Стрелки часов ушли далеко за полдень, когда Пит впервые за день нашел в себе силы встать с кровати и выйти на веранду. Греция встретила его теплым ветром, ослепляющим солнцем, белоснежным песком и расстилающимся далеко-далеко морем, пробуждая в душе невероятное блаженство. Словно Пит был рождён для жизни здесь, в умиротворении, среди ярких красок и природы. Не для серых высоток и выхлопных газов Бангкока.

Возможно, это было правдой. По возвращении в Таиланд Питу стоит свозить Вегаса и Макао на родные острова.

Это была первая осознанная мысль, пришедшая Питу в голову за утро. Или, скорее, за последние несколько дней. В любом случае, Пит себя за ужасную мозговую активностью не осуждал: в отпуске он имел право не думать. Точнее, не совсем в отпуске.

В медовом месяце.

Теоретически, это действительно был их с Вегасом совместный отпуск. Они не сыграли свадьбу и официально не расписались, никто из них даже предложение не делал, им просто нужна была передышка после насыщенных месяцев реабилитации и возвращения в бизнес семьи. Но Макао назвал это именно медовым месяцем, а спорить с Макао бесполезно. Это никогда не работает. Хотя, по мнению Пита, Макао все равно замечательный: несмотря на недовольство, он отпустил Вегаса в отпуск одного и даже согласился пожить у основной семьи с условием, что Порчей тоже там будет (кто-то же должен играть с ним в приставку). Это была уступка Питу и его паранойе, что с кем-то из его семьи случится что-то плохое. Но теперь у него будут ежедневные видеоотчеты от Макао.

И от Порша.

И от Танкхуна.

Пит немного параноик, ему простительно.

— Ты не можешь просто встать и молча уйти с кровати.

Сначала это был нежный поцелуй между лопаток, и только потом — голос Вегаса. Сонный, низкий, самый родной для Пита голос.

— Правда? А что я тогда могу?

Вегас лениво обнял его за талию и положил голову на плечо, продолжив еле слышно:

— Остаться со мной?

Пит, не удержавшись, чмокнул его в нос.

— Но я ведь остался.

— Нет, — возмущённо протянул Вегас, — Ты вышел из комнаты. Это дальше, чем вытянутая рука.

— Ты хочешь, чтобы я был на расстоянии вытянутой руки от тебя?

— Пожалуйста?

Пит был таким счастливчиком: только он мог видеть Вегаса домашним, ласковым, заспанным и совершенно по-дурацки влюбленным. Ветер ерошил ему волосы, как мог бы Пит, если бы захотел, и он захотел и провел рукой по ним, спутанным, но все ещё мягким.

— Как я могу отказать, когда ты так просишь?

Вегас потянулся за рукой, словно приклеенный, и Пит заметил на его лице довольную улыбку. Возможно, самодовольную, потому что это его фраза. Вегас произносил её ночью, просто в другом контексте.

Боже, они действительно провели пару дней в домике, курсируя по маршруту спальня-ванна-кухня? Возможно, они нуждались в отдыхе немного больше, чем Пит предполагал.

— Эй, Пит.

— Ммм?

— Почему ты такой хороший?

О, Пит может написать диссертацию, почему он не такой хороший.

— Мне хорошо с тобой. Я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо. А теперь расслабься, — Вегас поднял на Пита виноватый взгляд, и тот оставил лёгкий поцелуй на лбу, — Не думай, что я не заметил. Мы обнимаемся, я чувствую каждый удар твоего сердца.

Пит никогда не признается, что любит этот звук. Иногда он просыпается ночью и слушает, как бьётся сердце Вегаса. Маленький моторчик, работающий без перерыва с глухим тук-тук.

Пит помнит, когда он вышел из строя. Пит никогда не забудет минуты, когда думал, что сердце Вегаса больше не бьётся.

— Тут так красиво.

Пит выплыл из своих мыслей, отвлек себя от разглядывания рук Вегаса, сомкнувшихся на талии, и проследил за чужим взглядом.

Море и песок. Песок и море. И свежий ветер.

— Очень. На моей родине тоже красиво. Я хотел бы показать её тебе и Макао.

— Это приглашение?

— Нет, просто говорю, — Пит закатил глаза, — Это предложение. Можем на пару дней съездить: узнаете обстановку, познакомитесь с бабушкой…

Пит плечом почувствовал, как покраснел Вегас.

— Она узнает меня по голосу.

— Конечно узнает. Каждый раз, когда я ей звоню, ты говоришь в трубку: «Здравствуйте, уважаемая бабушка! У вас самый лучший на свете внук!».

— Это ведь правда.

— Конечно правда. Она уже устала строить теории, что это за «молодой человек, который тебя нахваливает каждый звонок», — Пит был хорош в пародировании чужих голосов. Это всегда вызывало у Вегаса смех, — Хоть познакомитесь наконец.

— Пит.

— Ммм?

Вегас крепче прижал Пита к себе и поцеловал в плечо.

— Я такой дурак.

«Я знаю».

«Это всё в прошлом».

«Я давно простил тебя».

— Ты такой мой любимый дурак, — эта собственническая нотка, заставившая Пита интонацией выделить слово «мой» и заставившая Вегаса дёрнуться, закусив губу. Пит любил его всегда, но в моменты, когда он снова считает себя дефектным — ещё сильнее, потому что так нужно. Потому что приходится отдавать 90 процентов любви, когда твой человек способен только на 10.

— Ты удивительный.

Вегас посмотрел на Пита глазами-сердечками. Пит посмотрел на него так, словно хотел съесть.

— Я всего лишь телохранитель, который не должен отходить от охраняемого алмаза дальше, чем на вытянутую руку. Поэтому, — Пит развернулся в кольце рук и сделал то, что не делал уже давно, — Обратно в кровать ты пойдешь со мной.

Он подхватил Вегаса на руки, и…

Вегас расхохотался. Пит влюблен в это смех.