I follow the moon
As it is falling from the sky now way too fast
I try to deny
The new day dawning just to make each moment last
Time is the chill that creeps on my skin
Freezing my heart and my soul from within
© Matthew Morrison — We Own the Night
Дверь за Темари захлопнулась, а двое, оставшиеся в кабинете, переглянулись.
— Она права, это было ужасно безответственно с нашей стороны…
— Вовсе нет, — спокойно возразил Гаара.
— Серьёзно? — не поверила Нами своим ушам. — А будь это не Темари?
— Никто и никогда не вламывается сюда без стука. Кроме Канкуро. И Хисотэ-сенсея, изредка. Но открыть замок могут только члены моей семьи, потому что он настроен на их чакру. Когда меня нет в селении, им иногда приходится делать здесь срочную работу. Канкуро сегодня на дежурстве. А от Темари… я такого не ожидал. С другой стороны она бы всё равно узнала рано или поздно.
— То есть… ты запер дверь?
— Конечно. Сомневаешься в моём здравомыслии?
Нами с улыбкой помотала головой и села на подлокотник кресла для посетителей — спокойствие Гаары успокоило и её. Гаара тем временем обратил внимание на охапку бумаг, которые отдала ему сестра. Он перехватил их поудобнее и уже собрался отложить в сторону, как из общей массы выпал примятый свиток — письмо. Судя по печати, из Конохи. Почти бросив бумаги на стол, Гаара поднял свиток и вскрыл. Пробежался глазами по столбикам иероглифов. Ещё раз и ещё. По мере перечитывания на лбу у него всё отчётливее прорезалась угрюмая морщинка. После нескольких прочтений письмо легло в ящик стола и было заперто на ключ, а Гаара подошёл к Нами, слегка склонился к ней, опираясь на спинку кресла.
— Я хочу показать тебе одно место. Давай прогуляемся.
— Прогуляемся?.. — изумилась она, медленно поднимаясь на ноги.
— Да. Через полчаса жду у южного выхода. — Гаара посмотрел вверх, и над их головами в потоках песка появился глаз. — Я прослежу, чтобы ты добралась туда без проблем. Захвати тёплый плащ. Лучше светлый.
— Хорошо. Гаара…
— Да?
— Моя рука.
— Что?.. — Он вздрогнул и тут же отпустил её запястье, которое сжал до боли. Совершенно неосознанно, по-видимому. — Прости.
— Ничего. У южного выхода.
В дикую пустыню они перенеслись шуншином прямиком из закоулка неподалёку от южного поста, успешно избежав пытливых взглядов дежурных. Нами не выходила за пределы Суны с тех самых пор, как впервые оказалась здесь, и почти забыла, насколько невероятны просторы страны Ветра. Особенно по ночам. «Хоть свадебное кимоно шей», — подумала она, глядя на пески: в свете звёзд они походили на великолепный отрез благородного, молочно-белого шёлка. Темари такой оттенок пошёл бы. Только вот тени на этом полотне выглядели словно зияющие чёрные прорехи и смотрелись жутковато.
При столь контрастном освещении двое путников имели все шансы заинтересовать дозорных Суны — если бы не тёплые бежевые плащи с глубокими капюшонами, накинутые поверх формы, и не дымка, клубящаяся в воздухе вокруг. Песчаный мираж, созданный Гаарой, в сочетании со светлым оттенком одежды превращал их в невидимок.
— Когда ты сказала про перемены в настроении Ёкиджу, — заговорил Гаара после долгого молчания, — я подумал о месте, куда мы сейчас идём. Если мои предположения окажутся верны, ты сможешь там тренироваться. Использовать чакру демона без риска выдать себя. А ещё оно необычное. Тебе понравится.
— Я думала, ты не поддержишь идею боевых тренировок, — осторожно заметила Нами и осеклась, поймав тяжёлый взгляд исподлобья.
— Я и не поддерживаю. Но есть новые обстоятельства.
— Письмо из Конохи? — Она по касательной дотронулась до руки Гаары — та была сжата в кулак. На прикосновение он среагировал быстро, обхватив её ладонь и погладив. На вопрос ответил через паузу:
— Погиб сенсей Наруто. Убит одним из Акацуки.
— Мне жаль, — сказала Нами. — Сенсей Наруто… это тот джонин в маске? С техниками молнии и нинкенами?
— Нет, не Хатаке. Он в порядке.
— А, тогда… Как же его называл Наруто?.. Эро… Эро…
— Да, Эро сеннин. Джирайя. Он был не простым шиноби. Он один из команды Цунаде, легендарный саннин. Если ты слышала о них.
О саннинах Нами не слышала, но слово «легендарный» в устах Гаары и интонация, с которой оно было произнесено, говорили сами за себя.
— А что Наруто? Как он?
Как он, неунывающий вечный двигатель событий, переносит свои потери? Есть ли на кого опереться тому, на кого частенько опираются другие, как она успела заметить?
— Я не знаю, — признался Гаара. — Думаю, прямо сейчас ему тяжело. Но это… Наруто. Скоро он будет в порядке. Шикамару упомянул только, что он снова ушёл из Конохи, чтобы тренироваться. Как по-твоему, зачем Нара отправил мне это письмо?
— Чтобы… ну, не знаю. Чтобы я последовала примеру Наруто?
— Да. Поражение одного из саннинов означает, что Акацуки ещё сильнее, чем мы думали. А Дейдара и все, с кем мы сталкивались до сих пор — мелкая шушера.
— Если такие, как Дейдара, напали вдвоём, втроём, то поражение сенсея Наруто объяснимо…
— Нет. По сведениям призывных жаб Джирайи противник был один.
После этих слов Гаара замолчал, а вскоре они остановились. Впереди возвышался небольшой песчаный холм. Лысый, пологий, похожий на горб верблюда — словом, совершенно непримечательный. Ровно такие же холмы маячили справа, слева и позади. Гаара огляделся по сторонам и взмахнул рукой. Песок с возвышенности потёк вниз, обнажая каменистую поверхность, а затем пласт твёрдой породы бесшумно отъехал в сторону.
— Идём.
Чтобы войти внутрь, пришлось пригнуться. Арка была узкой, свод потолка низким, а тощих лунных лучей не хватало, чтобы толком оглядеться. Не успели они сделать несколько шагов вперёд, как тени, метавшиеся под ногами, пропали вместе с последними крохами освещения — вход бесшумно закрылся. Нами заозиралась, почувствовав себя слепым котёнком.
— Вперёд, — подбодрил за спиной Гаара. — Но не торопись.
— Темнота-то какая, Гаара. Скажи честно, ты решил меня тут замуровать для пущей безопасности? — неловко пошутила она, делая неуверенные шаги и нащупывая пол носочком. Коридор плавно вёл вниз. Кромешная мгла без единого проблеска, лишенная запахов и звуков, внушала неуютное ощущение тотальной оторванности от мира.
— Гениальный был бы план. Учитывая, что я сам забыл отсюда выйти, — хмыкнул невидимый Гаара ей в затылок. — Остановись. Давай проверим мою догадку. Слышишь голос Ёкиджу?
— Да. И, кстати, он говорит, что ты есть снаружи.
— Там мой клон. Попробуй высвободить чакру демона. Начни с минимального количества.
— Но…
— Я подстрахую с маскировкой. И мы достаточно далеко от Суны.
«Ёкиджу, что скажешь? Могу попробовать?»
«Раз уж я взялся вам потакать, детки, неблагородно будет отказать теперь».
И… Ох ты ж! Давно она не использовала боевой режим. Печать на груди с непривычки защипало, внутри что-то противно хрустнуло, словно пучок дешёвой сухой лапши переломили пополам. Руки остудило языками голубого пламени. Светлее, к сожалению, не стало — чакра демона не разгоняла тьму, а притягивала.
— Ещё немного. Ещё, — командовал Гаара. — Стоп. Запомни объём.
— Это почти максимум, который я могла раньше контролировать без серьёзного риска.
— Хорошо. Клон снаружи только зафиксировал слабое присутствие чакры демона. — Гаара, судя по голосу, был доволен ходом своего эксперимента. — Снимай обувь.
— А это зачем?
— Сейчас поймёшь. Разувайся, дальше пойдём босиком. Я говорил, это необычное место.
Всё, что Нами могла сказать об этом месте после того, как сняла закрытые сандалии, это то, что под ногами стелился очень мягкий песок, который щекотал ступни и забивался между пальцев. Действительно, какая невидаль в пустыне.
— Теперь вперёд.
Она сделала два шага, а на третьем слепое чёрное пространство стало сияющим космосом.
Нами отшатнулась назад и оказалась прижата спиной к Гааре, который обнял её за плечи, давая понять, что всё в порядке. Дыхание от увиденного перехватило, а на глаза навернулись слёзы безмолвного восторга. Темноту пронзали миллиарды крошечных звёзд, золотых, синих и бело-голубых. Звёзды усеивали невидимые прежде своды потолка, стены и даже пол. Нами словно стояла на краю земли, а от ног во все стороны простиралось ночное небо, в которое можно было шагнуть, как в воду.
— Ками… это… что это? — прошептала она и обернулась. Теперь Гаару было видно. Гаара тепло улыбался её потрясению.
— Просто светящийся песок, который реагирует на контакт с телом. Позови Ёкиджу, Нами.
«Ооками-сама, поговори со мной. Ты это видишь? Ёкиджу? Э-эй?..»
— Он не отвечает… как будто не может.
— А его чакра?
— Я по-прежнему могу её призвать, — обескураженно ответила Нами после проверки. — Ничего не пойму.
Гаара молча потянул её за собой, заставив ступать прямо по звёздам. Пещера была просторной и замкнутой, без каких либо дополнительных ответвлений и выходов. Центр пустовал, а по углам и вдоль выщербленных стен сверху вниз и снизу вверх тянулись тонкие наросты, далёкие родственники сталактитов и сталагмитов, которые Нами про себя назвала каменными деревьями.
— Создай кита, как на нашей тренировке, но размером покрупней. Чакру черпай только у демона, свою не трогай…
Подавив назойливое желание засыпать Гаару вопросами, Нами сделала, как он просил. Слишком уж сосредоточенным он выглядел и, похоже, ещё не до конца был уверен в том, чего именно добивается.
Спустя некоторое время три кита, каждый размером с человека, взмахивая хвостами и поводя грудными плавниками, лавировали с тяжелой грацией между каменными «деревьями». Воды в запасе нашлось немного, поэтому киты состояли из тонкой оболочки-пузыря с рассеянной внутри водяной пылью. Словно живые призмы, они преломляли свет, источаемый песком, и при каждом движении щедро рассыпали вокруг себя радужные блики.
— Я был прав. Уровень чакры ощущается примерно в десять раз слабее… Это означает, что мощность техник здесь примерно пятикратно уменьшена. Но снаружи при таком же расходе чакры они проявят себя в полную силу. Что ж, погрешность приличная, но с ней можно работать. Также воля демона снаружи наверняка создаст некоторые помехи…
Гаара стоял в центре, сложив руки на груди, и монотонно бормотал себе под нос с видом человека, вычисляющего траекторию полёта куная. Нами, прислушиваясь к его словам, обходила пещеру по периметру, щупала каменные наросты, рассматривала ниши в стенах и постепенно приходила к выводу, что всё это — исключительно нерукотворное явление. Вполне ожидаемо, ведь та же теплица, точнее её подземная часть, была выстроена внутри природных пещер. Кто знает, сколько ещё подобных полостей скрывалось под песками внутри и вне Суны… А, Гаара наверняка знает.
— Но почему чакра почти не просачивается наружу? Что с этим местом не так? — задала она вертевшийся на языке вопрос, когда Гаара сделал паузу в своих рассуждениях.
— Это место, куда я прихожу в полнолуния…
— Так вот, про что говорил Канкуро! Ты уходил из деревни сюда? Значит, твои приступы… Они связаны с Шукаку, и поэтому их проще переносить здесь, да?
— Да. Как видишь, эта пещера способна частично изолировать чакру. А свечение песка заглушает и ментальную связь демона с сосудом. Иначе говоря, подавляет волю биджу. Я предполагаю, что это тот самый минерал, из которого сделаны блокирующие чакру клетки. В Суне, к слову, есть одна, беспрецедентно огромная, подходящая для джинчуурики. Согласно записям, в ней большую часть жизни провёл первый сосуд Шукаку…
— М-м… Знакомое варварство… — пробормотала Нами. — Но раз так, почему этот песок не блокирует чакру совсем? — Она взяла горсточку и пересыпала её из руки в руку. На ощупь обычный, разве что чуть тяжелее.
— Я думаю, дело в его… — Гаара сделал паузу, подбирая слово, — смешанном составе. Не весь объём песка состоит из частиц, подавляющих чакру. Светящаяся фракция, которой тут больше половины, воздействует только на волю демона. Потому и эффект выходит частичный. Ты знаешь, что технология создания тюрем, блокирующих чакру, утеряна?
— Правда? Я даже не задумывалась об этом.
— Да. По крайней мере, по официальным данным, новые подобные артефакты сейчас в великой пятёрке стран не производятся. А когда-то, я думаю, здесь добывали сырьё — вот этот самый песок. Очищали от примесей, уплотняли, увеличивая концентрацию нужных частиц. Потом, вероятно, превращали во что-то наподобие прочного стекла, а из него уже делали прутья клеток и вставки для наручников…
Нами с удивлением взглянула на Гаару.
— И ты не направляешь сюда толпы учёных, чтобы выяснить наверняка?
— Пока нет, — пожал он плечами. — Они не оставят и камня на камне. А мне по душе это место.
«И ты не хотел бы возвращать эту технологию в мир?»
— Вот как. Маленькая прихоть Казекаге, значит?
— Назовём это так, — легко согласился Гаара. — Сейчас она сыграет нам на руку. Об этом месте не знает никто кроме меня. И тебя.
— А как ты обнаружил его?
— Знаешь, сколько раз я менял рельеф местности вокруг Суны? — среагировал он вопросом на вопрос и улыбнулся чуть смущённо, как ей показалось. — Случайно обнаружил. Но давай к делу. Здесь ты сможешь восстанавливать навыки, учиться взаимодействовать с силой Ёкиджу. А главное — маскировать его чакру. Я буду отслеживать колебания энергии снаружи и помогать с маскировкой.
Нами закончила обходить укромные углы пещеры и присоединилась к Гааре в центре.
— Приступим, — кивнул он, оценив её готовность. — Ты долго не использовала техники хьётон. Собственно, стихия Ёкиджу. Так что для начала проверим их. Целься в стену.
— Я не разнесу здесь всё? А то ведь и учёных звать не понадобится, — усомнилась Нами, концентрируя потрескивающий холод в ладонях.
— Нет. Я имею в виду вот эту стену. — На расстоянии нескольких метров от них поднялся щит из обычного песка со светящейся меткой по центру.
Звонкий удар ледяных игл вышиб из щита сноп искр… Вышиб бы, если б не был перехвачен и задушен песчаной лапой. Этот удар продемонстрировал, что, во-первых, мощность атак действительно сильно ослаблена. А во-вторых, что практики нужно больше, намного больше. Зато хьётон при таком количестве чакры вообще не требовал запасов воды.
— Понятно. Ты отвыкла от контроля больших объёмов, — констатировал Гаара после нескольких попыток. — Бьёшь как попало. И медленно.
— Узнаю вечно недовольного Гаару-сенсея! — обрадовалась Нами, — Я даже знаю теперь, в кого это у тебя.
С самим выводом она спорить не стала. Потенциал чакры хвостатого действительно легко рассеивался, а въевшийся в подкорку навык тончайшего контроля собственной чакры тут больше мешал, чем помогал.
— Это поправимо.
— Твоя ворчливость?
— Нет, с моей ворчливостью можно только смириться, — парировал Гаара строго, но через секунду всё же расщедрился на сдержанную улыбку. — Есть и хорошая новость, снаружи выплеск пока не заметен. Теперь попробуй так: прибавь объем чакры демона и одновременно создай маскировку из своей.
— Вот это задачку ты мне задал, сенсей… Дай секунду разобраться в происходящем. Как я поняла, песок реагирует на чакру человека и на контакт с кожей. В момент начала свечения эффективность барьера достигает пика, а дальше медленно сходит на нет, и именно в этот промежуток я должна отрабатывать техники. Так?
— Да. Таким образом сейчас, в самом начале, присутствие демона скрывают только эти стены. Но чем лучше будет становиться твой собственный навык маскировки, тем меньше ты будешь зависеть от пещеры, и тем дольше можно будет тренироваться, вплоть до момента полного угасания песка. Если всё получится, в итоге сможешь использовать хьётон в полную силу, не выдавая себя как джинчуурики. План далёк от идеала. Но это лучшее, что я могу придумать сейчас.
Сколько длилась тренировка, Нами не уследила. Вся концентрация ушла на печати. Пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить дзюцу стихии льда, которые она даже в бытность шиноби Киригакурэ использовала сравнительно редко. Иглы, лезвия, капкан, ледяной мираж и шуншин — всё пошло в ход. Одну за другой атаки подлавливал песок, не давая им ни достичь цели, ни повредить стены пещеры. Гаара отдавал быстрые отрывистые команды, подстёгивая в Нами азарт и желание попасть в мишень. Однако перерыв в боевой практике больше года сделал своё дело: руки воспроизводили нужные движения нехотя, тело реагировало с задержкой, мозг вскипал.
— Атакуй меня, — прозвучал очередной приказ, и она ударила, не задавая вопросов. Ещё раз и ещё. Несколько ударов Гаара играючи отбил, а затем без предупреждения атаковал сам, вынудив уворачиваться и отступать. И вскоре перекидывание техниками стало напоминать полноценный спарринг.
Выбрав момент, Нами провернула манёвр с шуншином и, оказавшись у Гаары за спиной, приставила к его горлу ледяное лезвие. Правда, чтобы снести вставшую на пути песчаную защиту, пришлось пожертвовать одним из водяных китов, никак иначе к Гааре было не подобраться.
— Пойдёт? — поинтересовалась она с вызовом.
— Как тебе сказать, — хмыкнул Гаара и подло превратился в кусок «сталагмита». Техника замены, ксо!
— Ты дала мне слишком много времени. Не забывай про азы. Не недооценивай противника, — назидательно прошептал на ухо низкий голос, а по шее выразительно проехалось песчаное щупальце, намекая на удушающий захват и чертовски отвлекая от сути тренировки.
— Ни в коем случае. — Нами подсунула Гааре второго кита вместо себя, а сама показала язык из противоположного угла пещеры. — Технику замены мы тоже проходили!
Косатка эффектно рассыпалась сверкающим дождём и снова подпортила песчаный щит.
— Это радует. Но противник может использовать подмену многократно. А ещё ты отвлеклась от маскировки, — с мягкой усмешкой ответил Гаара. И снова из-за её плеча!
— Ксо! Ты сенсор…
— Да. Твой ход?
— Я могу в последний раз использовать шуншин, не превысив лимита чакры, но уже поздно. В реальном бою ты бы меня такими темпами давно прикончил.
— Совершенно верно, — не пощадил он её самолюбия. — Но для первой тренировки сносно. Это было не совсем честно с моей стороны, потому что ты впервые контролируешь не только ход боя, но и маскировку. Правда и ты пошла на уловку с водой. Условием было использовать только хьётон.
— Не умею я сражаться без уловок, Гаара. Это основа моей тактики с тех пор, как я уложила своего первого противника яблочным огрызком.
— И когда же это случилось?
— Лет в шесть. Моему оппоненту было в два раза больше, между прочим… — Нами задумалась, глядя, как последний кит, съёжившийся без поддержки чакрой до размеров кота, нырнул в просвет между «деревьями», и хотела рассеять технику совсем, но передумала. Пусть плавает, живучий малыш. — А ещё вода — это будущий лёд. Или бывший. Вода ведь только впиталась в твой щит, но разрушил его лёд. Так что за уловку не считается.
— Ладно. Убедила.
— Попробуем ещё? — Тенкецу, конечно, неприятно дёргало, но Нами вошла во вкус.
— Нет, на сегодня хватит, — остудил Гаара её пыл. — После долгого перерыва перенапрягаться нельзя. Меньше всего я хочу, чтобы тренировка закончилась повреждением чакроканалов.
— Ах, ну да… — разочарованно протянула Нами. — Ладно, отложим реванш.
Потерев друг о друга обледеневшие ладони, она запрыгнула на широкий выступ, тянувшийся вдоль одной из стен, и устроилась там, как на скамье, свесив ноги и закутавшись в плащ. Гаара прислонился к стене рядом и, повернув к нему голову, Нами встретилась с очень серьёзным, тяжёлым взглядом.
— Ты когда-нибудь использовала технику полутрансфомации, Нами? Покров биджу?
— Н-нет. — Боевой настрой пропал, внутри заворочалась тревога, предвестник страха. — В смысле сознательно нет. Даже Пятый не рискнул отрабатывать её со мной.
Он ведь не хочет сказать, что…
— Ясно. Это высшая форма слияния и контроля. Тебе нужно будет её освоить.
— Нет! Нет-нет, Гаара… — запротестовала Нами, заглядывая ему в глаза с нескрываемой мольбой. — Последний раз, когда происходило что-то подобное, я уничтожила всю… всех… Нет, пожалуйста! Я такое не то что замаскировать, я рассудок человеческий сохранить не смогу. Я верю в обещания Ёкиджу, но он всё ещё демон. Он и передумать может…
— Нами.
— Нет! Не стану я это повторять. — Она поджала предательски задрожавшие губы и опустила голову, отвернувшись. — Одно дело заимствовать чакру, и совсем другое становиться этим. Ты же понимаешь, Гаара, ты сам знаешь, как всё происходит. Пожалуйста, не надо, не требуй…
Удушливый холод воспоминаний уже был здесь. Уже мелькали перед глазами картинки, шумел в ушах весёлый прибой, скрежетала ледяная броня по спине, загоняя в ловушку животного страха. Нами с силой вцепилась в каменный выступ, ломая ногти.
— Нами. Нами, что такое… — Повелительные интонации всемогущего Казекаге исчезли из голоса Гаары. Он нашёл её ладонь, накрыл своей. Горячие пальцы тесно переплелись с её холодными, отчего по телу разлилось тепло. Лёгкое, как облачко, оно ослабило хватку подступавшей паники, и Нами смогла вдохнуть, до головокружения резко и глубоко.
— Послушай, пожалуйста, — продолжил Гаара.— Я не предлагаю осваивать эту технику здесь и сейчас. Даже не знаю пока, как, когда и где это можно будет сделать. И научить не смогу. Зато сможет Ооками, если получится с ним договориться. Ты сказала, что он признал тебя, твою волю. Значит, то, бесконтрольное слияние, когда ситуацией рулит злоба демона, уже не повторится. Обстоятельства поменялись.
— Но Гаара, есть ли хоть один джинчуурики, способный в покрове биджу остаться собой? Хоть один?
Гаара неопределённо качнул головой.
— Насколько мне известно, это умеет джинчуурики Облака.
— Тогда что… отправишь меня в Облако?..
— Нет конечно. Райкаге который год игнорирует мои призывы объединиться против Акацуки, а о подобной помощи и речи не идёт. Нами, эта техника — далёкий пока шаг. Но ты должна быть готова сделать его, когда понадобится.
— Я не справлюсь с покровом, Гаара…
— Справишься. Ты — точно справишься, — с полной уверенностью возразил он.
Нами запахнулась в плащ сильнее и потёрла лоб. Завуалированный приказ защищать деревню, выполнять долг шиноби, ещё не означает, что он видит в ней оружие, правда? Ведь нет? Нет?
— Знаешь, ты прав… Да. Не время распускать нюни и пытаться притвориться, что я не шиноби и не джинчуурики. Я же дала присягу, так что сделаю всё, что от меня зависит, Гаара. Да, я стану сильнее, чем теперь, обещаю. И буду защищать Суну. Но, пожалуйста, — она невольно перешла на виноватый полушёпот, — ты должен знать… Даже ради тебя, даже по твоему приказу я не стану массово уничтожать людей и…
— О чём ты? — перебил Гаара и развернулся к ней, хмурясь. — Защищать Суну — в первую очередь мой долг, не твой. А остальное… Я даже не… Чёрт, Нами. Я думал, ты меня поняла!
— Я поняла!
— Вижу, — уязвлённо вздохнул он. — Ками… Ты же меня боишься. Да?
Нами помотала головой, выпрямилась и расправила плечи, лишь бы не показывать, что он прав, что она внутренне съёжилась под его взглядом. Что и правда боится. Его боится. Только не кровавого мстительного демона, а ответственного, умного Казекаге, верного своему долгу.
Неважно, зелёный ли иероглиф «ветер» сиял на белом фоне головного убора, синий ли «вода» или красный «огонь», Каге скрытых деревень объединяла готовность на всё ради селения. Нами это знала не понаслышке. Гаара отличался от всех. Другим его делал его жизненный путь, его принадлежность к джинчуурики, но… «обстоятельства меняются». А он? Не изменится ли он следом? Не потеряет ли она его за маской Каге, едва обретя? На что он пойдёт для блага селения? Кто знает? Страх был глупым, несправедливым, обидным, но он был. А с момента их сближения ещё и рос…
— Я Каге, это правда, — медленно проговорил Гаара, словно читая мысли. Он отвернулся и смотрел теперь прямо перед собой. — Но с тобой-то я человек, Нами. Стараюсь быть им. И в тебе я вижу человека. Очень близкого, дорогого мне человека. Я никогда не хотел сделать и не сделаю тебя инструментом достижения своих целей. И даже инструментом защиты. Я не стану манипулировать твоими чувствами ради деревни. Я всего лишь хочу, чтобы ты осталась в живых. Если тренировки этому поспособствуют, значит, будем тренироваться. Никто не защитит вас с Ёкиджу лучше, чем вы сами. Но я помню, я пообещал тебе жизнь гражданского, когда ты шла в Суну. Я держу обещания, Нами. Я сделаю всё, чтобы сила джинчуурики никогда тебе не пригодилась. Просто пусть она у тебя будет.
Когда суть сказанного достигла сознания, продравшись сквозь шум собственных мыслей, на Нами обрушилась чудовищная усталость, а вместе с ней облегчение, замешанное на горечи. Гаара, который, как все считали, очень мало разбирался в своих и чужих эмоциях, только что слово в слово озвучил её страх, да так точно, как она и сама бы не смогла. И вместо того, чтобы совершенно справедливо разозлиться и оскорбиться, показал, что она зря боялась. Пусть его обещания были чуть наивны и почти несбыточны, говорил он честно, твёрдо веря в свои слова. Облегчение сменилось благодарностью. Нами прислонилась виском к тёплому плечу юноши и закрыла глаза. Силы нашлись только на тихое «Гаара, прости меня».
— Я и не сердился. Я тебя понимаю, — отозвался он.
— И всё-таки Суну защищать я буду. Я ведь тоже обещала.
— Давай об этом в другой раз, Нами. Пока что Суну не от кого защищать.
— Хорошо… Можно побудем тут ещё немного?
— Сколько захочешь. Пока не станет совсем темно. — Гаара повернул голову и потёрся щекой о макушку Нами. — Понравилось место, да?
— Очень. А ты разве не торопишься в Резиденцию?
— Сегодня нет.
***
Неудивительно, что Гаара скрывался здесь от фантома Шукаку. Это место способно было не только демонов заставить молчать, тут даже время, которое за стенами неслось бурным потоком, как будто решило перевести дух и стать заводью. Глядя на нежные переливы света, можно было вспоминать о праздниках, когда радостные огоньки зажигаются гирляндами в домах и на улицах или цветами взмывают в небо в чью-то честь. Можно было размышлять о тайнах природы, о духах и богах, обитающих здесь, обо всём мистическом и непостижимом. Можно было просто мечтать. Но никак нельзя было думать о плохом и тяжёлом. Просто не получалось. Мысли, душившие Нами своим напором, сначала сделались меньше, легче, проще, а потом, как пузырьки воздуха в воде, взмыли вверх и исчезли, уступив обволакивающему спокойствию. Нами легко отпустила их с миром и вздохнула полной грудью.
Свет на стенах и под ногами понемногу тускнел. Первыми исчезали золотые искры, лишая пещеру тёплых красок. Ярче всего горел теперь свод потолка, усеянный белыми и синими огоньками, похожими то ли на далёкие звёзды, а то ли на необычных светлячков. Гаара молчал, Нами тоже. Каждый молчал о своём, но их руки всё так же были сцеплены в замок, а плечо Гаары согревало не хуже котацу среди зимы. Вот только долгая, бархатистая тишина и уединение смутно волновали, навевая слишком яркие воспоминания — о вчерашней ночи, о губах, касавшихся шеи, о горячих ладонях, гладивших живот и спину под футболкой, о резко сбившемся дыхании и…
— Гаара, смотри, на светлячков похоже, правда? — Нами кивнула на потолок, решив, что разговор отвлечёт её от будоражащих образов.
— Наверное. Я видел их всего раз и то в Конохе. — Гаара отозвался через паузу, как будто вынырнув из своих мыслей для вдоха.
— Всего раз? Ну вот… А у нас их было очень много, и возле приюта, и в Кири тоже. Бывает, идёшь через поле, и вдруг в темноте в воздух поднимается целая туча.
— Красиво, должно быть. Скучаешь по родным местам?
Нами впервые задумалась над этим. Скучает ли она по Туману, по стране Воды? Хороший вопрос. Она задумчиво покрутила в пальцах кристалл на ухе.
— Не знаю даже… Скорее нет. Если только по океану. А океан ты видел?
— Нет, но я хотел бы. Покажешь?
— Покажу, обязательно. Давай так думать.
— Давай, — согласился Гаара.
— А я знаю, что тебе понравится! — заявила Нами после недолгих раздумий. — На побережье есть места, где по ночам в воде светятся такие… м-м существа. Называются «планктон». Рыбаки верят, что это души нерождённых ещё китов и рыб, а образованные люди говорят, что просто очень маленькие животные. Не столь важно, кто из них прав. Я точно знаю одно: чтобы эти малявочки начали светиться, нужно движение.
— Надо устроить бурю?
— А тебе лишь бы бурю устроить, да? — Они весело хмыкнули, переглянувшись. — Нет, Гаара, прибойных волн вполне достаточно. А если их нет, можно зайти в воду и поболтать рукой или ногой.
— Звучит как неплохое развлечение. Включу в свой план беззаботных путешествий.
— Ого, у тебя есть и такой? — доверчиво удивилась Нами.
— Да. Океан там идёт первым пунктом. — Гаара, судя по голосу, улыбался. — А вот так, смотри, похоже на твой… планктон, да? — Он вытянул вперёд свободную руку. Светящийся песок потянулся к его пальцам и зарябил, разбежавшись кругами, как если бы в воду бросили камень.
— Да! Ух ты, этот песок тебя тоже слушается… Ой! — Нами, увлекшись нежданным представлением, чуть не свалилась со своего места, но удержала равновесие, вовремя схватившись за Гаару, чем вызвала его тихий довольный смех. И её вдруг переполнило звенящее желание жить и любовь к чудесному человеку рядом, который так редко, но так замечательно смеётся. — Это намного лучше планктона, Гаара, — выдохнула она. — Это лучшее, что я видела в жизни…
«Лучшее в жизни…» — понимающе подтвердило эхо.
— Хорошо, — кивнул Гаара. — Но я всё равно хочу посмотреть вместе с тобой на океан. Вдруг мне планктон понравится больше песка.
Нами рассмеялась ему в плечо, царапаясь щекой о грубоватую ткань форменного плаща. Здесь и сейчас все эти легкомысленные глупости, которые они обсуждали, казались возможными, абсолютно реальными и такими близкими. Воображение уже рисовало широкими мазками безмятежную картину будущего долгого путешествия к океану и наблюдения за скрытыми в нём чудесами.
Гаара призвал новую горсточку песка, и невозможно было оторваться, наблюдая за песчинками, которые лениво скатывались с его ладони и превращались в маленький прибой — как будто они уже находились там, на побережье. Ничуть не меньше песка завораживали и управляющие им пальцы, и чем дольше Нами смотрела, тем тяжелее становилось трезво мыслить. Вообще — мыслить. Воображение и вовсе взбунтовалось: виды ночного океана вдруг хитрым образом переплелись с воспоминаниями о прошлом вечере, сделав их ещё более волнующими. По позвоночнику пробежала сладкая дрожь. Ужасно захотелось пить. Нами вздохнула и потянулась поправить ворот плаща, превратившийся вдруг в настоящую удавку. А потом осознала, что Гаара уже какое-то время молча и как бы невзначай, выводит большим пальцем круги на её запястье.
— Кхм… Так это… волшебство, значит, скоро всё?
Нами говорила об угасающем песке. Вот только пустые слова не могли уже перебить мысли о том, какие нежные у Гаары пальцы, и о том, почему на них нет брони.
— Да. Хочешь… продлим?
Серьёзный тихий голос пробрался под одежду, ставя дыбом тонкие волоски на руках, и мгновенно впитался в кровь. Гаара говорил не о песке, точно нет. Круговые движения пальца по запястью прекратились, и Нами медленно, почти опасливо подняла глаза. От взгляда, обращённого на неё, бросило в жар — хорошо знакомое уже ощущение, измотавшее её за последнюю неделю.
— И что… не будем останавливаться? — Она облизнула пересохшие губы, не веря, что говорит такое.
— Не будем, — полушёпотом пообещал Гаара. — Если только ты не скажешь остановиться.
Так спокойно, так отчётливо прозвучали эти слова, и только последний слог сорвался в хриплое придыхание. Мелочь. Но от неё внутри взметнулась волна колючего жара — пронеслась через всё тело и, нежно пощекотав под рёбрами, осталась в животе. Мыслей не стало. Их место в голове занял белый шум из желаний и страхов перед неизвестным. Она хотела, очень… Только чего именно? Погладить Гаару по щеке? Почувствовать его губы на своих? Просто — его?
Нами потребовалось не больше одного удара сердца, чтобы искренне ответить себе на все вопросы и найти смелость на последний шаг навстречу.
— Хочу.
Поток времени с этим словом остановился окончательно, словно кто-то где-то перекрыл шлюзы. Секундам стало тесно в ожидании. Они наползали друг на друга, хаотично сбивались клочками морской пены и вздыбливались перед невидимой дамбой. А потом прорвали её одним ударом.
Этот поцелуй, самый нетерпеливый, самый ненасытный из всех, что случались у них до сих пор, опалил нутро острым желанием, захлёстнул восторгом взаимности… нет, обоюдной одержимости. Не выпуская пальцы Нами из своих, Гаара стиснул их чуть ли не до хруста, и, прижав её к стене, целовал, целовал, целовал… Безудержно, жадно. А она почти теряла сознание и могла только таять в его руках да выдыхать ему в губы беззвучные лёгкие стоны.
Его было много, но хотелось ещё больше. Он как никогда походил на сорвавшегося с цепи зверя, и это было хорошо. Единственно правильно. В его объятиях, жёстких, словно стальной обруч, она одновременно ощущала себя совершенно беззащитной и защищенной от всего. Его любовь, его отчаянное желание присвоить и уберечь чистым огнём выжигали все её страхи, все воспоминания — и больные, и мерзкие, и жуткие — все. И даже память о них. Нами не чувствовала больше ни-че-го кроме безграничной нежности и доверия.
Сбился за спиной скинутый плащ. Коротко взвизгнула молния куртки. Поцелуй внезапно прервался; холодок, лизнувший плечи, заставил поёжиться и приоткрыть глаза. Но Гаара не оставил её без своего тепла надолго. Мгновение — и горячие губы и язык уже ласкали тонкую кожу за ухом, доводя до мелкой дрожи в ногах, до ярких вспышек перед глазами. На затылок уверенно легла тяжёлая ладонь. Надавила, не давая отстраниться…
Нами и не думала отстраняться.
Она отзеркалила властный жест, сжав свободной рукой короткие красные волосы. Поцелуя ей было мало — как и ему, а малейшее расстояние между ними казалось чем-то чудовищно неправильным. От собственной смелости захватило дух, когда она по наитию прижалась тесней и обвила бёдра Гаары ногами. Он вдруг вздрогнул и издал низкий глухой стон. Тихий — даже эхо не подхватило его, но такой откровенный, что сердце бешено зашлось от восторга, а в животе кольнуло до мучительного сладостно и требовательно: вот бы услышать это ещё раз.
А потом Гаара сделал что-то. Что-то нестерпимо приятное — Нами толком и не поняла, что именно, но с губ вместе с дыханием сорвалось почти умоляющее:
— Гаара…
И он остановился. Ошалевший, быстро трезвеющий взгляд замер на её лице, подрагивающие от напряжения ладони осторожно опустились на плечи.
— Неприятно? Я тебя напугал? Мне прекратить? Нами?
Она растерянно моргала. Прекратить? Напугал? О, нет. Нет-нет. Если что и пугало, так это то, насколько сильно хотелось, чтобы он продолжал.
— Что ты… Наоборот совсем…
Гаара смотрел сумрачно, словно не верил словам, и только что рухнувшая последняя преграда между ними снова начала расти. Неумолимо, песчинка за песчинкой — Нами кожей ощутила это движение. Её вдруг прошиб озноб стыда и вины: если бы не глупый возглас, разрушивший магию момента, не её чересчур открытое влечение и неумение его сдержать… Это из-за неё прошлое, где Гаара умел причинять боль и только боль, догнало его и заставляло отказываться от половины себя, воздвигая стены.
И тут спасительной молнией в голове пронеслась хулиганская мысль — одна из тех вспышек вдохновения, что обычно случались в моменты опасности или проигрышного боя.
— Гаара… А знаешь… Давай, теперь моя очередь? Я тоже хочу попробовать…
«Хочу сделать так, чтобы ты тоже не мог сдерживаться».
Прежде чем Гаара успел расшифровать её хриплый сбивчивый шёпот, пальцы Нами потянулись к воротнику-стойке на его форменном плаще, прошлись по краешку плотной ткани, чуть-чуть не коснувшись нервно дёрнувшегося кадыка, подцепили верхнюю пуговицу.
Ужасно трудно, наверное, в таком дышать? Ничего, это поправимо.
— Что ты…
— Тс-с… Не двигайся, пожалуйста.
Пуговиц на плаще было чертовски много. Гладкие, округлые, они норовили увернуться от пальцев и сбежать, а Нами терпеливо ловила их и высвобождала из петель. Одну, другую… Капельку растягивая каждое движение, она смотрела Гааре в глаза. Губы, раздразнённые поцелуем, отчётливо осязали каждый его выдох, пока он с внимательным интересом, не мигая и не меняясь в лице, изучал её пылающие щёки, изредка соскальзывая взглядом ко рту.
И вот что он о ней думает с этим своим невозможным, непроницаемым лицом? Удивлён он? Разочарован? Смеётся над ней?
И что. Она. Вообще. Творит?
Могла просто поговорить, сказать, что всё в порядке. Но нет же. Она его раздевает! С таким видом, будто что-то умеет и понимает… Конечно, историй всех сортов — не самых трепетных, мягко говоря — Нами пришлось наслушаться вдоволь. Когда регулярно ходишь на полевые задания в компании матёрых шиноби-одиночек на десяток лет старше, по-другому просто не выйдет. Да только та похабная болтовня не имела ни малейшего отношения к происходившему сейчас, между ними.
Упрямо сощурившись и с вызовом глядя на Гаару, Нами продолжала расстёгивать его плащ, медленно спускаясь всё ниже, и отклик не заставил себя долго ждать. Затуманилась вечно строгая, ясная бирюза глаз напротив, подёрнувшись тёмной дымкой. Дрогнули и беззвучно приоткрылись губы, словно Гаара хотел приказать рукам Нами двигаться быстрее, но останавливал себя. А когда пришёл черёд застёжек на поясе, невозмутимый Казекаге впервые на её памяти покраснел. И ох, как потрясающе он, оказывается, умел краснеть — от шеи и до самых кончиков ушей. Наравне с ней.
Нами потянула плащ с его плеч, путаясь в собственных негнущихся пальцах и медленно умирая от смущения. Гаара вдруг пришёл на помощь и сам вытащил руки из дурацких узких рукавов. А в тягучем выжидающем взгляде промелькнула искра улыбки — такой заинтересованной, такой волнующе-ласковой, что голова закружилась, и желание продолжить накрыло с новой силой. Тяжёлая ткань с шорохом упала на песок в стороне, а Гаара, повинуясь нетвёрдым движениям девичьих рук, стянул через голову чёрную рубашку.
Теперь он был точно такой, каким Нами случайно запомнила его на вечере у Темари — по-мальчишески худощавый, немного смущённый отсутствием половины одежды. И точно так же, как тогда, магнитом притягивала воинственная хищная грация и сила характера, которая читалась в развороте плеч и гордой посадке головы.
Интересно, это нормально — так бессовестно разглядывать того, кого любишь? А думать, что он пугающе красив?
Кожа у Гаары в отсветах песка сама словно светилась ровной холодной белизной — точь-в-точь фарфор маски АНБУ. Но, в отличие от масок, она была мягкой, горячей, очень чувствительной. И тут же покрылась мурашками. Руки сами собой легли на его шею, огладили напряжённые мышцы и скользнули вниз по крепким тренированным плечам. Плавно и осторожно — песчаная броня давно лежала пылью под ногами, а без неё слишком легко было оставить болезненный красный след. Нами хотелось быть нежной. Хотя бы в прикосновениях, раз таланта быть нежной на словах ей не досталось.
Ох уж эти чёртовы слова. И почему вместо задуманных тёплых признаний с языка постоянно слетали дружеские подколы разной степени резкости? Словно в неё Канкуро вселялся всякий раз, как она собиралась сказать что-нибудь приятное. Всю последнюю неделю Нами, кажется, только и делала, что извинялась, краснея за нечаянно ляпнутое. Гаара, впрочем, не отставал. Что ему здорово удавалось, так это уверенным тоном и с невероятно сосредоточенным лицом говорить предельно несуразные, подчас уморительные комплименты. Была в этой взаимной неуклюжести, пожалуй, даже своя угловатая гармония. Но что, если…
«Может, проще будет выразить любовь на другом, совсем новом языке?..»
От этой мысли Нами вздрогнула и поспешно прижала ладони к груди Гаары, ища в нём спасения, но лишь окончательно цепенея от оглушительных ощущений. Оглушительных в буквальном смысле: собственный пульс бешено ухал в висках, а под ладонями с таким же надрывом колотилось другое сердце. Волнуется! Тоже волнуется! — осознание заставило всё внутри сжаться от нежности. А его самообладание… Ками, вот уж, что внушало неподдельное восхищение. Гаара вообще не двигался, почти не моргал; всё, что он позволял себе, — размеренно дышать через приоткрытые губы. Звук дыхания был такой хрипловатый, вибрирующий, словно кошачье мурчание. Слушать бы и слушать…
Рука, безотчётно скользящая по горячей мужской груди, вдруг наткнулась на холодный и твёрдый край, вернув Нами из подобия гипноза в реальность и заставив разорвать трепетный зрительный контакт. Медальон с гравировкой «ветер» с одной стороны и «любовь» с другой вызывающе бликовал синевой на гранях, отражая свет песка. Нами взяла его в ладонь, медленно покрутила, рассматривая иероглифы и с ноющим чувством досады вспоминая, кто даритель.
«Лишний».
С коротким, чуть нервным смешком она поддела цепочку и стащила её с Гаары через голову. Взмах руки — медальон отлетел в сторону и глухо лязгнул, ударившись о камень. Гаара молчал, только слегка склонил голову набок с самым заинтригованным видом. А Нами вместе с медальоном отбросила последние сомнения. Подавшись вперёд, она прильнула губами к лихорадочно бьющейся жилке на бледной шее и с тихим восторгом ощутила, как ответный вздох удовольствия защекотал её ухо.
Гаара приподнял подбородок, позволяя Нами делать всё, что заблагорассудится. Просьбу не шевелиться он воспринял всерьёз, хотя бездействие мучило, изводило. Подводило к самому краю, туда, где заканчивался весь мыслимый и немыслимый самоконтроль. А она, похоже, того и добивалась. В каждом движении, в каждом взгляде угадывалось желание столкнуть его с этого обрыва и разделить любое безумие, какое бы там ни ждало.
Он и сам отнюдь не собирался идти на попятную, когда сделал паузу в начале — только хотел убедиться, что Нами не передумала, не терпит из нежелания обидеть. Но способ, которым она решила развеять его «сомнения» оказался слишком… захватывающим, чтобы даже мысль возникла возражать и препятствовать ей в чём бы то ни было. Выбросила медальон, подаренный Мацури? Пусть. Кто он такой, чтобы запретить, после того как сам заменил её украшение, даже не мужчиной подаренное, на своё? Если обладать друг другом, то и в мелочах тоже…
Быстрые девичьи пальцы между тем гладили его плечи, лопатки, порождая противоречивое ощущение глубокого расслабления и перенапряжения одновременно. Добравшись до поясницы, они вновь вспорхнули к затылку, зарываясь в волосы. Хорошо… Гаара прищурился от удовольствия и бесшумно втянул носом воздух, не разрешая себе застонать, как бы того ни хотелось. Он просто не мог так быстро сдаться, не привык. Нами на секунду остановилась, словно прислушиваясь к пунктирным вздохам, в которые сумела превратить его тщательно контролируемое дыхание. Подняла голову, улыбаясь. Гаара улыбнулся в ответ. Улыбка девушки стала шире, задорнее. И в этом безмолвном диалоге прекрасно было всё, от нарастающего предвкушения взрыва, до вызова, искрящегося в серых глазах. Или призыва? Он не мог пока уловить разницу. Но главное, что в таких вот взглядах, в выходках, полных своенравного любопытства, в неизменной решительности и в приступах дерзкой шальной храбрости была она вся — его Нами. Живая, милая, хорошая. Та, которую он любил.
— Тебе нравится? — прошептала она ему в шею и потёрлась кончиком носа. — У меня получается?
— Д-да… — еле выдохнул он, не узнавая свой голос. — Нами…
У неё великолепно получалось раздёргивать его терпение и выдержку по ниточкам, превращая их в бесполезный хлам. Гаара тихо сходил с ума. Просто-напросто съезжал с катушек, но не пытался этот процесс затормозить, а только наслаждался. Сладким будоражащим чувством, которое разгоняло кровь по телу. Тем, как волшебно мягкие губы Нами, робкие поначалу, становились смелее. Тем, как расцветали языками пламени на коже поцелуи, всё более протяжные и настойчивые.
Когда кончики прохладных пальцев отыскали длинный шрам на животе и миллиметр за миллиметром повторили его линию сверху вниз, внутренняя дисциплина окончательно осыпалась сухой шелухой. Гаара прикрыл глаза и стиснул зубы, стараясь думать о миссиях. Нами, заприметив это, озорно хмыкнула прямо ему в ухо, прикусила мочку и тут же обхватила её губами, слегка оттягивая.
О-окамичёртподеривашумать…
Тело прошил такой взрывной импульс возбуждения, что в глазах потемнело. Гааре пришлось упереться лбом в стену, чтобы устоять на дрожащих ногах, и до крови прикусить щёку, чтобы не выругаться вслух. Предел терпения оказался пройден в миллисекунду.
Гаара рывком притянул Нами к себе, а его ладони, словно получив финальное разрешение на всё, нырнули под тонкую майку и устремились вверх, сминая ткань. Нами выгнулась вслед за движением рук, прижалась ещё тесней, и внутренний жар взбесившимся вихрем тоже рванул снизу вверх, ударяя в голову. Майка стремительно присоединилась на полу к остальной одежде. За ней последовал чёрный топ, открыв взгляду девичью грудь — нежную, беззащитно-красивую. Нами затаила дыхание и едва заметно свела плечи, Гаара замер, не в силах отвести глаз. Девушка перед ним была намного прекраснее, чем могло бы нарисовать его воображение. Да она была самым прекрасным созданием из всех, что он когда либо видел.
Её смуглые плечи. Его белые руки. Резкий контраст притягивал, сбивал с толку, обжигал смесью удивления и радости. Насколько же они разные… Насколько похожие. Насколько нуждаются друг в друге. Можно ли ему к ней прикоснуться?..
Пальцы, опережая отрывистые мысли, уже дотронулись до яремной ямки, уже очертили выпирающие тонкие ключицы и спустились ниже, задев созвездие родинок под правой грудью. Чуть-чуть сдвинули границу пояса, завязанного на талии и… храбрость Нами исчерпала себя.
— Смущаю? — подсказал Гаара, поймав загорелые ладони, когда девушка попыталась прикрыться, и прижал их к губам, аккуратно целуя свежие царапины на костяшках. Нами опустила глаза. На её лицо, шею и даже грудь яркими пятнами лёг румянец, холодно-алый в свете песка.
— Смущаешь, — хриплым эхом подтвердила она. — Ещё как.
— Если передумала, ничего…
— Нет. Ты просто… Смотришь так… Так…
— Я не могу по-другому. Ты удивительная, Нами, красивая. — Он говорил со всей серьёзностью и честностью, чтобы даже подозрения не возникло, что это шутки. — Очень красивая. И… тебе идёт.
— Что? Быть без одежды?
— Да, — всё так же серьёзно кивнул он.
Нами посмотрела из-под полуопущенных ресниц и склонила голову к плечу, копируя собственную повадку Гаары. Совершенно очаровательно. Он улыбнулся в ожидании: сейчас она скажет что-нибудь колкое, потом начнёт забавно извиняться… Вместо этого Нами потянулась к его лицу, забыв о том, что секунду назад пыталась отгородиться.
— Знаешь, Гаара… ты и твои комплименты — это самое милое, что только есть на свете. — В её взгляде было столько неприкрытого обожания, в голосе столько теплоты, а пальцы так любовно перебирали пряди на его висках, заправляя их за уши, что к щекам Гаары прилил жар, и дышать стало трудно. А Нами вдруг заразительно и звонко рассмеялась, запрокинув голову: — И тебе, кстати, тоже идёт!
Гаара мог бы долго слушать и смотреть, как она смеётся, но это уже было выше человеческих сил. Поэтому он склонился вперёд, прикоснувшись губами к открытому трепещущему горлу, нетерпеливым движением откинул в сторону завиток волос и добрался до прятавшегося под ним уха. Вот она — его маленькая сладкая месть. Сталь серьги обожгла язык холодом, а смех Нами оборвался судорожным вздохом. Ласковые руки снова обвили шею Гаары, уверенно и крепко. В новом порыве он сжал девушку в объятиях и завладел её губами, представляя с упоением, какие они будут после этой ночи: припухшие, яркие, ещё более красивые. Нами, как и всегда, закроет лицо шарфом, но он будет знать. Только они двое будут знать.
Какой же тонкой, невесомой казалась Нами сейчас. Невероятно мягкой и хрупкой вопреки своей физической подготовке и боевому опыту. Не стянутая тканью обнажённая грудь так податливо сминалась от соприкосновения с его похожим на камень телом, что сознание растворилось в нахлынувшей нежности и вожделении, оставив Гаару во власти инстинктов. И разом откуда-то изнутри родилось понимание, что нужно делать. Огладить с жадностью узкую спину, едва не рыча от вскипающего желания, склониться, оставляя поцелуи всё ниже и ниже, задеть губами соблазнительно твёрдый розовый сосок, пока ладонь осторожно сжимает другую грудь. Посмотреть, как Нами часто моргает, ошеломлённая его действиями и собственной реакцией; повторить, позволив себе быть чуть смелее, вдумчивее. Услышать, как её сдержанные вздохи сливаются в восхитительный стон. Ощутить, как внутри всё переворачивается, когда тонкие пальцы цепляются за его волосы и плечи, и любимая девушка выдыхает первое тихое, запинающееся «Да», означающее, что он сделал что-то особенно правильное.
Открытость и доверие, с которыми Нами отдавалась в его власть, причиняли боль. Острую, сродни прикосновению к свежей ране. И одновременно пробирали горячим восторгом до костей, задевали каждый нерв, опьяняя сильнее любого алкоголя. Чувствуя себя не человеком, а ожившей стихией, Гаара сжимал, гладил гибкое тело, изучал губами, пальцами, впитывал ответные прикосновения и объятия, и запоминал каждое мгновение. Как Нами подставляет его несовершенным ласкам всю себя, не боясь и не сомневаясь.
Развязав пояс её штанов, он потянул их вниз вместе с бельём и опустился на колени, чтобы снять. Провёл, не удержавшись, кончиками ногтей от выступающих косточек на стопах вверх. Нами поджала пальцы на ногах и хихикнула — ясно, вместо задуманного «нежно» вышло «щекотно». Тогда, компенсируя слишком лёгкие прикосновения, Гаара с нажимом погладил сомкнутые колени и поднял голову. Нами смотрела в ответ: губы её были приоткрыты, дыхание остановилось между вдохом и выдохом, тревожно сверкали почти чёрные глаза. Мелкие волны волос рассыпались по её плечам и груди, невинно скрывая… и так подчеркивая каждый изгиб, что Гааре захотелось то ли зажмуриться от переизбытка чувств, то ли навсегда разучиться моргать.
Нами кусала губы, не справляясь с собой и с той смесью острого смущения, желания, возбуждения, восхищения и неверия, которая сжигала её изнутри. Гордый Казекаге, перед которым она столько раз преклоняла колено, как шиноби, выказывая своё искреннее уважение, стоял на коленях перед ней. Это он касался лбом и губами её ног, он смотрел снизу вверх немигающим, гипнотическим взглядом, в котором смешались любовь и жажда. Он был точно океан после шторма, который ласкает прибоем песок, не утеряв первозданной мощи и опасности. Картина в равной степени завораживала и пугала, и, не выдержав, Нами протянула к нему руки.
Скользнув упоительно горячими ладонями вверх по бедрам, Гаара поднялся. Мягкому полувопросительному движению, которым он развёл её колени, Нами покорилась без колебаний. Она сама потянулась к поясу его штанов, но её руки, мелкой дрожью выдающие неукротимое волнение, Гаара перехватил и положил себе на плечи.
— Лучше я сам.
— Хорошо.
Последнее, что Нами осознала по-настоящему ясно, это то, что она готова. Ко всему. Отдавать свою любовь, всю, сколько есть. Ощущать, как он согревает её своим телом, дыханием, поцелуями и как заполняет её собой. А дальше охваченное жаром сознание выхватывало из происходящего только самые яркие вспышки, стоп-кадры, где ориентиром стали невозможные пасмурно-бирюзовые глаза и спутанные тёмно-алые волосы, окантованные голубым свечением.
Вот Гаара нежно проводит костяшками пальцев по её лицу и, аккуратно расправив плащ, накидывает ей на спину. Кладёт поверх ладонь, чтобы не дать обнаженной коже царапаться о стену. От этого жеста картинку перед глазами заволакивает ещё более плотный туман. Гаара касается её лба своим, и в груди становится безнадёжно тесно и горячо. Разом смешивается их дыхание, смешиваются тихие стоны, движения навстречу друг другу, и Нами почти пропускает краткий всплеск боли в потоке удовольствия. Она совсем забыла, что ей должно быть больно. От неожиданности к горлу подступает всхлип, но наружу так и не вырывается, гаснет. А сама боль моментально теряется в быстрых нежных поцелуях, которыми Гаара старается извиниться за своё нетерпение… И ничего не существует кроме них. Кроме него. Гаара везде и сразу. Рядом, вокруг и внутри. Хочется только, чтобы он обнял крепче. Ещё крепче, ещё. Он обнимает — именно так, как надо, с ошеломительной неистовой силой и даже дыхание не позволяет перевести, закрыв рот поцелуем. Долго сдерживаемое желание и утолённая тоска по его теплу накрывают лавиной, заставляя её громко исступленно стонать. Теперь можно всё. Отзываться на каждое прикосновение. Касаться в ответ, неумело и скомкано пытаясь передать всё, что она к нему испытывает. Пытаться подстроиться под его мучительно плавные, осторожные движения. С радостью ощущать, как Гаара тоже задыхается и дрожит, не выдерживая, видеть, как он откидывает назад голову, прикрывая глаза в наслаждении.
Ощущения, запахи, звуки… Всё путалось, переплеталось. Сладко кружилась голова — от ласк, от порывистой смелости мужских рук, блуждающих по телу, от контраста жара между ними и ледяного воздуха вокруг… Они прижимались друг к другу, как в последний раз, боясь отпустить и потерять.
Что будет дальше — неизвестно.
И неважно.
Сейчас достаточно быть вместе.
Одним лёгким движением Гаара подхватил Нами и уложил спиной на теплый плащ, раскинутый на песке.
— Тяжелый ты. Не ожидала, — улыбнулась она, вернув себе способность говорить, когда он опустился на неё всем весом и на мгновение сделал паузу.
Гаара сначала не разобрал её слов. Потом дошло. Он приподнялся, стараясь исправить ситуацию, но Нами поспешно скрестила ноги за его спиной и притянула обратно.
— Нет-нет, я не то… не то имела в виду. — Кончики ногтей соскользнули по шее вниз, по напряженным мышцам спины и к пояснице. Вслед за ними по позвоночнику пронёсся искрящийся разряд абсолютного блаженства. — Это хорошо. Мне очень нравится. Нравится, когда ты так близко…
— Как ты скажешь, — тепло прошептал Гаара, обхватил её запястья и свёл над головой, стараясь не придавить свободно разметавшиеся по сторонам пряди волос. Нами удивлённо охнула, а потом снова улыбнулась, и он в одну секунду утонул в её горящем, полудиком взгляде, в чёрных зеркалах зрачков, неотрывно глядящих на него. В полузабытье они потянулись друг к другу за поцелуем, долгим и глубоким. И снова ничего вокруг больше не имело значения — ни холод, ни бесстыжее эхо, ни гаснущий свет, ни разбросанные на песке смятые вещи.
Кажется, он умудрялся что-то шептать ей сквозь поцелуи, неразборчивое и ласковое, стараясь пересказать всю нежность, которая вдруг нашлась в таком количестве, что не вмещалась внутри. Кажется, Нами отвечала что-то, тихо повторяла его имя — пока движения Гаары не стали быстрыми и резкими, и все их слова не спутались в бессвязные стоны. Пока его не оглушила короткая, концентрированная волна эйфории. Она дезориентировала, рассыпалась белыми искрами перед глазами, разметала последние крохи выдержки. Гаара со стоном прижался взмокшим лбом к плечу своей юной женщины, опираясь на дрожащие руки и стискивая ткань, уже безнадежно скомканную под их телами…
Наступила почти тишина. Границы мира, стянувшиеся в одну точку, расширялись обратно медленно и неохотно. Щеки Гаары коснулись нежные пальцы, скользнули к виску самыми кончиками. Прохладные, желанные, как капли дождя в раскаленный полдень… И без них весь остальной калейдоскоп ощущений ничего не стоил бы.
Когда, отдышавшись, Гаара поднял голову, Нами что-то сказала, глядя ему в глаза. Он заслушался, хотя смысл сквозь густой звон в ушах не доходил. Она это, наверное, поняла по его потерянному виду, потому что приподнялась и с озорной улыбкой поцеловала в нос, обхватив лицо ладонями. Гаара от этого и сам заулыбался, непривычно широко и искренне. Коснувшись губами ещё раскрасневшейся щеки Нами, он перекатился на бок, ложась рядом. Потянулся за первой попавшейся тканью, чтобы вытереть её живот, а Нами от его движения дёрнулась и вздохнула, почему-то ещё сильнее покраснев.
Да она… она похоже не успела испытать с ним всего наслаждения до конца. Всё закончилось слишком быстро из-за его неопытности… Кое-как осознав этот факт, Гаара счёл его неправильным. И поправимым. Не зря же он провёл чуть меньше года, штудируя анатомию и физиологию и честно не пропуская ни одного раздела, даже из тех, что казались ненужными. Наверное, не зря.
— Прости, милая. Сейчас. — Нежно проведя пальцем по губам Нами, он накрыл их поцелуем, пока она не опомнилась, а рукой провёл по животу вниз, отыскивая сверхчувствительное средоточие тысяч нервных окончаний и впервые за эту ночь поражаясь собственной решительности. Нами что-то промычала и стыдливо сжала колени.
— Не бойся. Я буду осторожен. Правда. Разрешишь? — От её губ Гаара оторвался, но руку не убрал, продолжая дразнить лёгкими поглаживаниями внутреннюю сторону бедра. Дождавшись, когда минутная паника и протест улягутся, а в тёмном взгляде появится проблеск осторожного смущённого интереса, он продолжил.
Тёплая, манящая, такая чувствительная… Нами удивительно быстро вновь расслабилась в его руках и застонала, подаваясь бёдрами навстречу несовершенной, но самой бережной ласке, на какую он только был способен. Похоже было, что ему даже не потребуются её подсказки. Следуя за реакциями девушки и своим желанием продлить её удовольствие, Гаара покрывал мягкими поцелуями влажную кожу шеи и груди, наслаждался её солоноватым вкусом и по очереди вбирал в рот маленькие твёрдые соски, грея их губами, дразня языком. Помнится, в самом начале ей это очень понравилось. И теперь тоже. Стоило стать чуть настойчивее, и Нами отчаянно заметалась под его ласками, одновременно пытаясь избавиться от непереносимо острых ощущений и усилить их. Её руки хватали песок, сминали плащ, вплетались в волосы Гаары, отталкивая и сразу притягивая ближе. И наконец она запрокинула голову со вскриком, больно впиваясь пальцами в его предплечья. Такая в эту секунду ранимая и совершенно потерявшая над собой контроль, Нами опять пробудила в нём первобытные тёмные желания, безрассудные и потрясающе бесстыдные, жгучую нежность и не менее жгучее эгоистичное стремление не выпускать её из этого места и своих объятий хотя бы пару суток. Сделать всё, чтобы ей было безопасно и хорошо, хорошо и безопасно. Пообещав себе однажды реализовать эти желания, Гаара с силой прижал девушку к своей груди, она слабо всхлипнула, вновь попыталась вырваться, содрогаясь от малейшего его движения, и наконец затихла, словно лишившись всех сил.
Теперь пришла его очередь гладить вспотевший лоб, осторожно убирая в сторону прядки волос, целовать нос, прикрытые, подрагивающие веки и улыбаться запоздалой реакции. Ладонь Гаара задержал на животе Нами, слушая тихую мерную пульсацию её тела. Она напоминала сердцебиение, и почему-то заставляла его чувствовать себя непозволительно счастливым и живым.
— Нами?
Она приоткрыла глаза и посмотрела из-под ресниц с неповторимым выражением смущения, смешанного с нежностью, рассеянно и мягко, как недавно очнувшийся от сна человек. Слегка приподняла брови. Нет сил говорить? Это хорошо.
— Тебе понравилось? — спросил Гаара, устроив подбородок на её плече.
Вместо ответа Нами молниеносно свернулась клубочком на манер ёжика, и спрятала лицо у него на груди. Неужели он перестарался? Ошибся?
— Нами, ты… жалеешь?
— Конечно нет, — пробормотала она еле слышно.
— Было неприятно?
— Н-нет… Нет, наоборот.
— Тогда что? Стесняешься?
Тихое неразборчивое «угу».
— Я думал, что после стесняться уже поздно.
— Никогда не поздно, — убеждённо возразила она чуть погромче.
— Ладно. А если я поцелую тебя, это пройдёт? — уточнил Гаара.
Нами подняла голову — щёки опять порозовели, но она широко улыбалась.
— Да, думаю, это поможет. Мне было очень хорошо с тобой, Гаара. Мне всегда хорошо с тобой рядом. Но эта ночь совсем-совсем особенная…
Он довольно кивнул и, как и обещал, исправил неловкую ситуацию при помощи поцелуя.
За стенами занимался рассвет. Клон, памятником застывший снаружи, уже видел первые солнечные лучи, позолотившие спинки барханов. При свете дня снова нужно будет прятать чувства, напоказ игнорировать друг друга и блюсти дистанцию. А пока что весь мир был ещё далёк и смутен, и значение имело только ровное биение сердца рядом. Гаара прижимал пригревшуюся и клюющую носом Нами к своей груди, не давая ей касаться холодеющей поверхности песка.
«Я люблю тебя. Я верю тебе. Какая бы война ни пришла, кто бы ни встал на пути, я выиграю, чтобы быть рядом, и сделаю всё, чтобы тебя не коснулась смерть и боль».
Вслух Гаара никогда такого не произнёс бы — многословные уверения в любви вообще были не про него. Но Нами, похоже, и мысли услышала и ответила, безмолвно сжав объятия до дрожи.
От света, источаемого песком, остались только редкие вспышки на потолке, но сгущающаяся темнота не казалась мрачной. Гаара лениво осмысливал тот факт, что через пару часов им придётся вернуться в деревню. Прямо сейчас для Казекаге Скрытого Песка это выглядело абсолютно непосильной задачей. А уж учитывая состояние одежды… им мог помочь только шуншин.
— Прекрати! — сердито воскликнула вдруг Нами.
— Я ничего не делаю… — Гаара слегка вздрогнул от неожиданности и нахмурился. — Кошмары?
— Ёкиджу!
— Что «Ёкиджу»? А, да, песок же погас. Он читает стихи?
— Он советы мне даёт! Да Ками… где ж он такого понабрался? Гнусная волчара! — Девушка со стоном безнадёжности боднула Гаару в плечо. Он в ответ задумчиво подул ей в макушку.
— Так… И что за советы? Полезные?
— Не буду я говорить такое вслух!
— А-а. — Он тихо рассмеялся. — А применять?
— Н-н-е… я подумаю.
— Интересно… Ёкиджу, продолжай, пожалуйста. Слышишь меня?
— Гаара, не смей одобрять это!..
Одеваться и приводить себя в порядок в полной темноте под одностороннюю перепалку Нами с демоном было неудобно, трудоёмко и забавно. Когда они вернулись в деревню, было уже около шести утра. В семь их ждала последняя перед уходом Темари встреча с ней в кабинете Каге, а после — проводы у выхода из деревни.
***
Проводы затянулись. Изначально всё шло строго по плану: у главных ворот в скалах выстроилась в ровную линию небольшая делегация — Гаара, Канкуро, Нами, Хисотэ, несколько джонинов из академии. Вышло тихо, без лишнего пафоса, как и хотела Темари. Но затем к ним, сначала тонким ручейком, а потом настоящей рекой повалили люди: врачи из госпиталя, генины, чуунины, секретари и даже гражданские — все, с кем работала Темари, чьи жизни защищала она и те, кто помогал ей. Вся эта толпа стремилась пожать Химэ руку, обнять и сказать добрые напутственные слова. Многие — среди них были и шиноби — прощались со слезами на глазах, а сама Темари спустя время начала прятать покрасневший взгляд и ругаться на «слишком яркое солнце».
Подпортил впечатление старейшина, явившийся под самый конец. Гаара считал, что спектакля, который устроили из последнего заседания в честь Темари, было более чем достаточно, но совет, очевидно, думал иначе. Старейшина зачитал муторную речь об укреплении взаимосвязей деревень и молодом поколении шиноби, на которое они, старики, «возлагали надежды». При этом он так бодро посматривал из-под плешивых бровей то на Нами, то на Темари — два объекта этого благообразного обмена — что Гаара тихо зверел.
Отвлекаться от собственной злости и нудного сипения чиновника позволяла только техника третьего глаза. Он следил за толпой, изредка позволяя себе задержать взгляд на Нами и задуматься о том, как она себя сейчас чувствует, и всё ли хорошо. Потом, прежде чем его начинали одолевать воспоминания о прошедшей ночи, Гаара переключался на Темари. От стояния на солнцепёке сестра вся взмокла, не хуже Нами. С той лишь разницей, что Нами никогда не переносила полуденный зной хорошо, а Темари была в нём как рыба в воде… Раньше была. В который раз уже Гаара с тоской подумал, что только Цунаде поможет справиться с этими последствиями ранения, и что хотя бы по этой причине сестра должна идти в Коноху. Сочувствуя обеим девушкам, изнывающим от жары, он возвёл над их головами песчаный купол, защищающий от солнца — так теперь выглядело то, что Гаара называл любовью.
Наконец, старейшина выдохся, Темари ответила всем собравшимся глубоким учтивым поклоном, и торжественная часть завершилась. Они зашли в сторожевую пристройку, ютившуюся под горячим боком скалы, тесную, но вполне уютную для четверых. Снаружи ожидали вооружённые до зубов провожатые Темари, трое отлично зарекомендовавших себя джонинов, которым приказано было проводить Химэ до дверей нового дома. На территории Огня, на полпути к Конохе, их группу обязались встретить шиноби клана Нара. Главное теперь, чтобы сама Темари продержалась молодцом четыре запланированных дня в пути до Конохи — время перехода специально удлиннили с расчётом на необходимый ей отдых.
Все дела были завершены, вещи запечатаны, документы подписаны. С утра Гаара, Канкуро и Нами уже вручили Темари свои подарки и сказали нужные слова в кабинете Каге — от прощального семейного вечера сестра заранее отказалась наотрез, заявив, что после него она вообще никуда не уйдёт. И попробовал бы кто-то пойти против её желания. Одним словом, путешествие должно было вот-вот начаться, но они продолжали молча сидеть на деревянных скамьях. Взгляд Темари рассеянно переходил от Канкуро к Гааре, потом к Нами и обратно.
— Ну что, ребят, пошла я! Пора. А то мои провожатые изжарятся на солнышке вперёд меня, — преувеличенно бодро воскликнула она вдруг и вскочила. Ловкое отточенное движение, чтобы закрепить веер на спине, крепкие рукопожатия, и Темари направилась к выходу. Но уже взявшись за ручку двери, она развернулась обратно и порывисто обняла всех троих разом, с трудом обхватив их и ткнувшись носом между плеч Гаары и Канкуро.
— Я умоляю вас, не натворите глупостей. Узнаю — вернусь и убью к чертям!
— Опа. Кто это тут решил расклеиться? Нормально все будет, не придумывай! — фыркнул Канкуро и взъерошил один из хвостиков сестры, заработав убивающий на месте взгляд.
Темари выпустила их из объятий, и неожиданно сделалась совсем серьёзной, какой становилась только в моменты, когда речь шла о жизни и смерти. Помешкав, она вытянула из выреза своего кимоно серебряный ювелирный веер и, взвешивая вещицу на ладони, полушёпотом заговорила.
— Вот чего, мальчики… Я очень люблю ваш подарок, но что-то подсказывает мне, что надо оставить здесь память о себе.
— Темари, нам ни к чему сувениры, чтобы о тебе помнить, — возразил Гаара.
— Цыц, Казекаге. Так надо, не спорь. Я хочу его оставить и я его оставлю. Но не тебе. За тебя я уже не так волнуюсь. — Темари улыбнулась по-кошачьи хитро и мягко и повернулась к Канкуро. — А вот за тебя, балда, переживаю! За старшего остаёшься, понял? Не подведи и всё такое. Короче, на уже, это тебе. Надоело речь толкать.
Подпортив таким образом патетику момента, она надела своё украшение на шею Канкуро, который отчего-то вдруг мертвенно побледнел. Гаара хотел спросить, в чём дело, но брат быстро вернул на лицо стандартную ухмылку, и впечатление смазалось, не успев оформиться в конкретную мысль.
— Спасибо, сестрёнка! — Канкуро уже с бодрым хохотком хлопал сестру по плечу. — Ну, передавай там привет сама знаешь кому.
— Ага. Замётано.
Не сказав больше ни слова, Темари развернулась и ушла. И правда ушла.
В Суне считалось дурным знаком долго смотреть вслед уходящим. «Душа человека, чувствуя устремленные на неё взгляды, отвлекается от своей задачи и может попасть в беду», — утверждали старики. Так что, оставшись втроём, они молча переглянулись и разошлись кто куда. Кто готовиться к очередному дню, кто в теплицу, а кто на нижние этажи тюрьмы.