Дима Побрацкий всегда был парнем взрывоопасным — в отстаивании своего мнения сил не жалел ни физических, ни моральных. Некоторые обстоятельства жизни и «Кодекс…» его немного утихомирили, но не настолько, чтобы проигнорировать придурка, который выделывается, стоя на светофоре, и агрессивно навязывает ему свой дурацкий спор.

— Чё, лошара, зассал? Да ты, небось, ездить на ней не умеешь! Хаммер купил, потому что член маленький! Ха-ха-ха-ха!

Первые полминуты Дима старается не обращать внимания на это чмо, но когда в окно прилетает скомканная бумажка из-под шавухи, кровь закипает в жилах.

— Что происходит? — интересуется между делом Олежа, тон деловой, раздражённый, видимо, через наушники что-то да слышно. Он всю дорогу от самого дома тренера по стрельбе залипал в телефон. Должно быть, опять свои мюзиклы смотрит или балет. Нравятся ему, видите ли, «талантливые и красивые люди, а не то, что ты, Дима, подумал». Дима же полагает, что младший Душнов залипает на мужиков в колготках, но вслух он об этом не скажет, ни боже мой. И совершенно не потому, что Олежа метко стреляет по целям.

— Да вот уроды какие-то прие… прицепились, — поправляется он в последний момент.

В подтверждение его слов придурок на тачке рядом рычит мотором. Олежа практически без интереса смотрит в окно и почти сразу выносит вердикт.

— Машина — гнильё, ничего интересного, — он вновь возвращает внимание экрану смартфона. — К тому же нам надо успеть на ужин. У отца сегодня важная встреча с партнёрами, мне нельзя на неё опаздывать.

Младший Душнов разбирается в тачках практически с детства, отец научил его многому и самого Олежу многое интересует. Он в этом деле как пакман — находит какую-то вкусную тему и не успокаивается, пока не съест до последней крошки. Побрацкий, в отличие от него, в начинке авто почти не сечёт (ему как-то ближе оружие), и если они однажды заглохнут на загородном шоссе, Олежа быстрее поймёт что к чему, чем его персональный охранник-помощник-водитель, и Дима доверится его экспертному мнению, как и сейчас. Мысль о том, что они могут выиграть в споре знатно подзуживает ослушаться. Дима обычно старается «Кодекс…» чтить, но не в таким моменты.

— Значит, мы с лёгкостью их уделаем? — он, ухмыляясь, смотрит в зеркало заднего вида. На светофоре отчет идёт на секунды.

Недовольный тем, что его намеренно отвлекают и пытаются уговорить, Олежа вновь поднимает глаза и, прищурившись, смотрит в ответ. В полумраке салона заметно, как по лицу пробегают тени из-за того, что он не поставил на паузу видео, и от этих теней начинает казаться, что вся фигура его источает зловещую ауру.

— Я что-то непонятное сказал?

У Побрацкого по рукам пробегают мурашки, в кончиках пальцев начинает колоть, приходится стиснуть руль, чтобы согнать наваждение. Он много раз слышал этот рассерженный тон, и если Олежа так обращается к кому-то другому — нет никаких проблем, Дима просто возьмёт кастет и отутюжит зарвавшегося козлину. Но если Душнов обращается так к нему — у Димы в мозгу замыкает, и хочется сразу сделать что-то такое, чтобы вокруг только искры летели. Вдобавок урод слева вновь переходит на личности.

— Ты ведь не станешь поддаваться на дешёвую провокацию, как этот твой Марти Макфлай?

И надо ведь было именно в этот момент ему вспомнить о том, как они поза-позавчера до утра пересматривали все три части «Назад в будущее»! Точнее, это Побрацкий их пересматривал с целью развлечь Олежу, страдающего от внезапной бессонницы и заявившегося на порог его спальни после полуночи. К слову, Олеже фильм не понравился, он в нём нашёл какие-то нестыковки, но Дима о них даже слушать не захотел. Они поспорили и поссорились, и с того самого дня младший Душнов ходил с постной миной. А Дима и рад был, что с ним обращаются, как со слугой, а не как с подружкой, уж так он замаялся целую ночь сидеть хоть и в мягком, но кресле, не смея ложиться бок о бок с сыном хозяина на свой же узкий диван. Но почему-то время от времени так и хотелось вновь обратить на себя внимание, чтобы Олежа смотрел на него не холодно-разочарованно, а увлечённо, чтобы смеялся от его шуток, чтобы им снова было легко.

Дима не любит рыться в себе, не понимает, что с ним происходит, но ему изо всех сил хочется вытворить для Олежи что-то такое, чтобы тот восхитился.

Моторы гудят, нервы жарятся, тикает время.

— Дима, не смей, — вкрадчиво и с расстановкой произносит Душнов.

Диме нельзя говорить «не смей».

— Держитесь за ручку.

— Дима, нет! — в последний момент призывает к порядку Олежа.

— Дима, да, — цедит Побрацкий с ухмылкой себе под нос, глядя уже не в зеркало, а на мигающий светофор и мост, виднеющийся впереди. Он сразу врубает пятую передачу и вдавливает педаль в пол. Машина резко срывается с места.

🌸🌸🌸

К дому они подъезжают в гнетущем молчании. Дима себя проклинает. Результатом его ослушания стала авария с пробкой на третьем транспортном, стоимость штрафа наверняка теперь вычтут из его жалования, но даже это не так угнетает, как то, что Олежа с того перекрёстка ни звука не проронил.

Выпендрился, твою мать, ничего не скажешь!

Он загоняет автомобиль в гараж, глушит мотор, дёргает за ручник и выходит.

Каждый раз открывая дверь перед Олежей, он ловил на себе улыбку и улыбался в ответ, даже не замечая этого, только в последние несколько дней Душнов отворачивался от него, всякий раз покидая салон. Неужели всё дело в этом — внимании и его отсутствии? Это же хрень какая-то, думает Дима, хрень и голимая петушня. Но в душе словно что-то взрывается, когда Душнов-младший, окинув его скептическим взглядом, хватается за руку и встаёт рядом, и продолжает стоять, даже когда дверь машины уже закрыта.

Дима не смеет поднять глаза и отчего-то краснеет, бесится из-за этого и краснеет ещё сильнее. В какой-то момент ему хочется попросить прощения совсем как перед мамой в детстве или одной из сестёр, но Олежа тыкает пальцем прямо туда, где взволнованно бьётся сердце и произносит бархатным голосом:

— Ещё раз так сделаешь, и нас будет трое.

— Кого это «нас»? — ошарашенно смотрит Дима и у него на мгновение дух перехватывает от улыбки и взгляда Олежи.

— Я, ты и водитель.

Побрацкий смекает, что младший Душнов блефует: он не выносит большого количества рыл в замкнутом небольшом пространстве и для него самого появление третьего станет пыткой, но и для Димы наличие постороннего пытка не меньшая. Доверять свою жизнь и жизнь своего подопечного на дороге кому-то ещё? Да он лучше в уши бананы вставит и соберёт на себя все обёртки от шаурмы!

— Простите мою беспечность, я был неправ. Не стоило поддаваться на провокации. Своим поступком я опозорил не только себя, но и вас.

Младший Душнов замирает от этой тирады, сдержанно улыбается и, уже отворачиваясь, кидает в ответ:

— Извинения приняты.

Дима стоит на месте ещё какое-то время, глядит на его удаляющуюся фигуру и не понимает — можно ли это считать примирением или ещё слишком рано. Но, спохватившись, быстро выскакивает за ним, всё-таки телохранитель должен быть рядом всегда, иначе цена ему — грош.

— Отцу я скажу, что гоняли по моей инициативе.

Дима едва не падает, запутавшись в собственных ногах от нахлынувшего волнения, а следом за ним с головой накрывает волна окрыляющей радости.

— Ну круто ведь мы их уделали, правда? — радостно спрашивает он, и сердце в груди замирает, когда Олежа, скользит по его лицу таким же довольным, счастливым взглядом.

— Правда. Макфлай, — добавляет чуть слышно он, и теперь-то Побрацкий точно уверен, что больше они не в ссоре.