Джун Йонг ненавидит себя за беспомощность. Она старается, лезет из кожи вон, почти прыгает выше головы, чтобы держаться на одном уровне с девочками из группы. Но каждый раз ей будто что-то мешает.
Танцы? Она не умеет гнуться так, как это делают близнецы. Мин Тхай и Шин Мэй, в принципе, тоже, но они как-то умудряются хотя бы не калечиться во время тех или иных пируэтов. Джун Йонг же приходится в промышленных масштабах закупаться эластичными бинтами, потому что каждая дэнс-практика — это кровь, пот и слёзы. Практически в прямом смысле.
Вокал? У неё не получается вытягивать ноты, которые Мин Тхай даются играючи. У Джун Йон низкий голос, который на верхний регистр вытягивается только при помощи компьютерной обработки, но она, увы, на живых выступлениях не помогает. Приходится насиловать связки денно и нощно, хотя это едва ли спасает. Тембр остаётся низким — Юнги временами шутит, что готов взять её в ученики и научить читать рэп, — а Джун Йонг — несчастной. Она и тут бесполезна для группы.
Единственное, что ей действительно хорошо удаётся, — это игра на скрипке, однако она не сильно востребована в среде айдолов. Её, конечно, можно пропихнуть в некоторые треки, но в большинстве песен скрипка лишняя, так что пыль с чехла Джун Йонг стряхивает скорее по привычке, чем по необходимости. И это самое печальное, потому что только в игре на скрипке она чувствует себя более-менее нужной.
Джун Йонг, прихрамывая, заходит в комнату. Она всегда старается сохранять присутствие духа, несмотря на частенько возникающее в последнее время желание бурно разрыдаться и попроситься домой, но иногда у неё не хватает сил на слова. Она не может сказать «Всё нормально» и «Мы справимся», потому что горло распирает ком, а в глазах закипают слёзы. Поэтому она ограничивается взмахом руки и кивком, а затем стремится как можно скорее остаться в одиночестве, чтобы не показывать девчонкам, как сильно её подкашивают некоторые моменты.
Вот, например, как сейчас.
Джун Йонг морщится от простреливающей боли в лодыжке, ловит на себе внимательный взгляд Мин Тхай и криво улыбается. Она знает, что если откроет рот, обязательно разревётся, потому что она снова подводит группу, потому что она неуклюжая, потому что она…
«…самый бесполезный член группы. Если Ведьмы выгонят её, они только выиграют!»
«Никаких особенных данных, сплошной убыток, лол!»
«С ума сойти! Да как она вообще попала в группу?!»
«Продюсеры очень добры, раз держат настолько ужасного артиста, нет слов…»
Резко отвернувшись, Джун Йонг быстрым шагом уходит в ванную и, осторожно прикрыв дверь, забивается в угол между душевой кабиной и стиральной машинкой. Голова гудит, во рту стоит кислый привкус, а ногу дёргает из-за обрушившейся на неё нагрузки. Джун Йонг обхватывает ладонями перетянутую эластичным бинтом лодыжку и всхлипывает.
Ну почему она такая неудачница? Почему она упала именно за три дня до Inkigayo? Теперь выступление ей не светит ни под каким ракурсом, ведь хореография на выбранную песню подразумевает активные движения, а с такой ногой Джун Йонг сможет только лежать. Или стоять. Или сидеть. О, да, сидеть у неё получится просто образцово…
Джун Йонг утыкается лбом в колени и зажмуривается до цветных искр под веками. Кобра уверенно говорит, что они возьмут награду, так что вина за собственную неуклюжесть давит на плечи с силой многотонного танка. Без неё танец будет выглядеть корявым. Нетизены наверняка окончательно взбесятся, а новой волны обвинений она точно не выдержит. Она и так на пределе.
Тихий стук в дверь теряется на фоне судорожного шумного дыхания. Лишь когда ручка поворачивается, а затем в ванную комнату просачивается человек, Джун Йонг поднимает голову и вздрагивает: прямо на неё с непередаваемым оттенком сожаления смотрит Чимин.
Ну разумеется, только его ей не хватает, чтобы почувствовать себя ещё хуже…
Джун Йонг со стоном закрывает глаза, но Чимин и не думает смущаться. Вздохнув, он пару секунд мнётся, стараясь, видимо, придумать лучшую тактику, затем прокашливается и с трудом протискивается к Джун Йонг. Между машинкой и душевой кабиной мало места даже для одного человека, но Чимин каким-то чудом умудряется влезть и даже усесться со всеми удобствами.
Джун Йонг невольно крепче сжимает лодыжку и кривит губы от отозвавшейся в то же мгновение боли.
— Привет, — тихо говорит он.
— Привет, — так же тихо отвечает она. Голос хрипит и срывается, но желание расплакаться отчего-то проходит. Джун Йонг по-прежнему не чувствует в себе сил, но присутствие Чимина, как ни странно, действует на неё положительно. Видимо, планы о скорой расправе над Мин Тхай и Шин Мэй придётся отложить. Ненадолго.
— Мин Тхай-а рассказала, что случилось на тренировке, — продолжает Чимин, и Джун Йонг невольно съёживается. — Ты была у врача?
Джун Йонг кивает, сжав губы. Была. Но ничего хорошего он ей не сказал. Тэн Джун Йонг, самый бесполезный участник группы, снова будет висеть на остальных огромным хромым грузом, и исправить это в состоянии только время. Которого у них, к слову, нет.
— Врач сказал, что палочка мне не понадобится, — сипло шепчет Джун Йонг в надежде разбавить сгустившуюся атмосферу юмором, но сама же едва не срывается на тоскливый стон. Она безнадёжна — это уже давно понятно по тому, каким взглядом встречает её врач всякий раз, когда она переступает порог его кабинета. За последние полгода она успела протоптать к нему дорожку.
Слишком слабые мышцы, слишком хрупкое тело, слишком много риска.
«Травмоопасное занятие эти танцы, знаете ли. Вам бы себя поберечь, не то однажды может случиться что похуже…»
Джун Йонг задерживает дыхание, чтобы унять сорвавшееся на бег сердцебиение, напрягается и вздрагивает, когда на плечо ложится тёплая ладонь.
— Ну раз тебе не стали накладывать гипс, в красивые туфли ты точно влезешь. Так Шин Мэй- сказала.
В голосе Чимина слышится поддержка и ободрение, но Джун Йонг всё равно хочется сжаться в комок и исчезнуть. Она ведь не заслуживает настолько понимающих друзей, потому что она постоянно их подводит — с тех самых пор, как вообще прошла чёртово прослушивание на «Кей-Ай».
— Не вешай нос, — рука Чимина соскальзывает на лопатки, пальцы ласково оглаживают окаменевшую спину, — ты ведь ничем не поможешь группе, если начнёшь зацикливаться на собственных неудачах. Просто принимай к сведению ошибки и не останавливайся на пути к идеалу.
Ладонь перемещается на другое плечо и слегка надавливает. Джун Йон, посомневавшись, поддаётся. Она чуть подвигается и прижимается к груди Чимина, и его руки тут же обвиваются вокруг неё кольцом. Волна неземного счастья на мгновение разбавляет густой коктейль ненависти к себе, но затем Джун Йонг снова становится не по себе.
— Но ведь нетизены… — бормочет она, содрогнувшись от неприятных воспоминаний.
— Я тебя умоляю, — фыркнув, перебивает Чимин. Джун Йонг чувствует плечом вибрирующий в его груди голос и опять ёжится. Это щекотно. — Ты часто видишь, чтобы они кого-то из новичков хвалили? Все сперва проходят через литры помоев с их стороны, прежде чем добиваются хоть какого-то признания. И мы, хочу заметить, тоже не стали исключением. Знала бы ты, сколько мы «лестного» слышали в свой адрес в первый год после дебюта — ух! — Улыбнувшись, он прижимается щекой к её макушке и вздыхает. — Но тут дело заключается в том, как именно воспринимать их критику: либо принять её и стараться ещё сильнее, либо сдаться и пойти ко дну. Мы вот продолжили работать на износ и добились многого. А что выберешь ты?
Джун Йонг замирает на секунду, а затем поднимает голову, чтобы встретить весёлый, лучащийся теплом и нежностью взгляд. По внутренностям проносится тёплая волна, и на лице появляется пока ещё бледная улыбка, но Чимину, судя по вспыхнувшим радостью глазам, этого достаточно.
— Но я всё равно бесполезна. Ни на что не гожусь, — против воли срывается с губ. Джун Йонг пугается собственного скрипучего голоса, но остановиться уже не может. — Танцевать я не умею, петь — тоже. У меня получается только калечиться и подводить остальных, так что если бы существовала премия за неуклюжесть, я наверняка была бы бессменным призёром! — Слёзы снова подкатывают к глазам, и она отворачивается, чтобы спрятать лицо. — Нетизены меня ненавидят, фанаты уверены, что без меня Ведьмам будет легче…
— Ну а что по этому поводу думаешь ты? — внезапно спокойно перебивает Чимин.
Его, кажется, не смущает подобный всплеск эмоций, и Джун Йонг, запнувшись, невольно холодеет изнутри при мысли о том, сколько всего пришлось пережить ему в своё время. У него ведь наверняка не было собственного Чимина, который приходил бы вот так запросто и раскладывал всё по полочкам.
Кстати…
— А как ты прошёл через вахту? — изумлённо спрашивает Джун Йонг, позабыв про свои проблемы. Ей действительно интересно, потому что за последний год о способах проникновения членов группы BTS в женское общежитие стафф разве что легенды не слагает.
Чимин едва заметно прищуривается и так обворожительно улыбается, что сердце начинает биться чаще, но теперь уже не из-за огорчения.
— Ты проигнорировала мой вопрос, но я всё-таки отвечу. Аджума, которая дежурит сегодня на первом этаже, очень любезно сделала вид, что не заметила меня. И ваш менеджер, кажется, всё-таки сменил гнев на милость.
— Вы подружились с нашим менеджером? — ахает Джун Йонг. Не то чтобы у Ба Иль-нима вредный характер, но Кобра ведь строго наказала ему следить за каждым появляющимся поблизости от Ведьм мужчиной, а с чувством юмора у неё довольно туго.
Но Чимин, поджав губы, лишь качает головой. Продолжать тему приключений бантан в женской общаге он явно не хочет.
— Не увиливай. Ты ведь не хочешь уходить? — вкрадчиво спрашивает он.
Джун Йонг, вернувшись мыслями к своим неудачам, не может даже звука выдавить, поэтому просто кивает. Что поделать, если она больше не умеет жить без них? Что поделать, если она не хочет их оставлять, даже несмотря на то, что от неё больше вреда, чем пользы?
Вздохнув, Чимин снова утыкается носом в её макушку. Он гладит Джун Йонг по волосам, и её тревожность постепенно успокаивается, превратившись из бушующих волн в рябь на воде. Его правота не подвергается сомнениям, однако, даже зная всё это, как найти в себе силы не сдаться на полпути?..
— Не бойся совершать ошибки, — глухо бормочет Чимин, заставив Джун Йонг снова дёрнуться, — ведь каждая из них — это гарантия, что в следующий раз ты исправишься. Нужно стремиться к идеалу, но нельзя сосредотачиваться на уверенности, что ты ничего ты добьёшься. Ты сможешь всё преодолеть, сможешь перебороть мнительность. Просто верь в себя и знай, что мы все тоже в тебя верим.
Под подбородком щекоткой проскальзывает палец, он чуть надавливает, поднимая голову Джун Йонг, а затем, когда она подчиняется, губы накрывает мягкое тепло, отозвавшееся в каждом уголке души. В ту же секунду с неё будто слетает оцепенение, а давящая к земле обида на весь мир постепенно сползает с плеч. Джун Йонг становится легко и спокойно, потому что у неё есть друзья, есть любимый человек, которые не дают ей окончательно погрязнуть в самобичевании.
Несколько мгновений тонут во всепоглощающей нежности, а затем за дверью ванной комнаты слышится приглушенный шёпот:
— Что-то тихо там у них. Может, зайти проведать?
— Эм… давай без меня. Мне не улыбается получить в зубы любимым блокнотом Джун Йонг-а, он у неё слишком тяжёлым в последнее время стал.
Из горла рвётся смешок, и Чимин, тихо хмыкнув, крепче стискивает Джун Йонг в объятиях. Теперь, когда разбившееся на осколки самообладание снова приходит в норму, проблемы действительно кажутся не такими уж огромными. Да, она не сможет выступить на сцене, но она точно влезет в красивые туфли и будет стоять рядом с Ведьмами во время награждения, чтобы крепко держаться с ними за руки и верить в чудо. И если кто-то с этим не согласен, у Джун Йонг есть целых два средних пальца, чтобы выразить своё мнение по данному вопросу.