Казалось, время потекло неуловимо быстро, но в то же время тянулось слишком медленно. Каждый день Тони отправлял в тюрьму деньги, надеясь, что они идут на благо Питера, а не в карман стражников. Все обитатели замка искали любые зацепки или доказательства невинности Питера, но ничего не находили. Уэйду и Мэри было особенно невыносимо каждый день проводить в поисках, зная, что более ничем они помочь не могут. Тони продолжал искать адвоката: сначала он звал самый лучших во всем Париже и даже Франции, но только адвокаты брались за дело, как со страхом отступали. Им ясно дали понять, что этот случай станет последним в их практике, если те решатся его взять. Все бежали. Тони совсем отчаялся и искал уже хоть какого-нибудь адвокатишку, только бы у Питера была защита. Но все бежали, никто не хотел рисковать своим положением. И тут все связи Тони оказались бесполезны, потому что на дне Париже хоть и есть образованные люди — в зале суда им не позволят выступать.

Помощь пришла спустя неделю. Железный Человек сидел в кабинете и изучал списки, надеясь найти хоть кого-нибудь, кто согласиться послужить во имя Фемиды. В дверь постучали, Тони, не поднимая головы от бумаг, разрешил войти. 

— Господин, — раздался полный напускной суровости голос.

Тони не ожидал увидеть в комнате Гарри Осборна. Школяр заметно осунулся, немного похудел после их последней встречи. Высокие его скулы стали еще резче и больше придавали его чертам аристократическую утонченность. Под глазами залегли тени, отчего сами глаза казались совсем бледными. Костюм на Гарри был простой, лишенный привычного щегольского лоска. 

— Тебе опасно здесь быть, — сказал Тони. — Уэйд увидит, и помешать я ему уже не смогу.

— Вы не нашли адвоката, — сказал Гарри.

Не вопрос, а факт. Тони удивленно вскинул брови. 

— Мне это известно, — продолжил младший Осборн, встав перед самым столом Железного Человека. Весь его вид говорил о решительности, но проскальзывало и едва заметное отчаяние. — Я слышал о том, что люди властные мягко намекают, что за вмешательство в это простое дело могут последовать серьезные проблемы. Я всю эту неделю пытался переубедить отца в своем решении. Клянусь добрым именем моей матери, я ничего не знал о его планах, но убежден, что Уэйд говорил правду. Я не узнаю отца, он словно одержимый. Я отклонился, к делу.

Молодой человек положил на стол Тони мятые в углах бумаги и продолжил: 

— Я буду адвокатом Питера. В университетах сейчас я получаю свою вторую профессию, оттого что учиться юриспруденции было желанием моего отца. Вот оно и пригодится.

— Это может быть опасно, — сказал Тони. Он был поражен до глубины души. — Я не согласен.

— Вы не поняли. Я не спрашиваю вашего разрешения. Я уже его адвокат, сия бумага то подтверждает.

Гарри кардинально преобразился за эту неделю. И как не преобразиться, когда весь твой привычный и любимый мир перевернулся. На следующий день после того, как его прогнали из замка, школяр отправился прямо к отцу. Он не хотел принимать вывода Уилсона. Гарри верил, что, поговорив с отцом, он все выяснит и убедится, что все это было недопониманием. 

— Отец, — начал Гарри, едва переступив порог кельи. — Нам нужно поговорить! 

Родитель стоял за алхимическим столом. Заслышав голос сына, он отложил свои дела и обратился во внимание. Взгляд архидьякона был растерянным, мыслями своими он казался далеким, морщина между бровей стала еще заметнее.

— Присядь, — сказал Гарри, сам усаживаясь за стол, где они всегда обедали. Когда отец сел, молодой человек продолжил. — Это ты обвинил Питера в колдовстве? 

— Да, — ответил Норман. Лицо его вмиг стало непроницаемым, он стал более отчужденным. 

— Но это же бред, — возмутился Гарри. — Он не связан никак с демонами! Отзови свое прошение, ты ведь ему жизнь сломаешь, тем более после Шатле!

— А сколько он жизней сломает?

— Нисколько: Питер и мухи не обидит. 

— Не моя вина, что вы не видите его дьявольской натуры. Он предал Бога, он сгорит в огне и, быть может, после этого его душа очистится. 

— Что ты несешь?! — Гарри резко встал. — Ты себя слышишь? Быть может, дело вовсе не в этом? 

— О чем ты? — архидьякон говорил спокойно и даже бровью не повел от крика сына. 

— Может, ты просто бесишься, от того что хочешь его? — молодой человек сам не ожидал от себя этих слов. Сказав их, он отошел от стола и потер переносицу. Гарри надеялся, что отец возмутится, закричит на него, обругает за такие поганые мысли. Но ничего не происходило. Школяр посмотрел на родителя.

Архидьякон смотрел в окно, в котором был виден лишь кусок серого, как его сутана, зимнего неба. Норман был отрешен от мира, Гарри сомневался, услышал ли тот вообще его слова. 

Школяр ушел из собора потерянным. Отец не сказал “да”, но он и не сказал “нет”. Гарри вернулся на следующий день, Норман выглядел более приближенным к земному, но отзывать свое прошение в суд отказался, а после выгнал Гарри из кельи. Молодой человек ушел, но недалеко. Стоило архидьякону покинуть собор, как его сын тайно пошел за ним. Благо зимние вечера наступают рано и солнце уже успело спрятаться. Мир все еще оставался серым, и тени казались хоть и темными, но словно не было в них цвета, лишь какая-то тайная материя. 

Отец скрылся в тюрьме Шатле и вышел оттуда только спустя пару часов. Выглядел он опустошенным, Гарри не решился его трогать.

Только на пятый день школяр получил подтверждения чужим обвинениям. Он так и продолжал паломничеством ходить в келью в надежде что-то исправить. В один из дней он открыл дверь, вышло это до того тихо, что отец не заметил его появления. 

Увиденное повергло Гарри в шок. Его отец сидел вполоборота на стуле, рука его активно двигалась под полами его церковного наряда, лицо его было на грани сосредоточенности и блаженства. И все бы ничего, если бы в тихой келье между тяжелыми вздохами Гарри не расслышал едва различимое:

— Питер.

Гарри не помнил, как оказался на улице. К горлу подкатила волна отвращения. Ведь отец только вернулся из Шатле и после этого он… Молодого человека вырвало прямо на ступенях великого готического собора. Проходящая мимо дама с отвращение на него посмотрела и сказала подруге: “Пьянь”. 

Младший Осборн вытер рот рукавом. Его била крупная дрожь, он весь взмок. В голове не укладывалось. Питер такой добрый светлый человек. Как можно… Как может отец… Ведь Питер младше его родного сына.