Брюс ушел. Уэйд сел на пол возле кровати, на которой спал Питер. 

Это были непростые часы. Питер ужасно кричал, пока Брюс пытался собрать его пальцы заново. Акробат пытался быть тише, стискивал зубы, но как молча стерпеть такую боль? От этого крика кровь в венах стыла. Хотелось зажать себе уши, но Уилсон продолжал сжимать левую руку Паучка и шептать, что скоро все закончится. Эта процедура длилась бесконечно, останься у Уэйда волосы, он бы точно поседел. 

После того, как Брюс наложил повязки и поддержку на руку, врач принялся за спину Питера. Оставшееся содержимое фляги Уилсона вылилось на раны. Нет ни секунды передышки. Но Паук больше не кричал, лишь тихо поскуливал, пока Брюс сшивал его кожу, которая лопнула от плети. 

— Тебя привязали? — спросил Брюс. 

— К доске какой-то, — ответил Питер. 

— Понятно, — хмуро отозвался врач. 

Пока Брюс занимался спиной акробата, юноша смог заснуть, да так крепко, что ни разу не проснулся. Когда Брюс закончил, то оставил Уэйду чистые бинты, повязки, настойки, которые потом нужно будет дать выпить, крема и сменную теплую одежду для Питера. 

Под конец врач обработал обмороженные ноги парня, которые были покрыты кровавыми трещинами. Но Брюс не выглядел больше злым и даже обнадежил Уилсона: ноги не посинели, значит быстро пойдут на поправку. Главное обрабатывать. Только после этого врач ушел, пообещав зайти через день. 

А пока Питер спал, Уэйд бережно укрыл его одеялом до поясницы, разжег в каморке огонь в крошечной печке и стал послушно ждать, когда акробат очнется. 

Юноша лежал на животе, правая рука была вытянута и лежала на дополнительной подушке. Лицо Питера было спокойным. Кровоподтеки побледнели, заостренные скулы смягчились, темные длинные ресницы слегка подрагивали. В уголках глаз вдруг появились тонкие паутинки морщинок. Уэйд вдруг увидел лицо взрослого мужчины, не мальчика. Уилсон не видел Паучишку месяц, а тот резко повзрослел. Они заставили его повзрослеть, не дали ему и шанса сохранить те крохи детства, которые у него оставались. 

«Мы все просрали». 

— Я все просрал, — зашипел Уэйд. 

Если бы он тогда не уехал, то ничего бы этого не было. Питер бы не прошел через ад, не повзрослел бы так быстро. 

И эти ублюдки продолжают спокойно ходить по земле, жить и дышать, есть и спать. А Питер, который никогда и никому не причинил вреда, пришлось проходить все эти испытания. За что в мире все так несправедливо? И добрый честный человек страдает, а гниль спокойно живет. Взять хотя бы Уэйда.

“А что Уэйд сразу? Чем мы провинились? Мы ведь очень даже неплохие”.

«Мы? Неплохие? Хоть мы и не помним своего прошлого, но нам хватает и сделанного за последние несколько лет. Скольких людей убил Уэйд? Скольких людей Уэйд мучал?»

— Многих. 

«Многих. И тебе это нравилось».

И все равно Уилсон не пережил и толику того, что в последний месяц свалилось на Питера. Как бы Уэйд хотел поменяться местами с Паучком. Что угодно бы за это отдал, да вот только кроме Питера у Уэйда ничего не было. 

Он ненавидел себя и так сильно любил Питера. Так много эмоций, это сложно выдержать с непривычки. А ведь Уэйд мог его потерять… Не успей он, то Питер бы сгорел. Пламя уже начинало лизать его ноги, так быстро успел разгореться огонь. 

А если бы Питера вдруг не стало? Уэйд боялся всегда об этом думать. Но он бы точно нашел всех виновных, и те бы умерли самой страшной смертью. А потом бы, наверное, покончил с собой. Потому что он более не мог вообразить свою жизнь без Паучка. 

— Уэйд?

Наемник резко поднял голову. Тонкие пальцы коснулись его изуродованной щеки. Уилсон перехватил эту руку и прижался к ней губами, не в силах сейчас оторваться. К горлу подкатил ком. 

«Не хватало два раза позорно разреветься перед малышом».

— Уэйд… — тихо прошептал Питер. 

Он обнял Уйда, здоровой рукой дотронулся до надломленных надбровных дуг. Уилсон перехватил его руку, сжал запястье и покрыл пальцы поцелуями. Живой, теплый, такой добрый и так близко. Уэйд понял, как ему не хватало Питера, все это время теперь казались темными и бессмысленными. А сейчас словно солнце наконец-то вышло и подарило наемнику немного своего тепла. 

Лицо Питера было близко. Уэйд не мог насытиться. Только бы смотреть на него. И синяки и раны не портили его лица. Все равно Питер был самым красивым. Глаза, как и прежде, были покрасневшими, один полностью залит кровью, Брюс сказал, что скорее всего повредился сосуд, но это не страшно и все пройдет. 

— Все ведь хорошо, Уэйд, — сказал Питер, поглаживая лысую голову. — Ведь так?

— Да, я тебе клянусь, — замотал головой Уилсон. — Я никуда больше не уйду, буду охранять тебя днем и ночью, пока ты сам меня не прогонишь.

— Я тебя никогда не прогоню. 

Уэйд улыбнулся и опустил голову. Резко пришло осознание, что в попытках его обнять, Питер сел ему на колени. Сейчас юноша слегка отклонился, чтобы видеть лицо Уилсона, но правое предплечье продолжало лежать на плече наемника, а левая ладонь бездумно поглаживала чужую щеку. Они впервые были так близко друг к другу. 

— Так, нам срочно нужно поесть, — сказал Уэйд, стараясь как можно мягче убрать пальцы Питера от своего лица. Паук, видимо, понял, в чем дело и, несмотря на свои раны, довольно ловко поднялся. 

— Я и правда жутко голодный, — Питер сел на кровать. — Представляешь, мне даже отказали в последнем обеде. 

— Серьезно? — Уэйд пытался говорить беспечно, но у самого все внутри сводило от злости.

— Ага, никакой красной рыбы в соусе. 

Уилсон стал ворчать, копаясь в сумке, которую он заранее здесь оставил. Все было продумано. Даже питьевая вода была запасена. Уэйд быстро достал все нужные продукты: мясо, хлеб, зелень и картофель. Готовил он на небольшом огне в крошечной печке, что была единственным источником тепла. 

— А где мы? — спросил Питер, смотря, как Уэйд возится с едой.

— Я это место давно обнаружил, еще до встречи с тобой, — повел плечами Уилсон. — Много раз тут оставался. Обычная каморка. 

— Здесь кто-то жил раньше? 

— Да, — Уэйд улыбнулся и скосил глаза на Питера. Природное любопытство этого парня осталось на месте, значит, все не так уж и плохо. — Здесь жил звонарь.

— А сейчас где живут звонари? — Паук встал и подошел к узкому столику, который держался только на добром слове. 

— Дома, отзвонят что нужно и валят к семье, — Уэйд снова отвернулся к еде. — А вот тут жил звонарь, у которого не было дома. Говорят, он был отвратительным горбуном, к тому же колдуном.

— Как и я, — Питер поскреб столешницу, щепки так и сыпались.

— Ну тут я не соглашусь, у тебя нет горба и уж ты точно не отвратительный. Эту ветку первенства я у тебя отберу. 

— Так что там о звонаре, — перевел тему Питер.

— Бедняге просто не повезло уродиться таким, что его все шугались, и только тут на крыше собора он мог жить спокойно. История давняя и мутная. Кажется, в нее была замешана женщина.

— Женщина? 

— Да, я что-то слышал о ведьме, которая убила офицера и пряталась здесь от правосудия.

— Я не верю в ведьм, Уэйд.

— И в магию? 

— Нет.

— Странно, почему же тогда ты такой волшебный славный мальчик?

Питер фыркнул и толкнул Уилсона в плечо здоровой рукой. Наемник усмехнулся и продолжил готовить. Эти привычные шуточные перепалки с Питером помогали успокоиться и сводили на нет желание идти и расчленять ублюдков.

А когда мясо идеально прожарилось, а картошка запеклась, Уилсон усадил Питера на кровать, а сам сел на стул. Еду положил на стол рядом, чтобы Паучку удобнее было дотянуться левой рукой. 

— Пахнет чудесно, — Питер взял рукой картофелину и впился в нее зубами. — Да и еще вкусно. Я не знал, что ты умеешь так хорошо готовить.

— У меня много скрытых талантов, малыш, — Уэйд подмигнул и незаметно подсунул в тарелку Паука еще еды. 

Незаметно не получилось, но Питер ничего не сказал, только тепло посмотрел на Уилсона. За трапезой не говорили, Питер был полностью увлечен едой. Уэйд видел, что Паук старается сдерживаться, чтобы не начать жадно заглатывать куски, не жуя. Он откусывал маленькими кусочками, жевал очень тщательно и медленно и постоянно запивал водой.

Уэйд снова начинал злиться. Надо будет рассказать Железному Человеку, что все его деньги, которые он потратил на обеды для Питера в Шатле, осели в чьем-то кармане. На такое нельзя закрывать глаза. Из-за какого-то жадного ублюдка Питер нормально не ел целый месяц. А ел ли он вообще? Парень так сильно похудел. 

— Спасибо большое, — сказал Питер, вытирая рот запястьем здоровой руки. — Один из лучших обедов в моей жизни. Ой. Обед ли? 

И правда, обед ли? Часов-то у них тут не было. Уэйд открыл дверь и выглянул наружу. Питер не вставал, только слегка приподнялся, чтобы увидеть чернильную тьму. Даже звезд не было видно. Ни одной. 

— Видимо, все же это был ужин, — пожал плечами Уэйд, закрывая дверь и возвращаясь к Питеру. — Пора укладываться.

— Спать? Я ведь совсем недавно проснулся, — возмутился Питер и капризно надул нижнюю губу. 

— Врач требовал много спать, так что я впервые спорить не буду, — сказал Уэйд, намешивая оставленные Брюсом травы с горячей водой, которую успел подогреть наемник. — Только выпей это сначала.

— Что это? — спросил Питер, но все же взял в руки кривой глиняный стакан. 

— Это от кашля, — вспомнил Уэйд, нахмурившись. — Пей до дна.

— Иначе что? — Паук вопросительно изогнул одну бровь, но все же сделал несколько глотков. 

— Останешься без десерта.

— Ой как страшно.

Уэйд пытался придать своему лицу грозный вид, но Питер только хитро щурился, пока допивал настойку. Паук стал клевать носом, поэтому Уилсон снова уложил его на живот, помог устроить правую руку. Потом Уэйд занялся печкой, допустить, чтобы Питер мерз, наемник не мог. Сам Уэйд устроился на полу, постоянно проваливался в неглубокий сон и просыпался от малейшего шороха. Как только открывал глаза – смотрел на Питера, проверял, на месте ли акробат, затем убеждался, что огонь не погас, и уже потом мог снова закрыть глаза.