Шли первые дни лета. О льде и снеге даже в горах можно было только мечтать, поэтому пришлось обходиться подручными средствами. Когда слуга накрыл спину Вэнь Чао холодной сырой тканью, Вэнь Чуньлэй приказал ему уйти, а сам с тяжелым вздохом сел у постели племянника. Перед глазами до сих пор стоял вид краснеющей от ударов юношеской спины. Поясница была не тронута, он внимательно следил за исполняющими наказание адептами, чтобы сразу вмешаться, если они начнут бить по почкам, но, видимо, Вэнь Чао колотили палками профессионалы. Кашля с кровью тоже не наблюдалось, хотя дыхание несносного мальчишки было тяжелым.

      Лекарь ещё раз вздохнул. Мягко говоря, умом и сообразительностью его племянник не отличался… Вэнь Чуньлэй иногда присутствовал на занятиях и наблюдал за тренировками, чтобы сделать вид, что он, правда, что-то проверяет и контролирует, с важным видом записывая случайные моменты из лекций и порой просто рисуя каракули. Как всякий уважающий себя проверяющий особой системы своих визитов он не имел, чем изрядно трепал нервы учителю Ланю, и наверное, к лучшему, что в этот день он решил не мозолить ему глаза, иначе благородные молодые господа-заклинатели вновь стали бы свидетелями семейных разборок и, не исключено, что с причинением тяжелых телесных повреждений.

      Сейчас же момент был упущен, сигарета была выкурена, а Вэнь Чао лежал на животе в одних штанах и самозабвенно стонал.

— Понравилось играть по правилам? — равнодушно поинтересовался лекарь, даже не обернувшись в его сторону.

— Я вас ненавижу. — буркнул юноша, подавив в себе зарождающийся всхлип.

— О! Мы вспомнили о вежливых обращениях к старшим. Чудеса, не иначе. — с долей иронии подметил Фаньхуэй Дицю, все же скосив в его сторону взгляд.

      На это Вэнь Чао лишь обиженно хмыкнул. Холодные компрессы усмиряли боль, его дыхание постепенно успокаивалось, давая надежду, что избиение прошло без повреждения внутренних органов. Выносливость заклинателя на прямую зависела от уровня развития его способностей, и уровень этот у второго молодого господина Вэнь с трудом балансировал между категориями «чтоб отца совсем уж не позорить» и «сильно не напрягаться», поэтому о каких-либо серьезных отличиях от восприятия обычного человека речи не шло.

      Как бы легкомысленно и беззаботно не вёл себя Вэнь Чао, ему не удавалось скрывать того, что он остро переживал по поводу своей посредственности на фоне выдающейся родни. Ему хотелось самоутвердиться и самым легким путем для этого было старое доброе бахвальство собственным происхождением. Ясно как день, что взгляд его светлых очей упадет и на недавно нашедшегося шуфу. Вэнь Чуньлэю было не жалко, правда. Ну, не считает его частью семьи мелкий шкет, и ладно, но Вэнь Чао от бубнежа себе под нос перешёл к раскрытию орденских тайн лишь бы ему насолить. Маленький поганец всë-таки заставил обратить на себя внимание.

— А знаешь, почему тебе никто не поверил? — доверительно начал Вэнь Чуньлэй. Убедившись, что племянник прислушался к его словам, он продолжил: — Потому что будь ты хоть трижды Вэнь, твое слово против моего ничего не значит. Как бы меня не звали, я всегда останусь искусным лекарем, тем, кто знает как воскресить человека, тем, кого никем не заменить. Даже не будь я твоим шуфу, я всё равно мог бы носить это имя, а ты без своей фамилии всего лишь капризный мальчишка, не имеющий никакой ценности.

       Вэнь Чао подавился воздухом, придушенно затихнув. Вэнь Чуньлэй с довольством почувствовал, что попал в цель. Высказанная мысль, конечно, была несколько революционной для иерархического общества, но она явно упала в плодородную почву сомнений в собственной важности. Впрочем, чем политика Вэнь Жоханя особо прикипела к его сердцу, так это именно любовью к некоторой меритократии. Конечно, не поверили второму молодому господину Вэнь по большей части из-за возраста, сопутствующих причин и отсутствия доказательств, но это было сейчас не столь существенно, как и то, что незаменимых людей не бывает.

— У тебя столько возможностей сделать что-то великое, достичь таких высот, что другим и не снились, а ты пускаешь их на ветер. — в голос Вэнь Чуньлэя прокралась застарела злость Ольги. Когда зубами выгрызаешь себе каждую возможность развития, смотреть на тех, кому все дали на блюдечке с голубой каёмочкой порой невыносимо. Осознав, что увлекается, она перевела дыхание.

— Сделать что-то великое? — с нотками отчаяния и злости произнес Вэнь Чао, так будто он только что разгадал настоящий посыл собеседника. — Например, убить дагэ и стать главой ордена с вашим «мудрыми» советами? Думаете вы один такой, кто говорит мне это? Долго такие люди не живут. — с горечью он добавил: — Я не стану убивать своего брата.

      Вэнь Чуньлэй, не понимающе нахмурившись, посмотрел в его сторону и мысленно прокрутив в голове их разговор, устало помассировал виски. Только такого главы и таких советчиков и не хватало… Он определенно точно не это имел в виду, но позиция Вэнь Чао по поднятой им же теме, его несказанно радовала.

— По голове тебя вроде не били… — с сомнением в собственных словах произнес он прищурившись, после чего продолжил, положив руку на грудь. — А ты такие умные вещи говоришь, я поражен. Можешь же, когда хочешь!

— Замолчите… — мрачно буркнул в ответ юноша.

      Вэнь Чуньлэй не мог просто так признаться своему племяннику в том, что его отказ от убийства старшего брата, грел его мертвое сердце. До попадания в этот мир и событий, что привели еë в Дворец Солнца и Пламени, Ольга и не знала, что члены большой и тем более достаточно обеспеченной семьи могут действительно дорожить друг другом, а не лицемерно улыбаться, скрывая тихую ненависть, а потому всё же на автомате поджидала подвоха. Но его не находилось и… Это было сказочно? Это было слишком хорошо.

      Несмотря на ощутимую разницу в возрасте, Вэнь Чао тянулся к Вэнь Сюю и любил его той жгучей братской ревниво-завистливо-восхищающейся любовью. Вэнь Сюй же отвечал ему взаимностью, по-доброму вступая с ним в перепалки, что разносились на весь Дворец, и вставая на его сторону, когда у А-Чао не клеился разговор с отцом. Да, и самосовершенствованием второй молодой господин Вэнь занимался не охотно, беря пример с брата. Хотя Вэнь Сюй был довольно сильным заклинателем и неплохим мечником, про него всë же шептались, что его язык острее его меча, и шепотки эти не были безосновательны. По недомолвкам Вэнь Куайфэна и его жены, а также слухам, что крайне сложно не услышать, живя во Дворце, было известно, что после смерти жены Бессмертный Владыка не проявлял жалости к себе, не говоря о других. Он принялся сам тренировать своего старшего сына, пытаясь добиться от него выдающихся результатов, и чуть не довел мальчика до искажения ци. Тот надолго слëг с истощением, что отрезвило Вэнь Жоханя и заставило пересмотреть свои взгляды на методы воспитания. Вэнь Чуньлэй думал, что именно тогда тот пришёл к философскому подходу в воспитании детей, которому следовал и сейчас, а именно «чем бы дитя не тешилось лишь бы не вешалось» в итоге, отдалившись от сыновей и многое оставляя на их совести.

— Вот именно из-за таких людей твой брат нуждается в окружении, на которое он сможет положиться, которое сможет прикрыть ему спину, а не быть очередным слабым местом. — наставительно подняв указательный палец вверх, сказал лекарь. — Необязательно быть главой ордена, чтобы оставить после себя след в истории, принести пользу миру, достигнуть в чем-либо выдающихся результатов.

      Он считал, что особенно в молодости следует погнаться за каким-либо идеалом, высокой целью, следовать за своими амбициями, развиваться, в конце концов! Стремиться к чему-то большему, а не просто существовать. Вэнь Чао же даже не пытался вступить в эту гонку, чем вызывал множество противоречивых чувств. Почему только Чуньлэй может отказаться от всех своих желаний и переломать себя, а остальные не могут? Почему он должен учитывать эту чужую слабость?

— Так вы сожгли свое золотое ядро? — нашëл, что спросить он, явно, стремясь уколоть лекаря побольнее.

      Вэнь Чуньлэй равнодушно хмыкает. Если бы оно у него когда-то было, то, наверняка, так бы он его и сжёг. Печально, что от его собственной увлечённости и амбиций осталось лишь тлеющее пепелище. Шанс, положив для достижения цели всевозможные усилия, увидеть, что этого недостаточно, есть всегда…

— Я жалею о крайне малом количестве вещей в своей жизни и тяга к знаниям никогда не входит в их число. — твердо отвечает он, вставая. — Если начнешь кашлять кровью, пошлешь за мной слуг. Вэнь Чжулю за тобой присмотрит. И ещё… — вспомнив, добавляет лекарь. — Ты публично перед всеми признаешься, что оклеветал меня из-за личной неприязни, ты понял?

— Безумный старик. — фыркает Вэнь Чао, отворачиваясь от него.

— Я спрашиваю: ты понял? — с нажимом повторяет он.

— Да, шуфу.

— Славно.

      Приказав Сжигающему Ядра не спускать с второго молодого господина Вэнь взгляд, лекарь покинул их и уединился в собственных покоях. В семье кто-то должен был быть ответственным за нанесение психологических травм… Он добился желаемого, ранил мальчишку словом, но отчего он не чувствовал облегчения? Лишь нарастающее раздражение гложило его. Ещё и взбеленился так будто ему есть какое-то дело до сына своего… начальника? Вэнь Чуньлэй мрачно потер глаза. Сына начальника он бы жизни учить не стал…

      Общая ситуация тоже не радовала. Каноничное течение событий и не думало сходить с рельс. Изменения, в виде присутствия Вэнь Чао на обучении в Гусу, которые он внёс, ударили по нему же, никак не изменив исходные события. Вэй Ин также как и в новелле отправился переписывать правила. То, что канон не рушился от лишнего взмаха крыла бабочки в ближайшей перспективе было обнадеживающие, так как даже если Женя не согласиться на предложение, сохранялся шанс, что помолвка Цзянов и Цзиней будет разорвана, но в дальней — что он хорошо научится копать могилы, и это уже не радовало.

      Руки сами собой нашли бутыль с вином. Больше ни о чем думать не хотелось…

***

      Прозвенели ненавистные колокола. Вэнь Чао с трудом разлепил веки. Боль улеглась, но стоило неловко пошевелиться, как она вновь напоминала о себе. Он должен был явиться на занятия, поблажек после наказания ему никто не давал, но второй молодой господин Вэнь твердо решил, что никуда сегодня не пойдет. Вчера он еле встал с кровати, чтобы добраться до отхожего места. Занятия не стоили тех мучений и позора, в которые они ему обойдутся.

      В сладкой утренней полудреме, Вэнь Чао и не заметил, как шуфу вошёл в комнату. В нем вновь вскипела злоба, а потому он решил игнорировать лекаря, но на большее запала не хватало. Вэнь Чуньлэй молча осмотрел его и собирался было уже уходить, как слуга сообщил, что у входа в покои его ожидает учитель Лань. Шуфу не пригласил его войти, а сам вышел, прикрыв за собой дверь.

      Предсказуемо, Лань Цижэнь пошёл искать не явившегося на занятие ученика, но столкнулся с неожиданной преградой. На вопрос «почему второго молодого господина Вэнь не было на занятиях?» шуфу удовлетворенным тоном, какой бывает у отца, когда он забьет кого-нибудь кнутом насмерть, сказал, что он поговорил со своим племянником и на занятиях тот не появиться ещё дня три. Учитель Лань явно узнал этот тон и, поняв намек, спешно удалился.

      После подобного злиться на Вэнь Чуньлэя не получалось, как бы Вэнь Чао не старался.