Барри сжимал и разжимал пальцы всю поездку до дома. Он чувствовал бурлящие эмоции, всё было не так, неправильно, напряжённо, и он злился, но по неправильным причинам; он знал это, но ничего не мог с собой поделать.

Они даже не поговорили с девушкой с рептилиями.

Они сидели в зале, наблюдали за необычными представлениями, и Барри был даже немного позабавлен, впечатлён некоторыми артистами, пока Лен, сидевший рядом с ним, не начал злиться. Сначала Барри не заметил, не обращая внимания на узы, но затем он, смеясь, взглянул на Лена во время одного из акробатических трюков, увидел, что его лицо помрачнело от сдерживаемой ярости, кулаки были крепко сжаты, и только тогда заметил. Лен не отвечал на его вопросы, сосредоточившись на акробате, и Барри озадаченно проследил за его взглядом; затем мужчина покинул арену, и Лен поднялся на ноги.

— Сейчас приду. Мне нужно кое-что сделать.

Как будто Барри бы это так оставил. Он последовал за Леном, тихо шипя и прося объяснить, что происходит, а Лен с каждым шагом становился всё более напряжённым и настойчивым, но не отвечал.

— Тебе это не понравится, — только и сказал он, а затем они вышли на улицу и догнали акробата.

И что за пиздец это был.

С тех пор они молчали, не считая того, что Лен спросил Барри, хочет ли он найти девушку с рептилиями, а Барри кратко ответил, что они идут домой.

Он мрачно смотрел в окно, пытаясь собрать в кучу мысли и чувства. Он знал, что Лен чувствовал всё: напряжение, волнение, злость, всё ещё исходившие от него; в машине крутились негативные эмоции.

Он выдохнул и постарался немного избавиться от злости. Ладони Лена, лежавшие на руле, напряглись.

— Я могу отвезти тебя домой, если хочешь.

Барри постарался не подавиться слезами, которые неожиданно наполнили глаза, всхлипнул и покачал головой.

— К тебе.

А хуже всего, возможно, было то, что его злость так сильно влияла на Лена. Барри знал, что они ещё не со всем разобрались. Лен всё ещё так сильно старался, чтобы Барри был с ним, но отталкивал его каждый раз, когда их отношения становились слишком напряжёнными. Для Барри это было бессмысленно — что, по мнению Лена, должно было случиться? Он думал, что Барри бы ушёл — мог уйти — сейчас, после всего, через что они прошли? Лен думал, что Барри бы правда решил убежать от проблем, а не справляться с ними, и это было больно. Что после того, как он накричал на Джо, так упорно боролся, согласился, что он принадлежал Лену, что его место было рядом с ним, Лен всё равно думал, что Барри не хотел быть с ним.

Или, по крайней мере, с какой-то частью Лена, которая, как он думал, не нравилась Барри. Но половины было недостаточно.

Блинчики, спокойные моменты, вечера, проведённые на диване за просмотром Netflix, массаж — Барри хотел всего этого. Конечно, хотел. Он всю жизнь думал, что окажется связан с кем-то милым, с кем-то вроде Айрис, с кем-то, к кому он будет возвращаться домой и кому будет рассказывать о том, как прошёл день, с кем будет праздновать успехи. С кем-то, с кем он будет упорно работать вместе, с кем они будут командой, кого будет понимать он и кто будет понимать его. С кем-то, с кем он построит семью, с кем у него будут дети, и неважно, свои или приёмные.

Но Лен был прав, когда несколько месяцев назад за завтраком сказал Барри поверить, что они могут быть вместе. Тогда Барри видел в нём только человека, который вызывал крушение поездов, называл себя Капитаном Холодом и причинял боль его семье и друзьям, человека, который управлял бандой преступников, имён которых Барри даже не знал. И не знал, скажет ли ему Лен, если он спросит. Он знал, что этот человек может быть хорошим — молил Бога, чтобы это было так, — но ещё он знал, что на руках Холода было много боли. Это был человек, с которым Барри оказался связан.

И эта половина тоже не была правильной, её тоже было недостаточно. Целая картинка была сложной, но Барри хотел её, она была нужна ему. У них ничего не получится, если они не покажут друг другу себя целиком и полностью, какими бы они ни были. Вот только Лен всё ещё пытался прятаться. Барри был готов сделать это: поделиться своими друзьями, семьёй, секретами с Леном, раскрыть каждый аспект своей жизни — теперь это наконец происходило, — а у Лена всё ещё были пачки секретов, укрытые от него, то, о чём Барри не мог спрашивать, не мог знать.

И это было больно. Барри обижало, что Лен не доверял ему достаточно сильно, чтобы рассказать, в чём было дело, когда он шёл за этим акробатом. Обижало то, что Лен не доверял ему достаточно сильно, чтобы верить, что он останется, чтобы со всем разобраться. Обижало то, что Лен не хотел, чтобы он знал какие-то его части.

И было больно, что Лен переспал с чёртовым Хартли Рэтэуэем, по причинам, которые Барри даже не мог перечислить. Тогда они не были вместе. Лен не был его. Вот только он был его. Они были соулмейтами, они, чёрт возьми, принадлежали друг другу, и…

Лен припарковался, Барри тяжело дышал. Он выбрался из машины, и прохладный воздух помог немного прочистить голову. Ему нужно было… что-то. Нужно было почувствовать, что, несмотря ни на что, Лен был его (вот только он не был его целиком), что Лен не выбрал Хартли вместо него (вот только он выбрал Хартли), нужно было убедить Лена, чьё беспокойство он чувствовал в узах, что он не злился на него (вот только он злился), дать Лену понять, что он не сделает ничего глупого (вот только он мог сделать что-то глупое).

Барри подёргал ручку и профазировал рукой через дверь, чтобы открыть её, не обращая внимания на удивление Лена, который вошёл в дом вслед за ним. Внутри бурлило слишком много всего, чтобы ждать, чтобы быть терпеливым. Его переполняло.

— Ловкий трюк.

Барри повернулся к нему, как только Лен закрыл дверь за собой.

— Хартли Рэтэуэй… тот мудак, с которым ты переспал, — Дудочник, и ты не думал, что я захочу узнать об этом?! Ты же знаешь, что он пытался убить меня, правда?

— Так проблема в этом? Я тоже пытался убить тебя.

Несколько мгновений Барри просто ошарашенно смотрел на него, а затем глаза Лена расширились, и он понял, что сказал. Барри захлопнул рот, когда Лен заговорил.

— Мне жаль…

— Не могу поверить. Ты испортил наше свидание, из-за тебя мы упустили шанс найти мету, и всё для того, чтобы ты врезал какому-то парню, потому что он ранил чувства Хартли?!

— Он не просто ранил его чувства, Барри, всё гораздо серьёзнее.

Барри в отчаянии запустил руку в волосы, кивая, пытаясь не быть мелочным, пытаясь сосредоточиться на том, что важно, а не…

— Ты носил его часы! Что-то от Хартли!

— Это был подарок.

— От парня, с которым ты практически изменил мне!

— Мы уже разобрались с этим, — выдавил Лен. — Мы расстались, я был настоящим мудаком, но мы согласились, что это в прошлом!

Это было правдой. Барри сделал глубокий вдох через нос. Они уже разобрались с этим.

— Ты выбрал его, а не меня, — прошептал Барри, задрожав.

Он почувствовал, как что-то в животе Лена перевернулось, или, возможно, это произошло в его животе, ощущение казалось одновременно призрачным и настоящим.

— Нет, Барри… Я выбрал себя, а не тебя.

Барри сглотнул. Он знал, каково это было. Он сделал то же самое, когда Джо оказался ранен. Он понимал. Правда. Это имело смысл. Он понимал.

Однако Барри всё равно чувствовал себя абсолютно бесполезным и ненавидел это ощущение.

— Мне нужно кое-что от тебя. — Его голос звучал хрипло, но уверенно, и он взглянул на Лена, произнеся эти слова.

— Что?

Барри сделал шаг вперёд, медленно приблизился к Лену, а тот не возражал, позволяя Барри прижать его к двери; не грубо, нежно, но Барри всё равно почувствовал толчок в узах, что-то вроде быстрой вспышки страха, и сглотнул порыв, делая небольшой шаг назад, кладя ладони на лацканы куртки Лена, чтобы тот не чувствовал себя загнанным в угол. Лен немного откинул голову назад, и Барри захотел… он хотел…

— Не «нужно». Это неправильное слово. Но я хочу сделать кое-что. — Барри старался дышать ровно.

— Говори.

Барри отвёл взгляд, а затем посмотрел Лену в глаза.

— Я хочу отсосать тебе.

Брови Лена взметнулись вверх, и Барри не нужны были узы, чтобы понять, что он был ошарашен.

— Что?

— Если ты позволишь мне. Я хочу стереть ощущение его с твоего тела. — Из моей памяти, подумал Барри, но не стал говорить вслух. И он знал, откуда взялись эти запутанные чувства внутри него, ведь он всю свою жизнь испытывал ревность и зависть, и сейчас ему хотелось, чтобы Лен был его. Ему было всё равно, с кем был Лен, пока они не оказались связаны, но если он принадлежал Лену, то это работало и в другую сторону, и ему нужно было… он хотел… ему нужно было сделать каждый дюйм тела Лена своим. Возможно, это было слишком ревниво и слишком собственнически, но ему было всё равно.

Однако Лен озадаченно вглядывался в его лицо.

— Тебе не нужно делать это, Барри.

Он, наверное, подумал…

— Я не думаю, что мне нужно это делать. Это не как в тот раз, когда я сказал тебе получить меня. Я хочу этого. — Барри наклонился вперёд, чтобы сократить расстояние между ними до нескольких дюймов, а затем прижался ещё ближе к нему, касаясь губами уха Лена мягко, горячо и честно. — Я хочу убедиться, что твоё тело знает, кому оно принадлежит.

Он почувствовал жар, клубящийся в животе Лена, сосредоточившись на узах, потому что хотел знать каждое чувство Лена, каждое ощущение его кожи. Барри воспользовался преимуществом, прижавшись губами к подбородку Лена, его шее, едва заметно коснулся кожи и вернулся к уху, снова начиная говорить, прекрасно понимая, какой эффект он производит, судя по призрачным трепещущим ощущениям у собственной шеи. Он зашептал, тяжело дыша:

— Я хочу, чтобы ты сказал мне, что именно вы с ним делали, как вы целовались, где были твои руки. — Барри провёл ладонями по груди Лена под курткой. — Стоял ты или сидел, когда он был на коленях перед тобой. Я хочу переписать эти воспоминания своими руками, своими губами. — Он начал стягивать куртку Лена, целуя местечко под ухом, где подбородок переходил в шею. — Я хочу стереть воспоминания о ком угодно, кроме меня, с твоего тела.

Барри почувствовал, как Лен вздрогнул, почувствовал, как он сглотнул под его губами.

— Господи, Барри.

Барри немного отстранился, глядя на Лена.

— Тебе решать.

Лен поцеловал его. Они застонали, Лен обнял его, куртка оказалась на полу, а Барри запустил ладони ему под рубашку, отчаянно желая коснуться кожи. Это было горячо и восхитительно, они прижимались друг к другу бёдрами, вдыхая и ныряя за большим, но Барри не хотел отвлекаться на собственное удовольствие. Он отстранился, целуя Лена в подбородок.

— Где ты касался его? Где он касался тебя?

Лен едва не зарычал.

— Блядь, Барри, я даже не помню.

Барри снова поцеловал его и проскользнул ладонями к ремню Лена.

— Ты стоял?

— Да.

Барри прижал ладонь к члену Лена через штаны и, не позволяя себе передумать, опустился на колени, глядя на Лена.

— Можно?

Он почувствовал горячий толчок в узах. Голос Лена звучал хрипло, совершенно сломленно.

— Да. Боже, да.

Барри смог бы привыкнуть к этому звуку. Он потянул за ремень, спустил штаны Лена, ведя губами по члену поверх натянутой ткани белья, и у Лена перехватило дыхание. Барри мягко пососал головку, а затем отстранился, будучи слишком сосредоточенным и решительным, чтобы волноваться, и опустил мягкую ткань; его рот наполнился слюной при виде покрасневшего набухшего члена.

Барри понятия не имел, что делал, но его это не останавливало. Он погладил член Лена ладонью, а затем провёл языком от основания до головки, и Лен ахнул. Барри широкими мазками скользил по члену, а затем обвёл головку языком и задрожал одновременно с Леном, потому что, боже, он почувствовал это. Он всегда чувствовал, когда касался Лена рукой, но это было гораздо ярче, он был сосредоточен на каждом ощущении. Барри втянул головку в рот, в животе Лена что-то сжалось, и, господи, это было так хорошо, что его собственный член начал ныть.

Он начал сосать, поглаживая член рукой и языком; он скорее обмазывал его слюной, а не сосал, и понимал это, помогая рукой, дроча и направляя член. Барри давился, пытаясь взять слишком много — а у Лена было что брать, его член был таким большим, а делать минет было не так просто, как казалось на первый взгляд. Барри понимал, что потом шея будет болеть от странных движений, от желания выработать ритм.

Но он всё контролировал и упивался этим, наслаждался тем, какие чувства заставлял испытывать Лена, их обоих. Узы были затоплены удовольствием, жаром, влажным ощущением рта на члене, и осознание того, что так ощущались его губы, было кощунством в лучшем смысле этого слова. Барри сглотнул, не выпуская головку изо рта, услышал стон Лена, почувствовал это своим собственным членом и застонал.

Когда Барри понадобился глоток воздуха, он на секунду отстранился, не переставая поглаживать член, и вспомнил о своей цели, взглянув на Лена, который наблюдал за ним с затуманенными глазами и приоткрытыми губами.

— Твои ладони. — Голос Барри звучал хрипло, член натягивал ткань джинсов. — Ты можешь коснуться. Моих волос, лица? — Он помнил, как чувствовал это, каждую деталь, когда они говорили по телефону. При этой мысли его наполнила опьяняющая ревность, и он провёл языком по головке, слушая, как дыхание Лена прерывается.

— Боже, Барри, ты восхитителен. — Лен запустил ладонь в волосы Барри, сжал пряди, и они оба вздрогнули. — Ты даже не представляешь.

Барри снова взял член Лена в рот, удерживаясь от желания спросить, выглядел ли он лучше, чем Хартли. Он не хотел, чтобы сейчас Лен думал о ком-то, кроме него. И у него появилась идея, как сделать так, чтобы Лен точно никогда не забыл, кто сейчас стоял на коленях перед ним.

Барри пропустил член Лена так глубоко, как позволял рвотный рефлекс, непроизвольно сглатывая и двигая головой туда и обратно, то посасывая, то останавливаясь, чтобы сделать вдох; Лен рычал, его бёдра подёргивались, и Барри приходилось удерживать его свободной рукой. Из-за ладони в волосах было тяжело отстраняться, Лен нежно, но упорно прижимал его ближе к себе, и это было так горячо, что Барри не возражал, его собственный член зудел от удовольствия. Другой ладонью Лен коснулся лица Барри, и его пальцы были такими мягкими, что Барри застонал, втягивая щёки, и Лен застонал в ответ.

— Такой восхитительный, блядь, Барри, ты… м-м-м… так хорош, так, чёрт возьм-м-ми, красив. — Он тяжело дышал, и Барри знал, что он был близок, на грани. — Боже, ах, что ты со мной делаешь, Барри.

Барри сделал вдох, взял член Лена так глубоко, как только смог, и начал вибрировать языком и горлом.

— БАРРИ! — закричал Лен, в удивлении сжимая его волосы, ругаясь и подаваясь вперёд, но благодаря вибрации Барри не подавился. Очевидно, Лен пытался сдержаться и не начать трахать рот Барри, он стонал и сжимал его волосы, с трудом управляя движениями бёдер. Барри не мог винить его: он и сам мог кончить от одних только призрачных ощущений, которые заставляли его рычать и стараться сильнее. И Лен сейчас… он ахнул, Барри завибрировал, начал сосать, и просто…

— Барри, блядь, я сейчас… блядь, я сейчас кончу, Барри…

Он попытался заставить Барри отстраниться, но ещё бы Барри не проглотил после всего, что произошло, и он потянулся вперёд, вобрав в рот столько, сколько было возможно, поморщившись, когда сперма оказалась у него во рту, на языке, горячая и горькая; Барри задрожал, прежде чем сглотнуть, поглаживая Лена, пока тот не успокоился. Затем Барри снова сглотнул и отстранился, сел на корточки, переводя дыхание, прижимаясь лбом к бедру Лена.

— Это тяжелее, чем показывают в порно.

Лен рассмеялся, тяжело дыша и опираясь на дверь, немного согнув колени, словно ему было тяжело стоять ровно, и Барри отстранился, чтобы осмотреть его, чувствуя удовлетворение. Он был уверен, что у Лена никогда не было такого минета.

— Ты прекрасен. — Лен в удивлении смотрел на него, и Барри улыбнулся, наслаждаясь комплиментом и поднимаясь на ноги.

— Мне нужно попить, и у меня болят колени. — А ещё горло, но он не собирался жаловаться на это.

— Что ж, — ухмыльнулся Лен, и его голос всё ещё звучал так, словно ему было тяжело дышать, — возможно, моя прихожая была не самым лучшим местом для этого?

Барри почесал затылок, а Лен поправил одежду.

— Я был нетерпеливым?

Лен положил ладонь ему на подбородок и поцеловал, удивляя Барри и отстраняясь, прежде чем тот успел ответить; поцелуй был гораздо нежнее, чем несколько минут назад.

— Я люблю тебя, Барри. Только тебя. Все остальные, те, кто были до тебя, — они были просто для того, чтобы убить время.

— Я… Спасибо. — Барри правда не знал, что ещё сказать, но понимал, что это были неподходящие слова, он был запутан и растерян.

Лен вздохнул, опуская руку.

— Из-за этого тебе становится грустно?

Барри опустил взгляд, чувствуя себя мудаком, потому что после того, что они сделали, он не должен был ощущать грусть; ему было сложно устоять на месте, хотелось двигаться. Он снял обувь и прошёл в гостиную, пытаясь собрать в кучу запутанные мысли в голове, начиная говорить, ещё не придумав, что сказать:

— Почему ты любишь меня?

Барри нахмурился, едва ли не желая забрать свои слова назад, но покачал головой. Лен следил за ним взглядом, и Барри опустил руки и заставил себя посмотреть на него.

— Просто я имею в виду… Я не понимаю, что заставляет тебя… любить именно меня. Я знаю, что мы соулмейты, и это не связано с Хартли, но мне кажется… кто-то вроде него больше подошёл бы тебе? Он умный, ему нравится флиртовать, и, даже если он ведёт себя как мудак, ты, кажется, не против. Он преступник, значит, он на твоей стороне, он умный, флиртует, и ты сказал, что он красивый. Поэтому я просто… если бы это был не ты, а кто-то другой, я бы сказал, что это из-за того, что я Флэш, но даже это тебе мешает, так что…

— Я люблю тебя не только потому, что ты мой соулмейт.

Он сказал это с такой уверенностью, что у Барри сжалось сердце. Лен нахмурился и подошёл к Барри, взял его за руку и повёл к дивану, наклоняя голову набок, чтобы подумать. В узах появились те чувства, которые Лен испытывал, когда раздумывал над какой-то головоломкой.

— Мне никогда не приходилось облекать свои чувства в слова… — медленно начал он. — Но, наверное… Во-первых, я ценю, что ты уверенно стоишь на своём, когда дело касается того, что важно для тебя. Например, невиновность твоего отца: ты дошёл до того, что создал блог, в котором писал обо всех случаях, которые могут показаться невозможными, потому что никому не позволял убедить себя в том, что ты не прав. Ты никогда не позволял ничему, даже здравому смыслу, помешать тебе быть Флэшем. И… — На мгновение Лен отвёл взгляд. — Ты сделал то же самое для меня, когда перекричал детектива Уэста. Ты спокойно задаёшь мне жару, но всегда возвращаешься ко мне и не отступаешь. Ты пришёл ко мне, даже когда… — Он взглянул на костяшки, и Барри тоже опустил взгляд на свежие шрамы, думая о том, как на этой неделе в ванной Лена появилось новое зеркало, а в гостиной его всё ещё не доставало. — Даже если я не согласен с этим, Барри, ты уже определился насчёт меня, и я ценю эту… преданность.

Лен осторожно подбирал каждое слово, и сердце Барри стучало так же быстро, как и его, он волновался, показывая уязвимость. Из-за этого внутри Барри что-то сжалось от приятной боли, но он всё равно коротко рассмеялся, чтобы разбавить напряжение.

— Думаю, это называется упрямством.

Лен усмехнулся, а затем покачал головой.

— Дело не только в этом. Твоя сила убеждения практически опасна. Если бы на твоём месте был кто-то другой, такая способность не поддаваться чужому влиянию помогла бы свергать государства, вести армии или управлять культами, если ты не особо придирчив. Но ты… — Лен повернул ладони Барри и провёл большим пальцем по запястью. — Думаю, это ещё одна причина: даже если Флэш досаждает мне, ты хороший. И даже когда ты делаешь что-то не так, например запираешь мет, ты признаёшь свои ошибки и, если не можешь это исправить, извиняешься. Я встречал множество людей, которые неспособны на это: людей, которые одержимы местью, людей, которые уверены, что они правы, несмотря ни на что. Признаюсь, я один из людей, которые не умеют извиняться. Но ты, Барри… Ты лучше.

Барри сглотнул и покачал головой.

— Не лучше, Лен. Не надо… не надо ставить меня на какой-то пьедестал. Я упаду с него.

Лен хмыкнул.

— Сказал спаситель Централ-Сити.

— Я серьёзно. Мои выборы… из-за моего эгоизма над городом появилась чёрная дыра. Мне нужно было вернуться назад и убить Эобарда. Ты видел это в воспоминаниях Гродда, ты знаешь об этом, потому что я рассказал… это не хорошо, Лен.

— Я не ставлю тебя на пьедестал, Барри, я просто вижу то, что ты не позволяешь себе увидеть. Например, не веришь в то, насколько ты красив, не думаешь, что Флэш заслуживает праздник. Хорошо — это не постоянное состояние, а последовательность выборов. Я никогда особо не задумывался о том, чтобы быть хорошим, но я знаю, что это такое. И, возможно, это иронично, но это заставляет меня любить тебя.

Барри сглотнул, дрожа, и подвинулся ближе к Лену. Он бы так сильно хотел сказать это. Он не понимал, почему не мог. Это, наверное, было правдой — должно было быть правдой. То, что он чувствовал сейчас, то, как болело внутри.

— Не волнуйся, Барри. Не нужно заставлять себя.

Барри выдохнул, злясь на самого себя.

— Но ты для меня всё.

Барри почувствовал удивление в узах, отчего ему стало только больнее, и Лен потянулся вперёд, крепко обнимая его и прижимая к себе.

— Этого более чем достаточно, Барри.

Барри наклонился и поцеловал его, немного влажно, потому что не смог сдержать слёзы, бегущие по щекам, но Лен глубоко поцеловал его в ответ. Когда Лен начал прижимать его к подушкам на диване, Барри вдруг вспомнил, как сильно у него стоял несколько минут назад, прежде чем они начали говорить. Он отстранился, будучи немного встревоженным.

— Лен…

— Не хочешь, чтобы я вернул услугу?

Барри сглотнул.

— Прямо сейчас?

— Кажется, тебе бы не помешало немного расслабиться, — усмехнулся Лен.

— Уверен?

— Не то слово.

Барри кивнул, дрожа, и позволил Лену начать расстёгивать рубашку, целуя его в шею. Он был нежнее, чем обычно, покрывая мягкими поцелуями всё, до чего мог дотянуться, снимая слой за слоем, пока не смог поцеловать ключицы, родинки, соски, заставляя Барри задержать дыхание. Затем он спустился ниже, влажно целуя кубики пресса, скользя языком по бёдрам, образующим букву «v», заставляя Барри ахать, потому что кожа там была такой чувствительной, а язык Лена — таким горячим.

Лен начал расстёгивать джинсы Барри, и тот был уверен, что это будет самый короткий минет в истории. Им пришлось немного подвинуться, чтобы снять брюки и бельё Барри, и он оказался абсолютно обнажённым и смущённым тем, что Лен всё ещё был одет, поэтому он потянул за рубашку, пока Лен со смешком не снял хотя бы её.

— Если я красив, то ты даже не представляешь, насколько ты сексуален. — После этих слов Барри втянул Лена в поцелуй, который одновременно и успокаивал, и возбуждал его, и он чувствовал себя ближе к Лену, чем когда-либо. Лен массировал бёдра Барри, и тот позволил ему отстраниться, чувствуя, как краснеют щёки.

— Тебе это понравится, Барр. Обещаю.

Барри улыбнулся и опустился на спину, позволяя Лену устроиться между его ног. Лен назвал его Барр. Лен нахально улыбнулся, а его язык…

Ох.

— Вау. — Голос Барри звучал хрипло, так хрипло, а Лен всего лишь лизнул его член, точно так же, как это делал он сам.

Лен хмыкнул и обернул ладонь вокруг основания члена, Барри ахнул и вцепился в подушки, в спинку дивана, в то, что было под рукой, когда Лен обхватил губами головку… Горячо, влажно, и, господи, это было так хорошо, так…

— Ох-х-х, почему мы… ах… мы ждали… так… ах… долго… чтобы… о-о-о-о-ох. — У Лена был такой талантливый язык, вау, а как он сосал, это было… Барри уже начал вибрировать, это было так горячо, так…

— Бля, бля… я сейчас… блядь, Лен, я… ах-х-х-х! — Барри выгнулся, всё его тело напряглось, он не мог думать ни о чём, кроме горячего, тугого, влажного рта, языка, глотки; Барри кончил с криком, оргазм всё длился, потому что было так пиздецки приятно ощущать, как Лен сглатывает, проводит языком по члену, заставляя его дрожать и скулить даже после оргазма.

Это точно был один из самых коротких минетов в истории. Вот только Лен, кажется, не собирался останавливаться, он поглаживал и сосал, чтобы Барри не переставал быть твёрдым, и это было едва ли не слишком, но Лен знал, что несколько мгновений после первого оргазма нужно быть осторожным, и, ох.

— Ты… ах… — Барри задрожал от мазка языком: Лен пытался довести его до второго оргазма. — Ты правда балуешь меня… м-м-м.

Лен хмыкнул, и Барри опёрся на локти; один только вид Лена, расположившегося между его ног, едва не заставил его кончить, и он опустился на спину, чтобы насладиться этим.

***

Позже, приняв душ, они обнимались в кровати, будучи обнажёнными. Барри был счастлив и расслаблен, он не испытывал такого с тех пор, как Гродд напал на город и появились военные. В последнее время ему казалось, что проблемы появляются одна за другой, смешиваясь, а всего через два дня Лорел получит завещание «Харрисона Уэллса» от Weathersby & Stone, и тогда будет решена судьба STAR Labs и всего остального. Но сейчас, впервые за столько времени, он чувствовал себя так, словно мог забыть об этом.

Лен, такой тёплый, поцеловал его в плечо, дразнясь.

— Знаешь, я думал, в этих отношениях я ревнивый.

Барри рассмеялся.

— Да, конечно. Ревность — это вроде как история моей жизни.

— Правда? Должен признать, если так ты её выражаешь…

Барри легонько пихнул его локтем.

— Не надейся.

Лен улыбнулся ему в плечо, а затем немного отстранился; ладонь, которая лениво скользила по груди Барри, замерла.

— Тебе нужно знать кое-что. Это связано не с нами, а с Негодяями. — Барри бросил на него взгляд через плечо, чувствуя необычное тепло от того, что Лен решил поделиться этим с ним, несмотря на то, каким напряжённым он был. — Дудочник теперь Негодяй.

Ну конечно, блядь. Барри перевернулся, чтобы взглянуть на него, недоверчиво, но без злости.

— Хочешь сказать, из всех людей именно Хартли Рэтэуэй присоединился к Негодяям?

Лен вздохнул и опёрся на локти.

— А как, по-твоему, я познакомился с ним?

Барри перевернулся на спину.

— Веришь или нет, я думал, вы познакомились в гей-клубе. Знаешь, он немного мудак, Лен.

— Мы все мудаки.

— Циско будет так разочарован, когда узнает, и… эй. Рэтэуэй помог тебе с криопушкой?

Лен отвёл взгляд в сторону, и Барри застонал.

— Поверить не могу, что ты переспал с парнем, который помог тебе с этим.

— Нас обоих это устраивало.

Барри вздохнул и потянул Лена за руку, заставляя его вернуться и начать обниматься.

— Расскажи мне об этом? Не… не о том. Но… что это было, там, в цирке? Обещаю, я просто хочу узнать, я не буду раздувать из этого скандал.

Лен невпечатлённо взглянул на него. Барри, не сдержавшись, хихикнул.

— То есть… раздувать ещё сильнее. Это правда в прошлом. — Барри улыбнулся и поцеловал слово «Холод» на плече Лена, одну из своих любимых тату.

— Хорошо, Барри. Время историй, но этот разговор не должен покинуть пределы комнаты.

— Да, сэр, капитан, сэр.

Лен закатил глаза, но, по крайней мере, улыбнулся, а затем устроился поудобнее позади Барри и начал рассказывать.

***

Два дня спустя Барри наслаждался возвращением в участок, занимаясь анализом крови для доказательств, когда его внимание привлекли запах еды и цокот каблуков. Он поднял взгляд и наткнулся на улыбавшуюся блондинку в форме Big Belly Burger, стоявшую в дверях лаборатории, постукивавшую ногой, и…

— Лиза?

— Привет, Барри, — улыбнулась она, входя в лабораторию с важным видом, словно это место принадлежало ей.

— Что ты здесь делаешь? — прошипел Барри, взволнованно глядя на дверь.

— О, просто принесла тебе обед. — Лиза поставила еду на стол, осматриваясь без всяких угрызений совести. — А ты здесь неплохо устроился, наверное, не позволишь мне стащить что-нибудь? О, не волнуйся. Я пообещала Айрис, что буду вести себя хорошо, если она подскажет мне, как проникнуть сюда и где находится твоя лаборатория. Я даже записалась у входа и всё такое. Использовала для этого имя Фелисити.

Барри почувствовал, как дёрнулась бровь, и, вместо того чтобы ответить, что она может делать что угодно в этом беспорядке, он потёр виски и выдохнул.

— А почему ты здесь на самом деле?

— А что, ты не хочешь есть?

Словно по команде, его желудок заурчал, и Барри нахмурился, а Лиза звонко рассмеялась.

— Повышенный аппетит, да?

Барри скрестил руки на груди, даже не взглянув на еду.

— Лен знает, что ты здесь?

— О, Ленни может быть тем ещё кайфоломом. Он был так осторожен, когда я хотела поговорить с тобой, как будто боялся, что я откушу тебе голову.

Барри закатил глаза, но подошёл ближе к столу и к запаху еды.

— Давай ближе к делу.

— Хм-м, нетерпелив, Спиди?

— Так зовут напарника Зелёной Стрелы.

— О-ох, борешься с доктором Сноу за звание самого зажатого человека на этой неделе? — Лиза надулась, но затем перебросила фальшивые светлые кудри через плечо и посерьёзнела. — Ладно. Если хочешь знать, я пришла, чтобы уговорить тебя согласиться на маленькую поездку за город в честь твоего дня рождения, которую подготовил Ленни.

Барри уже почти забыл об этом и нахмурился.

— Я уже отказался.

— Так передумай.

— И почему я должен это делать? И не говори мне, что я его должник за то, что он спас меня от Эйлинга или что-то в этом роде.

Её взгляд стал твёрже.

— Ну да, должник, но нет, не поэтому.

— Ты когда-нибудь перейдёшь к сути, Лиза? — Ему уже так надоел этот разговор, и он снова взглянул на дверь, хотя обычно к нему никто не заходил, не считая Джо и Эдди.

На мгновение Лиза пробежалась по нему глазами, и один этот резкий взгляд дал Барри понять, что он ненормальный примерно по двадцати причинами.

— Знаешь, ты как будто думаешь, что всё — даже подарки — тебе в тягость. Надеюсь, ты понимаешь, что это не так, Барри. Ленни ждал тебя всю свою жизнь. Ушёл из дома в семнадцать, как только получил метку. Бросил меня.

Барри подумал о том ужасном воспоминании Лена, прячущего сестру в её комнате, защищающего её от отца, и на мгновение отвёл взгляд.

— Так ты думаешь, что я должен Лену что-то, потому что… что? Он бросил тебя ради меня?

Лиза едко вздохнула. Как вздох вообще мог звучать едко?

— Нет. Ленни не бросал меня ради тебя, Барри. Но Лену пришлось уйти, чтобы защитить тебя и вашу связь, а это означало защитить себя. Потому что Ленни всегда будет защищать свою семью, а в тот день ты стал частью этой семьи.

— Я не…

— Дело именно в этом: ты не понимаешь. Вот что значит быть соулмейтом, Барри — это не просто возлюбленный или друг. Соулмейт — это нечто более глубокое. Ты можешь выбирать любовников и друзей. Но ты не можешь выбирать кровь и не можешь выбирать это.

Барри не знал, что сказать и к чему она вела.

— И как это связано с поездкой?

Лиза оттолкнулась от стола и выпрямилась, настойчивая и практически злая.

— Ты правда не понимаешь? Лен построил всю свою жизнь вокруг тебя за двадцать пять лет до того, как вы встретились, а всё, что ты делал, это попрекал его этим, понимаешь? Отдай что-то и ему тоже. Если ты его семья, его чёртов соулмейт, меньшее, что ты мог сделать, — не проявлять жестокость по отношению к нему, а теперь…

— Подожди, что, помедленнее… Я не проявлял жестокость по отношению к Лену…

— О, даже не начинай, Барри Аллен. Ты дал ему надежду, а потом швырнул его в стену и поцеловал, ты пытался контролировать каждый аспект ваших отношений, пока он не начнёт лаять по команде и перекатываться на спину… я видела, как это происходит, Красный, даже не пытайся отрицать.

— Лиза… — Барри покачал головой, но она продолжила говорить.

— Не надо. Ты душил его, Флэш, а сразу же после этого поцеловал! Ты даже не знаешь, что это делает с кем-то вроде Ленни! — Лиза со злостью покачала головой и прищурилась, а затем вздохнула и на мгновение сжала переносицу.

Ох. О нет. Барри втянул носом воздух, понимая, в чём дело.

— Нет-нет-нет… боже, Лиза, я бы не… я бы никогда не проявил жестокость по отношению к своему партнёру. Я не…

— Но именно это ты и сделал!

— Мы не были партнёрами!

— Вы были соулмейтами!

Барри провёл ладонями по лицу, чувствуя тошноту. Соулмейты были семьёй. Лен, должно быть, так же смотрел на это. Член семьи сделал Лену больно. Почему он ничего не сказал? Барри сглотнул.

— Точно. Но я… мне жаль, Лиза.

— Скажи это ему.

— Уже сказал.

Лиза фыркнула, и Барри задрожал, а затем решил, что ему нужно было попытаться объяснить, нужно было, чтобы Лиза хотя бы поняла. Ему нужно было рассказать.

— Лиза, это было неправильно, я знаю. Мы с ним поговорили об этом, правда, я извинился, но тогда я и понятия не имел… о его детстве… о вашем, я имею в виду. — Глаза Лизы немного расширились, и он задумался, предположила ли она, что Лен всё рассказал ему. А затем он вспомнил, что Лен не рассказывал ему, что за это нужно было поблагодарить Гродда. Барри попытался прочистить голову, внутри клубился стыд. — Когда я ранил Лена, мне… всё ещё было очень больно от того, что сделал Мардон. Я не собирался целовать его… я не хотел делать ничего из этого. Я был зол, беспокоился о Джо, но, более того, я был в ужасе.

— Из-за чего? Думаешь, я поверю, что Флэш испугался Ленни, когда тот был один и безоружен?

— Не из-за того, что он сделает мне больно, а из-за того, как сильно я привязывался к нему, как сильно я начинал… хотеть его. А после гала-вечера я был уверен, что просто был наивен, поверив ему; конечно, он продолжит делать больно людям, которые важны для меня, не специально, а потому, что ему было всё равно, ему было плевать на меня.

Глаза Лизы становились всё больше, но это было ещё не самое худшее, и Барри казалось, что слова просто выливались из него.

— Мне казалось, что он обманул меня, манипулировал мной, заставил признаться, что я хочу этого, только для того, чтобы он смог получить всё, что захочет. И я боялся, что не смогу отказать ему в этом… не смогу отказать ему в чём-либо, что он просто воспользуется моим доверием, если я не убегу, если нам обоим не будет больно.

Что-то изменилось в лице Лизы, слетели последние остатки маски. Её голос звучал мягко, когда она заговорила.

— Вы оба такие идиоты, ты знаешь?

— Да. Да, я знаю.

Между её бровей залегла складка.

— Ты напугал его.

Барри кивнул.

— Я и сам испугался.

— А затем ты целый месяц игнорировал его.

Барри снова кивнул.

— Я думал, что это единственный способ выжить, будучи его соулмейтом.

— Ты ошибался.

— Я знаю. Теперь знаю.

— Ты пытался контролировать его.

Барри покачал головой.

— Не совсем. Я в отчаянии хватался за верёвочки. Я знаю, ты видишь во мне Флэша, Лиза, кого-то с… силой. Но большую часть времени я изо всех сил пытаюсь оставаться на шаг впереди своих врагов, даже с моей скоростью. А когда один из них оказался моим соулмейтом? Я запутался. Я не могу разделять такие вещи. С самого первого дня я не мог серьёзно ранить его. Даже если бы он ворвался в STAR Labs в полном обмундировании со всеми своими Негодяями, я бы не смог бороться с ним в полную силу. И именно этого я поначалу боялся: что он сможет сделать что угодно, а я не смогу защитить тех, о ком переживаю… и что я не смогу защитить и его тоже. — Барри сжал ладони в кулаки, опустив взгляд, вспомнив, как гнался за пулями. Вспомнив, как боялся оказаться недостаточно быстрым. — Я никогда не хотел ранить его, Лиза. — Барри взглянул ей в глаза. — И, клянусь, я больше никогда не причиню боль твоему брату.

Лиза напряжённо смотрела на него, а затем сделала дрожащий вдох.

— Тебе лучше говорить серьёзно. Я просто хочу, чтобы мой брат был счастлив, Барри. Вот и всё. И теперь это твоя забота. Я пыталась, но у меня никогда особо не получалось. А Ленни… он гораздо более хрупкий, чем ты думаешь.

Барри кивнул, веря ей.

— Эта поездка… он никогда не скажет тебе об этом, потому что это Ленни и он не думает, что заслуживает чего-то хорошего, но… с тех пор, как тебе исполнилось девятнадцать, он каждый год уезжал из города в день метки. Думаю, у него где-то спрятаны какие-то квартира или домик. Какое-то место, в котором он был готов всё бросить и начать сначала со своим соулмейтом.

С губ Барри слетел смешок.

— Лен бы никогда не покинул Централ-Сити.

— Он сделает всё ради своего соулмейта, Барри.

Барри перестал смеяться.

— Слушай, Ленни уезжает туда каждый год на несколько дней, и я не знаю, куда или что там, потому что это только для тебя. Так что… — Лиза вздохнула, наклонив голову набок, позволив светлым кудрям струиться по плечам. — Отправляйся в поездку, Барри. Ему это нужно.

— Город…

— Может подождать. Несколько дней. Ты собираешься никогда не брать отпуск, никогда никуда не уезжать, не отдыхать? Кроме того… уверена, где бы это ни было, ты сможешь добежать до города. — Лиза криво улыбнулась, и Барри кивнул.

— Хорошо, Лиза.

Лиза облегчённо выдохнула.

— Хорошо, Барри. И, пожалуйста… — Кажется, она волновалась. — Его уже достаточно наебали, не делай хуже… ты для него всё.

— Он тоже для меня всё.