Это был кошмар. Вегас знает, что это был кошмар. Пит разбудил его и долго обнимал, уверяя, что всё в порядке, они дома и в безопасности, но это не успокоило Вегаса. Теперь он стоял босой перед дверью в комнату Макао и чувствовал нарастающую тревогу. И немного (совсем чуть-чуть) чувствовал себя идиотом.

Все хорошо, это просто сон, так же сказал Пит, а он ни за что не соврал бы, так? Тогда почему Вегас не может избавиться от образа мертвого Макао перед глазам?

— Соберись уже, блять, — рычит Вегас и отвешивает себе пощечину, — стоя тут, ничего не узнаешь.

И несмело стучит в дверь.

Ответа нет.

Вегас заметно напрягается и стучит ещё раз, громче. Это семейное крыло, можно шуметь, сколько душе угодно. Вегас думает, что его душе угодно будет заорать матом, если Макао не откроет дверь в ближайшую минуту.

Вегас уже собирается собственноручно выламывать дверь, когда за ней раздаются тихие шлепки босых ног по кафельному полу. Макао, сонный и недовольный, открывает перед Вегасом дверь и одаривает его скептическим взглядом:

— Сейчас почти три. У нас тревога?

И зевает, словно даже тревога не способна быстро привести его в чувства.

Вегас никак не реагирует на язвительность младшего. В конце-концов, они братья, их взаимоотношения это всегда что-то точно посередине между «я тебя сейчас повешу на этой люстре» и «если с тобой что-то случится, я убью всех в этой комнате, а потом и себя». И сейчас, видя такого привычного язвительного Макао, Вегас чувствует, как с плеч сваливается огромная гора. Словно он действительно верил что Макао может шагнуть из окна.

Словно Макао мог оставить Вегаса, как делали все до него (кроме Пита, но Пит вообще некто особенный и невероятный, исключение, подтверждающее правило).

— Хиа?.. — Макао, наконец, освобождается от остатков сна и смотрит на Вегаса с тревогой, прикладывает ладонь к его лбу, — Тебе плохо? Позвать врача? Где Пит? Ты был с ним сейчас?

Кажется, Макао действительно готов в эту же секунду сорваться в больничное крыло, поэтому Вегас, наконец, отмирает и поспешно притягивает его в объятия.

— Все в порядке, просто… Плохой сон.

Ошалевшему Макао достаточно этого в качестве оправдания.

В конце концов, это же Вегас, его мнительный брат, постоянно переживающий за свою семью. В некоторые дни он даже верит в приметы. И если Вегасу снится «просто плохой сон», значит, Макао просто окажет ему поддержку, чтобы убедить в том, что плохой сон никогда не станет реальностью. Что бы плохого там не случилось.

— Сон так сон, — спокойно шепчет Макао и обнимает Вегаса в ответ. Его дыхание постепенно успокаивается и выравнивается, словно присутствие Макао волшебным образом уничтожает все переживания.

Это даже не неправда.

У них с детства в отношениях было больше братского, чем в основной семье, главным образом из-за слишком жестокого отца. Вегас, как старший, всегда брал на себя ответственность за их проступки (не важно, общие или Макао), потому что не хотел потерять единственного родного человека, который не пытается быть лучше него или реально убить. Макао, в свою очередь, всегда считал Вегаса своим безопасным местом, человеком, которому можно доверять и который всегда защитит. Только после смерти Кана Макао понял, что Вегас, вообще-то, нуждался в том же: в поддержке и защите.

И сейчас, стоя в ночной тишине на холодном полу, обнимая брата после кошмара, содержание которого, на самом деле, не очень важно, Макао может ему эту поддержку и защиту дать.

— Хиа, что бы тебе не приснилось… Я здесь, ладно? И никуда не собираюсь исчезать.

— Угу.

— Мы, конечно, пережили некоторые дерьмо, но сейчас все значительно лучше.

— Угу.

— И… Мы теперь будем счастливы, наверное?

Вегас тихо смеётся и, отстраняясь, треплет Макао по волосам.

— Конечно будем.

Макао широко улыбается:

— Вот и отлично! А знаешь, что является залогом счастья?

— Что?

— Здоровый сон!

— Неужели ты меня прогоняешь? Кошмар. Кто тебя так воспитал?

— Ты. Между прочим, тебя там наверняка ждёт Пи’Пит…

Вегас вопросительно изгибает бровь:

— Ты не можешь использовать Пита, чтобы шантажировать меня?

— Могу. Во-первых, ты сделаешь всё ради него. Во-вторых, я твой младший брат. Я могу что угодно.

— Засранец.

— Но ты все равно меня любишь.

— Кто тебе сказал?

— Ты, прибежавший в мою комнату посреди ночи из-за кошмара.

По лицу Вегаса Макао понял, что победил.

Впрочем, а кто сомневался?