Следующая неделя пролетела в занятом тумане, и Лен задумался, чувствовал ли Барри себя так всю жизнь.

Барри всё привычнее то появлялся в его доме, то уходил из него, его эмоции были гораздо спокойнее после разговора с Джо Уэстом, после того, как он во всём признался семье и друзьям. Он становился смелее в присутствии Лена, и это было облегчением, потому что Лену не приходилось так часто подавлять желание коснуться его, поддразнить. Он всё равно пытался сдерживаться, но понять, где проходили границы Барри, становилось легче.

Однако это было… по меньшей мере странно. Внезапно в телефоне Лена появилось много новых контактов, потому что, судя по всему, команда STAR Labs и Фелисити Смоук не могли обойтись без этого. Никто из них не связывался с ним, кроме Циско, который писал ему сообщения, и это было едва ли не уморительно.

Эй, чувак.

Холод.

Кэп.

Леоанрд.

Подожди, как мне называть тебя, чувак?

Подойдёт Лен, Циско.

Круто¹

Чёрт, извини за каламбур

Лол. Но подожди, выслушай меня, ок?

Хорошо…

итак, твоя пушка, криопушка? Как ты смог так улучшить её? Криополе? Ловкий трюк, просто говорю, типа…

Лен не смог удержаться и закатил глаза, глядя на экран.

Не скажу.

Да ладно, чувак! Я лучший друг твоего соулмейта, это что-то да значит

Усиление.

Кнчн, мне нужна РЕАЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Если только ты не предлагаешь улучшить её…

Cold, чувак².

Лен не знал, говорил ли Циско, что это было жёстко, или называл его Холодом. На самом деле, даже если бы Циско предлагал помочь, Лен бы отказался, потому что в противном случае Хартли бы придумал какой-нибудь ужасный способ отомстить, если бы он позволил Циско снова заполучить криопушку.

Расскажи мне о путешествиях во времени, а я расскажу тебе о криополе.

ДОГОВОРИЛИСЬ!!!!! :D:D:D

Они правда сходили выпить пиво на этой неделе, Барри был вместе с ними, и это было странно, но не так уж и плохо. Когда Лен немного расслабился, он даже оценил юмор Циско. Барри тоже было интересно узнать о криополе, и он участвовал в разговоре о путешествиях во времени. Судя по всему, Циско был единственным, помимо Лена, кому Барри рассказал о сингулярности, потому что он не хотел никому объяснять (временную) смерть Эдди, а Циско спросил Барри, случилось ли что-нибудь ещё. Он не объяснил, откуда узнал об изменении таймлайна, а Лен взглянул на него поверх бутылки с пивом, но не стал давить: у всех могли быть секреты. Ему было интереснее узнать, что могло и не могло случиться с путешествиями во времени, а не разбираться с Циско.

Разговор перешёл на другие темы, неизбежно сосредоточился на делах Флэша, из-за чего Барри напрягся, но Циско не заметил, только щёлкнул пальцами, как будто что-то вспомнил.

— Эй, ты помнишь, что сейчас я слежу за металюдьми на радаре ещё пристальнее, чем раньше? И мы собираемся предупредить их об Эйлинге, если сможем оказаться на шаг впереди?

— Ты нашёл кого-то? — спросил Барри, бросив быстрый взгляд на Лена и наклонившись вперёд.

— Да, кое-кто может быть в городе какое-то время. Судя по всему, какая-то девушка в цирке может говорить с рептилиями. И я знаю, чувак, это звучит безумно, но мы получали сведения о получеловеке-полуакуле, так что мы можем хотя бы проверить, — с улыбкой сказал он и взглянул на Лена, ожидая поддержки. — Правда?

— Не понимаю, как это связано со мной?

— Ну, Барри ненавидит клоунов…

— Ты ненавидишь клоунов? — Лен не смог сдержать нотку веселья в голосе. — Только не говори… вся эта скорость, и это твой главный страх?

— Они жуткие, — пожал плечами Барри, но Лен знал, что он был возмущён, и ухмыльнулся.

Циско был согласен.

— Да, чувак, согласен. Я видел «Оно», я знаю, чем всё заканчивается. Но ладно, будем надеяться, что в этом цирке почти нет клоунов. Он передвижной, поэтому недолго будет в городе, так что чем раньше, тем лучше, и это будет разведка, но я подумал, что вы могли бы превратить это в свидание?

— Ты хочешь, чтобы я пошёл в цирк… с Барри… чтобы помочь Флэшу с разведкой? — Лен изогнул бровь.

Циско пожал плечами.

— А почему нет?

Барри нахмурился, и выражение его лица неплохо отвечало на этот вопрос.

— Ты же понимаешь, что Лен может предложить этому мете присоединиться к Негодяям?

Циско рассмеялся, а затем нахмурился.

— Подождите, вы серьёзно? И как это работает? Вы связаны, а Холод всё ещё набирает Негодяев, собирается быть большим злодеем и всё такое?

— Давайте сменим тему, — спокойно предложил Лен, чтобы не напугать Циско, но ему это не удалось, учитывая, каким нерешительным тот выглядел. Барри помог ему.

— Точно. Циско, ты можешь пойти со мной в цирк.

— О нет, — вмешался Лен, потому что он просто не смог сдержаться, ухмыляясь Барри и делая глоток пива. — Я точно хочу пойти и посмотреть, как ты будешь хмуриться при виде клоунов. — Лен тоже ненавидел цирки, но сейчас мог сделать исключение. — Считай это свиданием.

Барри открыл и закрыл рот, а затем выдохнул через нос и кивнул.

***

Эта неделя выдалась напряжённой для всех. Во-первых, Барри был в процессе разбирательства с завещанием Эобарда Тоуна и ужасно напрягался из-за любого упоминания документа, хотя Лен и был не против помочь ему расслабиться, когда выдавалась возможность. Как понял Лен, между подругой-адвокатом Зелёной Стрелы и членами совета STAR Labs произошёл невесёлый разговор. Он был уверен, что назревало неприятное юридическое разбирательство, но адвокат Тоуна — Уэллса — умер несколько месяцев назад, и, судя по всему, именно по этой причине с имуществом обошлись так неправильно, так что членам совета удалось прикрыть свои задницы. Его смерть была не такой случайной, как казалось.

В любом случае фирма передала имущество в распоряжение мисс Лэнс, и Барри ужасно переживал по этому поводу. Лен не мог винить его, учитывая, что судьба лаборатории и всего остального могла решиться этим завещанием, но он всё равно уставал. Не помогало и то, что работа Кейтлин в качестве исследователя в университете должна была начаться через несколько коротких недель, а Циско, судя по всему, будет работать либо в Rathaway Industries, либо в Mercury Labs, если продажу не остановят навсегда. По крайней мере, он не собирался переезжать в Старлинг в ближайшее время.

А ещё возникали проблемы с металюдьми. Теперь, когда горожане знали о Флэше, они поддерживали его, желая устроить настоящий праздник в его честь, и это было изумительно, но Барри волновался. Лен не понимал, почему Барри думал, что не заслуживает похвалы, он же был чёртовым героем.

И все эти проблемы коснулись Лена из-за того, что он появился в жизни Барри и переживал за него. Лен никогда особо сильно не завидовал Флэшу, но теперь это чувство стало ещё слабее.

Однако у Лена были и свои проблемы. Одной из них был день рождения Барри. Он должен был наступить уже довольно скоро. Изначально, ещё несколько месяцев назад, Лен надеялся, что сможет сделать что-то особенное для Барри, своего соулмейта, в его первый день рождения, который они проведут вместе. В конце концов, это был особый день для них обоих — день, когда они оказались отмечены. Но Барри до сих пор отказывался принимать какие-либо подарки (кроме еды), и Лен был уверен, что не сможет выполнить свой первоначальный план.

Ещё одним фактором стресса был предстоящий ужин с Барри и Лизой. Барри отметил, как странно было то, что он не встречался с ней, а Лен не захотел признаваться, что это было специально. Возможно, пришло время, как бы сильно ему ни хотелось это отрицать, поэтому он предложил поужинать в городе. По крайней мере, на людях Лиза не сможет сделать ничего, вызывающего беспокойство. Поэтому на выходных Лену нужно было пережить один ужин.

***

— Ты прекрасно выглядишь, сестрёнка.

— Ленни, — улыбнулась Лиза. На ней была тёмная рыжевато-золотая блузка с коричневым узором, и она прекрасно ей подходила. — Лесть откроет для тебя все двери, братец.

Лиза улыбнулась Лену, а затем Барри, и, возможно, её улыбка была немного резкой, но она пообещала не свежевать Барри и не делать жизнь Лена ещё сложнее, поэтому он смирился.

— Так ты прибежал сюда или позволил Ленни подвезти тебя? — спросила она, когда они садились за столик, и Барри закатил глаза.

— У меня нет аллергии на транспортные средства. Лен подвёз меня.

— Хм-м, и из-за этого ты не становишься нетерпеливым?

— Я становлюсь нетерпеливым из-за всего. Но самое худшее — это очереди. С остальным я могу справиться.

Лен запомнил этот факт и заказал напитки, пока они беседовали. Большую часть времени, пока они делали заказ и ждали еду, Лен следил за тем, чтобы разговор касался безопасных тем, но он не мог помешать Лизе задавать вопросы о делах Флэша — те самые, которыми он сам задавался поначалу, — а затем о Циско и даже о Кейтлин и Айрис…

— Как она? Не слишком испугалась?

— Чт… о, нет. Она сильная, и… — Барри поморщился. — Это даже не первый раз, когда её похитили. Кто-то нацелился на неё, когда она только начала вести блог, посвящённый Флэшу, поэтому мне пришлось немного погеройствовать.

— Она писала блог о тебе? Зачем?

Лен вспомнил, как читал блог о «Вспышке», но почувствовал вину Барри, с любопытством взглянул на него и увидел, как он поджал губы и вздохнул.

— Я не говорил ей о том, что я Флэш… Она узнала об этом примерно тогда, когда вы с Леном «помогли» мне с металюдьми.

О, здорово, напоминание об этом инциденте. Лен сделал глоток и постучал пальцами по столу.

— Ты не сказал своей лучшей подруге? — В голосе Лизы звучало искреннее удивление, и Лен уже собирался вмешаться, но она продолжила говорить. — Мне показалось, что ей можно доверять: мы с ней немного поболтали, пока находились в убежище и ждали вашего звонка.

Лиза любезно улыбнулась, а Лену бы хотелось, чтобы она не напоминала Барри об этом.

— Это было не… подожди, сколько часов вы провели вдвоём?

— Несколько.

— Что вы…

— Ну-ну, Барри, разговор девочек священен, — усмехнулась она, и Лен едва удержался от желания закатить глаза.

— Давай поговорим о чём-нибудь кроме похищения друзей Барри, м?

— О да, давайте лучше поговорим о вас. Ленни говорил тебе, что я неотмеченная? Поэтому расскажи, Барри, как ты привыкаешь к жизни с соулмейтом? Мне так интересно, как у тебя дела теперь, когда вы наконец вместе.

Барри посмотрел на Лена, умоляя помочь ему, и тот сделал большой глоток, жалея о том, что напиток был недостаточно крепким, и ответил:

— Не надо сплетничать, Лиза.

— О, Ленни — кайфолом, он никогда ничего мне не рассказывает. — Лиза даже не взглянула на него, надувшись и положив подбородок на сложенные ладони; элегантные кудри струились по плечам.

— У нас с Леном всё… хорошо? Теперь, когда все о нас знают, всё по-другому, но… лучше? Я не знаю, о чём он тебе рассказал, но наши отношения точно становятся лучше.

— О, хорошо. — Она кажется, немного расслабилась, но, возможно, это была просто уловка, потому что затем Лиза сказала: — Значит, теперь он перестал пытаться переступать через себя, чтобы сделать тебя счастливым?

— Достаточно, Лиз.

Барри с недоумением взглянул на Лена, нахмурив брови, а потом перевёл взгляд обратно на Лизу. Лен не знал, какими были его эмоции в узах, но попытался подавить острое разочарование.

— Я не знаю, когда он переступал через себя. — Барри наклонил голову к плечу, немного нахмурившись. — Но у нас всё хорошо, раз уж ты спросила.

— Я просто говорю, что Ленни работал сверхурочно, чтобы дать тебе всё, чего ты хочешь, и мне не хочется думать, что ты не прикладываешь таких же усилий.

Лен почувствовал, что Барри злится, но затем принесли еду и напитки, не давая ему сказать то, что он хотел сказать, и Лен смог вмешаться.

— У Барри и так много проблем сейчас, сестрёнка. Уверен, ты понимаешь, что отношения — это улица с двусторонним движением, раз они у тебя есть.

Лиза резко улыбнулась.

— То, что у нас с Россом, с трудом можно назвать отношениями, Ленни. Я просто говорю, что ты скрываешь какие-то свои части от Барри, и мне кажется, от этого будет только хуже.

Лен замер, не сводя с неё тяжёлого взгляда, а Барри заполнил тишину.

— Что скрываешь?

Лиза выглядела так, словно победила; она положила небольшой кусочек стейка в рот и взглянула на Барри.

— Когда в последний раз Ленни проворачивал кражу, Барри? Когда в последний раз он давил на тебя из-за чего-то, чего хотел он, а не просто предлагал тебе всё…

— Лиза, если ты продолжишь, мы закончим этот ужин.

Тогда она внимательно посмотрела на Лена, и её улыбка и показушное веселье исчезли.

— Хорошо, Ленни. Я более чем уверена, что Барри может за себя постоять, но если ты настаиваешь, у нас будет приятный семейный ужин.

Он позволил себе немного расслабиться, приступая к еде, но не чувствуя вкуса. Лен знал, что Барри что-то подозревает, но ничто не отвлекало его лучше, чем еда, и он тоже расслабился. Лен легонько коснулся ноги Барри под столом, и этого мимолётного контакта было достаточно, чтобы они оба выдохнули.

Всё шло хорошо, они обсуждали более лёгкие темы, больше говорили о самой Лизе и о том, чем она занималась, а затем разговор коснулся темы дней рождения. Лиза рассказывала Барри, как много лет назад она думала о том, чтобы попробовать пройти отбор на Олимпийские игры, а он дразнил её.

— Звучит так, как будто ты уже старушка. Тебе же ещё даже тридцати нет.

— Это мило, Барри. Надеюсь, ты понимаешь, что по возрасту я ближе к моему брату. Но у меня недавно был день рождения, поэтому не думай, что я скажу, сколько мне лет. И у тебя тоже скоро день рождения, да? Тебе исполняется двадцать шесть?

— Да, откуда ты знаешь?

Лиза рассмеялась.

— Дорогой, ты же понимаешь, что я отмечала этот день буквально несколько лет, правда? Я помню, когда тебе исполнилось восемнадцать… ах, мы устроили такую вечеринку, когда ты стал совершеннолетним.

Её голос звучал немного печально, и Лен с раздражением взглянул на неё, опустошая содержимое стакана.

— Я… ты… хах. Наверное, это имеет смысл. — Лен жестом попросил официанта принести ему ещё выпить, и ему не нужно было смотреть на Барри, чтобы знать, что тот ёрзал на стуле, обдумывая эту мысль. — Я просто никогда не думал об этом.

— М-м-м, и чей-то день метки тоже особенный. Но, думаю, Ленни не рассказал тебе о своих планах на этот день?

— Не надо, Лиз.

— Планах?

Конечно, Лиза подняла эту тему прежде, чем Лен успел принять решение. Даже играя по его правилам, она всё ещё сумела найти больное место. Барри выжидающе смотрел на него, и Лен опустил вилку, опёрся о локти и немного помолчал, размышляя, отводя взгляд и изгибая брови, а затем наконец заговорил.

— Подарки на день рождения… Подарок, если быть точнее: поездка за город, если я смогу убедить тебя отложить свои геройские дела на неделю.

Лен на мгновение посмотрел на Барри, а затем перевёл взгляд на бармена, который заканчивал готовить его напиток. Он чувствовал удивление и тревогу Барри, и чего-то такого он и ожидал.

— Я… но… почему?

Лен опустил руки и вздохнул, откидываясь на спинку стула. Он правда не хотел спорить с Барри при Лизе и подпитывать её беспокойство.

— Потому что, как бы сильно я ни любил этот город, бывает приятно иногда выбраться из него, хм?

Барри нахмурился.

— Ты знаешь, что я не люблю подарки. Почему ты пытался скрыть это?

— Потому что я знал, что ты скажешь нет, Барри. — Его голос звучал холодно, и обычно он старался не говорить таким тоном, но Лену надоело обсуждать подарки с Барри.

— Тогда зачем придумывать план, который мне не понравится?

Лен не ответил, и Лиза склонила голову набок.

— Ты правда любишь заставлять Лена делать то, что хочешь, да?

— А это что значит? Это мой день рождения.

О нет, это было даже хуже: ссора Барри и Лизы станет катастрофой. Лену принесли выпить, и он поднял стакан в насмешливом тосте.

— Давайте согласимся, что у нас разные взгляды на ситуацию, хорошо? Лиза, хватит провоцировать его. Барри, мы обсудим это.

Лиза ухмыльнулась.

— Не понимаю, почему мы должны обсуждать мой день рождения, — огрызнулся Барри.

— Мы поговорим об этом в другой раз. — Лен накрыл ладонь Барри своей. Этот жест мог успокоить Барри: прикосновения часто умиротворяли его, если он начинал раздражаться. Если Барри был слишком раздражённым, он никого к себе не подпускал, но в остальных случаях Барри был тактильным, и Лен мог воспользоваться этим.

И если бы остаток вечера Лиза не улыбалась так, словно что-то выиграла, Лен мог бы дышать спокойнее.

***

Барри остался у Лена после ужина, и тому это понравилось. У Барри было не такое хорошее настроение, он хмурился, пока они ехали обратно, проверяя телефон и вздыхая, потому что сообщений от Циско о том, что появился новый преступник, не было.

— Если ты так сильно хочешь уйти, Барри, уйди. Тебе необязательно оставаться на ночь.

Он покачал головой и прошёл в дом за Леном.

— Я хочу остаться, просто… что Лиза имела в виду, когда говорила, что ты что-то скрываешь от меня? Или переступаешь через себя?

Лен снял обувь и сбросил тёплую куртку и более лёгкий пиджак, который был на нём в ресторане.

— Пиво?

— Я серьёзно, Лен.

— Я тоже. Я не откажусь.

Барри вздохнул и прошёл за ним на кухню, но скрестил руки на груди, когда Лен начал открывать бутылку пива; они оба были раздражены. Но Барри не сдвинулся с места, его подбородок был упрямо приподнят, и Лен изогнул бровь. Он не хотел говорить об этом, но был уверен, что, если он сорвётся на Барри или просто уйдёт, из этого не выйдет ничего хорошего, поэтому подошёл к Барри и остановился прямо перед ним, поставив пиво на кухонную стойку. Лен всю ночь был на грани, но старался, чтобы его голос не становился холоднее, пытался не жаловаться на обиды Барри и не раздражать его. Вместо этого Лен пытался быть дипломатичным.

— Она просто провоцировала тебя, Барри. Забудь.

— Казалось, что для тебя это была не просто провокация.

Лен нахмурился и осмотрел Барри, заметил упрямство в его позе.

— Если ты не собираешься объяснить, почему так сильно ненавидишь подарки, не жди, что я объясню, что имела в виду Лиза.

— Я не ненавижу подарки. Почему ты так зациклился на них?

— О… Так ты позволишь мне подарить тебе что-нибудь на день рождения, да? — Он не смог сдержать холодной улыбки, потому что знал ответ.

— Я ничего не хочу.

— Ага. — Лен отстранился и взял пиво, чтобы сделать глоток, а затем поставил его обратно на стойку, чувствуя злость, вспоминая слова о том, что его прикосновения утешали, но Барри всё равно напрягался и злился из-за них, словно это была рана, в которую тыкали пальцем.

— Что это было?

— Что?

— Это чувство? Это оно, да?

— Тебе нужно быть конкретнее, Барри. — Теперь Лен сверлил его взглядом и не хотел говорить об этом.

— Ты сдерживаешься, да? Что-то скрываешь. И ты уже давно это делаешь, правда?

Лен вздохнул и повернулся в сторону коридора.

— Мы не будем говорить об этом.

Барри следовал за ним по пятам.

— Ты… подавляешь что-то? Что?

Лен почувствовал вспышку раздражения и сжал зубы. Он мог контролировать действия, но не порывы, и Барри мог почувствовать их.

— Тебе не нужно разбираться с этим.

— Разбираться с… чем? Твоей злостью? Потому что, вот так новость, я разбирался с ней ещё до того, как мы оказались связаны.

Теперь Лен был в спальне, и он повернулся, чтобы резко взглянуть на Барри, который стоял слишком близко; теперь его голос был более низким и злым.

— Почему это важно для тебя, Барри?

— Потому что есть какая-то часть тебя, которую я не вижу, которую ты изо всех сил пытаешься скрыть, и я хочу знать почему.

— Потому что тебе нравится не всё, что есть во мне, и не сложно понять почему.

— Лен, ты мой соулмейт… Мне не нужна какая-то идеализированная версия тебя. Я же знаю, на что ты способен или как ты себя чувствуешь.

— Это не значит, что я хочу разбираться с тобой, когда ты на грани из-за того, что я не могу держать себя в руках.

— Ты думаешь, я не смогу справиться с тобой? Серьёзно?

Лен почувствовал, как что-то злое зашевелилось внутри, начало выходить на поверхность. И он позволил этому случиться, позволил лицу ожесточиться, почувствовал жжение в узах, какое-то отступление и…

— Вот. Этот ответ? Он мне не нужен.

Лен не мог подобрать слов для этого чувства, но знал, на что оно было похоже: на отвержение. Лен мог отодвинуть в сторону всё, что Барри отвергнет. Но Барри посмотрел на него — на его лице были написаны боль и непонимание — и покачал головой.

— Это просто потому что я не понимаю. — Барри приблизился к нему, чтобы коснуться, но Лен отпрянул, осознал, что сверлит его взглядом, и заставил себя расслабиться. Барри снова потянулся к нему, на этот раз слишком нежно.

— Лен…

— Не дави, парень.

Барри отшатнулся.

— Парень? Серьёзно? Я думал, это осталось позади.

Лен отвёл взгляд, изогнув бровь.

— Ты сказал, что хочешь увидеть другую часть меня. — Он мрачно улыбнулся. — Вот он я.

Барри покачал головой и вздохнул.

— Ты прав… если я упускаю ту часть тебя, из-за которой ты ведёшь себя как мудак, думаю, я могу обойтись без неё.

Лен направился к выходу из комнаты — он собирался переодеться, взять свитер, — но внезапно Барри оказался перед ним, не давая ему пройти.

— Эй, воу, подожди.

— Что? — Его голос был холодным, твёрдым, и Лену просто надоело.

— Я не хотел обидеть тебя.

Лен открыл и закрыл рот. Он и не заметил, и уже не в первый раз ему стало интересно, что Барри ощущал в связи и мог ли он чувствовать то, чего даже сам Лен не позволял себе чувствовать. Он сжал руки в кулаки и разжал их, подавляя инстинкт оттолкнуть, убежать.

— Не переживай, — наконец ответил Лен, пытаясь избавиться от раздражения.

— Но, Лен, я… — Барри сделал шаг назад и запустил ладонь в волосы. — Это не всё, что ты скрываешь, я знаю. Ты ведёшь себя как мудак, чтобы оттолкнуть меня? Конечно, это часть тебя, да, но я уже видел её, когда ты разбил костяшки. Однако это только часть, маленькая часть. И это не то, что ты скрываешь.

Лен не мог сказать, что его разозлило. Он немного повернулся и сделал шаг к Барри, и ещё, остановившись только тогда, когда Барри оказался прижат к краю кровати. Лен наклонился ближе, сжимая рубашку Барри в кулаке.

— Ты хочешь видеть больше меня? Ладно, вот правда. Я вёл себя хорошо, Барри, потому что ты хочешь верить, что некоторые черты моего характера не существуют, и я собирался позволить тебе так думать. Но ты раскусил меня в самый первый день: что есть, то есть.

— Знаешь что, Лен? Ты просто лжец! — выплюнул Барри, и пару мгновений они оба тяжело и зло дышали. — Я чувствую тебя, я знаю, когда ты лжёшь, когда говоришь что-то только для того, чтобы разозлить меня. — Одной ладонью он приподнял рубашку Лена, а другой коснулся метки, сверля его взглядом, и горло Лена сжалось.

— И что это тогда, Барри? — Он потянулся вперёд и проскользнул свободной рукой под рубашку Барри, зная, что случится, когда он положит ладонь на метку — они оба вздохнули от чувства; но пальцы Лена продолжили двигаться вверх, прошлись по рёбрам и выше, замерев напротив сердца, бьющегося слишком быстро. — Если не злость, то что, по-твоему, я скрываю?

Между ними было всего несколько дюймов, и, учитывая силу связи, ощущение ладоней Барри на его коже, призрачное чувство его собственной ладони на коже Барри, едва заметное волнение и напряжение, ощущение закушенной губы, которые принадлежали не ему, прошло всего несколько секунд, а затем они потянулись вперёд, целуясь и делая вдох. Они целовались недолго, слишком резко, но его пальцы всё равно сжали кожу Барри, прежде чем они отстранились друг от друга.

Барри сглотнул и отодвинулся, покачал головой, но не сдался, хоть Лен и чувствовал его волнение. Наоборот, он только приподнял подбородок выше.

— В тебе есть хорошее, Лен.

Лен фыркнул.

— Так что… ты думаешь, я буду каким-то героем, Барри? Ты знаешь, кто я и чем занимаюсь.

На мгновение Лен удивился, когда Барри начал приподнимать его рубашку, заставляя его убрать ладони, но не стал мешать. Затем пальцы обвели его тату, имя Лизы, снежинки, кельтский узел; они трепетали, но становились всё увереннее, касаясь кожи, нежно поглаживая. Лен сверлил его взглядом, но ничего не говорил, и Барри чувствовал злость, на его лице была написана тревога, но внутри скрывалось что-то нежное.

— Почему ты так решительно видишь в себе только плохое? Я знаю тебя достаточно хорошо. Ты скрываешь от мира лучшее, что есть в тебе.

Лен едко рассмеялся.

— Например? Блинчики, сад, дом? Бессмысленные результаты терапии, которая не стоила потраченных усилий? Я впервые так долго живу на одном месте за всю свою взрослую жизнь, Барри, и только потому, что ты стёр записи обо мне. Прежде чем я предал тебя, помнишь?

Он подтолкнул Барри, заставляя его упасть на кровать, а затем тот поднялся на локтях и взглянул на Лена. Лен навис над ним, между их лицами оставалось всего несколько дюймов, но Лен был выше, и он опустил взгляд.

— Я плохой парень. И как бы сильно ты ни хотел это слышать, именно поэтому я хранил какую-то часть себя на дальней полке с тех самых пор, как ты впустил меня. Ты хочешь милого домашнего Леонарда Снарта? Я могу дать тебе это… но только если ты. Не будешь. Давить.

Барри твёрдо и со злостью взглянул на него и качнул головой.

— Я не хочу «милого домашнего тебя», и я оказался связан не с «милым домашним тобой». Если эта версия тебя — ложь, наберись смелости показать, какой ты на самом деле.

Лен хмыкнул и кивнул, прищурившись, а затем наклонился ближе, размышляя, повторить ли ему всё то, что он сказал в Ferris Air, но решил, что стоит сказать правду.

— На самом деле я человек, который провёл всю свою жизнь, зарабатывая безжалостную репутацию, Барри, делая вещи, от которых тебя тошнит, и ты это знаешь. Я тот, кто показывал себя с худшей стороны и отталкивал тебя так сильно, что был уверен, что никогда не получу тебя обратно. А прямо сейчас я ублюдок-собственник, который видит твою гладкую кожу и хочет пометить её, чтобы доказать, что ты мой, что ты есть у меня и что я не собираюсь снова отпускать тебя.

К его удивлению, вместо того чтобы снова отпрянуть, вместо отвращения что-то внутри Барри зашевелилось от этих слов, что-то напряжённое, но не страшное, не злое, более непреклонное, чем что-либо, и в конце появилось что-то, в чём Лен смог распознать мрачное искажённое веселье, взглянув на лицо Барри.

— Ты правда думаешь, что отпугнёшь меня и я не захочу увидеть, какой ты на самом деле, да? Сказав, что в тебе есть что-то… жестокое? Мрачное? Собственническое? Хочешь пометить меня? — Барри сломленно рассмеялся. — Удачи с этим. Ты можешь потратить на это несколько дней, и отметины всё равно исчезнут, у меня даже шрамы не появляются.

Лен тут же растерялся, потому что…

— У тебя не появляются шрамы?

На этот раз улыбка Барри точно было искажённой.

— Совсем?

Лен отстранился, чувствуя любопытство, и Барри поднялся, чтобы стянуть через голову собственную рубашку, и снова опустился на локти, выставив тело на обозрение. И глаза Лена скользили по безупречной — по-настоящему, действительно безупречной — коже Барри. Единственной отметиной на нём была метка.

— Только посмотрите на это, — протянул Лен.

Барри сел и опёрся на ладонь, он всё ещё был упрямым, но что-то изменилось, напряжение немного исчезло. Барри поднял свободную руку и обвёл старый шрам на груди Лена, его взгляд метался между глазами Лена и его телом.

— Я ломаю кости, и они срастаются через несколько часов, порезы заживают, синяки быстро выцветают. На моей коже даже чернила держатся не дольше дня… мы пробовали. Мы всё пробовали. Циско поджигал меня, замораживал мою кожу, пробовал всё, о чём только мог подумать, но моё тело воспринимает это как вызов и излечивается, даёт мне новую кожу, выталкивает чернила. Дольше всего тату держалось пятьдесят два часа и кровоточило всё это время.

— Но у тебя хотя бы есть шрамы, появившиеся до того, как ты стал Флэшем?

Взгляд Барри на полсекунды метнулся к нему, а затем опустился, его пальцы тоже соскользнули вниз к руке Лена и его тату, прошлись по линиям, заставив Лена вздрогнуть.

— Были. Теперь… они пропали. Моё тело обновляется слишком быстро, и почти все шрамы обычно исчезают. Они начали пропадать после того, как я вышел из комы. Когда я заметил, половина уже исчезла. Я сделал фотографии тех, что остались. — Барри замялся, а затем поднёс пальцы к своему телу, откидываясь назад и рисуя узоры на животе. — У меня был шрам от молнии — он называется фигура Лихтенберга — на груди, животе и по бокам вокруг метки. Он был, когда я вышел из комы, но затем пропал.

Лен проследил за его пальцами, пытаясь представить там узор молнии. При следующей краже в Кейстоуне он собирался украсть фотографии Сугимото, на которых были изображены морские пейзажи, но теперь Лен раздумывал о том, чтобы прихватить и фотографии с молниями. Однако он продумает это завтра. Сейчас его взгляд вернулся к лицу Барри, и он почувствовал утрату в узах.

— Всё исчезает.

Лен задумался над тем, каково это должно было быть, но ему не нужно было особо сильно стараться, потому что он чувствовал, и ощущение было похоже на потерю. Он был человеком, который ненавидел шрамы, ненавидел прошлое, которое они собой представляли, ненавидел их так сильно, что скрывал за тату и слоями одежды. Но его шрамы были частью его. Они рассказывали историю его выживания, они были воспоминаниями, навсегда выгравированными на его коже. У Барри не было этого постоянства. Как тот, кто путешествовал во времени, у кого были шрамы на сердце, Барри испытывал боль, и Лен чувствовал её.

— У тебя тоже есть стороны, — тихо сказал — скорее нежно прошептал — Лен. — Те, которые ты не показываешь мне.

Барри кивнул, опуская глаза, и Лен положил ладонь ему на щёку, проводя по ней пальцами. Барри Аллен. Его Барри Аллен. Который пережил ад, не похожий на ад Лена, но такой же болезненный. Который брал на себя ответственность и спасал этот чёртов мир. Которого Лен ни на секунду не заслуживал, потому что неважно, сколько боли и тьмы пережил Барри, он всё ещё был хорошим, и Лен никогда не сможет быть таким.

Но сейчас, когда было и тихо, и напряжённо, когда он не чувствовал отвращения Барри, Лен практически мог убедить себя в том, что Джо Уэст ошибался, что Барри был с Леном, потому что он был с Леном, а не из-за уз, не из-за связи. Он знал, что тело Барри было податливым, что он всю неделю позволял Лену прикасаться к нему и покрывать поцелуями, что он согласился принадлежать Лену только по одной причине — потому что судьба заставила его сделать это. Но Лен был эгоистом, поэтому он мог смириться с этим и позволить себе притвориться.

Лен принял решение, и его инстинкты вспыхнули. Он поцеловал Барри горячее и глубже, а затем немного отстранился, чтобы прошептать ему в губы:

— Хочешь увидеть, что я действительно хочу сделать с тобой, Барри? Что я до боли желал сделать с тобой с тех пор, как мы впервые оказались на этой кровати?

— Да.

Лен поцеловал его крепче, не веря, но всё равно желая этого, и какая-то его часть хотела надавить и доказать, что Барри ошибался, а другая часть до боли желала доказать, что тот был прав, если это было возможно. Он обхватил лицо Барри ладонями, вернулся к волосам, снова прижимая его к кровати и опираясь на локти. Барри ответил на поцелуй, выгибаясь и прижимаясь к Лену, и тот перестал держать себя в руках, позволил себе потеряться в прикосновении губ, в своём собственном желании. Он чувствовал, что Барри ощущал то же самое, напряжение перетекало в желание, языки соединялись, и ладони Барри скользили по его груди. Он оказался между ног Барри и опустился ниже, чтобы прижаться к нему, удерживая себя, чтобы не налегать слишком сильно, но чтобы каждый дюйм их тел от бёдер до губ соприкасался.

Его губы перешли к подбородку Барри, шее, местам, которые заставляли его ахать и скулить, прижиматься к Лену, цепляться за его спину; Лен рычал, целуя шею там, где она переходила в плечо, и всасывая кожу, чтобы оставить метку, пусть и на несколько минут. Он оставил ещё одну, и она была темнее, чем предыдущая. Лен схватил Барри за запястье и прижал его к матрасу над головой, откидывая подушки в сторону, чтобы Барри мог обхватить кованую железную спинку кровати.

Его губы находились около уха Лена, он ахнул, но Лен не остановился, потираясь бёдрами о бёдра Барри и переходя на другую сторону шеи, водя по ней губами и поднимая вторую руку Барри к спинке, пока тот не оказался растянут под ним, дрожа под его прикосновениями и губами. Лен посасывал соски Барри, чтобы заставить его хныкать, затем стал потирать их большими пальцами, а губами прижался к рёбрам, чтобы оставить там засос, соединяя родинки языком, пока Барри не начал тяжело дышать и вскидывать бёдра…

— Пожалуйста, боже, блядь, Лен…

Лен поднялся повыше, подхватил Барри под бёдра, всё ещё обтянутые джинсами, и обернул их вокруг своей талии, толкаясь, заставляя Барри стонать, прижимая члены друг к другу. Затем он крепче поцеловал Барри — его язык был таким же настойчивым, злым и требовательным, как и сам Лен — и зарылся рукой в волосы Барри, чтобы оттянуть его голову назад. Барри задушенно ахнул и начал вибрировать, Лен почувствовал, к чему он стремился, так близко, так сильно, вжимаясь бёдрами в Лена.

— Лен! — захныкал Барри, и Лен толкнулся вперёд и всосал кожу на его шее, чувствуя, как оргазм внутри Барри нарастает, гудит от энергии; Барри громко застонал, всхлипнул, и Лен прикусил чувствительную кожу и стал двигать бёдрами, пока Барри не вскрикнул, кончая; спинка кровати затрещала, когда он выгнулся, прижимаясь к Лену и дрожа. Лен помогал ему пережить оргазм, толкаясь бёдрами и водя губами по синякам на его шее.

Наконец он отстранился, чтобы осмотреть покрасневшее лицо Барри, глаза, подёрнутые дымкой удовольствия; он был абсолютно восхитителен. Лен был уверен, что зашёл слишком далеко, и поэтому отодвинулся, давая Барри отдохнуть и растечься по кровати, отпустить спинку кровати.

— Я чувствую твою вину даже отсюда. — Барри сел и поморщился, глядя на мокрое пятно у паха. Спустя секунду он оказался обнажённым, и глаза Лена расширились, когда Барри вдруг оседлал его бёдра, прекрасный и праведный. — Но не вини себя. Потому что ты сидишь и думаешь, что не должен был выпускать что бы то ни было, а я говорю, что это, скорее всего, было самым горячим, что когда-либо случалось со мной.

— Думаешь, можешь читать мои мысли, Барри? — Лен ухмыльнулся и положил ладони на бёдра Барри, потому что было сложно не расслабиться после его слов, было сложно не наслаждаться видом. Сложно.

— Так лучше, — улыбнулся Барри, и на мгновение он выглядел застенчивым, а затем поцеловал Лена так же глубоко, как Лен целовал его, но гораздо нежнее. — Я хочу заставить тебя кончить, — прошептал он Лену в губы. — Чего ты хочешь?

На мгновение он задумался, что именно ему предлагали. Они ещё не затрагивали тему минета, и было понятно почему. Как бы соблазнительно это ни звучало, как бы сильно ему ни хотелось увидеть Барри на коленях, кое-что другое казалось более подходящим для этой ночи.

— Почему бы тебе не трахнуть меня пальцами, Барри? — Лен почувствовал жар, как и ожидал, и продолжил говорить низким голосом. — Будет честно, если я позволю тебе разрушить меня так же, как я разрушил тебя… И ты хотел этого уже несколько дней, я знаю. — Он знал: каждый раз, когда Барри касался его на этой неделе, он чувствовал желание, и Лен знал, что Барри хотел чего-то большего, но не просил.

С губ Барри слетел натянутый смешок, затем он выругался и крепко поцеловал Лена. Лен улыбнулся в поцелуй, чувствуя самодовольство от того, что ему удалось добиться от Барри желаемой реакции. Он хотел позволить себе насладиться происходящим и был уверен, что Барри это тоже понравится, что он снова возбудится и Лен сможет снова разрушить его, заставить Барри ещё хотя бы раз за эту ночь выкрикнуть его имя.

Он нежно провёл пальцами по спине Барри, по его бокам, по метке, почувствовав волнительный трепет сердца, перестав сосредотачиваться на узах, которые всё ещё ощущались, пусть и тише, чем раньше. Затем Лен опустился на спину и ухмыльнулся, глядя на Барри.

— Ты знаешь, где находится смазка.

Барри кивнул и проскользил взглядом потемневших глаз по каждому дюйму тела Лена, а затем отправился за смазкой; Лен разделся, стянул штаны, и к тому времени, как Барри повернулся к нему, он уже лежал на спине, закинув руки за голову, чувствуя себя ленивым и не ощущая боли от возбуждения. Лен проследил взглядом за кадыком на шее Барри, который дёрнулся, когда тот сглотнул, глядя на член Лена.

— Тебе придётся раздвинуть ноги.

Его голос был восхитительно хриплым, но он даже не взглянул на Лена, когда тот развёл бёдра и согнул ноги, поставив ступни на матрас. Обычно — в те редкие разы, когда он позволял кому-то быть сверху — Лен занимался этим на коленях, чтобы партнёр не мог увидеть румянец на его щеках или взглянуть на его лицо, на котором были открыто написаны его чувства. Но он мог дать Барри это, по крайней мере в этот раз, особенно после того буйства, которое он продемонстрировал.

Барри расположился между его ног, наконец взглянул Лену в глаза и положил ладонь ему на бедро, поглаживая его пальцами, снова становясь уверенным и улыбаясь.

— Есть что-то, что тебе особенно нравится и о чём я должен знать?

Лен опёрся о локти, крепче обхватывая Барри бёдрами.

— Почему бы тебе не поэкспериментировать и не проверить?

Жар в узах усилился, и Лен осознал, что устал от сомнений. Он снова лёг на спину, всё ещё глядя на Барри, и с восхищением проследил за тем, как тот нанёс на пальцы больше смазки, чем было необходимо, на мгновение обхватил яички Лена и потёр их так, как тому нравилось, а затем прижал скользкие пальцы к промежности, и Лен перестал дышать. Пальцы проскользили ниже, и Барри затаил дыхание, они с Леном одновременно вдохнули, когда он коснулся дырки и нежно надавил.

— Могу заверить тебя, Барри, я не сломаюсь. Но если ты не поторопишься, я что-нибудь сломаю.

Барри низко рассмеялся; Лен говорил несерьёзно, потому что Барри ещё даже не дразнил, ещё не обучился этому искусству, но Лену казалось, что он ждал этого целую вечность, так что Барри с таким же успехом мог дразнить его несколько часов. Но это было неважно, потому что спустя секунду Барри вводил палец, надавливая на колечко мышц и проникая внутрь. Боже, на мгновение Лен почувствовал облегчение и выдохнул, а палец начал скользить туда и обратно, одновременно любопытный, осторожный и смелый.

Лен закрыл глаза и попытался не думать о своих собственных ладонях, сжимающих простыни, и спустя минуту, когда Барри вставил второй палец, с его губ начали слетать тихие стоны; было узко, но не слишком узко, и Лену это слишком сильно нравилось. Он сглотнул и сделал глубокий вдох, покачивая бёдрами, между бровей залегла складка, когда пальцы проникли глубже, затем ещё раз и ещё и наконец нашли простату, и Лен больше не смог подавлять стоны.

— Тут?

Как будто Барри нужно было подтверждение. Он снова прижал пальцы к этому месту, практически массируя, но делая это нежно. Спустя несколько минут толчков, во время которых Лен сглатывал стоны, он заставил себя открыть глаза и взглянуть на Барри, и, чёрт, он выглядел так хорошо, сидя на коленях, вставив пальцы в Лена, двигая ладонью, его щёки покраснели так же сильно, как щёки Лена, и это была одна из причин, по которым Лен не давал увидеть своё лицо, когда был снизу. Взгляд Барри метнулся к лицу Лена, и тот увидел, как потемнели его глаза, а затем Барри начал ухмыляться, и…

— БЛЯДЬ! — Лен непроизвольно прогнулся в спине, когда пальцы Барри начали вибрировать внутри него. Из него словно выбили дух, он так сильно сжал простыни в ладонях, что едва не порвал их, тяжело дыша, и, боже, другая ладонь Барри наконец решила найти член Лена; она была скользкой от смазки, и только это помогло Лену немного подготовиться к тому, что и эта рука начнёт вибрировать. Лен снова выругался, но на этот раз он говорил тише, дышал тяжелее, приказывая себе не хныкать, однако его голос едва не срывался на скулёж, ощущения были слишком хороши, чтобы не погрузиться в них. Теперь это были не просто кончики пальцев, они были полностью погружены в него, от простаты до тугого колечка мышц, сжимающегося на горячих пальцах; целая ладонь, обхватывающая член, скользила вверх и вниз, посылая вибрации по телу Лена, и, боже, это было слишком, Барри разводил пальцы в стороны, и это было слишком, и Лен выругался, издав задушенный сломленный звук, зажмурившись, его тело напряглось, и он снова выгнулся, кончая на живот.

Несколько мгновений тишину комнаты нарушал только звук их дыхания; Барри отстранился, вздыхая, и Лен подождал, пока румянец немного уйдёт с щёк, прежде чем открыть глаза.

— Как долго ты это планировал? — прохрипел он, будучи позабавленным, и с губ Барри слетел смешок, он вытер пальцы о салфетки.

— Эм… наверное, ещё с того раза, как ты впервые сказал, что подумаешь о том, чтобы быть снизу? — Это звучало как вопрос, Барри нахально улыбнулся, и Лену хотелось, чтобы у него остались силы гневно взглянуть на него, но он только улыбнулся в ответ.

— Просто ждёшь того дня, когда сможешь вибрировать своим членом внутри меня? — Лен снова опёрся на локти, ухмыляясь, но усмешка слетела с губ, когда Барри покраснел. — Ты серьёзно?

— Я, эм… возможно, пробовал это, и это, очевидно, возможно, так что… — Он пожал плечами, смущённо улыбнувшись. — Вот так вот?

У Лена возник соблазн попросить об этом в ту же секунду: у Барри стоял, а Лен уже был растянут. Но он был уверен, что, учитывая, какой напряжённой была ночь, это будет слишком, и Лен мог быть терпеливым. А ещё он не собирался забывать, что Барри разделял с ним все свои первые разы; это было настоящим подарком, и Лен хотел насладиться каждым, сделать их особенными для Барри… в нём было что-то ещё, кроме рваных краёв и злости. Нет, как бы сильно он ни старался сдерживать себя, не ссориться с Барри, то, что он показывал, не было ложью. И каким-то образом это утешало, подумал Лен, нежно целуя Барри.