Китайский квартал оборотней похож на огромный, слепящий неоном притон.

Джексон бредёт по узким улицам, щурясь от яркого света, и ёжится, когда вслед ему раздаётся клацанье зубов и глухое утробное рычание.

Сегодня полная луна, обитатели квартала едва контролируют себя, поэтому самые слабые не рискуют носа из дома показывать.

Джексон себя слабым не считает. Он скалится в ответ на угрожающее фырчание и прожигает взглядом всех попадающихся ему на пути соседей. Те держатся на расстоянии — знают о его крутом нраве и несдержанности, особенно когда дело касается семьи. Однако Джексона это не обманывает — он прекрасно понимает, что они только и ждут момента, чтобы отбить его от родителей и сожрать их. Слабых не любят, от стариков предпочитают избавляться сразу, чтобы те не потребляли и без того скудные ресурсы, так что Джексону с младых ногтей приходится буквально зубами выгрызать для своих родителей право на жизнь.

Нырнув в метро, Джексон пересаживается на ветку, ведущую к центру, и вздыхает. Мама обещала, что они запрутся дома и никого не пустят, пока он не вернётся. Их ситуация до смешного напоминает пресловутую сказку про красную шапочку, только волк в их случае — кормилец и защитник.

Остановившись у высокого, практически задевающего облака здания с красивыми, подсвеченными неоном буквами JYPE, Джексон выдыхает. От сегодняшнего разговора будет зависеть всё. Нужно собрать в кулак всё своё умение убеждать и заставить директора поверить ему.

Поверить в то, что он не отступится.

В кабинете оказывается темно. На улице ночь, но директор, Пак Джинён, не торопится зажигать свет. Он сидит в большом мягком кресле — Джексон от самой двери улавливает исходящие от него запахи силы и серы. Не очень приятно, но терпимо.

Он проводит тыльной стороной ладони под носом, задерживает дыхание и приближается.

— Я знаю, зачем ты пришёл, — говорит директор вместо приветствия.

Джексон кивает.

— И ваш ответ?

— Отказ.

Внутри Джексона всё падает. Он тяжело сглатывает, хмурится и делает ещё попытку:

— Почему?

Джинён вздыхает. Он поднимается на ноги, в обступающей его темноте на фоне окна он кажется по-настоящему огромным. Джексон чувствует, как кишки слипаются от страха. Он знает, кто такой Пак Джинён, чувствует его сущность, в ушах шумит от источаемой им силы. Для него стереть кого-то типа Джексона в порошок — раз плюнуть.

Однако вместо этого Джинён усмехается:

— Я совру, если скажу, что ты мне неинтересен. Ты вообще первый оборотень, который предложил мне свои услуги. Загвоздка в том, что я знаю, как и почему работают мои парни. Что будешь делать ты и каковы твои мотивы, для меня загадка.

Джексон медленно выдыхает. Уже лучше.

— Мне не нужна ваша энергия. Всё, что я смогу добыть своими силами, я буду переправлять на Ту сторону или складывать в баночку, или вливать из пипетки в рты тех, в кого вы ткнёте пальцем — у меня другие способы пропитания, мне это не нужно.

— И как ты собрался это делать? Ты ведь не демон.

Губы Джексона трогает улыбка.

— Не недооценивайте животный магнетизм.

Джинён разражается смехом, становится почти легко дышать.

— Хорошо, допустим. Но что движет тобой? То есть нам энергия нужна, чтобы жить. Какова твоя цель?

Вот оно. Теперь, главное, не испортить.

— Лично мне не нужно ничего. А вот моей семье пригодилась бы ваша поддержка.

Глаза Джинёна вспыхивают насыщенно-бордовым оттенком, атмосфера снова сгущается. По коже Джексона ползут мурашки, волк внутри, скуля и скалясь, жмёт уши к голове.

— Условия?

— Вы переселяете мою семью из квартала оборотней в любое другое место, где они будут в безопасности, и обеспечиваете им круглосуточную защиту на случай, если кто-то из стаи захочет добраться до них. Взамен вы получаете меня, мою силу, работоспособность и умение отдаваться делу.

С губ Джинёна срывается смешок.

— Да ты в себе более чем уверен, я смотрю. — Он прищуривается. — Какие у меня будут гарантии, что ты останешься верен своему слову и мне?

Джексон подбирается. Он ненавидит ложь, но если директору требуются гарантии…

Шагнув к столу, Джексон берёт стаканчик с канцелярскими принадлежностями. Небрежно высыпав карандаши и ручки прямо на пол, он без раздумий впивается зубами в своё запястье и, сжав кулак, сцеживает немного крови в стаканчик. Боль его не беспокоит.

Глаза Пак Джинёна чуть расширяются.

— Ты в курсе, что после такого ты больше не будешь принадлежать себе?

— А я себе и не нужен, — отрезает Джексон. — Я нужен своей семье.

Несколько секунд Джинён смотрит на протянутый стаканчик, затем усмехается и начинает аплодировать. В тишине кабинета хлопки ладоней бьют по ушам с утроенной силой.

— Я не ошибся, ты и впрямь чертовски интересен. — Он отводит рукой стаканчик. — Прибереги это на крайний случай. И приготовь семью к переезду, завтра утром за ними заедут мои люди.

Из здания Джексон выходит на ватных ногах. У него вся спина мокрая, футболка липнет к коже, вызывая омерзение. Однако в душе взрываются настоящие фейерверки.

Он смог! У него получилось выбить для родителей ещё несколько лет спокойного существования!

Это, конечно, вечно не продлится, но пока они счастливы, Джексон из кожи вон вылезет, чтобы их счастье сохранялось как можно дольше. Ну а когда милость Пак Джинёна подойдёт к концу, он обязательно придумает что-нибудь ещё.