«Вы не боитесь темноты – вы боитесь того, что в ней. Вы не боитесь высоты – вы боитесь упасть. Вы не боитесь людей вокруг вас – вы боитесь быть отвергнутыми. Вы не боитесь любви – вы боитесь того, что вас не полюбят в ответ. Вы не боитесь отпускать – вы боитесь признать, что этого больше нет. Вы не боитесь попробовать ещё раз – вы боитесь, что вам опять будет больно по той же причине.»
©️ Автор неизвестен.
***
На этот раз Кэйа, возможно, не вернётся. Он уйдёт, но придёт кто-то другой. Не бывает незаменимых – это давно известный факт. Так почему становится так тоскливо, когда он остаётся один, хоть и видит, сколько людей впереди надвигаются? Потому что Кэйа Альберих может что угодно.
Ему позволено всё, потому что в эту секунду он прекрасно сознаёт, что делает. Кэйа идёт на смерть. Он идёт не на риск. И принимает не бой. Принимает именно смерть. Потому что есть одна истина. Война — это принятие не риска. Это принятие не боя. Наступает час, когда для бойца это просто-напросто принятие смерти.
И есть только одна попытка. Второй шанс даётся редко, враг никогда не считается с выдуманными законами благородства и кодексом чьей-то там чести. Задача любого боя – убить или вывести из строя противника. Всё прочее лишь красивая обложка, лживая до тошноты, фальшивая настолько, что сам Кэйа не сможет соврать лучше. Нет такого понятия, как честный бой. В нём используют любое преимущество и любую возможность. Стоит начать воевать с одним – начинается война со всеми. Именно поэтому он готов к тому, что никто по одному подходить не будет – люди кинутся разом. И порой приходится делать то, чего не хочешь – ломать себя. Например, биться за прощение. За то, что не рассказал Дилюку всё с самого начала. Что струсил. Что повел на это своих подданных. Что проиграл отцу. Нельзя вечно прятаться, и ему не удалось. Кэйа остановит это всё, неважно какой ценой. Победа или поражение – это тоже неважно. Нужно закончить то, что случилось по его ошибке. Он это породил – ему это и уничтожить.
А ещё было лишь одно желание. Позволить другим стать свободными. Дать себе возможность мечтать, чтобы другие так же, как и раньше, могли легко и беззаботно летать в небе, как птицы, которые не ограничены никакими запретам. Вера в утопию? Ни капли.
Его судьба – мечтать о воле, как о чём-то несбыточном. Но он не пожалеет. Какой прок в крыльях, если вы не чувствуете дуновения ветра на своём лице? Если живёте в золотой клетке без возможности их расправить? Или, того хуже, потерять их после давления этих стен правил? Или сгореть заживо из-за людей, которые не ценят то, что даёт всему жизнь. Он закрывал глаза, но это не помогало. Во тьме огонь горел ещё ярче. И так он горел в его душе. Это его лес. Его подданные. Может быть, он не главное звено, но душевно это всё – его.
Кэйа достал меч, продолжая стоять на месте. Выжидал. Пытался найти самый удобный момент для атаки. Предстоит слишком большая работа. Но хотя бы выиграть время он может. Как только боковое зрение зацепило новую фигуру, эльф моментально взглянул в сторону и... просто не смог ничего сказать. Появление этого – начало конца.
– Мои руны защитят тебя, мой мальчик, – видеть умерших удивительно, несмотря на то, что Альберих уже встречал этого старика. Правда он так и не смог узнать его имени. Только знал, что того казнили за использование магии рун в тайне от короля.
– Что ты делаешь? Без них ты не сможешь больше проявиться.
– Тебе они нужнее, чем мне, – силуэт слабо улыбнулся и склонил голову. Призраки прошлого говорят со всеми, кто способен их услышать. Кэйа однажды его услышал. Услышал и понял. И теперь ему благодарны.
Удивительно, несмотря на то, что Альберихи сделали, кто-то досих пор мог быть преданным новым поколениям. Словно дети другие. И Кэйа хотел верить, что он не такой, как собственный отец.
– Даже если ты исчезнешь?
– Я уже мёртв. А ты жив. Приоритет в сторону живых. Только один вопрос. Ты веришь в то, что я тебя защищу? – Это было сказано не просто так. Кэйа не доверяет. Он боится, когда не контролирует всё лично.
– Верю.
– А как же твой постоянный ответ, что все лгут?
– Я солгал, когда говорил об этом.
Кэйа лгал не другим, а самому себе. Пока не увидел, что бывают честные существа. Их мало настолько, что найти почти невозможно, но они есть. Но самое странное было ощущать, что этот неизвестный читал его, как открытую книгу. Знал чувства и мысли. Но позволял говорить неправду.
– Пусть сохранят тебя боги, – в конце концов произнёс старик и исчез с поля зрения. Его больше не было видно, но Альберих ощущал кожей, что он здесь, рядом, и действительно будет защищать.
И тогда, замечая, что враги подобрались совсем близко, он бросился в самый ад, готовый душой и телом защищать то, что ценит.
***
– Мои соболезнования, – начал старший, склонив голову набок, – Ничего не известно. Но вряд-ли он один мог выстоять спокойно против целой армии людей. Вы же понимаете, что Кэйа...
– Он не мог умереть, – быстро оборвал Рагнвиндр, борясь с тем, чтобы не кинуться на него. – Почему ты не остался с ним? Какой же из тебя подданный, если не защищаешь собственного принца?
– Он выдал другую задачу. Я не могу ослушаться приказов, – спокойно бросил мужчина, словно это было обычным делом, словно это ничего не значило. А на деле он волновался за судьбу этого мальчика не меньше. Но ему нельзя лезть в это, как бы не хотелось.
– Да к чёрту приказы! К чёрту эту вашу правильность. Вы оставили его. Собственного принца.
Дилюк не мог поверить, что всё так и закончится. Он действительно опоздал? В это даже поверить трудно. Кэйа, который проворачивал столько всего! Который... Вытащил его. Который отпустил домой. Почему он резко забыл о всех хороших поступках Альбериха из-за одной истории, которая оказалась не до конца правдива? Не то, чтобы он безоговорочно верил Аяксу, но те глаза показывали неподдельные эмоции. Выходит, что во всем виноват лишь он сам? Нет. Виноват не только Дилюк. Виноваты все, кто замешан в этом. Он просто сделал больший вклад.
– Как и ты, – посмотрев на Дилюка, Дайнслейф лишь тихо выдохнул, мотая головой. Не дожидаясь какого либо ответа, развернулся, направляясь к выходу из зала. Он пытался рассказать то, что не должен был, но, видимо, Рагнвиндр сейчас не готов. Будет ли вообще когда-то человек готов? Люди умирают слишком быстро.
С замиранием сердца Дилюк прекрасно понял, что это правда. Он оставил его первый. Кэйа никуда не уходил. Это он ушёл к семье. Сам. К дому, вернее, к месту, которое таковым считал. И Альберих ещё с самого начала рассказывал ему, что ни при каких обстоятельствах не может ни на кого положится, а Рагнвиндру – человеку – доверился, открылся... И он сам открывался принцу, делился переживаниями, открыл себя, своё сердце, которое никому не давало так быстро оказаться близко. Так почему он прислушался к эмоциям? Боги, сколько же он натворил... И теперь сам отплачивает за свои грехи.
Рагнвиндр бессильно сжал кулаки. Весь пыл как ветром сдуло, осталась лишь ноющая боль в груди, которая не давала дышать и думать, но понять, как всё дошло до этого, было тяжело. Нет, не понять. Принять. Самое тяжёлое, это принять, что кого-то может не быть в живых. Что все существа смертны.
Смерть забирает лучших.
– Хороните живых? Я почти оскорблен, но так и быть, прощаю, – недовольно произнес голос за спиной, который был до боли знаком. На столько, что спутать просто не возможно.
Дайнслейф и Дилюк одновременно резко развернулись к другому концу зала, замечая в проёме живого Альбериха. Кэйю Альбериха. Старший сделал лёгкий поклон, не имея права нарушить правила, теперь уж точно. Перед ним не мальчик, который ничего не мыслит, а королевская особь, которая прошла бой. В одиночку.
Дилюк же двинулся вперёд, неверяще рассматривая Кэйю, и протянул руку, с особой осторожностью касаясь его щеки и пытаясь поверить в то, что это всё не галлюцинация, но готовый в любую секунду перестать, если Альберих будет против. На то, как на них посмотрят, Рагнвиндру вообще абсолютно всё равно. Только бы Кэйа не оттолкнул. Пусть кричит, пусть ругается, пусть делает что угодно но не прогоняет...
И Кэйа не оттолкнул. Осторожно накрыл своей ладонью руку Дилюка, мягко поглаживая пальцами. Он не думал, что Рагнвиндр сюда вернётся. Не думал, что вообще придёт. Хотя, это было ожидаемо.
– Прости меня, – на грани слышимости произнёс Дилюк. – Прости, Кай, мне жаль. Я не хотел, чтобы всё сложилось так. Я обязательно всё исправлю, слышишь? Я обещаю, что-то придумаю...
Кэйа несколько секунд колебался, но в следующий момент осторожно потянул его на себя, обвивая руками грудную клетку Дилюка и утыкаясь в шею. Он скучал. Несмотря на то, что прекрасно осознавал, как сюда пришли люди, продолжал ощущать тоску. Стал зависимым от человека? Раньше казалось, что такого не могло произойти. Скажи ему кто то ещё год назад, что такое произойдёт, Альберих бы рассмеялся.
А теперь этот человек его слабость. Единственное оружие в руках других против него – только жизнь Дилюка. И это опасно.
– Знаю. Знаю, что не хотел. Я должен был всё объяснить тебе сам и сделать это намного раньше, – тихо бормотал Кэйа, мягко поглаживая одной рукой спину Дилюка. – Но тебе нельзя здесь оставаться. Ты должен будешь уйти, понимаешь? Сейчас не то время, чтобы ты мог остаться.
Прогонять Рагнвиндра не хотелось. Это было ради его же безопасности. Альберих не знал, что будет делать, когда тому придётся покинуть эти земли, но это было единственным правильным решением. Хоть что-то он мог сделать правильно в этой жизни? Он ошибся, когда дал чему-то шанс. И как же теперь оттолкнуть его от себя, когда Дилюк сейчас такой податливый и открытый?
– Только с тобой. Ты бы знал, как я испугался, когда понял, что не знаю, где ты и в каком состоянии, – Дилюк знал, если Альберих захочет чего-то, то обязательно своего добьётся. Но уходить не собирался. Не теперь. Разве что исправить то, что сделал. Есть ли шансы, что его послушают? Вряд-ли. Но он попытается.
– Тебе же не бывает страшно, – фыркнул Кэйа, слегка отстраняясь, дабы коснуться щеки Дилюка кончиками пальцев, мягко проводя, едва ощутимо, но со всей нежностью на которую был способен. Знал, что эта нежность может быть последней для них.
Он не считал Дилюка бесстрашным. Как никак, а тот человек, живой, но смертный. Все чего-то боятся. До сих пор вспоминался первый день во дворце. Храбрость, которая была просто самозащитой.
– Сегодня было, – прикрывая глаза, честно ответил Дилюк, расслабляясь совсем. Теперь он мог спокойно признать – эти касания были желанными. И пока Кэйа рядом, он был готов полезть в самый ад.
– Правда? – с иронией выгнув бровь, Кэйа тихо усмехнулся. Он был вымотан, но не настолько, чтобы отказывать себе в риторических вопросах.
– Да. Я боялся потерять тебя, – ответ был совершенно серьёзным, Дилюк смотрел на Кэйю, будто пытаясь запомнить каждый сантиметр образа принца.
– А я боялся, что не успею прийти сюда, – в ответ честно поделился Кэйа, слабо кивая – принимая ответ Рагнвиндра.
– Значит, даже короли могут бояться? – они на секунду поменялись местами, теперь именно Дилюк задавал вопрос, который был глуп настолько, что отвечать не было смысла.
Могут. В основном часто какие либо действия правителя созданы в целях обезопасить себе жизнь. Страх вызывает желание убрать причину с дороги. Дворец кишит этими недомолвками и каждый – соперник. Кэйа знал это, как никто другой.
Знал, что отец на самом деле боится своего сына. Что Крепус Рагнвиндр не мстить пришёл, а уничтожить потенцеальных врагов. Что собственные бойцы не были самоубийцами и тоже волновались, когда шли туда. Им было что терять. Эльф досих пор не мог поверить, что ему пришлось попросить их о таком.
– Я не король, – лишь ответил Кэйа, закрывая глаза. Он не король, и вряд-ли успеет им стать.
– Но станешь им, – послышался голос Дайнслейфа, который не мог позволить себе до этого момента прервать двоих.
– Или сбегу куда-нибудь подальше, – с блеском в глазах подметил Альберих. Он отстранился от Дилюка и прошёл вперёд, равняясь с мужчиной. – Рад, что ты в порядке. Все добрались?
Дилюк тихо беззлобно фыркнул, хотя в голове подметил, что это было бы... Интересно. Сбежать от всех обязательств. Даже заманчиво.
– Все целы. Вы проделали хорошую работу, – в этих словах для Альбериха было больше, чем произнесено в слух. Дайнслейф не упрекал Кэйю за мысль побега. Он знал, откуда они походили. Помнил каждую минуту, когда принц терпел всё, что обрушивалось в одиночку, изредка давая себе слабину перед теми, кому доверял. – Только что мы делаем теперь?
– Теперь, – начал Кэйа, решая, каким должно быть следующее действие, – нам нужно решить, как лучше всего остановить происходящее.
Это было почти приятно – оказаться в обстановке, где тебя не пытаются убить и где находятся только те, кому ты доверяешь. Но всему хорошему свойственно заканчиваться, и для Кэйи звуки быстрых шагов были, как смертный приговор. И когда пришел один из поданных короля – это только подтвердило тревогу.
Потому что он всё знал.
– Кэйа Альберих, Его Величество хочет видеть Вас и вторгнувшегося сюда человека!