— Эй, народ! Вы там? Я вас еле нашла, — донесся шёпот сквозь щель в двери.
— Нами?
— Я. Открывайте уже!
Высокий светловолосый мальчик дернул задвижку двери, пропуская внутрь худенькую девочку с тёмными вьющимися волосами. Теперь в тесной комнате их было четверо.
— Ками-сама, Нами! Да ты… Да это как вообще… Какие бешеные селёдки тебя покусали?! — наконец выговорил мальчик и, поперхнувшись собственным возмущением, схватился за голову. Напрочь позабыв о своей партии в стыренный у воспитателей сёги, он с самым серьёзным видом, даже слишком серьёзным для одиннадцатилетнего подростка, рассматривал младшую подругу. Смотреть на неё без смеха или без слёз было невозможно. Драная футболка, большая ей на пару размеров, свисала с худых плеч; руки и ноги украшала россыпь синяков всех цветов и размеров. Пальцами она безуспешно пыталась расчесать спутанные чёрные кудряшки, из которых приветливо торчала трава и ещё какой-то мусор.
— Опять, Нами! Синяк новый… А дырки эти откуда? А это что? Ками-сама… — Он снял обломок ветки с её головы и потряс им у Нами перед носом с видом уставшего от жизни сорокалетнего сенсея. А затем поучительным тоном изрёк: — Держалась бы ты рядом с нами, а? Того и гляди идиот Горо тебе глаза выколет. Забыла про девчонку, которую в госпиталь увезли? И так-то живого места нет… Ками… Я надеюсь, это не их компания тебя так?
Вновь прибывшая терпеливо выслушала эмоциональную тираду, хлопая глазами, оглядела свои исцарапанные руки, снова задрала остренький нос, глядя на друга снизу вверх, и рассмеялась:
— А, ты про это что ли? Да ну, ладно тебе, папаша Ичиро! Какой ты паникёр! Я просто с дерева свалилась. Хотела посмотреть, кто к нам приехал, а дурацкая ветка взяла и сломалась. О, зато глядите, кого я нашла внизу! — радостно закончила она, засовывая руку в карман и, покопавшись там, предъявила друзьям на раскрытой ладони маленький комок из травы и листьев. — Эй, Хитоми, Джиро, смотрите!
— И-и? — строго протянул Ичиро. Младшие нетерпеливо склонились над ладошкой Нами, перетаптываясь с ноги на ногу, как два любопытных воробья.
Комок зелени пискнул, и оттуда начала выползать слегка помятая полузадохшаяся мышь.
— У-и-и! — звонко взвизгнула Хитоми — младшая девочка с короткими волосами, тёмными с синим отливом. И захлопала в ладоши: — У нас теперь ещё и мышка есть! Ура!
— Дай, Нами, дай и мне её погладить, а? Ой, она такая малюсенькая! — подхватил младший мальчишка, почти точная копия Ичиро, светловолосый и сероглазый. Он потянул руки к мыши, но Нами остановила его:
— Подожди, у неё с лапкой что-то. О нет, нет… надеюсь, это не я её придавила… Надо полечить.
— Полечить! — Ичиро закатил глаза. — Вот возьми вчерашний гербарий, который ты притащила якобы на лекарства, и полечи им.
— Точно, — обрадовалась Нами и, игнорируя недовольство друга, обняла его, не выпуская мышь из рук. — Спасибо, что напомнил, братишка! Ты такой молодец!
Мышь поняла, что скучно не будет, но не спасовала перед обстоятельствами, а попыталась слинять, несмотря на повреждённую лапу. Спустя десять минут шума и гама, её бережно отловили, определили жить в коробку, накормили хлебными крошками, с горем пополам перевязали лапу, применив самодельную мазь на основе трав и попутно уделав ею всё кругом. И даже погладили.
— Э-эй, мелкие, я вообще-то не разрешал её оставлять, — завёл Ичиро, оставшийся в стороне от мышиной возни. — Она все книжки погрызёт, мебель. А от воспитателей прилетит мне, как обычно. И вообще, где наш кот? У нас был кот, помните?
— Кот на кухне остался. Решил, что ему там вкуснее, — прилежно отчиталась Хитоми и влюблёнными глазищами уставилась на мышь. — Ну пожалуйста, Ичиро. Ну смотри, какая она милая, а!
— Нет! Что за зоопарк развели! То гербарий, то кошак, то мышь! Нами! Это всё твоих ручонок дело! И почему всегда не в девчачьей комнате, а в нашей? Мы ещё от котяры блох не вывели!
— О Ка-а-ми, братик, ты сегодня бьёшь все рекорды по ворчливости, — простонал Джиро. — Хуже любого воспиталы.
— Ичиро, а Ичиро? Не разрешишь оставить — я петь начну, — хитро улыбнулась Нами, отвлекаясь от коробки с мышью. — Точно! Буду ходить за тобой и петь весь день. Что на это скажет твой музыкальный слух, м?
— Это!.. Да это… Это просто подло! — возмутился Ичиро и на всякий случай заткнул уши. — Ладно. Оставляйте, ну вас в болото.
Младшие хором взвизгнули и хлопнули друг друга по ладоням в честь одержанной победы. А потом так же дружно втроём ринулись обнимать старшего.
— Нами, а ты зачем на дерево-то полезла? Так и не рассказала, — сменил тему Ичиро, чтобы избавиться от повисшей на нём мелюзги.
— А! Точно. Забыла. — Нами уселась на пол посреди комнаты и взъерошила волосы.
— Точно! Забыла! Голова-то ой дырявая…
— Да не бубни, мешаешь думать. Там шиноби из этой, как её… Куры… Карри…
— Киригакурэ, что ли? Врёшь!
Хитоми и Джиро как по команде оставили в покое грызуна и тоже уставились на Нами.
— Не вру! Зуб даю! — настаивала рассказчица. — Их все наши главные встречали у ворот. Трое приехали. Или пришли… Прибежали? Как они передвигаются, кто-нибудь знает?
— Ээээ… Бегают, кажется. Пешком… А как выглядят-то?
— Ну, — Нами вдохновенно подняла глаза к потолку, — у одного лицо, точь-в-точь как будто он только что позавтракал в нашей столовке…
Описание было встречено дружным смехом. Даже Ичиро прыснул, представив мощного шиноби, которого кто-то рискнул загнать в их столовую да ещё заставил там поесть.
— А остальные? Остальные какие? — нетерпеливо потеребил Нами за рукав Джиро.
— Шутка, ребят. Я пошутила. Они все были в масках, — вздохнула она. — Но! Ичиро! Там точно была девушка! А ты говорил, не существует девушек-шиноби.
— А ты как будто можешь отличить девушку от парня в маске, — скептически фыркнул тот.
— Очень смешно. Ой! Вот чего я забыла! Матушка, мать её, Кей на собрание нас звала! — вдруг завопила Нами, подскакивая на месте.
— Что?! А раньше сказать не могла? Бежим, мелкие! Живо!
***
Матушка Кей стояла за неким подобием трибуны, ожидая прихода гостей и воспитанников. Зал собраний представлял из себя большое и довольно унылое помещение с облупленными стенами, покрытыми белёсым налётом из соли — сказывалась близость океана — тусклым освещением и рядами колченогих стульев.
Сложив руки на широкой груди, женщина наблюдала, как через распахнутые двери внутрь просачиваются тонкой струйкой дети.
Первыми, как и всегда, зашла группа старших подростков, от пятнадцати до семнадцати лет. Они прошествовали в центр и вальяжно расположились на самых удобных местах. В приюте всё решала негласная, но весьма строгая иерархия. По-простому говоря, дедовщина и клановость. Да такая, что порой несложно было уверовать в местную легенду, будто разборки кланов шиноби в далекой Киригакурэ стыдливо бледнеют перед масштабом разборок приютских.
Хорошо, что самая безбашенная компания старших, «клан имени ГороИмя Горо означает «пятый сын» », как они себя окрестили, скоро по возрасту должна была покинуть эти стены. Больно агрессивными стали. Бандосы из них обещали получиться — мама не горюй.
«Счастье, если этим оболтусам заговорят зубы и заберут их в шиноби. Там уж найдут применение, — подумала Матушка, останавливая взгляд на лице самого Горо, напоминавшем ей своими чертами грустную макаку. — А ведь давненько ниндзя не посещали наше захолустье. Жаль. Вот бы просто взять и отправить в эту их деревню партию подходящих ребят…»
Пока такие мысли проносились в её седой голове, в помещение зашла средняя группа, целых пятнадцать человек. За ними, робко оглядываясь, проследовали младшие. Младшие из тех, чьё присутствие тут сейчас требовалось.
«Спасибо, Ками, и тут тоже есть те, кто привлечет внимание наших гостей», — с удовольствием отметила про себя Матушка, провожая их взглядом. Её радовало, что хлопот скоро станет меньше в связи с сокращением поголовья воспитанников.
В самом конце в зал поспешно, наступая друг другу на ноги и переругиваясь, ввалились опоздавшие представители младшей группы.
Матушка Кей окинула четверых взъерошенных, запыхавшихся детей своим особо строгим взглядом, пока те бочком проходили на крайние места, огибая «клан Горо» по безопасной траектории.
Этих она лично принимала в приют.
Вон исподтишка огрызаются на банду Горо блондинистые братья Миура. Старшему, Ичиро, сейчас одиннадцать лет, младшему Джиро восемь. В приюте мальчишки оказались, когда Ичиро было всего четыре. Причина банальная — неспособность мамаши, немолодой и уже потерявшей былую популярность юдзё из чайного домика, содержать своих отпрысков.
Правда до недавнего времени та продолжала периодически навещать сыновей. Матушка Кей не видела в этом ничего плохого и встречам не препятствовала. А потом непутёвая женщина куда-то запропала. Просто однажды перестала появляться на пороге приюта. Ну, перестала и перестала, не её, Матушки Кей, это забота.
Братья Миура были хорошими ребятами. Весьма покладистыми для мальчишек-подростков, очень добрыми и давно проявили кое-какие способности, кажется, даже клановые. Особенно старший.
«Повезёт, если шиноби заберут парнишек в академию. Самое время. Билет в относительно славную жизнь, как-никак».
Рядом с Ичиро и Джиро традиционно, сколько Матушка Кей их помнила, ошивались две девочки. Старшая — Нами, восьми лет от роду. В приюте она жила примерно с двух лет, а подброшена была, судя по внешности, какими-то чужестранцами. Как будто им в Мидзу своих сирот не хватало, честное слово.
В те годы в соседних странах — Рек и Водопадов — шли гражданские войны, а в Мидзу хлынул неконтролируемый поток беженцев в поисках нового дома. Наверняка кто-то особо сообразительный решил, что ребёнку безопаснее будет остаться в удалённом от всех дорог приюте, чем скитаться в неизвестности чужой страны. Может, даже вернуться за ней планировали… Не вернулись. Большинство беженцев так и сгинуло бесследно. Дело-то было сразу после свержения режима Кровавого Тумана, в Мидзу жизнь тоже была несладкой, а за каждым поворотом сидел до зубов вооружённый нукенин. Жуткое времечко. Приют, к счастью, находился на таком отшибе, что сюда добирались только слабые отголоски любых конфликтов.
Имя для Нами Матушка Кей выбирала лично, как и для большинства воспитанников. Внешность девочки — особенно её вьющиеся волосы — сама подсказала нужный вариант. Фамилию придумывать не пришлось — она была написана на одеяле, в котором ребёнка оставили на пороге приюта. Получившееся сочетание, Игараси Нами, конечно, не пророчило своей обладательнице мирной жизни, зато отлично отражало характер. Вечно себе на уме и жутко непоседливая, Нами напоминала наставнице маленького шустрого зверька. Особенно в моменты, когда её, довольную и чумазую, воспитатели за ухо вытаскивали из очередного убежища в сплетении корней с какой-нибудь «добычей» вроде орехов и пучка листьев, а она выскальзывала из рук, словно подтаявшая ледышка, и удирала.
Правда, с недавнего времени Нами и ещё нескольких детишек чаще можно было увидеть в маленьком садике на задворках, где они ковырялись в земле, пытаясь вдохнуть жизнь в поникшие и постепенно хиреющие хризантемы, календулы, лапчатки и какие-то ещё травки. Только зря старались. Жаль. Правда жаль — могли бы выращивать редкие травы на продажу, всё лишний источник доходов для приюта. Но, увы и ах, женщина, которая этот садик создала, которая заставляла всё в нём цвести и благоухать, и единственная из взрослых, кто играючи приручил всю ораву воспитанников в считанные дни, исчезла из приюта так же внезапно, как появилась. Одно имя осталось витать в перешёптываниях — «Инори-сан». После того случая, Матушка Кей навсегда зареклась привечать людей с улицы. Они легко приходят и легко уходят, а детям оставляют неосторожно оброненные семена ложных надежд и мечтаний. Семена, которым никто не даст прорасти, но которые потом мешают им принимать своё истинное будущее и готовиться к нему.
Вот у Нами, в отличие от братьев Миура, и намёка не было на какие-либо способности управлять чакрой. И зачатки женской красоты тоже отсутствовали. Так что едва ли хоть кто-то мог впоследствии захотеть взять такой «неогранённый алмаз» замуж. Ей бы не о цветочках думать, а о манерах своих и поведении…
«Ох, всё-таки никудышная из неё получится женщина и жена, — в который раз сказала себе Матушка Кей, глядя, как девчонка ёрзает на месте и над чем-то смеётся. — Да и служанка приличная тоже вряд ли выйдет. Ну вот какая из неё служанка, Ками? Пойдёт по стопам матери Миура, как пить дать, и умрёт рано…»
Когда-то давно, в первые годы работы в приюте, Матушка очень жалела таких детей. Тех, кому не светило ничего хорошего за стенами этой обители одиночества — без привлекательной внешности и без талантов шиноби. Но со временем душа, уставшая наблюдать раз за разом печальные исходы, очерствела, и теперь ей было всё равно. Смысла скрывать от таких воспитанников их очевидную будущую судьбу она не видела. Нужно привыкать к реальному положению вещей с детства, это полезно для выживания…
А вот вторая девочка, Симидзу Хитоми — совсем другое дело. Симпатичная малышка семи лет, с большими глазами небесно синего цвета, за которые она и имя получила. Тоже, видимо, без способностей шиноби, зато очень милая, тихая, послушная… с виду. Но даже будучи пойманной на проделке, Хитоми брала природным очарованием. У неё, по мнению Матушки Кей, были неплохие шансы на нормальную жизнь. Странно, конечно, что её не удочерили до сих пор. Однако пройдёт ещё лет пять, и кто-то из мелких лордов точно захочет взять под крыло столь очаровательную «служанку», в этом уж сомнений нет. Неплохая будет доля для девочки, которая в приюте провела буквально всю жизнь, начиная с самых первых дней. Хитоми была дочкой воспитанницы этого же заведения. Совсем юная мать умерла сразу после родов, а отец, какой-то неизвестный залётный шиноби, судьбой ребенка не заинтересовался.
Пока что обе девчонки беспечно жили под покровительством Ичиро Миура. Мальчишка, ответственный не по годам и привыкший возиться с младшим братом, с первой встречи взял над Нами и Хитоми шефство. Он и играл с ними, и рассказывал им сказки, и пел песни, и время от времени строго отчитывал на потеху воспитателям. А ещё весьма эффективно для самоучки использовал во всех стычках чакру, оберегая младших подруг и брата. С ним и его стихией огня опасались связываться даже отпетые задиры из клана Горо.
Да уж, плевать эта весёлая четвёрка хотела на какое-то далёкое суровое будущее, о котором талдычила им наставница.
«Пусть так. Пока им весело и беззаботно. Но вот что будет, когда парней Миура заберут ниндзя? А ведь они их заберут. Сегодня всё и решат».
На этой ноте размышления Матушки Кей прервали вошедшие в зал посетители — трое статных высоких шиноби в форме и гладких белых масках Киригакурэ. «Пустолицые», — подумала она про себя, невольно поёжившись, и поспешила навстречу гостям. Сняв маски, двое мужчин и одна женщина окинули и Матушку, и детей одинаково холодными равнодушными взглядами. Дети же во все глаза, с благоговейным восхищением таращились на шиноби. Точно глупые желторотые птенцы, что им в клюв ни положи — всё проглотят.
— Вам, должно быть, интересно, зачем мы собрали вас здесь, — заговорила красивая куноити неожиданно мягко и доброжелательно. Матушка Кей уловила в этом нежно журчащем голосе едва-едва различимый налёт фальши.
***
— Твоё б красноречие, да в мирное русло, — беззлобно оборвал подругу Ичиро.
Нами пламенно обрисовывала им свой план уже минут пять. Утренняя встреча с шиноби запустила в ней какой-то неизвестный механизм, слегка пугавший Ичиро.
— Я считаю, что всё будет путём и без этой авантюры. Мы с Джиро станем самыми сильными ниндзя и заберем вас отсюда. Это я могу гарантировать. Да и вообще, вы сами тоже можете стать ниндзя. Я это… Признаю, женщины-шиноби существуют, — попытался он урезонить её.
— Ага, Ичиро. Да-да, — исподлобья нахмурилась на него Нами. — Напомни, пожалуйста, что я буду делать в роли ниндзя? Пытаться поставить фингал кому-нибудь из семи лучников…
— Мечников, вроде, — с лёгким сомнением поправил он.
— Да один фиг… или выковыривать глаз кунаем? Ни у Хитоми, ни у меня нет способностей к контролю этой вашей чакры. Сам знаешь, они уже должны были проявиться.
— Вообще нет, — тихо вставила Хитоми.
— То, что они предлагают, это шанс выбраться отсюда, Ичиро, и вообще… выбраться, — продолжила Нами, явно не собиравшаяся сдаваться. Её голос делался всё выше, звонче, а слова горячее. — Они сказали, что подойдут даже те, у кого нет явных способностей.
— Мне казалось, или ты говорила ла-ла-ла, что хочешь сажать деревья и выращивать травы, ла-ла-ла? Травница ты наша! — Ичиро начинал злиться. Отчасти потому, что мелкая была права, и его самого начинало колотить при мысли о надвигающейся разлуке.
— Мало ли чего я хочу, дурак! — Конкретно сейчас Нами хотелось пнуть этого зануду, но она героически сдерживалась. — Сколько раз бабка Кей повторила, что нормальная жизнь мне не светит? Я со счёту сбилась. В этом, как его… в чайном доме я работать не буду, пусть и не мечтает!
— Э-э-э… Не-не-не. Конечно, нет, никогда! — Ичиро покраснел, как свежесваренный рак. Он, в силу возраста и неоднозначного жизненного опыта, значительно лучше понимал суть того, о чём она так легко говорила.
— Ну тогда чего думать-то! Они сказали, что жмурики…
— Джинчуурики.
— Один фиг.
— Как ты выражаешься!
— Ну не нуди ты хоть минутку, Ичиро, умоляю! Можешь? Послушай, пожалуйста, ниндзя сказали, что этот человек близок к самому главному… Как там…
— Мидзукаге, — нехотя помог Ичиро.
— Ага. Значит, влияния у него больше, чем у обычного шиноби. Наверняка, он может попросить забрать из приюта нескольких своих друзей… Я… Я просто хочу сказать… Если мы разделимся сейчас, то уже никогда не встретимся, ты это понимаешь? — неожиданно тихо и понуро закончила Нами.
Её последние слова подействовали сильнее всех остальных доводов.
Ичиро не признался бы вслух в своих недостойных сильного мужчины переживаниях, но мысль о том, что вся их дружба может закончиться вот так резко, в один день, что он должен будет расстаться с девочками, которых считал своими сёстрами, внушала панический ужас. Их прогулки вчетвером к бушующему океану, вечные препирательства между собой, побеги со скучных уроков, шутки над воспитателями и посетителями… да даже драки со старшими, где они до конца держались одной командой — неужели всё это оборвётся так легко и просто?
Поглядев на Нами и Хитоми, в глазах у которых стояла немая мольба, Ичиро не устоял перед желанием разделить отчаянную надежду. Может, это и правда их шанс остаться всем вместе, рядом, и изменить жизнь к лучшему?
Но… отпускать Нами одну или вдвоём с Хитоми на это сомнительное мероприятие с демоном, а самим с братом просто поступать в академию шиноби? Ну, нет, это не в его стиле.
— Так, всё. Ты, упёртая коза, Игараси, — сказал он вслух строго и свысока, пытаясь скрыть дрожь в голосе и не разреветься прямо тут в три ручья. — Я понял. Я пойду с тобой как доброволец.
— И я, — подал голос Джиро. — Я тоже хочу.
— Эй! Никого не забыли? А я? Я тогда тоже, — воскликнула Хитоми, чуть боязливо прижав ладошки к груди. — А это не опасно?
— Ну… они же сказали, что если что-то пойдёт не так, то его просто вытащат и всё, — уже без прежней уверенности пробормотала Нами, огорошенная таким единодушием.
Идти на попятную после сказанного никто не захотел.
— Ладно, — махнул рукой Ичиро. — Чего уж там. Решено, пошли. Может, мы ещё и не подойдём им.
Весёлый девчачий смех и толкотня в дверях подсказали, что он всё правильно решил. Всё будет хорошо. Они будут вместе всегда.
***
Нами дёрнулась от ледяного порыва ветра, выныривая из внезапно захвативших её воспоминаний, словно из-под толщи тяжёлой солёной воды. Приступ миновал, оставив после себя желание дышать глубоко и хватать ртом прохладный воздух, как выброшенная на берег рыба. Она тихо сдавленно вздохнула. Ладно, не так уж плохо…
В реальности, на краю обрыва, никакого ледяного ветра не было. Только тихая лунная ночь, далёкий шум реки и необходимость продолжать отвечать на вопросы.
— Ты меня слышишь? Нами-сан?
Кажется, этот требовательный вопрос с нежданными нотками беспокойства прозвучал уже не в первый раз. Нами обернулась к Гааре.
— Слышу, Казекаге. Я всё тебе рассказала.
— Что, ты думаешь, произошло с твоей чакрой и с демоном?
— Влияние тюрьмы? Я долго там сидела.
— Дело точно не в тюрьме, — медленно проговорил Гаара. — Твоя чакра не временно заблокирована. Она исчезает. Полностью. Неджи сказал, отмирают каналы.
— О. Вот как. Понятно. Понятно теперь.
«Понятно, откуда это странное чувство нехватки внутри. Чакры не хватает, чтобы заполнять кейракукей. В таком случае, мне немного осталось».
— Тогда я не понимаю только одного. Какой в этом смысл для Акацуки, если Ооками тоже исчезнет с моей смертью? — задумалась Нами вслух. — Срок, за который они теперь должны его вытащить, ограничен.
— Повтори.
Снова настала очередь Гаары удивиться.
— Если Ооками не извлекут до моей смерти, он тоже… Ну, как бы умрёт. Биджу, конечно, не умирают в нашем понимании. Но они могут перестать существовать как сгусток энергии, обладающий разумом, опытом и личностью. Слиться с общемировой энергией. Насовсем. Короче, восьмихвостого не станет в этом мире.
— Кто тебе такое сказал?
— Он сам и сказал. В тюрьме. Если бы я умерла там, он бы тоже исчез. Так устроена наша печать. Без чакры, которая после смерти обычно какое-то время ещё циркулирует в теле носителя, демон не имеет возможности покинуть сосуд. Поэтому он гундел все восемь месяцев в моей голове, чтобы я ела, пила, тренировалась и не сдавалась.
— Пара недель… — запоздало ответил Гаара на её первый вопрос, — если мы не найдём способ исправить это… У тебя не появилось дополнительных печатей?
— Мне как-то не до исследований было. Ваши медики ведь ничего не заметили.
— Нет, но… Снимай куртку.
— Что, прости? — вскинула брови Нами.
— Куртку, говорю, сними, — терпеливо повторил Гаара. И, увидев, как она сощурилась, добавил: — Нужно проверить.
Нами не понравилась эта просьба в форме приказа. Ох не понравилась. Она опять вызвала тошнотворные воспоминания о приторно-сладком дыхании, чужих касаниях и возрастающую с каждой секундой злость. Однако Гаара упрямо ждал, и, оценив совсем уж отвратительные, но оттого не менее вероятные перспективы насильственного раздевания песком, Нами начала стягивать плотную куртку. В процессе она исподлобья глядела на Гаару, надеясь, что он от этого взгляда испарится или упадёт замертво. К сожалению он никуда не делся. Нами нарочито аккуратно и медленно уложила куртку рядом с собой, оставшись в тонкой форменной майке.
— Доволен?
— Ещё нет. Где основная печать демона?
Она нахмурилась сильнее и ткнула пальцем в область сердца.
— Её не видно без боевого режима. Майку я снимать не буду. Даже не думай.
— Не думаю. Попробуй сейчас использовать ниндзюцу, любое. Главное воспользоваться чакрой.
— Зачем?
— Просто сделай.
Нами сложила простейшую комбинацию печатей. На первый взгляд ничего не произошло. А на второй… от левой стороны её груди во все стороны по коже медленно начали ползти тёмно-лиловые полосы, похожие на полузажившие рубцы от ожогов.
Забыв на секунду про всякое хладнокровие, Нами в изумлении распахнула глаза и уставилась сначала на рисунок, ветвящийся причудливой кляксой по её телу, а потом на Гаару. Она даже не обратила внимания на пронзительную боль, растекающуюся точно по контуру рисунка.
— Что это за дрянь?
Гаара лишь покачал головой ровно с таким же изумлённым лицом. Увиденное и его застало врасплох. Проявившаяся «татуировка» походила на особо уродливую особь семейства паукообразных. Лапы «паука» охватывали область ключиц, тянулись на шею, плечи, спину и уходили ниже под край майки.
«Работа варварская. Но, вне всяких сомнений, это и есть мощнейший барьер для биджу и то самое орудие уничтожения каналов чакры. Невидимое даже для бьякугана». К такому выводу пришёл Гаара через пять минут созерцания рисунка.
Некоторое время он молча продолжал взирать на печать, постукивая пальцем по лбу и припоминая, что рассказывал ему перед смертью старец Эбизо, считавшийся в Суне вторым специалистом по печатям после своей сестры Чиё. Затем вытянул руку, и от пальцев заструилась песчаная нить.
Когда песок приблизился к Нами, она резко отшатнулась:
— Ты что делаешь, а?
— Собираюсь посмотреть какие там печати. Я первый раз вижу такое вживую, но знаю, что этот рисунок можно разобрать на элементы. Песок передаст мне информацию…
— Ага. Шикарный план. Ни в чём себе не отказывай, да. — Нами подтянула к себе колени, поплотнее обхватив их руками. — Только ты забыл, по-моему, что этот рисунок находится на живом человеке.
— Я тебя всё равно осматривал, сразу после поединка с Дейдарой, — после секундного молчания ответил Гаара.
Полный ледяного гнева взгляд резанул не хуже острого лезвия. Резанул бы. Вот только на Гаару с ненавистью смотрели так часто, что его не проняло.
По всей видимости, выбранный способ убеждения оказался недостаточно убедителен. Но чего она так злится? Он же не лез к ней с руками. Или она считает, что это одно и то же?
Прокляв про себя сложности коммуникации с нервной куноити, Гаара заговорил подчёркнуто ровным деловым тоном:
— Ты меня превратно поняла. Песок — это всего лишь инструмент. Как у врача. Я хочу выяснить, что за печать на тебе. И всё. — На последнее слово он специально сделал ударение.
Нами, одарила его очередным настороженным взглядом, посмотрела враждебно на парящий перед ней завиток из песка и только потом со вздохом опустила руки и выпрямила ноги.
—Ладно. Давай.
Голос был сухой, безразличный, но песок, коснувшись шеи, сразу уловил учащённый пульс. Гаара, хоть и не понял до конца, в чём проблема, постарался не мучить её и делал всё быстро.
Первая печать на горле. Две на плечах. Две под ключицами. Одна на солнечном сплетении — песчинки скользнули под майку. Нами передёрнуло, но она стоически промолчала, только скрипнув зубами.
Закончив, он отозвал песок.
— Всё запутано? — Сколько было облегчения в этих словах. Она испугалась песка? Да нет, она же не испугалась его во время приступа.
— Да.
— И ты ничего не объяснишь?
— Пока нет.
Нами в ответ вздохнула, надела куртку и дёрнула жалобно взвизгнувшую молнию. Села, скрестив ноги и выпрямив спину, молчаливая и опять потерявшая ко всему интерес.
Луна на небе заметно побледнела и даже как будто съёжилась. Тусклые предрассветные сумерки начали затягивать небо дымкой, похожей на тонкую марлю. На душе от этого унылого зрелища становилось тяжело.
— Нужно подумать, как поступить, — с усилием произнёс Гаара и потёр глаза. Голова принялась болеть с новой силой. Хорошо было бы сейчас умыться и выпить воды, а потом уже решать, что делать дальше. Выбор предстоял не самый простой.
— Идём, — он поднялся с земли. — Тебе надо поспать пару часов.
Нами, не проронив ни слова, встала. Они направились к лагерю, который с трудом угадывался в клочьях тумана, сгустившихся между камней. Гаара погрузился в мрачно-отрешённое состояние, а Нами плелась позади, еле переставляя ноги.
На подходе к лагерю их встретила Темари. Вид у неё был какой-то чересчур взбудораженный и совершенно не сонный. Нами всё так же молча махнула рукой обоим песчаным шиноби и пошла к расстеленному плащу, а Гаара направился к остывшему костру.
— Гаара, что за романтическая вечеринка у обрыва? — встревоженная Темари шла по пятам и старательно, но безуспешно маскировала свою тревогу дежурными шуточками. — Эта девчонка подозрительная. Почему ты так долго общался с ней? У тебя не было приступа?
Он поморщился. Всё-таки сестра порой говорила с ним как с пятилетним малышом, который подружился во дворе не с той девочкой.
— Темари, не узнаю тебя. Ты пропустила самое интересное, — не оборачиваясь, бросил он. — Приступ был. Она разбудила меня.
— Что? Подожди. Как? Ты же, чёрт тебя подери, не разрешал нам с Канкуро даже на сто метров к тебе приближаться в это время!
— Очень оригинально, одним ударом. — Гаара пропустил мимо ушей справедливый упрек и, оглянувшись на вытянувшееся лицо сестры, кивнул. — Да, это означает, что я либо стал полностью беззащитен во время этих снов, либо песок пропустил её потому, что… Не знаю. Допустим, потому что она джинчуурики. С Наруто он тоже реагирует через раз.
— Стой, стой… Что ты сказал? Джинчуурики?
В голосе Темари зазвенели нотки паники, а Гаара почувствовал укол вины за то, что так неосмотрительно вывалил на неё безумную мешанину из информации.
— Да, восьмихвостого.
— О, святые тушканчики… Мне это всё меньше и меньше нравится.
— Мне тоже, поверь. Слышала про отчёт Хьюга?
— Насчёт чакры?
— Да. На Нами печать, состоящая из шести других. Там есть печати уровня саннинов, судя по всему, и секретная печать ветра. Они у Тумана оказались явно не случайно. Если это была часть платы Акацуки за передачу им ослабленного джинчуурики, я очень хочу знать, какой была вторая часть.
— Хочешь сказать, у Кири договор с Акацуки?
— Не хочу, но это одна из возможных версий.
— Допустим. И что будет с ней и с демоном?
— Если верить ей самой, то с её смертью демон развоплотится. Навсегда. С этими печатями я бы не исключал такую возможность. Их лепили как попало и явно спешили.
Темари остановилась, уставившись на брата. Они довольно долго смотрели друг на друга. Гаара мог поклясться, что в головах у них обоих царил сейчас одинаковый хаос, состоящий из сплошных вопросов и очень ненадёжных ответов.
— Тогда выходит, что её смерть, — медленно произнесла, наконец, Темари, — это практически решение проблемы безопасности всех стран?
— Возможно.
Гаара вдруг почувствовал себя совсем плохо. От усталости, от истощившего нервную систему приступа, но более всего от того, какое решение он должен был сейчас принять, по логике вещей.
— Смерть одной джинчуурики и её демона — это решение многих наших проблем. Нет одного хвостатого — нет абсолютного оружия у Акацуки. Если, конечно, мы не дадим ей раньше времени попасть в руки Акацуки.
Темари замерла плечом к плечу с ним.
— Ты сможешь выбрать этот путь? — Она как будто опасалась спрашивать о таком.
Гаара неопределённо качнул головой. Он пока не был готов ответить.
— Мне нужен Шикамару.
— Хорошо. Я закончу дежурство за тебя. Ни о чём не беспокойся.
Темари, по-кошачьи мягко ступая, ушла. По пути к обрыву она захватила со своего места тёплый плащ и неприязненно посмотрела на Нами. Та уже спала, свернувшись на голой земле, а плащ валялся рядом скомканный. Темари со вздохом отвернулась. Но, сделав пару шагов в сторону, она всё же вернулась и укрыла куноити Тумана.