потеряла сознание. Зато помнила урывками, как Сакура, поначалу преисполненная энтузиазма и уверенности, пыталась применить на ней стандартный протокол исцеления чакрой. Ключевое слово здесь «пыталась». Яркое свечение, исходившее от ладоней медика, приятно согревало кожу и слепило глаза, мерцая даже под сомкнутыми веками зелёными «солнечными зайчиками» и… Больше оно не действовало абсолютно никак. Перелом наотрез отказывался срастаться, пульсирующая головная боль не желала ослабевать, ожоги красовались на своих местах.
Сознание тоже подводило. Нами то проваливалась в полузабытье, то из последних сил цеплялась за расплывающуюся реальность, пытаясь определить, где верх, а где низ мироздания. Звуки, запахи, свет — всё было невыносимо, тошнотворно и больно, больно, больно. Хотелось расслабиться, закрыть глаза, отдаться водовороту душной черноты: в нём было просто и понятно. Но мутное розовое пятно, в котором Нами угадывала Сакуру, всё время задавало вопросы и требовательно повторяло: «Смотри на меня, пожалуйста, смотри, не отключайся». Она смотрела. И время от времени ухитрялась даже кое-как реагировать на вопросы и манипуляции медика.
— Шаннаро! Ни черта́ не понимаю, как это вообще! — процедила в очередной раз Сакура сквозь зубы и усилила поток чакры.
Сияние целительной энергии достигло такой интенсивности, что озарило каждый уголок палатки, а результат остался прежним — то есть никаким. Терпение Сакуры лопнуло. Она выдохнула так громко и сердито, что Нами невольно вообразила струю огня, бьющую из её ноздрей, и, вскочив, направилась к Хинате.
Хината всё это время молча сидела в сторонке, уставившись на Нами своими странными бело-сиреневыми глазами, а на висках у неё бугрился узор синеватых вен. Нами ещё краем сознания, способным мыслить, успела отметить, что это выглядит одновременно и страшно, и красиво. И что наверняка это какое-нибудь хитрое додзюцу. Куноити заговорили шёпотом. Сакура в ответ на какую-то фразу Хинаты удивлённо охнула, почесала лоб в задумчивости, потом что-то скомандовала. После этого они обе принялись возиться в углу со свитками.
Воспользовавшись тем, что её оставили в покое, Нами закрыла глаза и открыла их только услышав, как рядом брякнуло стеклом что-то тяжёлое. Это Сакура, мрачная и озабоченная, снова присела возле неё с объёмистой сумкой в руках и извлекла оттуда устрашающее количество мешочков с таблетками, наборы склянок, шприцов и какие-то мази.
И вот, о чудо, после применения этого пыточного арсенала, стало лучше. Выматывающая боль стихла. В голове прояснилось в считанные минуты — будто грязное стекло протёрли тряпочкой. Пол и потолок заняли свои законные места и больше не пытались перевернуться вверх тормашками. А кости в руке начали стремительно срастаться — это Нами поняла по тихому, на грани слышимости, звуку, напоминающему свист закипающего чайника.
Когда она выходила из палатки, Сакура и Хината обменялись многозначительными взглядами, но делиться своими мыслями и предположениями они явно не собирались.
Что ж, Нами доставало собственных мрачных мыслей. На смену простой и однозначной физической боли пришло нечто похуже: нехватка. Внутри у неё чего-то истошно не хватало, словно важную деталь вынули из механизма, а дыру ничем не заткнули. Это ощущение было нестерпимо, отчаянно навязчивым. Оно зудело в мышцах, ныло прямо по центру лба и скручивало голодными спазмами желудок, хотя Нами только что за компанию со всеми сгрызла без особого аппетита пару рисовых хлебцев с кунжутом.
Причина этих симптомов была вполне ясна: чакра. Нами не могла сконцентрировать чакру и даже почувствовать её. Ни капельки. Наверное, потому и лечение Сакуры не работало. Могло ли это быть последствием долгого заключения в тюрьме, блокирующей чакру? Да… наверное?
А ещё была тишина. Не та приятная лесная тишина, которую сейчас разбавляли разговоры шиноби и треск веток в костре, а её личная, внутренняя. Одинокая и гулкая, как пустая комната. Постоянно сопровождавший Нами голос с едкими интонациями — последнее, что она хотела бы слышать. Всегда, но только не теперь. Внезапно наступившее безмолвие угнетало и пугало.
Чёрт, чёрт…
Нами перевела дыхание, усилием воли заставила себя смотреть на огонь. Снаружи ей неплохо удавалось поддерживать видимость спокойствия и отстранённое выражение лица. Годы тренировок, как-никак. На самом же деле она до нервной дрожи боялась взглянуть на свои стиснутые в замок пальцы. По предплечьям и ладоням ползли холодные мурашки. Руки, конечно же, просто-напросто затекли, однако ей упорно мерещилось, что это не мурашки никакие, нет. Это трещины! Это тело готовится рассыпаться на куски! Всё ведь логично: воля и любовь к жизни покинули её давно, теперь сама жизнь вытекает вместе с чакрой, а опустошённый сосуд-тело пересыхает и трескается.
Что же произойдёт раньше? Оболочка станет трухой, или догниёт то, что болит внутри? В первом случае Нами наверняка присоединится к сонму ю: рэй и ёкаев*, которыми воспитатели пугали в глубоком детстве. Станет шуршать фасолью-адзуки на манер адзуки-араи** или коварно хныкать голодным младенцем***, заманивая путников на смерть. Ну, или более примитивно — подвывать из придорожных кустов. А во втором случае пустое тело останется бродить по земле. Ай да выбор…
Чёрт! Лучше бы её добила та курица из глины! Смерть в бою не внушала ни тоски, ни страха, в отличие от происходящего теперь. Но увы, самого желанного варианта ей и не оставили.
А как хорошо всё шло. В правильном направлении — к концу. Нами знала, что белобрысый маньяк с глиной неизбежно победит, её шансы против него любой бездарный генин оценил бы как нулевые. Она и сражалась-то только потому, что в руках оказалось оружие, а проводить свои последние минуты, покорно осуществляя чей-то план, ей претило. И убегала она без цели сбежать — время тянула и наблюдала со злорадным удовольствием, как бесился и зверел противник, рассчитывавший на безропотную жертву.
Но тут пришёл он, шиноби из Песка… И всё испортил.
Зачем? Зачем он вмешался? Она ему что, котёнок-утопленник, которого надо вытаскивать за шкирку из воды? Он, может быть, благодарностей ожидал за своё благородство, когда так пристально смотрел на неё сверху вниз? Перетопчется! Это из-за него Нами оказалась между мирами: здесь ничего её не держит, в иной попасть не вышло. Она застряла непонятно где, непонятно с кем, непонятно зачем и ради чего.
«Кому нужно такое существование? Зачем ты это сделал, пустынный шиноби? А мне что прикажешь теперь делать?»
Она рывком отставила кружку. Заботливо заваренный чай с травами выплеснулся, намочив плачущую смолой мягкую древесину. Дерево тоже гнило изнутри. Чай не имел для Нами вкуса, жар костра не согревал, зато ночь хрипло дышала чернотой в спину, и небо смотрело и смотрело своим единственным подслеповатым глазом, лишённым и века, и возможности отвернуться. Нами запрокинула голову и посмотрела в ответ. Хотелось обвинить небо и луну в том хаосе, который сожрал её жизнь. Но к чёрту луну. И Гаару этого туда же. Обвинять стоило только саму себя.
***
Завершив лёгкий ужин и допив чай, шиноби затушили маленький костёр, отменили рассеивающее дым дзюцу и начали готовиться к ночному отдыху.
Наруто быстренько устроился под деревом и сладко засопел прямо на голых корнях. Хината, проходя мимо, остановилась, оглянулась по сторонам, теребя длинную чёрную прядку, а затем аккуратно — только бы не разбудить! — укрыла парня тёплым плащом. Совершив это маленькое преступление, она потёрла порозовевшие щёки и направилась туда, где её ждали Канкуро, Шикамару и Гаара.
— … на северной стороне, — размеренно вещал Гаара, — через два часа тебя сменит Неджи. В общей сложности на сон у нас четыре часа, максимум пять, ориентируйтесь по освещённости. Хината-сан, ты слышала? Ты следишь за небом по периметру лагеря. Я буду на южной стороне.
— Я остаюсь в лагере. Спать буду одним глазом, — пробубнил Шикамару, зевая в кулак, — на случай тревоги. Если что, будите меня безжалостно, можете хоть ногами пинать.
На этом краткий инструктаж был окончен, и шиноби, уставшие после долгого перехода, нехотя разбрелись по своим постам.
Гаара выбрал для дежурства место у самого обрыва. Похожий на гигантскую трещину в земле, обрыв заканчивался где-то далеко внизу руслом мелкой, но бурной реки. Рваной линией он тянулся с востока на северо-запад, отделяя нейтральную территорию от земель Воды, и подковой охватывал небольшую поляну и лес, на границе между которыми расположился их лагерь. Открытый всем ветрам край этой пропасти был удобным для наблюдения и безопасным местом.
Когда Гаара развернулся, чтобы уйти, на плечо ему легла женская рука.
— Темари?
Сестра, значит, сменила гнев на милость.
— Гаара, опять ты дежуришь. Давай я сменю тебя? Отдохнёшь немного, а?
— Спасибо, Темари. Я в порядке. Не нужно.
— Ты уверен?
— Да. Отдохни ты.
Гаара видел искреннюю заботу и тревогу в сине-зелёных глазах, но утешить Темари было нечем. Этой ночью ему наверняка будет не до отдыха. Так что, перекинувшись с сестрой ещё парой фраз, он тепло, насколько умел, пожелал доброй ночи и ушёл.
Темари проводила взглядом невысокую тёмную фигуру и подавила тяжёлый вздох. Бессонница младшего брата в сочетании с полнолунием раньше доставляла всем куда больше проблем. Но сейчас она беспокоилась за него намного сильнее.
***
Пока все расходились по своим местам, Нами сидела у остатков костра, гипнотизируя теперь уже не ветки, а рубиново-красные угли. Выпав из реальности, она совершенно не замечала чужого присутствия, пока кто-то легонько не постучал её по плечу со словами:
— Можешь тоже идти спать. Я нашла тебе тёплый плащ. Вон, рядом с моим.
Этим «кем-то» оказалась Темари.
— Большое спасибо, — пробормотала Нами, отметив в уме, что суровая куноити Песка неслучайно выбрала для неё место рядом с собой.
Спать, несмотря на усталость, не хотелось. Хотелось отвлечься, спрятаться. Сбежать от неумолимо разрастающейся внутри неё бездны. Нами не сомневалась, что если и дальше будет сидеть, а, ещё хуже, лежать на одном месте, то не сможет продолжать игнорировать это чувство, и оно просто сведёт её с ума. Несколько секунд она разминала в пальцах травинку, раздумывая над тем, есть ли смысл говорить с Темари. Потом всё-таки подняла голову и спросила:
— Могу я немного пройтись возле лагеря?
Конечно, можно было без разговоров встать и пойти куда глаза глядят. Только как отреагируют шиноби Листа и Песка? Спасли они её из рук этого Акацуки, и?.. Она теперь пленница или кто? А если уйти захочет — отпустят?
Похоже, Темари тоже не знала ответов на эти вопросы. Она стояла и смотрела сверху вниз, поджав губы и поглаживая изящными пальцами край своего кимоно.
— Я не причиню вам вреда и буду неподалеку, — добавила Нами, не особенно рассчитывая на положительный ответ. Ведь что её обещания для этой Темари? Всего лишь слова шиноби из чужой деревни, ровно ничего не стоящие.
Но та вдруг согласилась:
— Хорошо, — и очень пристально поглядела прямо в глаза: — Я поверю своему чутью, которое говорит, что ты не враг. Хотя правила военного времени и диктуют обратное.
Нами встретила тяжёлый взгляд учтивым кивком:
— Спасибо за доверие.
Темари смотрела ещё несколько секунд, словно пытаясь припугнуть и заодно внушить, что глупостей она не потерпит, а потом молча ушла. Правда, пару раз всё же оглянулась — наверняка сомневалась в правильности своего решения.
Нами пожала плечами: повезло и хорошо. Осторожно поднявшись с земли, она потянулась, проверяя возможности тела, и размяла затёкшие ноги. С удивлением ощупала висок: голова уже не кружилась и не болела.
И что за волшебство было в таблетках у Сакуры? И точно ли это законно?
Куда идти, она толком не знала, а потому без всякой цели направилась туда, куда поманила свобода открытого пространства — к краю обрыва. Ночное небо переливалось глубокой безоблачной синевой и не грозило внезапным вторжением с воздуха. Яркие звёзды, верные союзники дежурных, мгновенно выдали бы любого попытавшегося напасть.
Просто идти вперёд, не встречая на своём пути преград, не догоняя и не убегая, оказалось неожиданно приятно. Нами подставила горевшее ещё от ожогов лицо прохладному ветру. Ветер в ответ порывисто погладил её по макушке, взъерошил волосы, раскидал тяжёлые пряди по плечам и притих.
Ноющее чувство опустошения, гнавшее её вперёд, немного ослабило свою хватку, и Нами замедлила шаг, рассеянно глядя под ноги и пиная мелкие камешки носком ботинка, а взгляду позволила бесцельно блуждать по лысому безжизненному пространству. И вдруг заметила растение, чьи смешные толстенькие ветки-листья удачно подсвечивала луна.
«Солерос? Здесь? Вот так неожиданная встреча…»
Нами присела и сорвала одну веточку. Задумчиво растёрла в пальцах жёлтый сок и пошла дальше, вдыхая знакомый горьковатый запах, который пустил по водам памяти рябь воспоминаний. Океан… Чёрный песок и много-много солеросов у берега… Позволяя дорогим её сердцу образам спонтанно сменять друг друга и слабо улыбаясь каждому, как старому другу, Нами не заметила, в какой момент оказалась почти у самого края обрыва. Только странное чувство соглядатая, обдавшее спину колким холодком, заставило очнуться и осмотреться. Буквально в нескольких метрах, справа, сидел Гаара. Не узнать, даже со спины и в полутьме, этот алый отблеск на беспорядочно торчащих волосах и гордый разворот плеч было сложно.
«Вот дьявол, — вздохнула про себя Нами. — Я совсем потеряла бдительность…»
И снова взглянула на Гаару.
Внезапный приступ нездорового любопытства подтолкнул подойти поближе: стало интересно, как скоро он, дежурный, обнаружит чужое присутствие, не имея возможности уловить след чакры. Разумного в этом было откровенно мало — шутка ли, подкрадываться к малознакомому шиноби со спины. Но в такой день, как этот, наплевать на всякое благоразумие казалось закономерным и весьма благоразумным решением.
Нами остановилась в полутора метрах от Гаары. Понаблюдать здесь было за чем.
Гаару окружал песок. Повинуясь легчайшим движениям пальцев, он вился мягкой золотисто-бежевой лентой, рисовал в воздухе петли, кружился маленькими вихрями и принимал причудливые формы, не застывая ни на секунду. В живом переливающемся потоке появлялись и исчезали горы, деревья, здания, фигуры людей и животных, распускались и тут же увядали цветы. Казалось, если подойти ещё поближе, можно услышать и музыку, под которую танцует песок. Зрелище было настолько гипнотическое, что Нами затаила дыхание.
«Никогда бы не подумала, что стихия земли может выглядеть так тонко и искусно. Ками, правда, до чего же это красиво…»
— Нравится техника? — Глубокий тихий голос прозвучал как гром среди ясного неба и безжалостно вернул в реальность.
— Ага… Симпатично. — Нами слегка запнулась от неожиданности, но сразу взяла себя в руки. — Давно ты меня заметил?
— Минут десять назад.
А ведь не обернулся. Услышал приближение? Маловероятно. В своей способности передвигаться бесшумно Нами не сомневалась. Натянутая леска? Не было такого. Что тогда?
Повинуясь интуиции, она подняла голову и встретилась взглядом с кем-то… С чем-то? С глазным, мать его, яблоком…
Круглый белый глаз с тёмной радужкой парил на высоте двух-трёх метров и беззастенчиво таращился на неё. В его манере вращаться можно было угадать некоторую насмешливость.
— Что ты здесь делаешь?
— Хотела побыть одна, — выдала Нами первый попавшийся ответ, увлечённая рассматриванием необычного ниндзюцу.
— В таком случае у тебя плохо получается.
— Знаю.
Замечание было резонное, но уходить Нами не хотела. Желание ещё хоть минуту понаблюдать за круговоротом скульптур, рождающихся на кончиках пальцев песчаного шиноби, перевешивало доводы логики. Его техника словно заключила в себе процесс бесконечного умирания и воскрешения, и это… притягивало.
— Не будешь возражать, если я посижу здесь немного? — спросила Нами у парящего глаза, который как раз сделал полный оборот и вновь уставился на неё. — Я не помешаю.
— Сиди, — тихо и без выражения откликнулся Гаара и продолжил забавляться с песком как ни в чём не бывало. Ну и чудесно. Нами села на землю, сохраняя вежливую дистанцию.
Довольно долго их обоюдное молчание, пропитанное призрачным лунным светом, нарушал только шелест песка и шум реки внизу. Гаара ни разу не повторился с фигурами; Нами ни на секунду не оторвала взгляд от завораживающего танца песка. Неведомым образом он приносил облегчение её измученному разуму. Успокаивал, убаюкивал, растворял в себе тягостные мысли, заставляя забыть обо всём — и о плохом, и о хорошем — и почти примирял с вынужденным существованием. Песок был поистине удивительным.
Вдруг она поймала себя на том, что косится на самого Гаару и тоже не может отвести глаз.
Когда-то — уже в прошлой жизни — Нами обожала рассматривать людей. Больше удовольствия ради, нежели по долгу шиноби. Умей она рисовать, набрасывала бы портреты, а так, за неимением нужного навыка, просто любовалась и изучала. Песчаного синигами — никак теперь не получалось отвязаться от первой ассоциации! — рассматривать можно было вечно. Природа, создавая его, словно решила поставить смелый эксперимент и на контрасты, как цветовые, так и логические, не поскупилась.
Черты у Гаары были точёные, мягкие, почти нежные. А выражение лица — замкнутое, неправдоподобно суровое и холодное для такого молодого человека, пусть и воина. Оно уже и след свой оставило в виде вертикальной межбровной морщинки. Житель пустыни, шиноби — а кожа белоснежная, будто у аристократа, которого за пределы замка без паланкина-каго не выпускают. Ну, а иероглиф на лбу? Настолько странное украшение Нами видела впервые. Приглядевшись и сумев его, наконец, прочитать, она удивлённо вздёрнула бровь. «Любовь» — гласила татуировка и до смешного не сочеталась с явно нелюдимым нравом своего носителя. И это не говоря уж о чёрной обводке, которая вызывающе подчёркивала бирюзу глаз и куда больше подошла бы женщине.
Что удивительно, все эти разрозненные черты, которые, по логике вещей, никогда не должны были встретиться в одном человеке, чудесным образом соединились в песчаном шиноби и выглядели не просто гармонично — красиво.
«Совсем как кинцуги****», — подумала Нами, глядя на него.
А всё-таки интересно, зачем шиноби татуировка на половину лба и подводка для глаз? Или что это? Тут ей вспомнилось лицо Канкуро, ещё более разукрашенное, чем у младшего брата, и вопросы отпали. Просто у мужчин Песка, вероятно, несколько причудливые представления о красоте.
«Кое-кто из команды называл его Казекаге, — всплыло вдруг в памяти. — Занятно. Почему? Не удивлюсь, если он спит и видит, как стать Каге, заодно с этим оранжевым шилом, Наруто. О какой только ерунде люди не мечтают… Опасное прозвище, если так подумать. Их настоящий Каге вряд ли оценил бы такое вольное обращение с титулом… Кстати, кто у них Каге? Стоп. А вот это странно… Почему я не знаю, кто правит Песком? Был Раса Четвёртый, а Пятый кто?»
— Хочешь что-то сказать? — поинтересовался вдруг объект наблюдения, не отрываясь от своих манипуляций с песком. Нами перестала коситься и повернулась к нему лицом:
— Спросить.
— Спрашивай.
— Почему тебя называют Казекаге?
— Потому что я Казекаге, — предельно ровным, скучным тоном ответил Гаара, ни на секунду не задумавшись.
— А если без шуток?
— Я похож на человека, который любит пошутить?
Честно говоря, голос Гаары исключал любые мысли о том, что его обладатель шутил хоть раз в жизни или планировал пошутить в будущем. Но кто вообще поверит в то, что её ровесник, мальчишка лет восемнадцати, пусть даже с очень серьёзной силой и не менее серьёзной физиономией — Каге?
— В каком же возрасте ты стал Казекаге? — подыграла Нами абсурдному спектаклю.
— В пятнадцать. — Он был непробиваемо серьёзен.
— И правишь уже?..
— Четыре года.
— Какой смысл в таком вранье? — вздохнула она, ощутив нечто вроде укола разочарования. — Если это даже не шутка.
Гаара пожал плечами:
— Никакого. — И неожиданно развернулся к ней, окинув холодным пронзительным взглядом. Песок, оставленный хозяином без внимания, пыльным покрывалом лёг на землю. — Лучше расскажи, Нами-сан, что Акацуки понадобилось от тебя?
Строго так спросил. Нет, отдал приказ.
— Лучше скажи, зачем ты меня спасал, «Казекаге-сама», — парировала Нами, внутренне ощетиниваясь от резкой перемены в его тоне. — Я самая обычная куноити.
Гаара слегка прищурился и склонил голову набок.
— Слабо верится. Но у меня есть версия. Ты — джинчуурики?
***
Темари, уже чёрт-те сколько времени, сидела на здоровенном камне и, выстукивая пальцами нервный ритм на холодной сырой поверхности, наблюдала за Гаарой и Нами.
«Что эта девчонка там забыла? Не стоило отпускать её из лагеря. Вряд ли, конечно, она может навредить Гааре. Хината и Неджи говорят, что у нее, считай, нет чакры… Ну а если всё-таки гендзюцу? А Гаара? Как он вообще? Полнолуние ещё это… Шукаку его задери!»
Она уже готова была сорваться с места и пойти к брату, как вдруг внимание привлек шорох в кустах. Темари обернулась на звук, хватаясь за боевой веер.
— Ксо! Шикамару! Ты мог ещё незаметнее подкрадываться, чтоб я тебя убила случайно?
— Это было бы проблематично.
Он вышел из-под завесы теней и подошёл ближе. Как обычно с сигаретой, куда ж без неё.
— Ну, и чего не спится? — Темари сейчас было не до него.
Шикамару, медля с ответом, уселся на её камень и почесал затылок.
— Твоя неуёмная тревога распространяется на весь лагерь и не даёт мне сомкнуть глаз, — сообщил он наконец.
— Тебе не понять, — бросила Темари, отворачиваясь.
— Куда уж мне. Знаешь, Гаара точно не обрадуется, если узнает, настолько ты ему не доверяешь. Ты в курсе, что он взрослый мальчик? Причём уже очень давно.
— При чём тут доверие, Шикамару? При чём тут возраст? Ты думаешь, его изменения и пост Каге дались нашей безумной семейке легко? Или, может, что он из ребёнка с искалеченной жизнью взял да и вырос в абсолютно обычного человека? Или что после его смерти я…
— Нет, я вообще так много не думаю, не кипятись, женщина. Но твои материнские переживания ничего не изменят. Канкуро прав в том, что преспокойно спит. Гаара сам способен справиться со своей жизнью, какой бы она ни была. Он намного сильнее, чем тебе кажется, — неторопливо проговорил Нара, выпуская кольцо дыма, и с плохо скрываемой нежностью рассматривая завиток непослушных светлых волос, который выбился из нижнего правого хвостика и щекотал девичью шею. — Зачем тебе этот комплекс бога, Темари?
Она только фыркнула в ответ.
— Короче, я что хотел сказать. Пошли к костру. Там хотя бы нет ветра, и чай остался, а тут зверски холодно. Ты ведь уже посинела вся, проблемная женщина.
Темари хотелось от души треснуть его веером и высказать всё до конца. Всё. Про непредсказуемость и нестабильность младшего брата, про его до чёртиков пугающую самоотверженность, граничащую с саморазрушением, нечеловеческую усталость и бессонницу и много чего ещё, что не давало ей самой нормально спать по ночам.
Но присутствие Шикамару и его разумные доводы всегда действовали на Темари убаюкивающе. Порой даже слишком. Где-то там, на заднем плане, продолжали метаться тревожные мысли, но она уже позволила вкрадчивому голосу заглушить их.
Оглянувшись на обрыв и увидев, что куноити из Кири встала и направилась к лагерю, Темари тоже вскочила и решительно обогнала Шикамару на пути к остывшему костровищу.
Не хватало ещё, чтобы он посчитал себя главным.
***
Нами шла к лагерю. Вопрос Гаары и его уверенный тон разрушили её и без того шаткое внутреннее равновесие. А пока она думала, что сказать в ответ, собеседник подлил масла в огонь:
— Я прав? Семихвостый или восьмихвостый демон?
После этого Нами, не сильно выбирая выражения, сообщила, что у него слишком развитая фантазия, гипертрофированная жажда власти и что-то ещё. Правда, перед тем как уйти, она собрала остатки вежливости и натянуто извинилась за то, что помешала дежурству.
«О Ками, что я забыла у этого обрыва? И чего ему от меня нужно?» — мысленно ругала она себя, шагая к огромным камням.
Момент умиротворения от наблюдения за песком забылся, смятение вернулось с тройной силой. И всё-таки, вопреки вспыхнувшей злости и неприязни, в груди шевелилось смутное беспокойство, вызванное дрогнувшим голосом Гаары.
«Не стоит извинений, — сказал он. — Возвращайся в лагерь. Быстро».
Обычные слова, пусть даже сказаны слишком командирским тоном. Только настырно чудилось в них что-то неладное…
«Ксо, плевать, что там у него в голове! В своей бы разобраться!» — Нами с силой пнула в темноту крупный камень.
Однако гнусная тревога так настойчиво подвывала и царапала внутри голодной кошкой, что она не смогла не обернуться. Просто убедиться, что всё в порядке, что ей померещилось. Убедиться и пойти дальше.
Не в порядке было абсолютно всё.
Куда делась идеальная осанка Гаары? Откуда взялся сумасшедший вихрь песка вокруг него?
***
Каких-то десять минут назад Гаара с интересом учёного наблюдал за изменениями в лице чужой куноити, которые были вызваны его вопросами. Вывод из наблюдений напрашивался сам собой: он прогадал, решив, что можно не откладывать допрос. С неохотой пришлось признать: такие вот мирные переговоры тет-а-тет, требующие толики деликатности и мягкости, — не его конёк.
Прямолинейные вопросы, которые он привык задавать, на сей раз вышли боком. Вместо ответов он получил полную закрытость, резко сменившую прежнюю настороженность. Спина чужой куноити, и так прямая, с каждым сказанным им словом становилась ещё прямее и напряжённее. Подбородок она задирала всё выше, будто физически сопротивлялась давлению его голоса, и свет луны вместе с напряжением делал заострённые черты худого лица ещё острее и жёстче. Слегка раскосые прозрачные глаза смотрели теперь с нескрываемой враждебностью. Чем дальше, тем больше Нами напоминала загнанного в угол зверя — такой укусит даже протянутую с добрыми намерениями руку.
Однако, куда больше её морального состояния и настроения Гаару волновала необходимость подтвердить или опровергнуть свои догадки. И в этом он решил идти до конца.
Однако в тот момент, когда Нами перестала сдерживаться и в нелестных выражениях высказалась о его умственных способностях и моральных качествах, ему самому стало совершенно не до неё.
Сначала сдавило виски. Плохой знак. Через секунду голова взорвалась острой болью, а следом Гаару захлестнула волна ярости и безумной жажды крови, отодвинув разум на второй план. С детства знакомые чувства. Несмотря на расставание с Шукаку, они по-прежнему регулярно отравляли жизнь по полнолуниям.
Хорошо, что Нами вовремя решила избавиться от его общества. Плохо, что он отвлёкся на разговоры. Так неразумно было поддаться надежде на то, что обычная участь сегодня обойдет стороной… Гаара на мгновение поднял глаза на огромную луну. Та, как и всегда, насмешливо и презрительно глядела в ответ, ожидая зрелища.
Когда режущая боль и дикие картины, вспыхнувшие в мозгу, полностью заслонили реальность, он опустил голову и прижался лбом к коленям. Шрам горел огнём, как в ту ночь, когда появился. Ничто и никогда не могло унять эти мучения. Оставалось их принять.
Песок взвился, заражаясь безумием, и заплясал вокруг холодным мёртвым пламенем.
***
Нами колебалась, как поплавок на волнах. Она сделала несколько шагов в обратную сторону, к Гааре, и остановилась. Напомнила себе, что безмозглая девчонка, которая не глядя и не думая лезла в любые сомнительные приключения, осталась в далёком прошлом. Что между той Нами и сегодняшней пролегала пропасть поглубже этого обрыва.
Напоминание сработало. Она отвернулась и продолжила путь к лагерю.
Подозрительно изменившаяся картина маячила перед глазами, не давая покоя.
Скрипнув зубами, Нами остановилась. Несколько минут, наполненных внутренними метаниями, и, проклиная свою судьбу, вечно подкидывающую странные ситуации, она развернулась на пятках, и пошла обратно.
«Видимо, некоторые люди и вещи со временем не меняются… Ну, либо у меня просто врождённое слабоумие».
Чем ближе подходила Нами, тем сюрреалистичнее и страшнее казалось происходящее. Юноша, пару минут назад так невозмутимо и строго говоривший с ней, сидел теперь, сгорбившись и обхватив голову руками. Длинные бледные пальцы судорожно цеплялись за алые волосы, создавая невыносимо яркий контраст цветов. Он то ли стремился их выдрать, то ли пытался приглушить боль.
Воздух на несколько метров вокруг пропитался песчаной взвесью и источал зловещую ауру и запах крови.
Нами хотела приблизиться к Гааре и узнать, в чём дело. Но песок — совсем как живой — почуял и хищно потянулся полуразумным голодным щупальцем к её ногам, вынудив поспешно отступить на безопасное расстояние. Тогда она попробовала позвать Гаару по имени. Безрезультатно — он ничего не слышал и не видел.
А потом ветер донес тихий голос. Сначала показалось, что шепчет песок, но это был голос Гаары. Совсем не такой как раньше. Хриплый скрежещущий шёпот будто вырывался из горла против его воли, процарапывая себе дорогу наружу.
Но страшен был даже не шёпот, а тонкое истеричное хихиканье, в которое он то и дело срывался. Эти звуки не мог издавать человек. Нет. Они принадлежали какому-то иному существу. Дикому, опасному, обезумевшему.
А слова…
Нами прислушалась и тут же пожалела об этом. Речь его была больная, бредовая, но до содрогания связная… и ласковая. Гаара говорил с кем-то родным. Он обещал, он успокаивал, он уговаривал и просил прощения.
«Он…что? Он обещает… порадовать свою мамочку? Смертями… Кровью… Накормить страданиями… Ч-что…»
Нами отступила на несколько шагов, кусая губы. Не надо лезть в логово к чужим тараканам. Совершенно точно, не надо. Не с этим… человеком?
Здравый смысл зашёлся в истошном визге, требуя отойти подальше от безумного создания в человеческом теле.
«Уходить. Звать его сестру или брата. Или делать вид, что ничего не происходит. Он чужой. Он мне никто».
Тут Гаара тихо завыл, и от этого звука по спине пополз липкий парализующий ужас.
Два голоса. Два. Вот что она услышала в этом жутком вое. Боль и тоска человека переплелись со злобой и помешательством неизвестного ей второго существа в едином душераздирающем звуке. Это было слишком. Слишком страшно, чтобы оставить его одного и уйти.
Нами стояла неподвижно, пока вой не начал стихать, переходя в надрывный стон. Одновременно с этим затих и песок. Низко застелился по земле, подёргиваясь в конвульсиях, точь-в-точь побитое, но очень опасное животное.
«Говорила матушка Кей, что у меня дурная привычка дразнить демонов? Говорила. Права была старая карга».
Разбежавшись парой шагов, Нами перепрыгнула через кольцо песка и оказалась рядом с Гаарой. Туча песчинок позади рванула вверх, отрезая путь к отступлению. Но внутри кольца песок не нападал — только кружил с враждебным шуршанием в воздухе, забиваясь в глаза и нос.
Переведя дыхание, Нами аккуратно встряхнула Гаару за плечи, пытаясь привести в чувство. Ещё раз и ещё. Она почти не слышала, как металась за спиной осатаневшая, непонятно кому или чему подчиняющаяся стихия.
— Эй! Гаара? Ты слышишь меня?
Он приподнял голову. Лицо, и прежде бледное, теперь было белее снега, а закрытые глаза с огромными чёрными кругами вокруг напоминали глубокие провалы. Иероглиф на лбу превратился в рваную рану и сочился кровью.
«Как будто спит и видит кошмар. Гендзюцу?»
На гендзюцу это походило с большой натяжкой, но всё же…
— Кай!Кай — дословно «растворять», «развязывать». Формула для снятия иллюзии гендзюцу.
Не помогло, конечно. На что она надеялась? Только хуже стало: Гаара вцепился ногтями в свой лоб, безжалостно расцарапывая кровоточащий шрам.
— Да прекрати же ты. Не делай так. Ну не надо, пожалуйста, — безнадёжно уговаривала Нами, пытаясь удержать его руки. Это выглядело настолько болезненно и ненормально, что хотелось остановить любой ценой. — Гаара. Гаара, перестань, слышишь? Очнись. Посмотри же на меня. Посмотри…
И он посмотрел. Широко распахнул глаза, уставившись на неё. О Ками…
В прозрачной бирюзовой бездне, как лава в кратере вулкана, плескалось безумие и звериная ярость. И ничего человеческого. Вообще ничего.
Красивое лицо исказил животный оскал.
— Хочешь узнать, есть ли жизнь после смерти? — напевно протянул Гаара чужим голосом и железной хваткой вцепился в её злосчастную сломанную руку, которую не так давно сам же пытался лечить. — Сейчас я тебе покажу… Мамочка как раз просит есть.
Нами инстинктивно отшатнулась от этого, как от огня. Вернее, попыталась. Дёрнулась, и, не сумев вырваться из неожиданно сильных пальцев, скрипнула зубами от боли. Песок уже бесшумно окутал ноги.
— ГААРА! — яростно прошипела Нами, и видя, что ситуация окончательно вышла из-под контроля, со всей силы отвесила ему свободной рукой затрещину. Удар получился мощный, с тайдзюцу у неё проблем никогда не было.
Настала тишина. Ватная, зловещая. Даже реку на дне обрыва не было слышно. Опустив голову, Нами считала секунды до конца. Но хватка на руке ослабла, песок замер, а Гаара… посмотрел на неё. Нормальным человеческим взглядом.
Он был всё так же мертвенно бледен. По лбу от иероглифа ползла алая струйка, на щеке образовалась трещина, будто лопнула песчаная корка. Но кровожадное выражение исчезло.
Теперь он выглядел совсем-совсем юным мальчиком. Потерянным и невероятно печальным. В глазах, окольцованных глубокой чернотой, застыло горькое выражение безысходности и смертельной усталости.
От одного взгляда на него Нами охватила настолько острая тоска, что самой было впору завыть.
— Ты как? — прошептала она, забыв и о его вопросах, и об испытанном только что ужасе, и о своей злости.
Гаара растерянно моргнул, словно не освоившись ещё до конца в реальности.
— Нами-сан?
— Я.
Всю печаль с его лица как ветром сдуло.
— Почему ты не ушла в лагерь? Я же сказал… — голос вмиг стал жёстким и резким.
— Ах ты сказал? — переспросила Нами. — Так ты мне не указ вообще-то. Вообрази себя хоть трижды Казекаге, но пока ты сидишь тут и бормочешь, как псих, твой лагерь остаётся без охраны.
Гаара шумно втянул носом воздух.
— Не указ, значит? — зашипел он сквозь зубы. — Лагерь без защиты? Да что ты себе…
Он явно намеревался сказать много неприятных вещей, но тут кровь из шрама попала ему в глаза, и Гаара часто заморгал и замотал головой, пытаясь стереть красную пелену рукавом.
Нами тяжело вздохнула. Остыла она так же быстро, как и разозлилась. И раз уж поддалась мимолетному сочувствию, странно будет не помочь теперь, верно?
Пока Гаара тёр глаза, она достала из сумки на поясе сохранившиеся обыска и проверки Сакурой бинты, пузырёк дезинфектора и, намочив бинт, потянулась ко лбу юноши. Он отпрянул и метнул в неё такой злобный взгляд одним открытым глазом, что рука сама застыла в воздухе.
— Давай я помогу? Промою, — предложила Нами миролюбиво, выдержав небольшую паузу.
Ответом стал ещё один косой взгляд — на её дезинфектор.
— А… Это не яд, не переживай. — Она смочила палец в жидкости и приложила к свежей царапине на своей руке в доказательство. — Вот.
И, как ни странно, Гаара со вздохом склонил голову. Похоже, его гнев тоже выветрился.
— Пожалуйста, — неестественно ровным голосом то ли попросил, то ли разрешил он.
Следующие несколько минут Нами стирала грубоватой шершавой тканью кровь с его лица, стараясь не причинять лишней боли, и мысленно сетуя на то, что медик из неё никудышный. Разум тем временем на автомате подмечал странные детали. Во-первых, иероглиф на лбу и правда был шрамом. То есть раной. Казалось, его буквально только что нацарапали тупой бритвой. А во-вторых, чернота вокруг глаз Гаары имела вовсе не искусственное происхождение и украшением не была.
Гаара всё это время смотрел, не моргая, прямо ей в лицо, чем действовал на нервы.
— Закрой глаза. Дезинфектор попадёт, будет неприятно, — посоветовала Нами.
Он послушался, хоть и не сразу. И продолжил сидеть молча и неподвижно, явно через силу вынося чужие прикосновения — это читалось и в напряжённой позе, и в линии подбородка, ставшей жёстче от того, что он стиснул зубы.
Когда кровь была смыта, внимание Нами привлекла странная рана на его щеке, оставшаяся после удара и подозрительно похожая на трещину. В попытке рассмотреть её получше, она наклонилась ближе и легонько коснулась этого места.
— Не трогай. — Гаара распахнул глаза так резко, что Нами отшатнулась и подняла руку в примирительном жесте.
— Не трогаю. Просто не могла понять, что у тебя с лицом. Не знаю, как исправить.
Он молча провёл по щеке ладонью. Трещина исчезла. Затянулась прямо на глазах.
— Хорошо. Значит, я всё, — сказала Нами, решив не задавать лишних вопросов. Отодвинувшись подальше, она принялась упаковывать бинты и дезинфектор.
— Спасибо.
— На здоровье… — Она снова почувствовала на себе тяжёлый взгляд и подняла голову. — Что теперь?
— Ты цела?
— Если не считать того, что твой песок пытался оторвать мне ногу, а ты руку, всё в порядке.
— Я предупреждал.
— Неужели? Это в какой момент нашей беседы, напомни, пожалуйста? А то я что-то пропустила…
— Как вообще пришло в голову влезть? Инстинкт самосохранения отсутствует?
— Все мои инстинкты при мне, — отрезала Нами.
Гаара поморщился. Видимо, по праву счёл этот разговор идиотским.
— Так всё-таки. Я прав? Ты джинчуурики?
— Ками-сама, а ты опять за своё? — Нами, передёрнула плечами. — Видишь у меня какие-то сногсшибательные способности? Мощную чакру? Хвосты, может? А, нет, не торчат. Очень жаль.
От Гаары сарказм отлетал как от каменной стенки.
— Ты выбросила протектор Тумана. Почему?
— Зачем тебе это знать?
— Затем, что ты рядом с моей командой. А протекторами не разбрасываются даже нукенины.
С этими словами он вынул из кармана и протянул ей… протектор. Опять чёртов протектор Кири. Да он издевается!
Нами взяла повязку и провела пальцем по насечкам, изображающим дождевые капли. Мрачно отметила, что безликая стальная пластина одним своим видом порождает внутри удушливый приступ ненависти. И, с силой размахнувшись, швырнула повязку в обрыв. Протектор взмахнул тканевыми хвостиками, закрутился в потоке воздуха и исчез, спланировав вниз. Пусть река унесёт его подальше.
Нами обернулась к Гааре с немым вызовом: «Прыгать за ним будешь?» Он лишь проводил протектор взглядом и снова обратил немигающий взор потусторонне холодных глаз на неё.
— Хватит так смотреть, я не нукенин, — выдохнула она. — Но спасибо, было приятно сделать это ещё раз. Если я ставлю под удар твою команду, может, просто позволишь мне уйти? Я не создам проблем. Я ничего о вас не знаю.
— Куда ты собралась? Обратно в Кири? Без протектора и чакры?
Нами промолчала.
— У нас общий враг. Ты ему зачем-то нужна. И он тебя найдёт.
— Тебя это не касается. А мне без разницы. Если хочешь спросить об этом Дейдаре, то я сегодня увидела его впервые. Ценной информации у меня нет.
— Но есть идеи, зачем ты ему понадобилась. Акацуки — преступники S-класса. За рядовыми шиноби они не охотятся.
Опять тишина. Нами умела весьма качественно делать вид, что страдает глухотой. А Гаара умел настаивать:
— Я всё ещё слушаю.
— Идеи, говоришь? Может, я ему приглянулась? Увидел во мне интересную личность. Захотел узнать побли…
— Не морочь мне голову.
— А что? Такая честь — за один день привлечь внимание преступника S-класса и самого Казекаге. — Нами позволила себе язвительную улыбку, отбросив маску терпения и вежливости. С чего этот мальчишка взял, что она будет отчитываться перед ним? С того, что объявил себя Каге?
— Хватит, — ледяным тоном перебил Гаара. — Ты знаешь, кто я?
— Прости? — опешила Нами. — Сабаку но Гаара, я запомнила. Или ты уже передумал?
Он довольно долго смотрел на неё, не говоря ни слова. Потом тихо вздохнул.
— И всё?
— Слушай… — Она закончила бессистемно утрамбовывать бинты в сумку и ответила на пристальный взгляд. — Если ты знаменитость, то вынуждена тебя разочаровать. Кири не просто скрытая, а очень, очень закрытая деревня. Я не в курсе, какие есть суперзвёзды среди шиноби других деревень. И, как видишь, даже не знаю, кто ваш Каге.
— Тогда я предложу обмен информацией.
— Да ну? И о чём таком важном ты мне поведаешь? — с сомнением изогнула бровь Нами.
— О чём спросишь.
— Пообещаешь отпустить на все четыре стороны, если я отвечу на твои вопросы.
— Нет. Ещё варианты.
— Торгуемся, что ли?
— Как видишь. — Тут Гаара прищурился. — Я тебе жизнь спас, к слову. Совсем не чувствуешь себя в долгу?
От такой бесхитростно брошенной в лоб манипуляции Нами едва не рассмеялась. У него, видать, идеи, как заставить её говорить, совсем закончились?
— Не припомню, чтобы просила тебя об этом одолжении.
— Предпочла бы умереть?
Она молча посмотрела на него, уповая на то, что её взгляд достаточно красноречиво ответит на вопрос, и Гаара издал короткий смешок.
— Вот как. Глупо.
— Твоего одобрения попросить забыла… Я, знаешь, пожалуй, откажусь от обмена. — Нами встала. Точнее вскочила. — Не буду больше мешать здесь. Прости за беспокойство, доброй ночи.
— Ты остаёшься. — Гаара произнёс это едва слышно, но с такой звенящей угрозой в голосе, что внутри всё нехорошо сжалось. Нами посмотрела вниз. Полупрозрачное кольцо песка вокруг её лодыжки тоже нехорошо сжималось. И вокруг запястий закружил, пока не прикасаясь к коже, песок.
— Я могу применить силу, — добавил Гаара уже будничным тоном.
«Вот как ты заговорил? Потрясающее красноречие и дар убеждения».
Он мог применить силу. Ещё как мог. Он мог сделать всё, что заблагорассудится. Уж в том, что Гаара опасен и силён, сомневаться не приходилось, а Нами нечего было противопоставить ему. Станет ли она подчиняться теперь? А вот и нет. В конце концов бесстрашие и гордость — это всё, что у неё осталось.
Она взглянула на песчаного шиноби сверху вниз.
— Таков, значит, обычай Песка — сначала спасать врагов, а потом пытать? Подловато, ты не находишь?
— А ты находишь, что в мире шиноби есть понятия подлости и чести?
— О… Этот вопрос говорит о тебе больше, чем я хотела бы знать, — поморщилась Нами.
— Вопрос — это всего лишь вопрос, — возразил Гаара спокойно. — У меня нет желания применять силу. По крайней мере, пока наши деревни не воюют. Я не вижу в тебе врага и пытаюсь договориться. Однако ради информации, которая обеспечит безопасность команды или поможет в сражении с Акацуки, на многое могу пойти. — Тут он помедлил, как будто размышляя, стоит ли продолжать, а затем проговорил ещё медленнее и отчётливее, чем прежде: — Хорошо. Что, если я скажу, что я — бывший джинчуурики однохвостого? Ты будешь охотнее говорить со мной?
Нами медленно опустилась обратно на своё место.
«Что?..»
Но уже мгновение спустя она сообразила, где кроется несостыковка, и усмехнулась почти с облегчением:
— Не буду. Я скажу только, что ты плохо подготовился. Нет бывших джинчуурики, только мёртвые.
— Да, верно. Я умер.
«Что?..»
— Умер, когда Акацуки извлекли демона. Но одна из старейшин нашей деревни применила на мне технику воскрешения. Тебе говорит что-нибудь имя Проклятый песчаный демон?
Это словосочетание заставило вздрогнуть. Да уж, нечто неприятно знакомое в нём определённо было.
***
Стоял на редкость ясный и солнечный для Кири день, когда Нами официально исполнилось пятнадцать. Но больше ничего хорошего в этом дне не намечалось: с самого утра она вынуждена была торчать в главном кабинете Резиденции, и вот уже битый час наблюдала за новым, Шестым Мидзукаге. Он только что вступил на пост Каге и теперь с неприлично торжествующим, довольным видом изучал свои владения.
Этот человек, Сакаи, в недалёком прошлом глава подразделения допросов и пыток, был фанатично, до трясущихся рук и искры безумия в глазах, помешан на восстановлении прежнего величия Скрытого Тумана. Он грезил о том, чтобы его деревня вселяла страх и трепет в сердца шиноби других скрытых селений — как в славную эпоху Кровавого Тумана. И то, что он добрался до поста Каге, означало одно: для Кири настали очень непростые времена… или второй Кровавый Туман. Так думала Нами, иногда имевшая возможность наблюдать за взаимодействием Сакаи с прежним, Пятым Мидзукаге.
Сакаи был хитёр, жесток, жаден до власти. А главное, умел управлять людьми. Те, кто мог бы сказать о нём дурное, уже навсегда остались в застенках пыточных камер. Об этом он позаботился заранее. На публику же Сакаи выступал вдохновенно и выглядел искренне озабоченным судьбой селения. Нет. Он был искренне озабочен судьбой селения. Его речи о величии Кири находили отклик и зажигали воинственные огни в сердцах мечтающих о славе и хорошей жизни шиноби, которые устали в равной степени от кровавого тумана и от вялотекущей мягкой политики при Пятом. Нашлось немало тех, кто поддержал Шестого в стремлении возвысить деревню Тумана на политической арене.
Нами с первого же взгляда невзлюбила Сакаи. А со второго — возненавидела. С ней он показывал своё другое лицо.
В тот день, расхаживая по кабинету и блестя весёлыми сальными глазами, Шестой Мидзукаге читал ей «лекцию».
— Нами, малышка моя, я от всей своей щедрой и любящей души сразу предлагаю тебе забыть о «гуманных»… Ха, подумать только, гуманных!.. методах Пятого. Во избежание недопонимания между нами. Я не старик Итомо и не буду зазря кормить таких шиноби, как ты, не используя весь ваш потенциал.
«Зазря? Посчитал бы лучше наши миссии за последние полгода, слизь подвальная».
— Ооо… Как всё запущено. Нет-нет, дорогая, ты не будешь так глядеть в мою сторону. — Каге не смотрел на Нами, но каким-то образом заметил выражение презрения, неосторожно промелькнувшее на её лице, и одним скользящим движением оказался рядом. Взгляд его, секунду назад добродушный и участливый, сделался по-змеиному холодным и подёрнулся пеленой какого-то нездорового возбуждения. — Разбаловал вас двоих Пятый, да? Совсем никакой дисциплины. Прискорбно. Придётся мне взяться за перевоспитание.
Он стоял ужасно близко. И запах от него исходил приторно сладкий, как от тех леденцов на столе, в хрустящих цветных обёртках… Нами задержала дыхание и слегка качнулась назад — тело само хотело отодвинуться подальше от этого человека — но осталась стоять на месте. Несколько тягуче-долгих мгновений он смотрел в упор, а затем отошёл обратно к столу. Этого хватило, чтобы решить, что чувства свои отныне надо прятать поглубже.
А Сакаи уже улыбался с искренним дружелюбием:
— Так вот, как я говорил, у меня большие планы. И тебе нужно, просто жизненно необходимо, тренировать своё «кансо: дзюцу»… Да-да, я в курсе про него, не трудись скрывать своё удивление. Мы обязательно найдём применение твоему таланту. Есть у меня один план… — Он уселся на край стола, вальяжно закинув ногу на ногу, и обвёл контур страны на большой карте, лежащей перед ним. — Кири нужны территории вот тут, к югу от границы, в так называемой нейтральной зоне — его палец лихо очертил место, где две страны, Вода и Ветер, соединялись узким перешейком, напоминающим бутылочное горлышко. Протяжённость линии границы составляла, навскидку, чуть больше пары километров.
— К югу от границы территория Ветра, — еле слышно заметила Нами, косясь на карту. — Вы говорите о вторжении…
— Когда-то, между прочим, — прервал её Сакаи, — эти места принадлежали Мидзу, а, точнее, самой Кири, нам. Нам! Пора восстанавливать справедливость. Даймё на моей стороне. Он тоже поимеет выгоду с этой операции. Там под землей зарыты сокровища, минералы. Песчаные шиноби смешные, они отобрали у нас землю, но про потенциал позабыли. Видать, их Каге помер раньше, чем посвятил кого-то в секрет. И до сих пор они считают эту землю… просто куском земли! Ну, да это тебя не касается. Главное, что с этой территорией я верну нашей деревне былую мощь, подниму авторитет. Нравится идея?
Он изобразил на лице такой восторг, что захотелось в ответ плюнуть. Нами не повела бровью.
— Как. Идея. Я. Тебя. Спрашиваю, — прошипел Мидзукаге, царапнув длинным ногтем карту и заставив её вздрогнуть. — Кири воспитала вас, отбросов общества, так что не делай вид, что тебя это не касается!
— Я думаю, что эти территории будут защищать шиноби Суны.
— Так в том-то и дело. Думаешь, зачем я тебя сюда позвал? Суна — деревенька мелкая. Хоть страна Ветра и огромна, Песчаные всегда были слабоваты. Ни воды у них нет, ни еды, ни травы. Бедняжки. Зато есть неплохое оружие. Угадай, какое? Ладно, молчи, я подскажу. Джинчуурики.
Сакаи с явным удовольствием посмотрел на то, как меняется в лице куноити перед ним.
— Вижу-вижу, теперь заинтересовал мой план, — обрадовался он и заговорщическим тоном продолжил: — Докладывают, что их джинчуурики — настоящее дьявольское отродье. Слетевший с катушек псих. Маленький злобный провалившийся эксперимент безмозглых старейшин Суны и Четвёртого Казекаге. Сынок самого Четвёртого, между прочим. Убивать он любит больше всего на свете и делает это особо жестокими способами. Они зовут его проклятым песчаным демоном.
Нами опустила глаза и сжала зубы, стараясь не порадовать Сакаи своими эмоциями.
— Да, представь себе юмор ситуации, сами шиноби Суны его боятся до такой степени, что у них при одном упоминании начинают трястись поджилки. Вечером прячутся по домам, бедненькие, чтобы не столкнуться с этим полоумным на тёмной улице. Потому что это будет последняя в жизни встреча. Прелесть, скажи? Сейчас мне известно только, что он ещё там, в деревне. Возможно, всех уже перебил. Кстати, было бы неплохо для нас. — И Мидзукаге рассмеялся с такой радостью, будто ему подарили мороженое.
Мелодичный смех пробирал до нутра. Этот человек пугал. Пугал до тихой, крадущейся на мягких лапах к сердцу паники. Как? О Ками, ну как его мог кто-то поддержать на пути к власти?
— Его любимая техника — песчаная гробница, — не унимался Сакаи. — Если ты останешься такой же добренькой и мягкотелой, он раздавит тебя своим песком, переломает и отожмёт, как тряпочку. А, да, я забыл сказать, что против него будешь биться именно ты? Ну так говорю. Сюрприз. С днём рождения, радость моя. С сегодняшнего дня начинается подготовка. Советую оттачивать техники и не спорить со мной. Мы с тобой оба знаем, кто здесь главный, а кто — оружие. Уничтожить этого демонёнка предстоит тебе. И ты, Нами, победишь. Для меня. Для себя. Для своей деревни. И ради своей подружки.
«Что? Что он в конце сказал?»
***
— Песчаная гробница… Безумный джинчуурики…
Нами нащупала факты среди смазанных обрывков воспоминаний и, сопоставив их с образом собеседника, пробормотала севшим голосом:
— Это что… про тебя, что ли?
Гаара утвердительно кивнул, и бирюзовые глаза блеснули в глубине золотом. Или показалось?
То есть… Вот так выглядит главное чудовище Песка? В голове от этой мысли что-то, кажется, надломилось. Неужели полоумный пустынный демон — всего лишь хмурый юноша? У него есть имя, а не только бесконечно длинный список жертв — о его жертвах, невинных и не очень, Нами знала почти всё, спасибо Шестому. А вот имени не знала. «У оружия имени быть не должно. Благодари, что я тебе твоё оставил», — приговаривал Сакаи. А уж о том, что оружие может посягнуть на пост Каге, ей и подавно не следовало знать… Но вот он, не монстр, а человек. У него есть сестра и брат. Ему всего девятнадцать. У него взлохмаченные волосы, забавно торчащие уши и очень усталые глаза, взгляд которых способен препарировать сознание собеседника без скальпеля. Его зовут Гаара, и…
Она что, уже почти ему поверила? Серьёзно?
— Допустим. Докажи, — потребовала Нами, уставившись на Гаару в упор. — Раз утверждаешь, что был джинчуурики, рассказывай про своего биджу. Какой он. Почему его запечатали в тебя. Тогда я отвечу на твои вопросы.
«Или не отвечу. Ты же врёшь всё… да?»
Гаара вернул прямой взгляд с лёгким оттенком превосходства:
— Интересно стало? Потому что ты сама — джинчуурики?
Молчание.
Он едва слышно хмыкнул:
— Значит, обмен информацией?
— Да, — сдалась Нами, не видя иных путей выхода из затянувшейся полуночной беседы. — Пусть это так называется.