Лунный свет проникал в комнату через небольшое окно, занавешенное белой шторкой. Микаса сидела на кровати и, поджав под себя босые ноги, немигающим взглядом смотрела, как та едва колышется от легкого ветра. Рядом на соседней кровати спала Петра, и Микаса вроде как тоже должна была спать, но сон всё никак не лез в её голову.

Это был тяжёлый день. Во всех смыслах. Когда Микаса получила форму и со всеми своими вещами направилась в новый временный штаб разведки, всё происходящее казалось ей сном. Она будто была бесчувственной куклой, что глупо следует чужому сценарию, не имея никаких собственных чувств. У неё даже не было сил зайти в комнату Эрена и забрать его вещи — понадеялась, что это за неё сделает Армин. Что он сохранит и для неё какую-нибудь личную вещь, чтобы она могла спрятать её у себя в комнате. Думать об Эрене было невыносимо. Она устала думать о нём, устала прокручивать все события того дня. Устала, но всё равно не могла уснуть и тихо сидела, завидуя Рал, что та уснула быстро, хоть и со слезами на щеках.

Стало больно дышать. Воздух, казалось, обрёл вес и теперь давил на неё. Девушка почувствовала, как рыдания, подобно обжигающей кислоте, подкатывают к её горлу. Она не могла сейчас зареветь. Если заревёт, то разбудит Петру, а она настрадалась не меньше её. Подумав об этом, Микаса слезла с кровати и, надев на босые ноги солдатские ботинки, вышла в коридор, стараясь максимально тихо закрыть за собой дверь. Она не боялась натолкнуться на дежурных — знала, что сейчас все силы направлены на то, чтобы следить за валуном, что закрывает дыру в стене. Роза. Но даже если бы кто-то и остался в корпусе и случайно натолкнулся на неё, она бы даже не обратила внимания на его замечания.

Ей было больно. Очень больно. Невыносимо больно. Микасе казалось, что она обожгла душу, и теперь ожог ноет, напоминая о нанесённой травме. Ей хотелось, чтобы поскорее наступило утро. Чтобы она надела форму и пошла со всеми сражаться, с головой окунаясь в спасение мира. Это было бы спасением и для неё. Способом отвлечься. Ей нужен был воздух, нужно было тепло. Она словно рыба, выброшенная на берег, что до последнего борется за жизнь, ударяя хвостом по песку, но не может, ибо спасительной воды нет рядом. Никто не выбросит её обратно в реку. Никто не спасёт Микасу из крепко сжатых цепей боли.

Дойдя до окна в конце коридора, Микаса залезла на подоконник и прислонилась лбом к холодному стеклу. На ней всё ещё была кофта капитана Леви, которую она снова надела на свою ночную рубашку, когда якобы готовилась ко сну. Да, кофта была грязной и полностью пропиталась потом, но девушке не хватило сил отдать её на чистку. Ей нужна была поддержка, пусть и в виде старой и грязной мужской кофты. Наверное, это показалось бы кому-то смешным и, может, даже отвратительным, но девушка была не способна на данный момент думать, насколько странно это могло выглядеть со стороны. Она просто сидела на подоконнике и тихо плакала, натянув кофту на подогнутые к груди колени, словно пытаясь спрятаться от этого жесткого мира.

Когда Микаса была маленькой, она боялась грозы. Её отец, однажды застав дочку под кроватью, звонко засмеялся, сказав, что в мире достаточно страшных вещей, которых следует бояться, и гроза к ним не относится. Он дал ей свой вязанный свитер, и девушка, спрятавшись в него, чувствовала себя защищённой. После смерти отца от грозы её спасал Эрен. Он пролезал к ней в комнату и прижимал к себе, успокаивающе гладя по голове. Она тогда часто во время грозы вспоминала родителей и плакала. Эрен укрывал их одеялом, и они вместе сидели на кровати, читая книгу со сказками при слабом свете зажжённой свечи.

От новых воспоминаний стало ещё больнее. Они прожигали её насквозь, выворачивая всю душу. Зачем она только вспомнила его? Зачем? Нужно дать себе время. Просто переждать, пока воспоминания перестанут приносить дикую боль. Когда она сможет спокойно вспоминать его. Когда сможет принять новую, пугающую её реальность, от которой уже не так было просто скрыться.

— Тяжело? — спросил хриплый мужской голос.

Микаса обернулась и, заметив капитана Леви, быстро вскочила с подоконника и приложила кулак к сердцу, уходя глубоко в себя. Ей не хотелось, чтобы капитан видел её слабой. Не хотелось делиться своими чувствами. Леви же ответа от неё и не ждал. И так было всё понятно.

— Пошли, поможешь мне с бумагами, — приказал он и, не дожидаясь ответа, подошёл к соседней двери.

Руки его были заняты деревянным подносом со стоящим на нём чайником. Дверь капитан бесцеремонно открыл ногой, даже не посмотрев в сторону подчинённой. Микаса последовала за ним в комнату и аккуратно закрыла за ними дверь, наблюдая, как капитан ставит поднос на уже довольно потёртый стол.

— Как Петра? — спросил он, бегло оглядывая Микасу.

Её вид, мягко говоря, был не очень. Глаза красные, потухшие, словно не было души в этой девушке. Волосы грязные, спутанные, да ещё и в его старой серой кофте, небрежно надетой на длинную ночную рубашку. Она выглядела ушедшим в себя ребёнком, а не тем бравым кадетом, с которым ему так легко было работать в паре. Впрочем, Леви понимал её и не удивлялся такому состоянию: шагнуть в ад сразу же после кадетского корпуса — не каждому было дано. Увидеть смерть своими глазами, да ещё и потерять кого-то важного для своего сердца. Только судьбу и вини за то, что так с молодой девчонкой поиграла.

— Уснула, — кратко и тихо ответила Микаса, подходя ближе к столу.

Леви невольно поморщился. От девушки слабо, но пахло потом и кровью. Заметно, что душ не принимала, но хоть умылась — уже хорошо. Только вот от этого проще капитану не стало. Знает, что внешность сейчас — последнее, о чём эта девочка может думать, но терпеть рядом с собой чучело огородное тоже не собирается. Как, впрочем, и утирать ей слёзы.

— От тебя пахнет, — высказал он своё резкое мнение, на что Аккерман даже бровью не повела. — Дуй давай в душ. После поговорим.

Леви головой указал на дверь, находящуюся рядом с его кроватью. Комната капитана действительно была очень маленькая, но, несмотря на это, в ней всё же был отдельный душ, что для такого человека, как Леви, жирный плюс. Микаса, взглянув на дверь, кивнула и, не сказав больше ни единого слова, пошла исполнять приказ. Девушке было всё равно, что подумает о ней капитан. Её душа слишком устала, чтобы переживать о таких мелочах.

***

Капли падали на её кожу и грязными струйками скатывались вниз. Вода была горячей. Она специально включила горячую, дабы побыть немного в тепле. Мыло для волос и тела она позаимствовала у капитана. Тут стоял ещё тюбик с явно женским маслом для тела, но его брать девушка постеснялась. Запах трав заполнил душевую кабинку, когда она, развернув мыло, намочила его под струями воды. Точно такой же запах был у подаренной ей капитаном кофты. И эта мысль вызвала у неё слабую, ничего не означающую усмешку.

Горячий душ и вкусно пахнущее мыло помогли ей немного расслабиться. Казалось, что вся тяжесть этого дня смывается вместе с грязью и засохшей кровью. Только сейчас Микаса заметила на своём теле незначительные раны, что уже покрылись корочкой. Она и не заметила их, когда переодевалась. Лениво потирая тело мылом, она невольно подумала, что было бы хорошо постирать им кофту. Убрать запах пота и оставить этот чудный аромат мыла. Нет, она не думала о том, чтобы каждый вечер сидеть и нюхать его кофту. Микаса не была влюблена в Леви, и он не вызывал в ней никаких романтических эмоций. Ей просто нравился мужской запах. Запах сильного человека, что, возможно, придаст и ей немного сил. А кофту она и вовсе хотела оставить себе на память. Как часть этого жуткого, наполненного страданиями и болью дня.

Дверь открылась, и в душевую вошёл Леви с абсолютно спокойным лицом. Девушка заметила его, но не подала виду. Ей было всё равно. Она продолжала бездумно натирать своё тело, сидя на полу в душевой кабинке.

— Заканчивай быстрее, — буркнул капитан, не смотря в сторону девушки. Он положил на стул какую-то одежду, после чего добавил: — Не вздумай надевать свою потную одежду.

Он ушёл, а она, опустив руку с мылом, закусила губу. Слёзы снова потекли по щекам, но на этот раз она не стала скрывать их. Лучше выплакаться сейчас, чем потом дать волю чувствам перед капитаном. Так она и проплакала минут пять, замыленными глазами смотря на смывающиеся струйки воды. Странно, но ей действительно стало немного легче.

Выключив воду, девушка вышла из кабинки и, стащив с крючка длинное полотенце, насухо вытерлась. После, тщательно промокнув полотенцем волосы, надела на себя простенькое платье, что оказалось ей немного коротковатым и узким в талии.

«Наверное, от девушки его осталось, — подумала она, после чего обратила внимание на кофту. — А постирать-то надо».

Следующие минут пять Микаса потратила на стирку кофты и ночной рубашки. Хорошенько отжав одежду, девушка повесила её на протянутые бельевые верёвки и, наведя небольшой порядок, вышла к капитану, шлёпая мокрыми ногами в сапогах.

— Лучше? — вяло поинтересовался он, разливая по чашкам чай.

Она кивнула и подошла ближе, усаживаясь на стул. Капитан, поставив чайник на место, подвинул к ней кружку, одаривая её довольным взглядом.

— Так-то лучше, а то была похожа на чертёнка.

Микаса действительно почувствовала, что ей стало намного лучше. После душа она ощущала себя свежей, и это немного, но поднимало настроение.

— Спасибо, — прошептала она, принимая из рук капитана горячую чашку с чаем.

От чёрной жидкости пахло травами. Кажется, среди них были мята и мелисса.

— Ты тренировалось больше, чем твои товарищи? — спросил он, садясь на соседний стул и закидывая ногу на ногу. — Твои способности слишком хороши для обычного кадета. Более того, я впервые так хорошо с кем-то сработался.

— Ничего особенного, — пробурчала Микаса, делая очередной глоток.

Леви на это заявление фыркнул, задумчиво делая глоток из кружки. Было в этой мрачной девчонке что-то знакомое. Доставая из глубины своего сознания воспоминания о матери и Кенни, он во всех деталях пытался вспомнить их внешний вид, какие-то повадки, манеры и сравнить их с Микасой. Почему-то ему казалось, что она похожа на его мать, но вместе с этим и имеет нечто общее и с Кенни. О том, что Кенни и Кушель, скорее всего, являлись родственниками, капитан и раньше догадывался, но вот странная схожесть мрачной девочки с Кушель удивила его. Нет, они не были похожи как две капли воды. Правильнее было сказать, что Леви заметил общие черты, присущие как его матери, так и ему. Более того, скорость, что весьма отличалась от обычных способностей кадетов, и жажда крови, в момент которой мрачная девочка становилась неуправляемой и превращалась в дьяволицу. Они были похожи, и эта схожесть пробудила в капитане здоровый интерес к этой персоне.

— Ты знаешь Кенни? — наконец, решился спросить он. — Или Кушель? Ты как-то связана с подземным городом?

Микаса вяло покачала головой и, наткнувшись на внимательный взгляд капитана, ответила:

— Я из Шиганшины.

— Сирота?

— Да.

Леви снова сделал глоток, после чего продолжил:

— Ты сегодня потеряла кого-то очень важного тебе. Сожалею, но, думаю, ты привыкнешь со временем, что все тут умирают слишком часто.

Микаса хмыкнула на эту попытку её подбодрить. Леви же отставил кружку и вытащил из ящика стола пачку документов. Леви, наверное, как и Ханджи с Эрвином, считал, что лучший способ отвлечься от тяжёлых мыслей — это закопаться в работе. Микаса приняла это с должным смирением. Впрочем, ей было всё равно, чем заниматься, лишь бы не позволять голове отвлекаться на тяжёлые мысли.

— Скажи мне, был ли у тебя момент, когда ты поняла, что в тебе проснулась сила? — осторожно спросил он, откладывая документы.

Леви всё ещё не мог поверить, что кадет без индивидуальных тренировок смог сравниться по силе с его отрядом. Из памяти всё никак не выходили наполненные яростью глаза этой девушки и то, с какой скоростью она расправлялась с титанами. Микаса же, услышав такой ответ, невольно вздрогнула, непонимающе смотря на него. Почему он спросил её об этом? Почему сформулировал свой вопрос именно так?

— Был.

Девушка невольно вспомнила и старую избушку, и Эрена, наносящего удары в живот похитителя. Да даже нож, лежавший в луже крови, и то тепло, распространяющееся по телу.

— У меня тоже такое было, — задумчиво и больше самому себе ответил Леви, снова возвращаясь к бумагам.

За документами они просидели целый час. Сначала Микасе казалось это нелепым, ибо ещё днём с ней произошло, пожалуй, самое страшное, что только могло произойти. А сейчас она спокойно заполняет какие-то бланки, больше даже механически, чем вдумчиво и внимательно. Леви дал ей свои старые отчёты, не желая заставлять солдата заполнять списки умерших, а то мало ли ещё найдёт среди них имя дорогого для неё человека. Ему было странно, что после того, как их отпустили, она так и не попыталась узнать, жив ли кто из её товарищей. Только когда Шадис рассказал, впрочем, случайно, что почти весь сто четвёртый корпус, в котором обучалась девушка, был уничтожен, капитан стал понимать, что к чему.

Постепенно Аккерман стала уставать. Глаза её против воли слипались, по телу расплывалась сладкая истома, а буквы перед глазами смазывались, из-за чего она стала совершать ошибки. Плохие мысли ушли, и организм, поняв, насколько он устал, стал требовать сна. Причём прямо сейчас и без отговорок.

— Можешь идти в свою комнату, — лениво сказал Леви, записывая последнее имя в бланке. — Платье постираешь и вернёшь Петре. Завтра мы должны будем сторожить валун, пока остальные проводят очистку и укрепляют стену.

Микаса молча поднялась со своего места и аккуратно сложила все листки в стопку. Потом вежливо поблагодарила и, забрав из душевой комнаты свои немного подсохшие вещи, ушла, оставив капитана в полном одиночестве. Он знал, что Микасы не хватит надолго, даже дал специально успокоительный чай, дабы её побыстрее вырубило. Не то чтобы он заботился так о всех солдатах, просто Микаса была членом его отряда, да ещё и напоминала ему его самого в далёкой молодости, когда он по собственной неосторожности потерял самых близких своих друзей. Он знал, каково это — когда твоя жизнь переворачивается вверх тормашками. Знал, как это сложно — снова начать жить, не оглядываясь на прошлое.

Капитан открыл самый большой ящик стола и вытащил оттуда бутылку коньяка. Гадость от военной полиции, но всё же лучше, чем ничего. Сделав большой глоток, Леви, хмурясь, поставил бутылку на стол, некоторое время смотря в пустоту. Гюнтер то и дело появлялся перед глазами: живой, счастливый. Он знал, что все они, как и он, смертны, но почему-то до последнего глупо надеялся, что тяжёлая участь обойдёт его ребят. Видимо, ошибался.

— За тебя, Гюнтер, и за этот дерьмовый день, — сказал он в пустоту, поднимая бутылку и снова делая глубокий глоток.

«Блять. Никогда это чёртово пойло не помогает».

***

Петра застала его утром спящим в кресле около закрытого окна. Она осторожно подошла к нему и провела рукой по бледному лицу, любуясь его слегка приоткрытым ртом и чёрными ресницами. Будить его не хотелось, но времени уже было довольно много, так что, как бы ей ни хотелось, чтобы он поспал подольше, она легонько потрясла его плечо. Капитан нахмурился, приоткрыл глаза и, заметив Петру, шумно выдохнул воздух, прикладывая ко лбу руку.

«Чёрт, снова не выспался».

Рал отошла от него. Взгляд сам собой упал на две чашки, что так и стояли со вчерашнего дня на столе. Взяв их, она потащила их в раковину и, пока капитан разминал затёкшую спину, быстро вымыла их, дабы скоротать капитану время. Она прекрасно его знала: не пошёл бы на завтрак, пока посуду не помоет. Вчера, видимо, не до этого было.

— Разговаривали вчера с Микасой? — поинтересовалась она, вытирая руки полотенцем. — Видела на ней своё платье. Что-то произошло?

— Просто выглядела как чёрт, — ответил ей капитан, надевая висевшую на плечиках куртку. — Подружились с ней?

Капитан пошёл в душевую комнату, где, подойдя к раковине, включил воду. Петра проследовала за ним и, приложившись спиной к покрытой плиткой стене, ответила.

— Тихая она какая-то, неразговорчивая. Может, стресс у неё, кто знает.

— А может, и такой характер. — Капитан вытащил из тумбочки коробку с зубным порошком. — Постарайся подружиться с ней. Всё-таки одна команда, да и малявка она ещё совсем.

Петра ничего не ответила. Лишь задумчиво наблюдала за капитаном, пытаясь представить, как теперь они будут жить дальше. Сегодняшний завтрак представлялся ей испытанием на прочность. Они впервые будут сидеть за одним столом без Гюнтера, да ещё и с новым членом отряда. В глубине души была мысль, что столь спешным решением поставить на освободившееся место Микасу капитан предал память Гюнтера, но разум понимал, что место в их отряде вакантное, и, если бы не Леви, то сам командующий Смит назначил бы к ним кого-нибудь из разведчиков.

К тому же новенькая хоть и была ещё совсем молодой и даже не успела окончить кадетский корпус, явно обладала каким-то особенным талантом. Петра, как и многие в тот день, видела их совместную работу с Леви и тоже, как и все, удивилась, отметив, насколько они похожи, когда убивают титанов. Леви не любил, как он выражался, сиськи мять. Сразу делал то, что хотел, без лишних затрат времени. Кто знает, может быть, её бы завербовала полиция, если бы он так спешно не предложил ей стать частью их отряда.

— Надо узнать у Шадиса про неё побольше, — умыв лицо холодной водой, высказал свои мысли вслух Леви. — Её способности довольно странно похожи на мои, и это, чёрт возьми, даже интригует.

Петра знала о желании Леви узнать больше о своей потерянной семье. Капитан цеплялся за любую тонкую ниточку, пытаясь разобраться в своём прошлом. Даже долгое время следил за Мясником Кенни, собирая новостные сводки, пока того не признали мёртвым. Это было вполне обычное, с точки зрения Петры, желание — кому понравится жить, не зная, кто ты и откуда вылез?

— Думаете, вы родственники? — спросила она. — Есть, конечно, в вас что-то общее, но по внешности вы абсолютно разные!

— Не думаю, — сразу ответил Леви и, выключив воду, развернулся к Петре, внимательно уставившись на неё. — Ханджи как-то сказала, что моя кровь имеет слабую, но всё же мутацию. Якобы раны на мне заживают намного быстрее, чем на обычных солдатах. Она выдвинула предположение, исходя из огромной силы Мясника Кенни, что я могу быть частью эксперимента, о котором моя мать ничего мне не сказала. Это как-то связанно с королём, и мы не имеем достоверной и полной информации. — Петра понимающе кивнула. — Нам необязательно быть родственниками. Просто есть предположение, что она как-то связана с этим и может что-то знать.

— Но это лишь предположение, — закончила за него мысль Рал.

— Верно. Есть ещё один факт: фамилия этой девчонки — Аккерман. Кенни никогда не разглашал при мне своей фамилии, но недавно я выяснил, что его фамилия тоже Аккерман. Почему он не назвал мне своей фамилии — тоже загадка.

— Если Кенни был родственником вашей матери, значит, ваша фамилия тоже Аккерман? — высказала своё предположение Петра. — У вас, наконец, появился ключ к разгадке вашей тайны.

Девушка подошла к нему ближе и, обняв, положила голову ему на плечо. Леви нежно погладил её рыжие волосы, вдыхая знакомый и такой пленительный запах. Он сильно привязался к ней, настолько сильно, что позволил себе рассказать ей некоторые фрагменты своего прошлого. Когда Ханджи рассказала ему про мутацию, он бросил половину своих сил на то, чтобы узнать больше о Кенни и матери. Жаль, что узнать удалось не так много. Он, как и Зоэ, считал, что принадлежит к какому-то роду, предположительно, к экспериментальному, ибо даже усиленные тренировки сильнейших из разведчиков не могли приблизить их к его силе. Леви никогда не кичился своей силой, он просто хотел узнать больше о своей семье и понять, кто он, узнать, почему и как его мать, выросшая на поверхности, как он узнал позже, вдруг оказалась в подземном городе.

— Пожалуйста, проследи, чтобы она стала частью команды. Нам ещё много надо сегодня сделать. Сражения только начинаются.