Бывают дни, способные разом перечеркнуть всё, что было достигнуто за недели и месяцы до. Наверное, этот день был как раз одним из таких. По крайней мере начинался он куда лучше, чем закончился. На дворе уже давно стояла ночь, а Нами всё не могла ответить себе на простые вопросы. В какой момент и что она упустила? Как так неосторожно позволила иллюзии, сотканной из её же надежд, завладеть разумом? И почему теперь настолько больно?
Соседи точно прокляли бы её, живи кто-то рядом: квартиру заполнял надрывный свист, а Нами не было до него никакого дела. Она стояла неподвижно, глядя в одну точку и утопая в своих мыслях. Когда звук стал невыносимо пронзителен и почти превратился в визг, она всё-таки повернула голову, пытаясь отыскать его источник.
«Ах, да… Чайник».
Нами выключила плиту и, совершенно забыв, для чего грела воду, ушла из кухни. По дороге она захватила с полки книгу — отвлечься. Но сев на диван, замерла, глядя вовсе не на испещрённые иероглифами страницы, а в пустоту перед собой.
«Ты. Разговариваешь. С Казекаге…»
Опять и опять эхом отдавались в ушах брошенные свысока холодные фразы. Хлёсткие, как пощёчина.
«… мой долг перед Суной…»
Нами зажмурилась, пытаясь забыть, но зазубренные лезвия слов впились в память намертво.
«Не забывайся, помни своё место здесь… Я достаточно для тебя сделал».
А её собственные слова? Ничуть не лучше. Жестокие, бессердечно бьющие точно в цель. Так некрасиво выдавшие её истинную суть: несдержанную, мстительную.
«Демон, притворяющийся человеком…»
Чёрт! Нами размахнулась, собираясь швырнуть в стену ни в чём не повинную книгу, но глянула на обложку и опустила её обратно на диван, отпихнув от себя. Томик Диалектов Суны с глухим стуком шлёпнулся на пол и укоризненно пошуршал страницами на неблагодарную читательницу. Плевать она хотела на этот немой упрёк! Новый замах сильнее прежнего — и кулак оставил хорошую вмятину на спинке дивана. А Нами сорвалась с места и направилась обратно на кухню.
Чайник остыл. Нужно снова взять его и поставить на плиту. А потом что? Ах да, зажечь огонь. Снаружи — механически-размеренные движения, а внутри, вторя звукам закипающей воды, бурлит и клокочет ядовитая смесь чувств. Как если бы она сама превратилась в чайник.
Налив себе воды и едва не ошпарившись в процессе, Нами застыла посреди кухни, вцепившись в кружку.
Часы на стене тикали тошнотворно мерно, сообщая, что уже три ночи.
Она не первую неделю жила в режиме «днём — Резиденция, ночью — теплица». Сегодня вот задремала от усталости прямо на рабочем месте. Однако сейчас, когда вся деревня давно спала, к Нами спасительный сон не шёл ни в какую. Не помогла ни пробежка до дома по крышам, ни ледяной душ. Обида, гнев, благодарность, доверие, разочарование, злость на саму себя — все чувства столкнулись внутри, смешались и превратились в колючий ком противоречий, который встал поперёк горла и не давал дышать…
Ай! Что за?..
Тонкие керамические стенки чашки разогрелись и ужалили ладони огнём. Нами зашипела от боли, дёрнулась, и кружка, выскользнув из обожжённых рук, с громким треском разлетелась по всей кухне. Прозрачный кипяток — чай она забыла заварить — ошпарил ногу. Нами выругалась, не пожалев крепких выражений, и с внезапным остервенением наступила на осколки. Ещё раз. И ещё. Изо всех сил.
Нога горела огнём.
Плевать. Плевать!
Только бы в этой нелепой боли и в надломленном хрусте черепков, похожем на хруст костей, нашли хоть какой-то выход раздирающие её эмоции. Превратив осколки в мелкое крошево, Нами упала на стул без сил и, ссутулившись, обхватила лицо ладонями. Взгляд заскользил по останкам кружки.
Жалко её. Красивая была, новая совсем. И дня этого тоже жалко. И дружбы… которая ей привиделась.
Нами с удовольствием расплакалась бы, да только эту способность она утратила уже очень давно.
***
Утро этого же дня не предвещало ничего плохого, хотя и выбивалось из череды других. Резиденция приветливо распахнула свои двери и встретила Нами несколькими сюрпризами сразу.
Начать с того, что Фукаи-сан пришла вовремя. Впервые! Правда, традиционные домашние угощения она, не изменяя своему обычаю, всё же принесла. А потом, перепоручив Нами задание разобрать личную корреспонденцию Казекаге, покинула кабинет. Нами довольно долго недоуменно смотрела ей вслед: Фукаи-сан была собрана, говорила исключительно по делу и на привычные причитания и присказки ни разу не отвлеклась. Чудеса.
«Ладно, об этом позже. Письма сами себя не разберут», — рассудила Нами и приступила к работе. Письма от поставщиков, от владельцев магазинов, от глав мирных поселений вокруг Суны. Эти просто прочитать, на те ответить… На столе медленно вырастали аккуратные стопочки. А вот и послания от поклонниц Казекаге — разноцветные, будто ворох детских леденцов, с приторным ароматом шоколада и цветов. Их Гаара бессердечно приказал уничтожать не глядя. Нами хмыкнула с тенью сочувствия и начала скармливать щедро украшенные сердечками конвертики машинке для измельчения бумаг.
Медитативный процесс прервали характерные шаркающие шаги за спиной. О, это Канкуро.
На старт, внимание… Сейчас на её голову обрушится поток острот, просьбы дать почитать романтическую переписку Гаары с нескрываемым намерением слегка поглумиться и тому подобное. Однако Канкуро поразил её не меньше Фукаи-сан: он поздоровался, не отпустив ни одной шуточки, и прошёл прямиком в кабинет брата. И это человек, который при каждой встрече выдавал не менее ста слов в секунду?
«Что сегодня со всеми не так?» — спросила Нами у закрывшейся двери, но ответа не получила.
На обратном Канкуро вновь прошёл мимо, и снова не выдал ни единой колкости. Только пожелал удачного дня. Нами хотела сама окликнуть его и узнать, в чём дело. Не успела.
— Нами-сан, зайди, — донёсся до неё голос Гаары из-за приоткрытой двери.
Ещё раз оглянувшись на Канкуро, Нами сгребла со стола блокнот, засунула за ухо ручку и прошла в кабинет.
Обсуждение организации приёмного дня затянулось, обернувшись жарким спором. От Гаары Нами вышла только час спустя, не прекращая препираться с ним в своих мыслях и прокручивать аргументы. Нет, серьёзно! Зачем ему помощник, если любую мало-мальски сто́ящую помощь он отталкивает? Упрямый, как… Как их там…
— Нами.
Нами только теперь заметила, что за её столом кто-то сидит, и чуть не подпрыгнула.
— Ох, Ками, это вы, Фукаи-сан!
— Да. — Наставница неторопливо поднялась, приблизилась к Нами и положила руки ей на плечи. — Вернулась попрощаться. Сегодня был мой последний рабочий день. Теперь все обязанности ассистента полностью переходят к тебе. Немного неожиданно, я знаю, но ты ведь справишься, правда?
«Просто ещё один сюрприз», — уже не удивилась Нами и кивнула с улыбкой. Фукаи-сан в ответ не улыбнулась. Вернее, губы её улыбались, а вот в блестящих тёмных глазах, не по возрасту живых и ярких, отражалось… сочувствие? Сожаление?
— Казекаге-сама дал мне новое задание, — мягко, словно бы извиняясь, перебила она попытку Нами заговорить и взяла её ладони в свои, пристально глядя в лицо. — Помогать тебе во время приёма будет некому, дочка. Но я и не смогла бы толком помочь. У тебя самой всё обязательно получится, я точно знаю. Надеюсь, мой подарок принесёт тебе свет и удачу. И прости… за то, что подвела.
— Подвели? — поразилась Нами. — Что вы говорите, Фукаи-сан? Вы же так заботились обо мне всё это время, учили. Я буду скучать по вам, но обещаю со всем справиться.
Теперь огоньки улыбки расцвели и в глазах наставницы.
— Удачи вам на новой миссии, какой бы она ни была, — добавила Нами, пожимая ладони женщины в ответном жесте.
— Спасибо, милая, — сердечно ответила Фукаи. И ушла.
С её уходом что-то переменилось. Впервые за этот месяц встрепенулась интуиция, словно очнувшись от глубочайшего сна. Очнулась, повела носом и подкинула один простой вопрос.
«Кто вы такая, Фукаи-сан?» — беззвучно прошептала Нами.
***
«Здравствуйте, уважаемые посетители. Я ассистент Казекаге, Куромидзу Нами. Прошу ответить на мои вопросы. Это поможет определить порядок приёма». Вот, что должна была сказать Нами, открыв дверь в комнату, где собрались жители Суны, ожидающие личной аудиенции с Гаарой. И вот, что совершенно вылетело из головы, как только она эту дверь открыла.
Не менее пятидесяти пар глаз, золотисто-карих, чёрных и тёмно-зелёных, испытующе уставились на неё. Нами машинально подтянула верхний край шарфа повыше на переносицу, чтобы вернуть себе уверенность.
«Как там правильно-то говорится в Суне? Пора брать скорпиона за хвост… Или наоборот, так не стоит делать?»
— Кхм… Здравствуйте, друзья! —
Прозвучало сносно. Чётко, громко, и голос не дрогнул. — Я ассистент Казекаге-сама. Куромидзу Нами. Пожалуйста, послушайте меня, я расскажу о новом порядке приёма. Начиная с сегодняшнего дня, он немного изменится. Сначала я задам каждому из вас несколько вопросов…
В толпе невнятно забурчали.
— Мы на приём к Казекаге, а не к его ассистенту, — заявил чей-то скрипучий голос из угла. Ему согласно вторили другие. — С чего нам отвечать на ваши вопросы?
Началось.
Жители Песка, по наблюдениям Нами, в общем и целом были замечательными людьми. Она быстро прониклась уважением к их трудолюбию, упорству, верности принципам и традициям. Однако, будучи открытыми и очень отзывчивыми по отношению к своим, суновцы становились крайне настороженными, если не враждебными, когда речь заходила о чужаках. По колючим взглядам собравшихся Нами без труда прочла, насколько сильно она не вписывается для них в категорию «свои».
Она была уверена, что запросто выдержит сопротивление толпы, пока они на неё не посмотрели, вот так. Все разом… На краткий миг случилось странное: Нами потеряла способность видеть лица целиком. Вместо лиц осталась мешанина из разрозненных черт, как будто кто-то порвал картину на мелкие клочки. Глаза-глаза-глаза. Много глаз. Глаза строго оценивали. Прощупывали. Подозревали. Выражали недоверие. Губы кривились. Брови хмурились. Голоса гудели осуждающе.
Опять. Опять эта картина. Опять чужие глаза смотрели в самую душу. Всё знали. Осуждали её и молили о пощаде. Как в тот день, когда каждый из толпы превратился в ледяную глыбу. Такая же толпа была и там. А позади них ещё шелестело море — синее, яркое, шумное… Дыхание перехватило, уши заложило. Недовольные перешёптывания слились в однородный гул, слишком похожий на морской прибой.
«Хватит!» — Нами резко дёрнула кристалл на ухе, обрывая цепь ассоциаций самым верным средством — болью.
— Друзья! — повторила она погромче и с нажимом.
Гул сначала усилился, а потом разом стих. Наступила тишина. Все взгляды разом оказались прикованы к кому-то за спиной Нами, и на смуглых лицах собравшихся отразился целый спектр эмоций. От уважения и сдержанного восхищения до трепетного обожания; от легкого испуга до откровенного страха с еле заметной примесью презрения и скользкой неприязни. Не было нужды оборачиваться, чтобы узнать, кто вызвал настолько противоречивые реакции. Она и так затылком ощутила иррациональный жар, который всегда сопровождал его приближение.
— Друзья. — Голос, глубокий, привыкший командовать, естественно и без малейших усилий заполнил комнату, перекрыв все остальные. — Я должен представить вам своего ассистента, шиноби дружественной Конохи, Куромидзу Нами. Прошу выполнять любые её распоряжения. Каждое из них отражает мою волю.
И шиноби, и гражданские ещё пару мгновений медлили. Кое-кто переглянулся между собой, как будто уточняя у соседа, всерьёз ли говорит Казекаге. А затем в едином порыве все склонили головы, и зазвучало разноголосое «Да, Казекаге-сама».
— Что ж, попробуй, Нами-сан. Будет сложно. Но они привыкнут. Наверное. Когда-нибудь, — тихо сказал Гаара Нами на ухо и удалился обратно в кабинет.
И что за оттенок вызова проскользнул в его словах? Считает, что ей слабо справиться с этой толпой?
Кто-то опять зашушукался. Нами метнула в сторону посетителей строгий взгляд. После вмешательства Гаары довольнее они не стали, зато выслушали все инструкции и даже выполнили. Спустя полчаса мучений со списком и череды препирательств, Нами выстроила порядок, который сочла правильным. Часть пришедших сразу же была отправлена по другим кабинетам Резиденции: далеко не все действительно нуждались в ответах лично Гаары, многим гораздо быстрее могли помочь сотрудники более низких рангов.
Когда первые посетители тонкой струйкой потекли в кабинет Казекаге, стало ясно, что дело идёт на лад. Время летело незаметно, толпа, поначалу пугавшая своей необъятностью, рассасывалась быстрее, чем можно было ожидать.
К семи вечера в приёмной осталось пятеро куноити, и двое мужчин — молодой чуунин и штатский в возрасте. В намерениях четырёх из пяти девушек Нами позволила себе усомниться. Достаточно было посмотреть на их подчёркнуто тщательно подобранные наряды и загадочные лица, чтобы заподозрить, что в Резиденцию они пришли отнюдь не по рабочим вопросам. Эти девушки оказались в самом конце очереди. Отправить их сразу восвояси мешал недостаток опыта и уверенности. Надежда была на то, что они уйдут сами. Тем не менее, несмотря на перспективу проторчать в душном помещении добрых пять часов, куноити и с места не сдвинулись.
— Асакура-сан, прошу за мной, ваша очередь, — обратилась Нами к молодому мужчине, заглянув в комнату ожидания. Тот встрепенулся, завертел головой, но встать не встал. Зато одна из девушек вскочила и, поднырнув под рукой Нами, уверенным шагом направилась к кабинету.
Симпатичная кареглазая шатенка, она принадлежала к той категории шиноби Песка, которые ухитрялись игнорировать жгучее солнце и носили всё самое открытое. Сетчатая майка без рукавов, с полосой плотной ткани посередине закрывала только грудь; шорты и высокие чулки, выгодно подчёркивали стройные ноги. Красиво, конечно, ничего не скажешь. Только Нами в этот момент больше занимало поведение куноити. Она мельком взглянула в свой список, сопоставляя имена.
— Канэко-сан, вы ослышались. Я вызывала не вас. Ваша очередь после Асакура-сан и Ито-сан, — сказала она, догнав девушку и придержав её за плечо.
— Асакура мне уступил. Ты меня и так в самый конец запихнула, надоело уже ждать, — отмахнулась та и добавила, игриво подмигнув: — Казекаге-сама тоже надоело ждать нашей встречи.
— А. Вот оно как. Тогда, конечно. Будем считать, что я поверила. А теперь прошу вас вернуться вон туда и подождать своей очереди.
Нами обернулась к Асакура-сан, сделав страшные глаза. Может этот недотёпа уже соизволит пройти в кабинет Каге и положит конец недоразуме… Похоже, что нет. Парень ёрзал на краешке скамьи и с робкой надеждой улыбался Канэко, которая на него и не смотрела.
Ай, серьёзно, что ли? Ну, всё понятно…
Нами нехотя отпустила куноити. Не в драку же лезть, когда приём почти окончен. Прикрыть за собой дверь в кабинет Канэко не потрудилась, а Нами этого делать не стала, подозревая подвох. Так что теперь у неё была прекрасная возможность понаблюдать, как куноити, победоносно покачивая бедрами, прошла к столу Казекаге, плюхнула перед ним папку с документами и опустилась в кресло, закинув ногу на ногу размашисто-смелым движением.
«Бесхвостые демоны… — подумала Нами. — Зря я не поверила Канкуро».
— Добрый вечер. Я слушаю вас, — проговорил Гаара заученную фразу лишённым интонаций голосом, поднял на посетительницу глаза и сразу потёр переносицу. Недоволен.
— Гаара-сама… — замурлыкала Канэко, не обратив внимания на запредельную мрачность собеседника. В чём заключалась суть её жалобы, Нами так толком и не расслышала, поскольку, рассказывая, девушка съехала на самый краешек кресла, прогнулась в спине и упёрлась грудью в столешницу.
Гаара слушал с каменным лицом. Он даже открыл предложенную ему папку, но, бегло пролистав первые страницы, захлопнул.
— Канэко-сан, ваше дело о конфликте с Иноуэ-сан месяц назад перешло в отдел формирования команд, — оборвал он сольное выступление куноити без лишних церемоний. — Вам это известно. За итоговым решением нужно обратиться туда. Не ко мне. А в отдел. Формирования. Команд.
Последнюю фразу Гаара старательно выговорил по слогам, как будто общался с маленьким и не самым смышлёным ребёнком.
— Но Гаара-сама! — мастерски изобразила негодование Канэко. — Как же мне поверить вашим словам, которыми вы меня прогоняете, когда глаза ваши говорят обратное? Ведь вы раздеваете меня взглядом!
Гаара озадаченно моргнул.
—… специально меня преследуете, я же вижу!
Гаара, похоже, потерял нить причудливой логики посетительницы и, покачав головой, прикрыл глаза ладонью.
—… я пришла бросить к вашим ногам и тело, и душу!
На этом моменте Канэко стянула с шеи легкий шарфик и принялась расстёгивать верхние пуговички на майке, подкрепляя слова делом, а Нами прижалась лбом к косяку двери, силясь подавить рвущийся наружу бессовестный хохот. Нет, ну Гаара же сказал утром: «Впускай всех, я сам разберусь». Она впустила. А он разбирается — всё честно и по его правилам.
— Канэко-сан, покиньте мой кабинет. Прямо сейчас. Или вас выведет охрана. — Попытка Гаары вернуть абсурдную беседу в русло здравого смысла не возымела успеха. Здравый смысл девушки остался за дверью Резиденции вместе с инстинктом самосохранения. Канэко перегнулась через стол и попыталась чмокнуть Казекаге в щёку.
С пола поднялись невидимые прежде песчинки. Затанцевали, замельтешили и вдруг слиплись в маленькие агрессивные вихри. Настроение смеяться у Нами враз пропало. Плохой знак. Очень плохой. От полной невозмутимости Гаара перешёл в режим молчаливого бешенства, миновав все промежуточные состояния.
— Казекаге-сама! — вклинилась она в стремительно накаляющуюся атмосферу, на ходу придумывая повод. — Вас там это… Срочно просят… Старейшины. Совещание. Экстренное!
Канэко обернулась на голос. Вихри песка присмирели, а потом ринулись к Гааре тонкими нитями, заставив посетительницу поджать ноги и испуганно пискнуть. Неужели дошло наконец, чем дело пахнет? Вспышка, сразу вторая, и Гаара шуншином оказался рядом с Нами.
— Вызови охрану, Нами-сан. Их промах.
— Не нужно. Дай мне пару минут. Я тут справлюсь.
Гаара ушёл, как ни странно, не став спорить.
— Канэко-сан, покиньте кабинет, ваше время приёма истекло. — Нами приблизилась к застывшей на месте девушке и недвусмысленно указала ей на дверь.
Канэко, развернувшись в кресле, смерила её взглядом глубоких карих глаз, чью красоту чертовски портило выражение презрения, и с усмешкой наморщила носик:
— А ты чего личико прячешь? Шарфик сними, чучелко неместное. Посмотрим, кто из нас лучше.
М-да, пожалуй, Гаару можно было понять. Нами выгнула бровь и покачала головой так спокойно, как только могла. Раздражение внутри вскипело нешуточное.
— Обойдётесь. Мне не нужно быть лучше, чтобы вас отсюда выпроводить, потому что это моя работа. Поднимайтесь, бумаги под мышку и на выход.
Канэко сверкнула глазами, демонстративно смахнула бумаги на пол и, процедив едкое «Приберись тут!», вскочила с кресла.
На выходе из кабинета она чуть не сбила с ног пожилого Ито-сан, который вышел из комнаты ожидания — полюбопытствовать, что происходит. Правда, к своей чести, Канэко тут же рассыпалась перед мужчиной в извинениях. А потом, уже из коридора, неожиданно донеслись её приглушённые рыдания.
Нами, здорово озадаченная всей ситуацией, вздохнула, подняла с пола бумаги и начала раскладывать их в прежнем порядке. Чудная, конечно, девица, эта Канэко. Выходит, характеризуя поклонниц Гаары, Канкуро не шутил и даже почти не преувеличивал. Хорошо, что большинство из них, судя по всему, ограничивалось благоухающими записочками и призывными взглядами, а экстремально целеустремлённые особы вроде Канэко, готовые штурмовать кабинет Каге, были скорее исключением, чем правилом.
Пожалуй, должность Каге предполагала нечто подобное: не только ненавистников и конкурентов, но и сто сортов обожателей, подражателей и воздыхательниц впридачу. Взять Туман, к примеру… Если Пятый Мидзукаге был откровенно староват, чтобы заводить любовниц, то вокруг Шестого вовсю вилась стайка девушек, которые ни в чём ему не отказывали.
«Ками, зачем я…» — Вспомнив лицо Сакаи, Нами содрогнулась и скривилась от отвращения, будто надкусила гнилое яблоко.
Справедливости ради, стоило признать, что Гаара и правда обладал неординарной внешностью и, как выражался Канкуро, харизмой. А уж сочетание молодости и титула Каге неизбежно превращало его в кумира. Что до его прошлого... ну, люди и не за такие красивые глаза прощают жестокие деяния. Тем более Гаара своё прошлое если не переписывал, то уж точно заглаживал нынешней самоотверженностью. Вообще всё в этой истории с поклонницами было ясно и понятно. Кроме поведения самого Гаары.
Гаара не походил на человека, которому льстило женское внимание. Он не то что был ему не рад — он буквально расценил вторжение в личное пространство, как настоящую агрессию. Чем иначе объяснить вспышку ярости? Нами даже успела испугаться, что ещё немного, и песок, выйдя из-под контроля, вышвырнет посетительницу за дверь, обеспечив ей пару-другую переломов — это в лучшем случае.
А потом… Тут Нами нахмурилась и поджала губы: выходя из кабинета, Гаара случайно задел её плечом, и в тот момент на неё обрушился шквал ощущений. Всё продолжалось какую-то секунду, но Нами успела почувствовать давление мощной чакры и услышать жутковато двоящийся разбалансированный звук, похожий на отчаянно фальшивящий дуэт. Перед глазами замерцали золотые и рыжие сполохи, а на языке до сих пор мерещилась горечь напополам со сладостью. Всё как во время распечатывания Ооками… Только вот сенсором-то Нами не была. Так кого винить в причудах органов чувств? Собственную эмоциональную нестабильность, близящееся полнолуние или шуточки демона?
«Огрызок Однохвостого вини», — мрачно вымолвил голос внутри.
— Кого-кого? — переспросила Нами вслух, так и замерев с листочком в руке.
«От мальчишки Казекаге фонит чакрой драного енота. Шукаку я имею в виду. — Ооками выразительно чихнул напоказ. — Но не только чакрой».
«Ты что-то путаешь. Шукаку из Гаары изъяли несколько лет назад».
«Я никогда ничего не путаю, человечек. Я сказал «огрызок драного енота», а не «целый енот». Я, конечно, знал, что людишки отвратительные твари. Насекомые, мнящие себя богами. Но чтобы настолько… Подобной гнусности даже я не ожидал и даже от них», — голос волка источал злое презрение, а где-то в углу сознания скрежетнул острый коготь, пустив дрожь по позвоночнику.
«Да, я выучила твою точку зрения на человечество, Екиджу… Но про что ты сейчас? Про то, что Шукаку запечатали до рождения Гаары?»
«О… Святая наивность. Они не просто его запечатали, они породнили демона с сосудом. Слепили своими нечистыми лапами настоящую химеру прямо в утробе матери. Поигрались со смыслом сущего и даже не поняли этого своими убогими мозгами!»
А Ёкиджу-то рассвирепел не на шутку, и голос его звучал раскатами грома. Вспомнить бы, когда он в последний раз был настолько зол.
«Ёкиджу! Чего ты разошёлся? — взмолилась Нами, не в силах дольше выносить вьюгу, поднявшуюся внутри и ранящую её уставшее сознание. — Расскажи нормально. Что стало после изъятия Шукаку? Осталась его чакра и?..»
«И душа, намертво спаянная с осколками другой. Знаешь, на что похоже? Вспомни-ка своё болото, мусмэ. Отпечаток твоего ботинка на мокрой грязи останется на своём месте, когда грязь высохнет. Не так ли? Вот на что похожа его душа».
«Отпечаток в грязи? Бред…»
«Если бы. Мальчишка никогда не был до конца человеком и никогда не будет. Он не похож на своих родственников. Что дрожишь? Заметила, да? На мать с отцом он тоже мало похож, не сомневайся».
— Ками, — невольно вырвалось вслух, и Нами опустилась на подлокотник кресла. Листы бумаги в руках мелко трепетали.
Жуткие приступы в полнолуния, нечеловеческая работоспособность вкупе со способностью годами не спать, сверхъестественное умение чувствовать песок, словно часть тела… Вот откуда оно, выходит? И он что же, никогда не избавится от своей бессонницы? А что происходит с его собственной душой?
«Много вопросов, не правда ли, мусмэ? А у меня только один: что думаешь теперь о людях? Гордишься тем, что ты человечек, а?» — подначил Ооками, сменив гнев на издевательское веселье.
Нами не успела ответить. Лёгкий порыв ветра заставил все документы зашелестеть хором, и к столу из сплетения песчаных узоров шагнул Гаара, уже совершенно спокойный. На вид.
— Порядок?
— Как видишь, — развела руками Нами, стараясь не меняться в лице и избегая смотреть прямо на него. Переварить новую информацию оказалось не так-то просто. — Вот, посмотри. — Она протянула Гааре свой блокнот. — Здесь список тех, кто остался в приёмной. Кажется, была пара посетительниц вроде той…
Гаара пробежал по списку имён глазами и уверенным движением вычеркнул три строки:
— Этих отправить по домам. Можешь вызвать охрану заранее. С ними всякое бывает.
— Почему охрана вообще пропускает их на входе?
— Даже думать об этом не хочу, — сердито буркнул Гаара. — Очередная смена сегодня отправится сторожить южную границу. Может это их научит не впускать кого не надо ради личной выгоды.
***
Последний посетитель, даром что гражданский, засел в кабинете Каге, как в засаде — всерьёз и надолго. Нами глянула на часы и вздохнула. Нужно было дождаться, пока Гаара освободится, чтобы вручить ему последнюю на сегодня пачку документов с пояснениями, а потом попрощаться до утра. Но Гаара всё не освобождался. Рассеянно листая новые отчёты, Нами между делом посматривала в окошко напротив стола. Там, снаружи, ранняя ночь, ещё полупрозрачная и сиреневая, опустилась на деревню лёгким покрывалом.
«Демон… Не демон… Что же такое этот осколок демона? Как с ним жить?»
Огоньки фонарей и чужих окон подмигивали ей с улицы. Мысли, загипнотизированные приветливым мерцанием, становились всё более размытыми и причудливо петляли.
«Почему след ботинка на грязи? Что за глупое сравнение? Вот всегда пакостный волчара нарочно подбирает слова поуродливее. Не может душа быть грязью. Не его… Думаю, это должно походить на отпечаток морской раковины на камне. Тем более характер у Гаары такой… прямолинейный, честный, терпеливый… Очень терпеливый. Ками, да когда же они закончат?»
Нами зевнула в сотый раз и, запрокинув назад голову, отбросила со лба вечно мешающую длинную прядь. Подумав, собрала волосы в пучок, оглядела в поисках какой-нибудь заколки и за неимением лучшей альтернативы, закрепила получившуюся причёску карандашом. Действие не имело особого смысла, но, в отличие от перелистывания бумаг, хотя бы не вгоняло в транс.
Посетитель не выходил, время тянуло кота за хвост с особым пристрастием. Нами допила чай, который заварился так хорошо, что мог потягаться глубиной цвета с кофе, сложила пальцы в обратный замок и вытянула руки. Суставы слегка хрустнули, но и этот приём уже не сработал, равно как и пятая по счёту кружка чая. Чем бы ещё взбодриться? И когда уже можно будет пойти спать?
Накануне она опять провела полночи в лаборатории теплицы, на сей раз вместе с медиками во главе с Хисотэ-сенсеем. Решали, пора ли экспериментировать с ускорением роста салазарии, и как это скажется на её свойствах. Слово за слово дошли до того, что можно применить технику Нами и на других лекарственных растениях.
«Почему бы и не попробовать», — сдержанно одобрил идею Гаара.
И знал бы он, какой восторг вызвали эти слова и открывающиеся перспективы. Если б позволяли приличия, Нами прыгала бы до потолка прямо в теплице.
И как видеть безумного демона в человеке, который позволил осуществиться твоим детским мечтам? Ооками — просто злющий комок чакры. Он предвзят к людям и поэтому ошибается. Некоторым можно доверять! Один такой человек точно есть. Даже если он наполовину не человек… Что поделать, у всех свои недостатки…
Нами улыбнулась этой мысли. Иероглифы перед глазами медленно танцевали, сливаясь в сплошное пятно. Ладно, уговорили, она только на секундочку закроет глаза. На одну секундочку…
Россыпь знаков на страницах документов загадочным образом стала зелёной и приняла очертания растений.
Какой странный почерк, ну кто так пишет?
Зеленушки обиделись и рассыпались на мелкие песчинки. Возникший из ниоткуда лисёнок повёл носом, принюхиваясь, и аккуратно потрогал лапкой нос белоснежного кита, который вынырнул из густеющего сизого тумана.
Нами улыбнулась им обоим и со вздохом прижалась щекой к прохладной поверхности бумаги.
***
Битых два часа. Именно столько они обсуждали мелкие налоги и разрешение на ввоз в Суну редких металлов с последним посетителем — крупным торговцем, членом торговой палаты Ветра — прежде чем тот соизволил покинуть кабинет. Гаара с облегчением вздохнул и тихо проклял старейшин, которые, несмотря на возражения, большинством голосов всё-таки спихнули на него обязанность проводить приёмные дни.
Голова гудела от разговоров, как гонг. Он прижал пальцы к вискам, жалея, что в конце дня нельзя открыть черепную коробку и вытряхнуть оттуда обрывки договоров, цен, налогов, ограничений и прочее бюрократическое барахло.
Встав из-за стола, Гаара ленивым движением стащил через голову официальное белое хаори, кинул его на кресло и с ещё одним глубоким вздохом потянулся всем телом, зажмурившись от удовольствия. Покачал головой, разминая мышцы шеи и плеч. Осторожно покрутил правой кистью — запястье иногда начинало побаливать, а пальцы сводило от безостановочного монотонного заполнения бумаг.
Воистину, после такого дня необходим тренировочный полигон и бой с сильным противником. Шира как раз недавно интересовался, когда Казекаге сможет вернуться к их занятиям по тайдзюцу, но пока что тренировки оставались за гранью мечтаний.
Тут он взглянул на песочные часы и тихо хмыкнул: приём, оказывается, закончился на целых три часа раньше обычного. Даже оставался ещё шанс застать на полигоне тренера. Что же… в этом определённо была заслуга Нами. К удивлению Гаары, она довольно успешно организовала очередь, расставила приоритеты и даже вовремя предложила список оставшихся в комнате ожидания. Благодаря этому отсеялись почти все «пустые» посещения и фанатичные поклонницы.
Выпроваживание проникших в кабинет девушек вечно превращалось в комедию с элементами трагедии. Особенно усложняло дело то, что приказов они как будто не слышали. Даже открытые угрозы влетали в одно ухо и, вызвав секундный испуг, вылетали из другого, а использовать против своих же граждан песок Гаара принципиально не хотел. Как правило, всё заканчивалось либо вызовом охраны, либо небольшим, но громогласным скандалом от Темари.
Положить конец бардаку раз и навсегда ни у кого до сих пор не хватало времени и энтузиазма. Да, аппарат управления пока что изобиловал несовершенствами и кадровыми пустотами. Да, это порой мешало. Однако всегда находились более важные и срочные дела, а о «вопросе фанаток» на фоне настоящих проблем вспоминали стабильно раз в месяц — в день приёма. Так они и стали частью привычной рутины.
Выходит, теперь стоит поблагодарить Нами за настойчивость и молча признать, что он зря спорил с ней утром? Или следует начать с выговора за проявленное своеволие? Сложно сказать. Собственно, Гаара вообще не ожидал, что она всерьёз возьмётся помогать ему. Собственно, вся эта история с должностью помощника затеяна была вовсе не потому, что он нуждался в чьей-то помощи. Но вот проблема… Нами, сама о том не ведая, превратила постановку в реальность.
Мелкие улучшения она пыталась предлагать и раньше, но, встретив отказ, просто пожимала плечами и принимала существующие правила. А сегодня что-то пошло не так. Услышав, каков текущий порядок приёма, Нами выразительно вскинула тёмные брови и тоном не терпящим возражений заявила, что всё следует сделать по-другому. Потому что «Так же просто невозможно работать. Зачем ты над собой издеваешься?» Гаара ничего менять не хотел. Потому что «Это не стоящая внимания ерунда. Она не влияет на селение. Я не собираюсь отвлекаться на неё и тратить время». Нами упёрлась. Час доказывала ему свою правоту, рисовала какие-то схемки, приводила аргументы… И всё-таки сделала по-своему, не получив одобрения.
Посетители, что естественно, тоже изо всех сил противились нововведению со списком и приоритетностью приёма. В особенности владельцы мануфактур и лавок. О, эти ушлые и хитрющие, как песчаные лисы, торговцы, скорее всего, сожрали бы Нами живьём, если бы Гаара не перехватил вовремя ответственность за происходящее. Даже после того, как он вмешался, до ушей то и дело долетали обрывки брани особо настойчивых личностей и ледяных, убийственно вежливых ответов Нами.
Потом, уже попав в его кабинет, каждый второй видел своим долгом буркнуть под нос про «непутёвую-наглую-чужеземку-где-таких-вообще-воспитывают». Но, натыкаясь на взгляд Гаары, даже самые праведно негодующие забирали своё мнение назад. А он под конец старательно прятал за маской серьёзности ироничную усмешку: смотреть на суновцев, проигравших в споре чужестранке, было непривычно и забавно. Конечный результат — приёмный день, закончившийся раньше обычного — тоже приятно удивил.
«Ладно, вышло неплохо. Это стоит благодарности», — признал Гаара. И со скрипом, вопреки укоренившейся привычке доверять только себе и единицам избранных, допустил мысль, что стоит, возможно, прислушаться и к другим предложениям Нами.
Где, к слову, она сама? Время уже позднее.
Он бесшумно прошагал к двери и вышел в кабинет ассистента. Никого. Тишина. Значит, ушла домой. Хотя, нет. Песчинки донесли, что нет…
Заглянув за высокую кипу бумаг на столе, Гаара нашёл Нами. Она спала. Устроилась на пачке отчётов, положив голову на скрещенные руки, и тихонько посапывала. Первый порыв был позвать, разбудить, но Гаара помедлил, с затаённым любопытством рассматривая спокойное во сне лицо.
Он никогда не спал толком сам, даже расставшись с Шукаку, и никогда не утруждал себя разглядыванием спящих людей. Да и где и на кого ему было смотреть? Сколько он помнил свою команду на миссиях, Канкуро с Темари всегда по обыкновению накрывались плащами с головой, отвернувшись в разные стороны, и почти синхронно начинали сопеть и храпеть. А он сам смотрел на небо и на свой песок.
В девушке, беспечно уснувшей за рабочим столом, было нечто… какая-то светлая притягательная тайна. Для Гаары редкие и рваные сны ассоциировались с опасностью, ужасом потери контроля — во сне любой человек беззащитен, а он вдвойне. Тем чудне́е ему показалось то, что Нами во сне улыбалась. Взгляд невольно упал на приподнятый уголок губ и наивную ямочку на щеке. Поднялся по линии тонкого прямого носа к густой тени чёрных ресниц — а они ведь отросли наконец! — приметил росчерк контрастно-белого шрама на виске и беззащитно открытое маленькое ухо.
Слишком трогательно-мирная картина, чтобы испортить её грубым «просыпайся». Созвучная убаюкивающей вечерней тишине опустевшей Резиденции и тишине внутри у него самого, которая пришла вместе со знанием: Нами точно не враг и не шпион.
Получив два дня назад отчёт Фукаи-сан, Гаара почувствовал, как с плеч свалился чудовищный груз. Он избегал думать лишний раз о том, что могло произойти, окажись она действительно инструментом Кири, нацеленным на уничтожение Суны. Просто выдохнул накопленное напряжение и признал: он рисковал так, как не должен был. Решение привести в Суну чужую джинчуурики с огромной разрушительной силой, могло стать одним из худших в его жизни. Но не стало. Он не совершил роковой ошибки, не открыл собственными руками двери в селение врагу.
С лёгким вздохом запоздалого облегчения Гаара наклонился, облокотившись на стопку бумаг, и продолжил рассматривать спящую девушку. Зачем? Зачем-то. А потом вдохнул поглубже. Нами пахла теплицей. Ярче всех были свежие, холодящие нотки салазарии. Они мгновенно вызывали в памяти образ утреннего леса после дождя — где-то в Конохе или на самом севере страны Ветра, там, где их граница смыкалась со страной Воды. А вот ещё смесь мяты и лимонника. Их Нами частенько растирала в пальцах, говоря, что это помогает сосредоточиться… Гаара тоже попробовал — да, и правда, помогало. Эти запахи, пропитали ночные вылазки и долгие часы, что они провели среди запотевших стёкол, жёлтого света и зелёных зарослей.
Наблюдение за процессом лечения салазарий превратилось для него в медитацию. То, как Нами касалась растений, казалось Гааре недостижимой высотой. Наверное, он даже завидовал. Самую малость. Он мог что угодно вытворять песком, но так заботливо, ласково коснуться чего-то или кого-то пальцами — никогда. Порой казалось, что салазарии раз за разом оживали просто из благодарности к рукам, оберегавшим их.
«Слушай, а они вредные, конечно, но славные, да? — сказала как-то Нами, закончив очередной сеанс и любуясь на взбодрившиеся разлапистые листья. — Они уже стали мне как дети».
Гаара отчётливо запомнил мысль, промелькнувшую в тот момент: если девушка, в чьих глазах он недавно ясно видел гнилую метку смерти, может так говорить и так при этом улыбаться, то возможно вообще всё. Любое чудо.
Почему он до сих пор составлял Нами компанию в теплице? Объективная необходимость в его личном контроле отпала, можно было спокойно перепоручить слежку АНБУ. А он продолжал сам ходить туда по ночам. Привык? Привязался? Нашёл в ней друга?
«Человек не может победить своё одиночество». Его собственные слова. И он не смог. Раньше казалось: вот оно, признание деревни, благодарность множества людей — лучшее исцеление и окончательная победа. Но нет. Слова благодарности иссякли, сама благодарность поблекла, забылась. А одиночество так и тлело внутри, под кипой бумаг и горой дел, чтобы снова напомнить о себе. И теперь, как однажды это уже было с Наруто, оно вошло в резонанс с чужим одиночеством.
«Все джинчуурики друг другу братья и сёстры?» Слова Наруто. Видимо, он опять оказался прав.
Друг, значит? Поступают ли так с друзьями? Подозревают ли друзей? Манипулируют ли друзьями? Лгут ли друзьям? О да, Каге делают и то, и другое, и третье. Поэтому у Каге не бывает друзей.
Нами оставалась угрозой, пока не было доказано обратное. Гаара совсем перестал верить в то, что делал, но проверку продолжал. Остановить её он не мог, а если бы и мог, то не имел никакого права. Его доверие — ничто против тысяч жизней, которые может унести одна ошибка.
Но всё это сейчас стало не так важно. Нами не была врагом. Нами спала, а секунды неслись мимо, забирая с собой тревоги. Это было правильно, хорошо, и Гаара почти поверил, что за пределами маленького кабинета не существует ни тьмы, ни страха, ни угроз.
Нами вздрогнула во сне. Шмыгнула носом, пробормотала что-то неразборчивое и успокоилась. На лицо ей колечком упала тонкая прядь, выбившаяся при движении из пучка. Гаара потянулся убрать волосы — чтобы она не проснулась… И вдруг стало любопытно прикоснуться заодно к её щеке, проверить, такая ли бархатистая кожа, какой кажется.
«Что я делаю?»
Пальцы замерли в миллиметре от приглянувшегося завитка. Нами вздохнула и пошевелилась, приоткрывая глаза. Гаара отдёрнул руку и выпрямился. Понимание того, что он чуть не нарушил свою привычку не трогать людей вместе со всеми возможными правилами субординации, окатило, будто ведро ледяной воды. И слова, которые он должен был произнести добрых десять минут назад, прозвучали куда резче и строже, чем задумывались:
— Нами-сан, просыпайся. Иди домой. Уже поздно.
С этого незначительного глупого момента всё пошло наперекосяк.
Нами, взбудораженная спросонок резким тоном, вскочила, чуть не опрокинув кресло:
— Посетители! Где?.. Последний… Ушёл? Извини, я сейчас. Вот. Документы.
Он не успел и слова сказать, как она схватила две стопки сразу и понесла в кабинет:
— Этого же тебе достаточно на утро, да?
Гаара, всё ещё слегка растерянный, поздно вспомнил про лежащий на столе открытый отчёт Фукаи-сан, который тайком листал под конец последнего приёма. А Нами уже водружала бумаги на столешницу. И вдруг застыла. Помотала головой, как будто стараясь избавиться от наваждения.
— Что… это?
Он подошёл ближе, отчётливо понимая, что ничем хорошим этот день теперь не закончится. Он хотел рассказать обо всём. Позже. Но не знал, как. И надо же было Нами увидеть отчёт сейчас, в такой неподходящий момент.
— Что это? — тихо повторила Нами, глядя на пугающе знакомый текст. Столбики иероглифов плясали перед глазами, но их смысл не ускользнул. Наоборот, он нестерпимо ярким светом озарил прошедшие дни в Суне, вывернув их наизнанку. Внезапное понимание сжало внутренности холодной рукой.
— Что это, Гаара-сан?
— Это результат проверки твоего сознания абсолютным сенсором АНБУ, известной тебе под именем Фукаи-сан, — Гаара отвечал медленно и тяжело, взвешивая каждое слово, будто булыжник перед броском.
Нами не могла поднять на него глаза. Слова рождались внутри, жгли язык и исчезали непроизнесёнными. О чём говорить, если в тебя, в твоё сознание залезли без предупреждения? Будто воры, вломившиеся в дом среди ночи. Перевернули всё вверх дном, обшарили каждый угол, даже в нижнем белье покопались. А потом стыдливо вытерли ноги и задёрнули занавесочки, притворившись, что «всё так и было». А что? — относились-то хорошо, не обижали… Как только разговаривать теперь? Ну как? Ведь это друзья превратились в воров. Те, кого она хотела считать друзьями. Считала…
АНБУ, торчащие под окнами день и ночь, — это одно. Странная одноразовая слежка Канкуро, о которой нашептал демон, — понятна. Открытая проверка сознания в подземных темницах — ожидаемо и логично. Но видеть собственные мысли, подслушанные исподтишка и распятые иероглифами на бумаге, доступные чужому взгляду — это что-то совершенно дикое. Подлое, как удар в спину. Кто их писал? И кто читал?
— Ты… — не думая о том, что делает, она покачивала в руке толстую папку, наполненную её мыслями. Тяжёлая. Немудрено.
— Да, — сказал Гаара. — Я отдал приказ. Потому что оставался риск, что ты окажешься шпионом. Это — мой долг перед Суной. Фукаи-сан уникальный тип сенсора. Она устанавливает контакт и считывает все мысли единым потоком. Поэтому становится рассеянной…
Он что, серьёзно собрался объяснять ей теоретические аспекты этого издевательства?
— Как… долго? — прервала его Нами. Слушать сил не хватало. Потому что сердце упало в глубокую яму с острыми кольями на дне, утащив за собой всё внимание.
— Месяц. Этот процесс длится примерно месяц, и его нельзя остановить до подходящего момента разрыва связи. Иначе сенсору будет плохо. После окончания она превращает поток сознания в текст для дальнейшей проверки. Отчёт читал только я.
— Зачем… Зачем же ты объясняешь всё это?
— Потому что и так планировал рассказать. Хочу быть честным. Я думал, ты ценишь честность.
— Твою что ли? Уже нет, — жёстко бросила Нами, оторвав наконец взгляд от пола. — Она ничего не стоит, как оказалось.
— Я мог бы не говорить ничего. Я не тот, кто должен объяснять свои действия.
В голосе Гаары отчётливо послышался зарождающийся гнев. Но он уже не мог ни напугать, ни остановить. Только сильнее разжёг её собственную злость.
— О, ну, тогда спасибо тебе огромное. Не знаю, как благодарить…
— Собираешься швырнуть в меня эту папку?
— Хотела бы. Да только она до тебя не долетит, — процедила Нами сквозь зубы.
Она сейчас с огромным упоением швырнула бы в него что угодно. Но песок от всего защитит.
— Я знаю, что это неприятно…
— Да что ты можешь знать об этом?! — взорвалась она, взбешённая собственной доверчивостью.
— Всё. Меня проверяла Фукаи-сан. По приказу старейшин. Её вмешательство не чувствуют даже демоны…
— По приказу старейшин! Как мило! Тебя проверяли те, кого ты считал и считаешь почти врагами. А вот те, кого… Да неважно, к демонам вас!
— Закончи мысль.
— Не буду!
— Говори.
Приказывает! Стоит, спокойный, как статуя Ками, и издевается, пользуясь своим положением.
«Демон… Никогда не был человеком и никогда не станет…»
В этом, значит, правда? А остальное — ложь и притворство, в которое она чуть не поверила. В очередной раз. Каждый раз одно и то же!
Добрые слова шиноби из Кири — сладкая ложь. Ложь, призванная убедить детей, что смертельный эксперимент с демоном — это весёлая игра и светлое будущее.
Доброе отношение Пятого Мидзукаге — холодный расчёт, нужный только для контроля джинчуурики.
И вот. Дружба Казекаге — лицемерие демона и всё тот же холодный расчёт. Ничего личного.
Для всех она — лишь материал. Вещь. Объект торговли, обмена, исследований. И никогда, ни разу не человек.
Нет. Всему есть предел. И благодарности тоже. Никогда, никогда и никто больше не будет обращаться с ней как с вещью.
С каждой короткой вспышкой воспоминаний, с каждым неровным толчком сердца в рёбра злость вскипала сильней. Нами не осознала миг, когда оказалась почти вплотную к Гааре, а её раскрытая дрожащая ладонь замерла в опасной близости от его щеки.
— Сначала ты мне ответь: вот этого ты не боялся, когда стоял рядом? — прошептала она, глядя в бирюзовые глаза напротив. — Раз уж видел во мне врага. Зачем уничтожать деревню? Мне достаточно пары секунд, чтобы уничтожить самого сильного, Казекаге. Или ты так уверен, что песочек спасёт?
— Я не знаю. Может и не спасёт. Попробуй.
Гаара точно издевался. Не шевельнулся. Не моргнул. А теперь и вовсе медленно повернул голову так, что до соприкосновения с её рукой остался какой-то миллиметр.
— Попробуй, узнаем. Как видишь, пока песок меня не защищает.
Нами усмехнулась:
— Оставить Суну без лидера?
— Суна справится. Возможно, так станет даже лучше.
Горечь этих слов отозвалась в груди болезненным уколом, и, как отдача, тут же захлестнула новая волна обиды.
Она за него ещё и переживает! А что в ответ? Вот эта папка?
Обида переродилась в желание мести. Поглотила чёрным облаком всё хорошее. Уничтожила хрупкую привязанность, разъела благодарность не хуже ядовитого тумана. И Нами швырнула в притворно спокойное лицо все самые злые и подлые слова, какие только попались под руку:
— Я обещала не лезть к тебе в душу, Казекаге. И сдержала слово. Я тебе доверяла. Думала, ты ответишь тем же. Но ты… Ты просто урод с гнилой душой. Настоящий демон, притворяющийся человеком. Но у тебя не получается и не получится человеком стать. Ты ведь знаешь это и потому так боишься имени Яшамару, да?
Да! Да, чёрт возьми! Прямо в цель! Целую секунду она испытывала грязное удовольствие от того, что увидела. О Ками, целая секунда. В широко распахнувшихся глазах Гаары промелькнуло выражение детской обиды, шока, непонимания. Как будто Нами ударила ребёнка.
Вот оно, слабое место абсолютной защиты! — ликовала тьма внутри. Она попала в цель. Ему больно… Да…
Да, одну секунду это было приятно, и жажда мести была утолена. Одну секунду длился триумф. А потом стало в два раза больнее и невыносимо мерзко от того, что она сделала. И поздно брать слова назад.
Удар кулака по столу заставил дерево хрустнуть, а бумаги со свитками разлететься в стороны. Песок за спиной Гаары взвился тугим кольцом разъярённой кобры до самого потолка и стремительно осел на пол. Но взгляд Гаары не стал злым. Намного хуже — он сделался пустым и стеклянным.
Несколько мучительных мгновений он смотрел ей в глаза, а потом тихо и медленно произнёс, ножом отрезая каждое слово:
— Ты. Разговариваешь. С Казекаге. Не забывайся. Я достаточно для тебя сделал. Помни своё место. И аккуратнее выбирай слова.
— Кланяюсь вам в ноги, Казекаге-сама, — прошипела Нами и, отвернувшись, покинула кабинет.
Да, этот день начинался куда лучше, чем закончился.