Джош не спит до самого утра после того, как возвращается домой.

Джош проснулся на крыше часов семь назад.

В объятиях чего-то теплого.

В объятиях парня Тайлера.

Джош не заметил, как он уснул. На крыше. В позе эмбриона.

Только теперь он лежит под тёплым (наверняка благодаря Тайлеру) пледом, а рядом стоит стеклянная бутылка из-под вина.

А ещё рядом Тайлер.

И Джошу приходит мысль, что больше ничего и не надо.

Сколько в его голову приходило глупостей?

Столько, что он сейчас находится тут.

Джош не знает, как он умудрился уснуть. Спать — это не для него. Дышать — это не для него. Существовать — это не для него. Жить это…

Какого это?

Есть ли кто-нибудь, кто может ответить на вопрос: «Какого это — жить?»

Джош проснулся, и ему кажется, что это уже первая ошибка.

Он не помнит, как заснул.

Он смотрел утопал в глазах Тайлера. Они не произнесли ни одного слова после того, как Джош назвал своё имя.

Он никогда не любил его.

Ненавидел.

Может, просто он ненавидел себя.

Как думаете, что глубже — наша вселенная или глаза?

Джош любит космос. Он читал о нём много книг. И в принципе пришёл сюда, на крышу, под купол розового неба, чтобы тут покончить со своей жизнью. Он знает: насколько недосягаема вселенная.

Джош начинает сомневаться во всём, что читал в книгах.

Джош начал сомневаться в себе.

И в его желаниях.

Он уносит ноги с крыши.

Только другим способом.

Не тем.

Правильным.

Возвращается к себе домой.

Или в то, что от него осталось.

Много пыли, грязной посуды, воздуха, кричащем об одиночестве, старые серые шторы.

Серые — не как его мир.

Серые, доставшиеся от покойной мамы.

И, кажется, они выжигают сетчатку глаз.

Потому что напоминают о детстве.

А ещё они слишком яркие.

Джош сидит и смотрит на тот дом, на крыше, которого сегодня проспал несколько часов.

Он уже благодарен судьбе.

Он не знает: за что именно.

За сон без кошмаров или за Тайлера.

Определённо, эти вещи связаны.

Джош понимает, что первое вытекает из второго.

Джош понимает, что, возможно, он мёртв.

Но сейчас он дышит.

Впервые съедает что-то на подобии бутерброда и старается не выблевать всё назад.

Еда действует, словно яд.

Вся реальность действует, словно яд.

И, возможно, пора уже привыкнуть, выработать иммунитет,

но можно сделать передозировку за раз, а не мучать себя изо дня в день.

Джош не знает названия яда, для того чтобы найти противоядие.

Можно ли отравиться противоядием?

Джош идёт на свою глупую работу.

Джош старается не думать о Тайлере.

И то и другое у него выходит не очень.

Какая-то часть чувствует себя виноватой за то, что он встретил Тайлера и не покончил собой.

Джош не может решить сколько процентов составляет эта часть. Может, восемьдесят девять. Может, процента четыре.

Его спрашивают о самочувствии, и говорят, что он какой-то бледный.

Он лишь отшучивается.

Люди смеются. Люди думают, что слишком хорошо его знают.

Его не знает никто.

Даже он сам.

Это пугает.

Он стоит в небольшом магазине прямо посреди двух рядов и не знает: зачем он пришел сюда. Он потерялся в сотне квадратных метров, словно в своей жизни.

Такой же небольшой. Такой же пустой.

Он не идёт на крышу. Он не выдержит. Для него слишком много произошло.

Слишком много тепла.

«Недостаточно много», — сказал бы Джош.

Поэтому, он срывается на следующий день, уже не с крыши,

уже на место, где ожидает встретить парня.

Он не представляет, чем Тайлер его зацепил.

Но в Джоше проснулось что-то живое.

«Так не бывает», — думает Джош и шагает по лестнице.

«Так не бывает», — думает Джош и встречается глазами с Тайлером.

Ничто в мире не вечно.

Ни новое изобретение, ни жёлтый дряблый лист осенью, ни звезды во вселенной, ни Джош, ни эта встреча.

Джош мог бы принять всё, кроме последнего.

— Я так понимаю: вино ты не будешь? — Тайлер улыбается, и Джошу хочется делать это в ответ, но он не будет.

Он садится на плед рядом с Тайлером.

Он чувствует волны исходящие от его тела.

Они теплые.

Домашние.

И живые.

Джош закрывает глаза и открывает лишь тогда, когда слышит щелчок зажигалки.

Тайлер поджигает сигарету, и об его кадык можно порезаться.

Джош хочет проверить какого это резаться не лезвием.

— Я ждал тебя вчера, — Тайлер затягивается ещё раз и выдыхает дым. — Я надеялся, что ты придешь сегодня.

Джош не верит сказанному. Как ты можешь быть кому-то нужным, если не нужен сам себе?

Разве не так?

Его не может кто-то ждать.

Возможно, он просто уже забыл это чувство.

Возможно, это чувство слишком больно вспоминать.

Джош не отвечает.

— Знаешь, бытует, так скажем, метафора, что не поджигая сигарету, а просто вставляя её в рот, ты делаешь так, что то, что может тебя убить превращается в ничто. Обман судьбы. — Тайлер не смотрит на Джоша, он смотрит на оранжевого цвета закат. — Но если ты сам превращаешься в ничто, ты же всё равно способен убить себя? Значит дело вовсе не в этом. Всё заключается в том, чтобы ты поджигал сигарету, открывал бутылку, поднимался на крышу… и знал что это действие повторится. Оно должно обретать смысл, который не понимает никто. Что-то особенное, только твоё. Больше чем сигарета,

больше, чем крыша.

Джош слушает. Тайлеру этого достаточно.

— Зачем ты пришел сюда?

Джош молчит. Джош думает. Джош говорит:

— Хотел увидеть тебя.

Закат больше не привлекает Тайлера.

Джош задыхается в его глазах.

Он вышел во вселенную без скафандра.

Он не знает: ошибка это, или новая ветвь в истории.

Тайлер переплетает их пальцы, и Джош чувствует уже знакомую шершавость.

Джош сглатывает.

Джош не хочет умереть в этот самый момент.

Джош не может признаться себе в этом.

Он просто наклоняет голову на плечо Тайлера, в надежде, что он не будет против.

Конец оранжевому заката.

Конец одного не значит конец всего.

Конец очень часто означает начало.

Конец Джоша ещё не настал.

Джош очень надеется на начало.

Они молчат, но, кажется, понимают друг друга.

Ночь подкрадывается мелкими шажками.

Джош знает, что в темноте нет никаких монстров со страшными глазами и грозными улыбками.

Джош знает, что монстр он сам. И никто больше.

Только люди создают себе неких существ, чтобы не признавать себе, что они боятся самих себя. Какая наивность.

Возможно, они боятся не себя.

Возможно, они боятся одиночества.

Они боятся себя в одиночестве.

Джош не одинок.

Тайлер сидит рядом с Джошем.

Джош сидит рядом с Тайлером.

Тайлер не одинок.

По крайней мере пока.

— Кого ты потерял? — единственное, что спрашивает Джош сегодня.

— В следующий раз.

И Джош ждёт.