— Нико, открывай! — Неро рычал и бесновался, и ногами колотил по дверце фургона, изнемогая от страха и нетерпения.

Близкий к тому, чтобы снести её напрочь, колотил он нещадно — автомобиль шатался и трясся, но что ему, многострадальному, выдержавшему неоднократные поездки под началом водителя-экстремала, сделается. А Неро трясло не меньше: на руках он держал бессознательного Ви, завёрнутого в его, Неро, плащ. Вымокшего с головы до ног, с посиневшими губами и поверхностно дышащего: грудь его едва вздымалась, а серые капли ледяной воды скользили по меловой коже, скапливались в складках одежды и понемногу перетекали на руки Неро. Холодили ту, что способна чувствовать, человеческую. Неро зябко поёжился и яростно пнул дверь в очередной раз, зверея всё сильнее.

— Быстрее! Где ты застряла?! — Отсчёт, казалось, шёл на секунды. Сколько их утечёт сквозь пальцы, как капель той же студёной воды, прежде, чем Ви сделает свой последний вдох, Неро узнавать не собирался.

Так и не дождавшись ответа Нико, хоть вразумительного, хоть посыла благим матом, какого угодно, он чертыхнулся и волчком на месте завертелся, ища, куда бы пристроить Ви, чтобы освободить человеческую руку, выудить ключи из кармана и отпереть ненавистную дверцу самому. Не зубами же её взламывать, пусть те и стучали так, что, вероятно, способны были обшивку фургона прогрызть в считаные мгновения. Но подходящего места не находилось, да и выпустить Ви из рук, даже на минуту, казалось идеей неприемлемой; Нико не пошевеливалась, а Ви дышал всё тише, и кто бы знал, что делать со всем этим, как поступить разумнее и правильнее. Отбивающее чечётку сердце Неро — точно нет.

Прижав мокрый свёрток к себе крепче, губами он приник к восковому лбу и забормотал неразборчиво, то ли Ви, то ли самого себя успокаивая:

— Тш-ш, всё хорошо, всё будет хорошо… — Грязная вода бисеринами скатывалась с лаково-чёрных волос и затекала Неро в рот, мерзостным привкусом отдавалась на языке, но Неро машинально сглатывал её и едва ли обращал на неудобство внимание: дрожащими пальцами он пытался отыскать ключи. И не выронить их. Не выронить Ви. Пока что удавалось — ронял он исключительно смазанные, как потёки на коже Ви под его губами, слова, не более. — Всё будет хорошо, эй, слышишь? Это всё фигня фигнёй, мы выкарабкаемся, обязательно выкарабкаемся, ты же мне веришь, правда? И, чёрт, как тебя вообще угораздило…

Это же надо было додуматься: призвать Кошмара на шатком мосту! Неро, стоя на крыше здания неподалёку и перезаряжая револьвер, и глазом моргнуть не успел, как с громким плеском мост ушёл под воду, а вместе с ним — и Ви, и демоны, на которых тот хотел натравить гигантского голема. Грифон вскрикнул и исчез, а над тем местом, где только что находилась проржавевшая конструкция, высоким пенным гребнем всколыхнулась тёмная вода.

Пальцы дрогнули, и оброненные патроны со звоном ударились о битумную черепицу; в груди же точно осколочная граната взорвалась: остановившееся сердце бесформенным месивом вывалилось из плёнки перикарда, лопнувшего, в клочья раскроенного, и сорвалось вниз куда-то вслед за ними, патронами. Врезалось в диафрагму, влажно, липко, как будто уже гнить начало за ненадобностью, и словно бы приклеилось к ней — иначе откуда взяться этой болезненной тяжести за грудиной, не позволяющей и вдоха сделать? И Неро бы прямо с крыши сиганул в воду не раздумывая, но не потребовалось: первая же волна вынесла облепленную мелким мусором фигуру на мелководье. Щуплую, съёжившуюся, точно в полтора раза уменьшенную от исходного размера, и пугающе неподвижную, как если бы не человека — покойника — исторгла из собственного хладного нутра.

Неро был тут как тут. На колени рухнув в осклизлую грязь, он подхватил Ви и в импульсивном порыве прижал к себе, бесконечно дорогого, уязвимого и беззащитного — никто не посмеет навредить, никто не посмеет прикоснуться к нему, пока Неро рядом, пока Неро жив, — но отпустил почти тотчас же: мог сделать хуже, усугубить его состояние, да и не время паниковать и поддаваться эмоциям. Сделать всегда сложнее, чем принять решение, и блики воды слепят глаза, мешая различить выражение лица Ви, а в ушах шелестящий, будто насмехающийся над горе-спасителем, плеск волн, и ничего больше.

Дыхания — нет. Жилка на шее не проступает пульсирующем биением, а кожа ощущается холодным мрамором.

«Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт…»

Склонившись над Ви, Неро бережно убрал волосы с его лица и прислушался. Зубы сцепил плотно, губы сжал в тонкую напряжённую линию и сосредоточился на пострадавшем: нельзя отвлекаться на самого себя, нельзя подкармливать прожорливую тварь внутри, именуемую животным ужасом, пусть та и ощерилась во все сорок два, предвкушая славный пир. И через пару секунд-десятилетий облегчённо расправил плечи и смягчил линию губ: Ви дышал, всё-таки дышал, а Неро, кажется, дышать научился только что.

Стаскивая с себя плащ, он слышал и тихие выдохи Ви, и свои собственные, прерывистые, частые, словно под дыхание Ви подстраивающиеся, и немного — всё тот же злополучный плеск воды, уже не кажущийся издевательски насмешливым.

Ви без сознания весил всего ничего, как из мокрого картона, готового пластами разойтись от малейшего неосторожного прикосновения, сделанный — Неро и сам не понял, как взял его на руки, не сломав. Металлической рукой — под колени, человеческой — прижал к своей груди и быстрым шагом направился к фургону. Хотел бежать, но встряска навряд ли пошла бы Ви на пользу. О трости и не подумал позаботиться: совсем не до того — после вернётся за ней, когда убедится, что самочувствие Ви не внушает опасений.

Сейчас его дыхание и пульс — единственное, что по-настоящему волновало Неро. Не упустить момент, когда их не станет. Когда Ви не станет. Нет, не «когда» — «если», и то далеко не обязательно.

Неро знобило не то от вымочившей его воды, не то от собственных мыслей и переживаний, но ношу свою держал он крепко и под ноги смотрел зорко: упасть и придавить своей тяжестью картонного Ви ему только недоставало.

«Это никогда не кончится. — Липкий ком за грудиной простреливал болью с каждым шагом всё сильнее. — Ты же не успокоишься, да? Сейчас Уризен, потом — кто-нибудь ещё. Мы не сможем вытаскивать друг друга из передряг вечно, Ви, остановись, пока не поздно! Пока я не потерял тебя… — Ви не отвечал немой мольбе, а прятался от неё: голова его безвольно опустилась, острым подбородком упёрлась в грудь, и мокрые пряди упали на лицо, полностью скрыв его. Замедлившись, но не дозволяя себе роскоши остановиться и потерять драгоценные секунды ради удобства, Неро аккуратно — насколько был способен, скованный нарастающим напряжением, — повёл плечом, и Ви шевельнулся, щекой приник к его груди и задышал ровнее, размереннее. И тварь внутри спрятала обслюнявленные клыки, затаилась. — Я — не ты, я нихрена не успеваю, понимаешь ты это или нет?! Я не хочу однажды с концами не успеть…»

Второй раз. Второй раз Неро не пришёл на помощь вовремя, не предвосхитил опасность и не сделал всё правильно. И как после этого он мог клясться беречь Ви и предлагать ему свою защиту? Она же ни цента не стоила.

Беглого взгляда из-под полуопущенных ресниц хватило, чтобы удостовериться, что лицо Ви всё так же неподвижно и выражение его спокойное, безмятежное настолько, что впору бить тревогу, грудь собственную руками терзать и сердце, бьющееся, трепещущее в агонии, вырывать вместе с наполненными раскалённой кровью сосудами и Ви всучить. В придачу к лёгким. Чтобы Ви — жил. Дышал его лёгкими, насыщался его кровью, перекачиваемой его сердцем по его артериям и венам. А Неро… Неро как-нибудь да справится. Перебьётся. Его жизнь и без того взаймы взята с той самой ночи в торговом центре, и отлынивать от возвращения долга он не станет. Но крылья точёного носа подрагивали, выдавая теплящуюся жизнь за маской мертвенной бледности, и Неро сморгнул с ресниц горячую влагу, повторно скользнул по лицу Ви взглядом, более цепким, более внимательным — напоследок, для собственного успокоения, — и ускорил шаг.

Ви у смерти его выцарапал, едва самого себя в размен не отдав, а он, Неро… Он только всё портил.

«Мёртвый груз». — Вот кем он был. Вот кем оставался, невзирая на многочисленные потуги прыгнуть выше головы.

До фургона добрались довольно быстро и на удивление без приключений, но тот, как назло, оказался заперт, и выламывать дверь означало самоубийство: Нико бесчинника заживо освежует и съест без соли, а из останков соорудит новый Бич Дьявола и мстительно назовёт Вышибала. Или Придурок, что более вероятно. Оставаться же на улице с продрогшим Ви, до сих пор не пришедшим в себя, едва ли было чем-то лучшим. Но когда Неро почти удалось достать связку ключей, дверца распахнулась сама, чуть не врезавшись в него и не выбив из рук ценную ношу, и взъерошенная заспанная Нико впустила его внутрь.

— Ты что натворил? — широко зевнула она и небрежным взмахом смела с дивана разномастный мусор на пол, освобождая место для Ви. Вид последнего, полотняно-белого, бессознательного, податливо обмякшего в чужих руках, её нисколько не испугал. Стрессоустойчивость у неё была что надо, не чета стрессоустойчивости Неро. — Чуть не сгорел из-за него, так решил в отместку утопить?

Она ещё и шутить ухитрялась. Поразительно. Неро, не будь так взвинчен, по достоинству оценил бы остроту юмора, но определённый эффект это возымело даже при его нынешнем состоянии: немного подотпустило — хищная тварь внутри недовольно лязгнула зубами и съёжилась; почувствовала, что может остаться некормленой.

— Нашла время! — нервно одёрнул он напарницу, опускаясь на колени и аккуратно перекладывая Ви на подушки. — Лучше скажи, что делать.

— Да что тут думать? Раздень: его нужно согреть, он весь синий.

— Я? — Неро опешил. Отдёрнул от Ви руки, как будто обжёгшись; как будто до этого делал что-то постыдное.

— Ну вы же типа оба парни, что такого? — всплеснула руками Нико и, круто развернувшись на каблуках, быстрым шагом направилась в душевую — за чистым полотенцем. — Или ты хочешь, чтобы это сделала я? Ну давай, я давно хотела узнать, есть ли у него татуировки на…

— Нико! — мучительно простонал Неро и неловко потёр переносицу, пытаясь согнать внезапно залившую лицо красноту.

Щёки вспыхнули как-то очень быстро и ярко, по ним бы ладонями похлопать, особенно той, холодной, что из металла воссоздана, но ядовитых шуточек Нико тогда не избежать однозначно: смущённый Неро, какая забава, какое потешное зрелище — как тут не ввернуть шпильку. А лучше не одну, а с десяток, и желательно — добавлять по одной каждый день в течение недели-двух-трёх, чтобы Неро на ежа, утыканного ими, стал похож.

Напарницу ему сам Мундус подсунул, никак иначе.

— Ну, а что? — словно бы в подтверждение его мыслей широко осклабилась Нико, выглянув из-за душевой. — Вдруг красавчик не носит нижнего белья? Или что, хочешь сказать, тебе не интересно?

— Нет! То есть да!.. То есть нет! Блядь, Нико! — Неро сбился, запутался, стал жертвой собственной порывистости. И ударил кулаком по полу и бессильно завыл под откровенно издевательский девичий хохот. — Не сейчас!

— Ладно-ладно, герой-любовник, оставляю его на тебя. Но смотри не увлекайся. — Скомканное полотенце полетело Неро в голову метко пущенным снарядом. Тот ловко перехватил его и всерьёз призадумался, а не метнуть ли обратно: очень уж самодовольно улыбалась Нико. — На всякий случай предупреждаю: там пачка салфеток в бардачке. Не благодари!

— Ха. Ха, — закатил глаза Неро, но полотенце всё же оставил у себя: для Ви пригодится, а в Нико можно будет той же пачкой салфеток запустить в отместку. Но позже. — Очень смешно. Проваливай давай.

— Что, уже не терпится? — ехидно захихикала Нико и, тряхнув волосами, вышла на улицу и закрыла за собой дверь.

Показательно выставленный средний палец послужил ей ответом, впрочем, едва ли замеченным.

Но вот Нико покинула фургон, унося беззаботность и нерушимое спокойствие с собой — после полусмерти Неро подобная ситуация едва ли была способна выбить её из колеи; Неро отчасти ей завидовал: у него самого навряд ли получится так хоть когда-нибудь, в особенности, если дело затронет Ви, — и тревога вновь навалилась на плечи пудовой тяжестью, обвила шею колючей проволокой озноба и зазмеилась по спине книзу, огибая каждый позвонок заострённым концом. Впрочем, уже без парализующего, насквозь пронизывающего страха: дыхание Ви окончательно выровнялось и стало глубоким, здоровым, и умирать тот, похоже, раздумал. Но теперь к тревоге примешивалось и смущение, жгучее смущение, неожиданно сильное и насыщенное, пятнами густой красноты раскаляющее кожу. Гремучая смесь.

Неро остался один на один с Ви. И ему предстояло его раздеть.

Нерешительно помявшись добрых секунд десять, наконец отложив полотенце и опустив взгляд к неподвижно лежащему Ви — раньше начнёт — раньше закончит, да и время было не на их стороне, и следовало бы поспешить, — он не смог сдержать судорожного вздоха. Ви выглядел беззащитно, невинно и невероятно обворожительно: приоткрытый капризный рот, слегка сведённые к переносице брови, придающие лицу несколько недовольное выражение, и растрёпанные волосы, прилипшие ко лбу и беспорядочно разметавшиеся по укрывающему плечи плащу Неро. Технически, Ви был в одежде Неро и с мокрыми волосами, как после душа, и знание этого ничуть не спасало ситуацию.

«Ох, твою мать, Ви, я не вывожу… — И человеческая рука, потянувшаяся было к нему, замерла на полпути и затряслась сильнее прежнего, мелко и часто. Уголок губ нервно дёрнулся. — Что там Нико говорила про салфетки?..»

Сжав и разжав пальцы, дабы привести мелкую моторику в некое подобие порядка, он решил начать с малого, чтобы ни себя, ни Ви не шокировать, если тот вдруг очнётся в самый неподходящий момент. Сперва снял обувь, изрядно провозившись с неудобными застёжками — больше от волнения, чем от их сложности, — и бегло пробежался кончиками пальцев по выступающим косточкам лодыжек, ласково, едва касаясь, обещая нежность и бережливость, а затем — размотал свой плащ. Некогда белый, с расшитыми золотом нашивками на плечах, а ныне — неопределённого цвета, сплошь изгвазданный серыми разводами и пятнами демонической крови, испорченный безнадёжно, он служил Неро ещё со времён Ордена. Да плевать на него, всё равно он Неро никогда не нравился: слишком уж вычурный.

И когда с плащом было покончено, а Ви остался на диване в своей собственной одежде, босой, бледный и преступно притягательный, Неро сглотнул и застыл, не сразу находя в себе силы продолжить.

Это его пытка. Его испытание на выдержку, и стоит преодолеть его с честью, ну или же преодолеть хоть как-нибудь, как получится — он боялся зарекаться. В этом плане Ви легко отделался: Неро был похож то ли на отбивную, то ли на рубленую недожаренную котлету, но не на самого себя. Интересно, чувствовал ли он те стопорящее смятение, страстное желание помочь и липкую испарину на спине, касаясь его, какие Неро испытывал сейчас сам, стягивая кожаный плащ с его плеч? Покалывание в кончиках пальцев и сухость во рту, когда руки его скользили по обнажённому телу, как скользили руки Неро по его, пока ещё прикрытому мокрой одеждой?

Кожа Ви мурашками покрылась, он замерзал, и время тратить было никак нельзя, уж точно не на смущающие рассуждения, но пальцы Неро словно свинцом налились и не слушались. Шнуровку они чуть ли не рвали, хотя тот старался быть аккуратным как мог.

Обещанная бережливость в труху рассыпа́лась. Быть спокойным и деловитым рядом с Ви невозможно. Он весь из себя — невозможный. Слишком много в нём природного магнетизма, сокрытых в приглушённых полутонах его образа порочности и обольстительности, что разжигают буйство воображения и подпитывают влечение капля по капле, заставляя томиться, мучиться и с ума сходить из-за недостижимости желанного — его, Ви, всем сердцем желанного.

И это он ещё без сознания находился.

Ви, вероятно, выкарабкается. Будет в порядке, как Неро и обещал ему, суетливо топчась перед дверцей фургона и скрадывая целомудренные, пахнущие затхлой водой, поцелуи в лоб. А вот самому Неро не выбраться из этого всего вовек.

«Ладно, собрались, я же уже делал это раньш… Так, стоп!» — Обстоятельства не те, всё не то и всё не так. Раздеть его оказалось сложнее, чем предполагалось изначально. Ви мелко подрагивал, но не от голодного вожделения, как в Фортуне, окружённый требовательной лаской Неро, а от холода — и Неро прикусил кончик языка, встряхнулся, точно мокрый пёс, и вернулся к своему занятию.

Грубая ткань плаща негромко шуршала, заламываясь в складки; пальцы задевали влажную кожу Ви, касались насыщенной черни татуировок, и к жару в щеках прибавился и другой, более глубокий, плавящий и испепеляющий, пламенным дыханием окатывающий грудь и пах изнутри.

Избавил он его от плаща спустя вечность, но и этой маленькой победой был страшно горд. Поднялся и на негнущихся ногах, не глядя на Ви, почти полностью раздетого — ни к чему душу травить лишний раз, — сходил за пледом, чтобы позже укутать им пострадавшего.

Тихое шипение само исторглось из глотки, стоило Неро по неосторожности бедром врезаться в угол музыкального автомата. Его вело, шатало, как пьяного на палубе в час двенадцатибалльного шторма. Но боль отрезвила, ненадолго вырвала из круговерти жестокого урагана, имя которому — Ви, и он остановился, прижал одеяло к груди и зажмурился; пальцы врыл в густой ворс, собирая беспорядочные кляксы мыслей в единый узор и унимая суматошное сердцебиение.

Во что он ввязался? Надо было растоптать ростки ревности, пенящуюся тревогу погасить здравомыслием и позволить Нико справиться с этим самой. У неё бы получилось быстрее и лучше, без примесей личного, без примесей чувств.

Из Неро же, заведомо предвзятого, спаситель выходил преотвратный.

Вновь опустившись перед Ви на колени и пледом накрыв его ледяные ступни, он взялся за полотенце. Кожа Ви растрескивалась, шелушилась, облетала всё более крупными чешуйками: видимо, здешний климат ему не подходил. Неро увёз бы его к морю. Или в горы, ближе к солнцу и свежим ветрам, куда угодно, куда бы Ви сам захотел. А ткань полотенца грубая, застиранная, царапающая — и Неро кое-как вытер им волосы Ви, промокнул тяжёлые пряди, собрав излишки влаги, и повесил полотенце на подлокотник. Повреждённой кожи эта адская помесь наждачной бумаги и хлопка не коснётся.

Шутки шутками, а без салфеток не обойтись.

И с ними дело пошло легче. Вытереть сложенными в несколько слоёв бумажными платками лицо, промокнуть лоб, щёки, подбородок — не так уж сложно. Главное правило — не дотрагиваться до губ, не смотреть на них, вообще по возможности на чертах лица внимания не акцентировать. В плавности их линий — омут бездны, топь, гиблое место; затянет — не оторвёшься, не вырвешься, там и останешься навсегда. И Неро бы рад, он бы с превеликим удовольствием, хоть сейчас, да только он здесь не за этим.

После лица — протереть шею, худую, с выпирающим кадыком, и ветвисто расписанную чернилами грудь, глядя куда-то сквозь Ви, веки чуть ли не смежив и позволяя руке действовать самой. Самой идти по рельефу упругих мышц и проступающей тверди костей, самой регулировать давление и не то влагу собирать, не то некое подобие ласки дарить.

Не погладить запястья не получилось. И прижать губы к холодным костяшкам пальцев — тоже.

Но и этот этап миновал, оставив смятение в душе и гулкую дробь под рёбрами. Теперь же предстояло самое сложное.

Обречённо вздохнув, Неро отложил напитанные водой салфетки на пол и расстегнул ремень Ви, вытащил его и снова замер. Ви дрожал от холода, и мокрые брюки определённо лучше не сделают. Нужно решаться.

— Так, ладно, — повторно пробормотал себе Неро, но уже вслух.

В конце концов, не насиловать же он его собрался. Всего лишь помочь. Ви, вероятно, даже не узнает об этом, если Нико будет держать язык за зубами. К тому же, Ви сам раздевал его в Фортуне и обрабатывал его раны, так что долг платежом красен. Неро облизнул пересохшие губы и нервно потянул воротник своей футболки, ослабляя его: дышать и без того удавалось через раз.

Оправдание всё ещё не звучало убедительно.

Расстегнул пуговицу, кончиками пальцев коснулся язычка застёжки-«молнии», и бледная рука в хищной хватке внезапно впилась ему в запястье.

— Что ты делаешь?.. — Ви непонимающе хмурился и сверлил Неро пронзительным взглядом.

И под этим взглядом колючая проволока озноба сдавила шею туже, вгрызлась в загривок металлическими зубами, как будто это Неро с головой ушёл под студёную воду, а не Ви. Рядом разбросаны скомканные увлажнённые салфетки, а Неро перед ним на коленях, явно сам не свой, взбудораженный и покрасневший, ещё и с недвусмысленно бугрящейся ширинкой. Нарочно не придумаешь.

— Это не то, о чём ты подумал!.. Это была идея Нико! — Отдёрнув руку, словно высоковольтный электрический разряд получив, Неро шарахнулся от Ви и завалился на пол.

— Неужели?.. — Ви приподнялся на локтях, сощурил глаза, и в узкой полосе тёмной зелени, виднеющийся из-под завесы ресниц, заплясали озорные искры. Он тоже смеялся над Неро.

Невыносимо. Нет, они с Нико явно сговорились свести его с ума!

И пока Неро перегружал себя многозадачностью: не перегреться от стыда, вспомнить, как говорить, как дышать, собрать конечности в кучу и подняться — Ви сел, свесил босые ноги с дивана и выжидающе посмотрел на него. Тот посыла не распознал, в первое мгновение и вовсе остановившись взглядом на аккуратных пальцах, точёных лодыжках и узких голенях, облепленных мокрой чёрной тканью. А Ви тяжело вздохнул, так и не дождавшись ответной реакции, и потянулся к ширинке.

Белизной резанула глаза полоска голой кожи там, где уже должна была начаться резинка нижнего белья.

И Неро запоздало осенило.

— Я-буду-снаружи-если-что-зови, — невнятно промычал он, скоропалительно подрываясь на ноги, и вылетел из фургона, к щеке приложив металлическую руку: охладить кожу — и плевать, какими словами будет его поддевать Нико.

Вот и что Ви о нём подумал? Нет, он точно убьёт Нико.

Что удивительно, та оказалась права: «красавчик» нижним бельём, очевидно, пренебрегал.

…и нет у него там татуировок.